ГЛАВА ШЕСТАЯ ОХРАНА ПРИРОДЫ — ГОРДИЕВ УЗЕЛ ПРОБЛЕМ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ОХРАНА ПРИРОДЫ — ГОРДИЕВ УЗЕЛ ПРОБЛЕМ

Среди учёных — зоологов, ботаников, экологов, — с которыми пришлось встречаться и вместе работать в Австралии, большинство не только заняты решением частных научных вопросов, но и глубоко озабочены общим состоянием природных экосистем, загрязнением окружающей среды, сокращением численности редких видов животных и растений. Процесс деградации природы под натиском промышленности и сельского хозяйства достиг в Австралии значительных масштабов. Об этом рассказал в своей книге «Грязная история» эколог Дерек Уайтлок, с которым я встретился в Аделаидском университете. На обложке смелой и правдивой книги — затоптанный в мусор австралийский флаг. К сожалению, такая аллегория находит подтверждение в вопиющих фактах, приведённых на страницах издания. Заводы и фабрики, построенные без очистных сооружений, загрязняют воды, почву и воздух, губят здоровье людей, отравляют природу, но приносят прибыли как местным, так и иностранным (в значительной степени — американским) компаниям. За двести лет, прошедших со времени высадки капитана Кука в заливе Ботани-Бей, население Австралии достигло двенадцати миллионов человек. И за те же двести лет были уничтожены или поставлены на грань исчезновения десятки эндемичных видов растений и животных, превращены в свалки мусора, в безжизненные пустыри окрестности крупных городов, на месте живописных лесов возникли голые склоны, на месте озёр и родников — зловонные водоёмы.

— С чего же всё началось? — спросил я Дерека.

— Человек появился на нашем континенте около сорока тысяч лет назад. То были предки нынешних аборигенов, достигшие Австралии с севера, с островов Малайского архипелага. Некоторые учёные пытаются свалить часть вины за современное состояние природы на аборигенов — они, мол, тоже охотились, жгли деревья и таким образом начали процесс уничтожения природы. Но я считаю и докажу, что аборигены были первыми и весьма эффективными хранителями природы Австралии. У них не было технических средств, и они не были одержимы идеей «покорения природы». По своим верованиям аборигены были тотемистами и анимистами. Они считали окружающую природу, животных и растения одним гигантским храмом, в котором все предметы и живые существа имеют священный смысл. Аборигены верили, что богоподобные предки оставили им в наследство все эти пещеры, деревья, огонь и пищу и что ко всему этому надо относиться с особым уважением. Они собирали плоды, корни, насекомых, охотились на ящериц, на различных сумчатых и за каждую удачную добычу благодарили своих богов. Удивительно, как разумно сохраняли аборигены хрупкое равновесие в природе. Они берегли источники воды, освящая их, они не охотились на крупных животных в период их размножения, вели переложную систему использования охотничьих угодий. У аборигенов была выработана сложная система запретов — табу, ограничивавших добывание тех или иных видов животных или охоту на определённой территории.

— Вряд ли можно предположить полное исчезновение каких-либо животных в Австралии «по вине» аборигенов, —добавляю я.

— Да, конечно. Единственное, в чём их можно было бы упрекнуть, так это в том, что около десяти тысяч лет назад они завезли на материк собаку динго. Хотя вполне вероятно, что собака динго сама добралась до Австралии и уже здесь «пристала» к людям. Этот ловкий хищник, лишённый всяких «табу», нанёс существенный урон эндемичной фауне Австралии.

Динго поедают любую живую добычу, но уничтожить какой-либо вид животных целиком вряд ли им под силу. Пожалуй, лишь исчезновение сумчатого волка на материке можно связать с прессом со стороны динго.

— Того самого сумчатого волка, которого теперь называют тасманийским? — спрашиваю я.

— Вот именно, ко времени появления белых в Австралии этот вид уже исчез, сохранившись лишь на острове Тасмания. Но, судя по найденным костным остаткам и даже мумиям в пещерах Южной Австралии, сумчатый волк жил на материке всего тысячу лет назад. Вероятно, этот примитивный хищник не выдержал жёсткой конкуренции за места обитания и пищевую базу со стороны динго. Но ведь исчезновение сумчатого волка на материке ещё не означало его исчезновения как вида. В Тасмании он был весьма обычен двести и даже сто лет назад и заселял все ландшафты острова — от побережья до горных вершин. Идя навстречу пожеланиям фермеров-овцеводов, правительство Тасмании в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году назначило крупные премии за голову сумчатого волка. Фермеры, обвинявшие этого хищника в истреблении овец и домашней птицы, рьяно начали уничтожать его. Теперь мы думаем, что вред сумчатого волка животноводству был сильно преувеличен. Однако дело шло быстро, и к началу нашего века этот вид стал весьма редок. Последнего «вольного» сумчатого волка добыли в тысяча девятьсот тридцатом году, а четыре года спустя в зоопарке города Хобарта умер последний сумчатый волк, живший в неволе. На память об этом виде нам остались лишь скелеты и шкуры в музеях, фотографии и небольшой кинофильм, снятый в зоопарке.

— Я ознакомился с историей природоохранного законодательства и обратил внимание, что в тысяча девятьсот тридцать восьмом году правительство Тасмании объявило сумчатого волка строго охраняемым видом, — напоминаю я Дереку.

— Удивительно вовремя, не правда ли? — горько усмехается он. — Нам нужно сделать выводы из этой печальной истории и постараться спасти другие виды редких животных, взять их под охрану до того, как они исчезнут. Что же касается сумчатого волка, то никакой реальной надежды найти его в Тасмании не осталось. Так что в целом, как вид, сумчатый волк истреблён не динго, а белыми поселенцами Тасмании. Хотя это ещё не самое большое преступление, совершённое белыми на острове. Что уж говорить о сумчатом волке, когда в середине прошлого века фермеры выходили в лес охотиться… на людей! Случалось такое и на материке. Безысходное состояние австралийских аборигенов вы можете увидеть своими глазами, но в Тасмании был «успешно» осуществлён настоящий геноцид. К семидесятым годам прошлого столетия белыми поселенцами была полностью истреблена целая этническая группа — коренные тасманийцы. Они существенно отличались от австралийских аборигенов антропологически и, вероятно, заселили Тасманию не из Австралии, а из Новой Каледонии. У них был свой особый язык, из которого мы успели узнать лишь несколько слов. Когда об этом напоминаешь современным жителям Тасмании, они искренне содрогаются от жестокости своих недалёких предков.

— Да, мрачные страницы истории, — соглашаюсь я. — Но и теперь ещё расовые предрассудки коренятся в сознании многих людей, и отношение к коренным австралийцам среди остального населения далеко не однозначно. Беседуя с разными людьми здесь, в Австралии, я встречал и активное сочувствие и поддержку справедливых требований аборигенов, и пассивное безразличие к их нуждам, и плохо скрываемую неприязнь, и открытую ненависть. Немало ещё потребуется времени и, главное, труда, чтобы перестроить сознание людей, сделать его истинно культурным. Ведь ещё есть целые страны, в которых расизм и апартеид составляют основу государственной политики. Но я убеждён, что расовые предрассудки уже стали уродливым анахронизмом в современной культуре человечества.

— Однако их хватает ещё в нашей стране, и сложности в решении проблемы коренного населения Австралии пока нарастают год от года, — говорит Дерек. — Но теперь мне хотелось бы вспомнить недавние события, когда в феврале тысяча девятьсот семидесятого года в Австралию приехала королева Елизавета, чтобы принять участие в празднествах по поводу двухсотлетия открытия континента. Пик торжества был на месте высадки капитана Кука. Вы ведь там были, помните этот уголок на южной стороне Ботани-Бея?

— Конечно, помню — тихий уютный парк у самого города, сразу за заводами и пыльной свалкой, — отвечаю я.

— Вот именно! — оживляется Дерек. — Это празднество было весьма символично — стало ясно видно, что сделали с Австралией за двести лет. Королеве отвесил поклон «сам капитан Кук», высадившийся в том же месте, что и тогда, два века назад. Театрализованное представление передавали по всем каналам телевидения, была уйма журналистов и фоторепортёров. А над всей этой толпой в небе тянулся шлейф заводского смога, на воде плавали нефтяные пятна от судов и нефтеочистительных заводов, и прибой шевелил гирлянду мусора, который наспех вымели с места торжества прямо в море. Заодно при подготовке сцены уничтожили и последний песчаный пятачок, окружённый травой, который до того дня сохранялся в память о капитане Куке, но не пережил двухсотлетнего юбилея. А в это время тысячи сиднейцев и гостей оказались в многокилометровой пробке по дороге к месту праздника, и сидели в машинах, укрытые пологом из выхлопных газов. Радужная картинка, не правда ли?

— Да, годом позже мне удалось достичь полуострова Кёрнелл без затруднений — пробки на дороге не было, но всё остальное я застал: шлейфы дыма, мусор и пыль. Но ведь это — на пороге крупнейшего города, а в Австралии ещё столько ненаселенных мест, неосвоенных ландшафтов…— пытаюсь я увести собеседника ближе к нетронутой природе.

— Загрязнение проникает в самые отдалённые районы, подчас опережая человека, ведь вода и воздух быстро разносят отходы производства, дымы и газы. Почитайте эту книгу, она только что вышла, — говорит Дерек и размашистым почерком надписывает мне свою книгу «Грязная история» («Загрязнение в Австралии»). — Здесь я собрал самые яркие факты о загрязнении почвы, воды и воздуха. Прочтите и убедитесь в правоте моих слов. Главное сейчас — осознать, что дальше так жить нельзя, нужно срочно и круто менять наше отношение к природе, иначе мы задушим и отравим самих себя, и не понадобится третьей мировой войны, чтобы уничтожить человечество.

— Действительно, проблемы экологии и охраны окружающей среды встали сейчас в один ряд с самой животрепещущей проблемой современности — проблемой сохранений мира и устранения угрозы ядерной войны, — поддерживаю я мысль собеседника.

— Справедливости ради нужно отметить, что за последние десятилетия отношение австралийцев к охране окружающей среды стало меняться к лучшему. В ряде штатов приняты законы об охране природы, созданы десятки и даже сотни хотя и небольших, но подчас уникальных природных парков и резерватов на сохранившихся участках природных ландшафтов. Приняты ограничения сроков и норм охоты на многие виды местных зверей и птиц, ряд видов взят под полную охрану государства. Однако контроль за этими законами в малонаселённой местности с разбросанными фермами, безлюдными дорогами практически неосуществим. И если фермер, не выходя из кабины автомобиля, стреляет с дороги в кенгуру или клинохвостого орла, кто его остановит? Только собственная совесть. А психология «австралийского пионера» ещё сильна и теперь. Для людей, заселявших Австралию, местная природа была враждебной, вставала препятствием к освоению. Недаром лозунгом пионеров были такие слова «If it moves, shoot it. If it stands still, cut it down» (Если оно движется — застрели его. Если оно стоит — сруби его). Всех животных они делили на полезных — тех, которых можно добывать ради шкуры, мяса, перьев, и на вредных — их нужно было уничтожать, так как они наносили ущерб пастбищам и фермерскому хозяйству. К полезным относилось все покрытое мехом или красивыми перьями, а также съедобное: все виды кенгуру, валлаби, коала, утконосы, поссумы, птицы-лиры, попугаи. Вредными считались те же кенгуру (едят траву), эму (тоже едят траву), вомбаты (роют норы), клинохвостые орлы и другие пернатые хищники (нападают на овец и домашнюю птицу), сумчатые куницы, тасманийские дьяволы и сумчатые волки (хищники — значит, заведомо враги). Поселенец стремился расчистить участок «буша», вырубить деревья и кустарники, отодвинуть от порога своего дома чуждую природу и, вспахав часть земли, засеять её обычными полезными овощами или зерновыми, а на остальной площади устроить выпас для овец. Может быть, и не стоит осуждать тех наших предшественников — ведь они вели суровую борьбу за выживание. И конечно, пелерина из десятка сшитых вместе шкурок коала была спасением от холода и ветра для белого колониста в первые годы его жизни где-нибудь на юго-востоке континента. На этом этате «покорения природы» поселенцы ещё незначительно превзошли уровень использования природных ресурсов аборигенами. Драматическая история началась тогда, когда животные стали добываться, а леса — вырубаться не для личных нужд, а на продажу, в промышленных масштабах, причём на продажу сначала в растущие города, а затем — и за океан.

— Гарольд Коггер показывал мне в Сиднейском музее пелерину из сотни шкурок коала: она изъята у владельца и передана в музей на надёжное хранение. Теперь это своеобразная реликвия, напоминание о прошлом, — вспоминаю я свой визит к известному австралийскому герпетологу.

— О совсем недавнем прошлом, — уточняет Дерек. — Охота на коала в промышленных масштабах привела к тому, что в штате Южная Австралия он был истреблён к тысяча девятьсот двадцать третьему году. Но неограниченная охота на этих легкодоступных и безобидных сумчатых продолжалась, и только в двадцать четвёртом году из Австралии было экспортировано около двух миллионов шкурок коала! И неизвестно, сколько осело на внутреннем рынке. Последним штатом, где коала ещё неплохо сохранились, был Квинсленд. И хотя в других штатах уже ввели ограничения на охоту, правительство Квинсленда в двадцать седьмом году объявило открытый сезон. Только в этом штате тогда было добыто около шестисот тысяч коала, и опять-таки в основном на экспорт. И заметьте, коала не нападал на овец, не портил посевы пшеницы и даже не пил драгоценную воду (недаром его прозвали «непьющим»). Вся его вина и беда — в пушистой шубке. Правда, теперь уж туристам приходится довольствоваться игрушечными коала разных размеров, сделанными из шкур рыжего или серого кенгуру. Индустрия промысла перекинулась на эти пока ещё массовые виды животных. За последние десять лет организованный, хорошо отлаженный промысел больших рыжих и серых кенгуру держится на уровне более одного миллиона голов в год. Охотники добывают кенгуру у водопоев в ночное время: стреляют с «лендровера» в свете фар и быстро доставляют добычу к дороге, где ждёт грузовик-рефрижератор. Забрав «урожай» у нескольких бригад, холодильник быстро достигает ближайшего города, где ведётся промышленная обработка мяса и шкур кенгуру.

— Доктор Гарри Фрис подсчитал, что такой уровень изъятия составляет около семидесяти процентов естественной популяции рыжих кенгуру в Центральной Австралии и он уже привёл к резкому сокращению численности этого вида в ряде районов и, следовательно, к снижению уровня добычи. «Урожайность» популяций крупных кенгуру явно падает, охотники рубят сук, на котором сидят, —добавляю я сведения, полученные от руководителя отдела по изучению дикой природы Австралийской научно-промышленной исследовательской организации.

Это научное учреждение объединяет ряд отраслевых, прикладных лабораторий, отделов, и каждый из них можно сравнить по объёму и уровню с академическим институтом средних размеров. В целом эта организация, базирующаяся в Канберре и имеющая отделения во всех штатах, создаёт здоровую конкуренцию Австралийской академии наук. Гарри Фрис много лет посвятил изучению кенгуру и других промысловых видов австралийской фауны.

— Мне хорошо знакомы исследования Гарри Фриса и Джона Калаби, — говорит Дерек. — Я думаю, что именно на их подсчёты надо опираться, чтобы планировать рациональную эксплуатацию природных запасов массовых видов кенгуру. Пора значительно снизить нормы добычи, пока мы и эти виды не поставили на грань уничтожения. Я беседовал с фермерами здесь, в Южной Австралии, на окраине пшеничного пояса. В шестидесятых годах они приветствовали охотников, зазывали их на свои пастбища и посевы — фермерам нужно было избавиться от крупных кенгуру. А сейчас они жалеют о том, что кенгуру исчезли: надо было оставить немного «на развод». И совсем не из сентиментальности: просто в эти годы цена овцы упала до нескольких центов, а стоимость одного кенгуру выросла до двух с половиной долларов! Остаётся только завозить их обратно…

Несколько бесед с Дереком Уайтлоком за время моего пребывания в Аделаидском университете позволили в ряде случаев по-новому взглянуть на сложно переплетающиеся проблемы охраны и использования ресурсов, загрязнения среды и спасения редких видов животных и растений, освоения земель и создания национальных парков и резерватов. Неординарное, глубокое видение проблем, ярко критический взгляд на зещи, остроумный, подчас парадоксальный ход рассуждений, неожиданные сравнения — все это мне лишь в малой степени удалось передать в записи нашей беседы.

В Канберре мне пришлось ещё не раз встречаться и обсуждать вопросы охраны природы с доктором Гарри Фрисом и профессором Дерриком Овингтоном. Профессор Овингтон в то время работал в Австралийском национальном университете и возглавлял группу зоологов, готовивших предложения от австралийской стороны для Красной книги Международного союза охраны природы и природных ресурсов (МСОП).

Впоследствии профессор Овингтон сделал очень много для развития охраны природы в своей стране. Этот скромный, как будто даже стеснительный человек небольшого роста, с мягкими чертами лица, спокойным, доброжелательным взглядом серых глаз казался мне вначале типичным кабинетным учёным. Но в дальнейшем я убедился, что в его мягкой манере общения, неспешном разговоре кроются сила и убедительность, которым не могут противостоять оппоненты и в которых его соратники черпают энергию для активных действий.

Когда мы встретились в следующий раз в 1975 году на XII Генеральной ассамблее МСОП в Киншасе, профессор Овингтон — тогда уже председатель комиссии по экологии в этом международном союзе — поделился новостями со своей родины за прошедшие годы.

После 1972 года сделано немало. Главное, удалось повлиять на правительство страны и убедить его, что нужна активность на общегосударственном уровне. До этого все законы и акты по охране природы принимались правительствами штатов и часто весьма различались по содержанию и направленности, а ведь границы между штатами в Австралии ничуть не связаны с природными рубежами. И получалось, что по одйу сторону от прямой линии — границы между штатами — действует один закон, а по другую— совсем иной. А природная обстановка идентична, и возникает дисбаланс в воздействии человека на природу.

В 1972 году федеральное правительство подписало международную конвенцию об охране антарктических ластоногих, а годом позже — конвенцию по международной торговле исчезающими видами фауны и флоры. Таким образом, удалось вовлечь правительство в систему международной ответственности за Состояние живой природы. Чтобы скоординировать природоохранные действия правительств штатов, в 1973 году в Канберре был созван совет министров по делам охраны природы всех штатов, на котором выработали главные, общие, приоритетные задачи в этой области. На совещании был утверждён ряд проектов по охране животных, выполняемых совместными усилиями нескольких штатов.

Далее профессор Овингтон рассказал, что в 1974 году удалось утвердить в федеральном парламенте законопроект, по которому из общегосударственного бюджета ежегодно выделяется от одного до двух миллионов долларов на приобретение земли у частных владельцев с целью организации резерватов и национальных парков. Это позволит значительно расширить сеть охраняемых территорий и, главное, поставить дело на прочную и долговременную финансовую основу под государственным контролем. Нетрудно понять, как все это важно в условиях частной собственности на землю: никакие благие пожелания и призывы не подействуют на землевладельцев.

Если же государство заплатит за землю, собственник расстанется с ней, чтобы вложить деньги в какое-нибудь другое предприятие. А на этой территории возникнет национальный парк!

Под руководством профессора Овингтона были подготовлены рекомендации Австралии к списку редких и находящихся под угрозой исчезновения животных мировой фауны. Этой работой уже ряд лет занималась комиссия по редким видам (буквально: Комиссия службы выживаний — Survival Service Commission), которую возглавляет сэр Питер Скотт. Список послужил основой Красной книги Международного союза охраны природы и природных ресурсов (МСОП), а сам сэр Питер получил неофициальное звание «крёстный отец Красной книги». В Красную книгу МСОП Австралия внесла двадцать два вида млекопитающих, шестнадцать видов птиц и четыре вида рептилий.

Первое ознакомление со списком австралийских животных, занесённых в Красную книгу МСОП, может вызвать некоторое удивление у читателя, даже лишь в общих чертах осведомлённого о состоянии мировой фауны. Многие ожидали бы увидеть среди краснокнижных видов утконоса и ехидну, птицу-лиру и сорную курицу, беседковую птицу и тасманийского дьявола, сумчатого муравьеда и коала, ведь о них чаще всего пишут в газетах и журналах, причём сообщают об угрозе существованию этих видов в различных районах Австралии, о мерах, принимаемых для их спасения, о перевозке животных из одного места в другое.

Но именно этих наиболее популярных австралийских животных и нет в Красной книге МСОП. И хотя в ряде районов они находятся под угрозой исчезновения, но в целом по стране упомянутые выше виды не подходят ни к одной из пяти категорий редкости Красной книги МСОП. Так что охрана и восстановление популяций этих зверей и птиц — дело самих австралийцев. Эти виды могут и в ряде случаев должны быть внесены в Красную книгу Австралии или в Красные книги отдельных штатов.

А какие же виды австралийской фауны попали на страницы международной Красной книги? Начнём с млекопитающих, поскольку эта группа животных австралийской фауны обладает наибольшим своеобразием. Вспомним, что в Австралии обитают двести тридцать видов млекопитающих, или зверей, как их ещё называют. Кстати, с научной точки зрения вполне корректно назвать зверем не только тигра или волка, но и мышь, и корову, и кролика.

Напротив, нельзя называть зверем крокодила, комодского варана или лохнесское чудовище, хотя они и страшны на вид, и довольно опасны. Ведь относятся они не к классу зверей, а к классу пресмыкающихся (лохнесский «змей» — условно).

Из двухсот тридцати видов австралийских зверей более половины — сто двадцать четыре — принадлежат к отряду сумчатых. Мы знаем, что сумчатые обитают не только в Австралии и на Новой Гвинее, но и в Южной и Северной Америке.

Но видовое разнообразие сумчатых в Австралии непревзойдённо, и дело не только в числе видов, но и в своеобразии групп. Из девяти семейств сумчатых мировой фауны два распространены в Новом Свете, а остальные семь — в Австралии! Это свидетельствует о длительном пути эволюции сумчатых на Пятом континенте, о глубине дивергенции видов, формировавшихся в условиях изоляции от фауны других материков Земли.

В фауне Австралии насчитывается всего два вида из отряда однопроходных — утконос и ехидна (или три — если тасманийскую ехидну считать самостоятельным видом), но они составляют основу уникального отрада, выделяемого в особый подкласс яйцекладущих млекопитающих. Однопроходные представлены и на Новой Гвинее, где живут три вида проехидн. За пределами Австралии ни современные, ни ископаемые яйцекладущие млекопитающие неизвестны, что придаёт этой группе древних зверей особый «вес» в фауне континента.

Немногим более ста видов австралийской фауны принадлежат к плацентарным млекопитающим. Помимо собаки динго, завезённой человеком, котиков и тюленей, обитающих в прибрежных морях, лишь представители двух отрядов смогли проникнуть на континент: грызуны и рукокрылые. Для последних морские проливы не могут быть серьёзным препятствием, как и для птиц, поэтому Австралию населяют более пятидесяти видов рукокрылых. Среди них крыланы, ложные вампиры, ночницы, подковоносы и даже обыкновенный длиннокрыл — тот же самый вид, что обитает у нас в Крыму, на Кавказе и на юге Туркмении.

Из грызунов наиболее склонными к морским путешествиям между островами оказались виды семейства мышиных. Около пятидесяти видов своеобразных крыс и мышей населяют ныне весь спектр ландшафтов Австралии, включая самые засушливые. Причём адаптации к жизни в пустынях привели к возникновению видов, удивительно похожих на миниатюрных тушканчиков (кстати, эта линия эволюции у грызунов шла параллельно с направлением адаптации у сумчатых, среди которых появились свои, сумчатые «тушканчики»). Наличие нескольких особых родов пустынных мышей свидетельствует о том, что история эволюции мышиных в Австралии весьма длительная. Теперь таким обитателям пустынь были бы не под силу путешествия по морю на естественных плотах, которые, несомненно, совершили их далёкие предки, — иного пути в Австралию для них не было.

Конечно, в первую очередь кандидатами в международную Красную книгу были предложены сумчатые, поскольку с однопроходными — утконосом и ехидной — дела обстоят сравнительно благополучно, а грызуны и летучие мыши по шкале приоритета отходят на второй план, ведь их эндемизм — на уровне видов и родов, а сумчатых — на уровне семейств.

В разряд находящихся на грани исчезновения вошли тасманийский сумчатый волк, о котором мы уже говорили, северный шерстоносый вомбат (единственная колония этого вида сохранилась на юге Квинсленда) и уздечковый когте-хвостый кенгуру. Последний вид был широко распространён вдоль западного склона Большого Водораздельного хребта, но расчистка кустарников под пастбища лишила его излюбленных местообитаний. И теперь лишь в небольшом районе на юге Квинсленда ещё живут несколько десятков уздечко-вых когтехвостых кенгуру. Недавно удалось выкупить территории двух ферм, где они обитают, и организовать там резерват.

Остальные виды сумчатых, внесённые в Красную книгу МСОП, распространены в Западной, Центральной или Южной Австралии и мало известны как самим австралийцам, так и зарубежным натуралистам. Это зверьки средних и мелких размеров, ведущие скрытный, ночной образ жизни, редко попадающиеся на глаза местному жителю. Сокращение численности таких животных, уменьшение ареала происходит не потому, что их преследует человек. Причина в том, что изменяются их места обитания под воздействием скотоводства. Кроме того, их вытесняют и уничтожают завезённые хищники — не только собаки динго, но и кошки и лисы.

В Красной книге есть группа из семейства сумчатых барсуков, или бандикутов. Кроличий бандикут, или билби, сохранился лишь в нескольких районах пустынь и саванн Севера. Полосатый бандикут ещё живёт на двух островках у побережья Западной Австралии, но на материке исчез совсем, свиноногого бандикута не встречали с 1926 года.

В Красную книгу МСОП включены и несколько видов кенгуровых крыс — в основном обитателей пустынь Центра. Они настолько редки, что известны подчас по считанным экземплярам в музейных коллекциях. Например, пустынная кенгуровая крыса, обитающая по долинам сухих русел в безлюдной местности восточнее озера Эйр, была описана Гульдом в 1843 году и затем второй раз найдена лишь в 1931 году. Численность этого вида столь низка и, очевидно, изменчива в зависимости от дождливых и засушливых лет, что с 1961 года пустынная кенгуровая крыса снова «пропала». По крайней мере целая экспедиция, исследовавшая уже известные места и районы её обитания, не обнаружила ни одного зверька.

Песчаная сумчатая мышь, размером меньше десяти сантиметров, с острым носом, большими ушами и длинным хвостом, была добыта впервые в 1894 году близ озера Амадеус в Центральной Австралии. После того случая в течение семидесяти пяти лет о ней не было никаких сведений, и этот вид сочли вымершим. Однако в 1969 году в тысяче километров к югу от места первой находки учёные поймали четырёх зверьков. Условия обитания оказались такими же — песчаная пустыня с куртинами триодии. Рядом с местечком Бунерду, где произошла столь неожиданная встреча, расположен резерват Хем-бридж, и можно надеяться, что там ещё живёт немало этих мелких скрытных зверьков.

Численность и распространение некоторых сумчатых до сих пор настолько малоизвестны, что виды, считавшиеся вымершими или очень редкими, вдруг оказываются обычными в каком-либо вновь обследованном районе. Интенсивные полевые работы, развёрнутые австралийскими зоологами в 60 — 70-х годах нашего столетия, позволили заново открыть целый ряд зверей и птиц, считавшихся уже безвозвратно исчезнувшими.

Ещё в конце прошлого века были найдены костные остатки карликового горного поссума. Возраст костей составлял около пятнадцати тысяч лет, и этого поссума занесли в список сумчатых, вымерших ещё до появления в Австралии первых аборигенов. Каковы же были удивление и радость зоологов, когда в 1966 году в горном лесу национального парка Косцюшко удалось обнаружить вполне процветающую популяцию карликового поссума — ожившего ископаемого! Оказалось, что парк Косцюшко расположен очень удачно — будто задуман для карликового поссума,

С валлаби парма «расставание» было не столь долгим — всего тридцать пять лет.

После 1932 года этот небольшой лесной кенгуру, казалось, навсегда исчез из эвкалиптовых лесов восточного побережья Австралии. Места здесь густонаселённые, и отсутствие находок в течение трёх десятилетий заставило учёных внести валлаби парма в список вымерших видов. Но в 1966 году в районе Иллаварра под Вуллонгонгом, в склерофильном лесу, обнаружилась небольшая колония валлаби парма. Вскоре нашли ещё одну группу этих животных севернее, во влажном субтропическом лесу.

Долгое отсутствие валлаби парма не очень волновало учёных, поскольку этот вид ещё в 1870 году был завезён в Новую Зеландию, где стал весьма обычным и давно уже рассматривался как нежелательный, наносящий вред местной флоре. Там валлаби и стреляли, и травили, однако избавиться от этого австралийского пришельца до сих пор не удаётся. Зоологам новозеландская популяция валлаби парма всегда казалась надёжным резервом для обратного завоза (реинтродукции) на случай, если данный вид совсем исчезнет на континенте.

Но дело оказалось сложнее, чем предполагали. Когда в 1974 году одиннадцать особей валлаби парма привезли из Окленда в Сидней, все они неожиданно погибли от неизвестной вирусной болезни. Такого вируса до сих пор не обнаруживали у австралийских кенгуру и решили пока категорически запретить завоз валлаби из Новой Зеландии, чтобы не распространить здесь новую болезнь. Кстати, этот вирус проверили в лабораторных условиях на других видах кенгуру, и те оказались к нему восприимчивы.

Забота о спасении редких сумчатых была первым делом, первой задачей австралийских териологов. Но сразу же за сумчатыми были выдвинуты кандидатами в Красную книгу и местные эндемичные грызуны, те, которые заселили Австралию задолго до человека. Среди грызунов, находящихся на грани исчезновения, есть крупные — толстохвостая скальная крыса, обитающая на хребте Макдонелл, и крыса-строитель из пустынь Южной Австралии. Её громадные гнезда высотой более метра и диаметром до шести метров, сложенные из толстых палок, отмечали ещё Мичелл и Стёрт — первые путешественники, проникшие в южные пустыни. К началу нашего века крыс-строителей становилось всё меньше, а в 1921 году на материке была отмечена последняя особь этого вида. К счастью, жизнеспособная популяция крыс-строителей сохранилась на острове Франклин у южного побережья Австралии.

Целую группу краснокнижных видов образуют местные мыши рода псевдомис. Так, новоголландская мышь считалась вымершей с 1887 года, но после восьмидесяти лет загадочного исчезновения найдена в лесах и на вырубках по всей восточной части штата Новый Южный Уэльс. Удивительно похожая на тушканчика мышь нотомис (её так и называют — тушканчи-ковая мышь), населяющая остров Грот в заливе Карпентария, также занесена в Красную книгу. Остальные виды рода нотомис, распространённые на материке, пока не вызывают тревоги за их существование.

Со времени появления европейцев в Австралии исчезло несколько видов птиц: райский попугай, ночной попугай, тасманийский эму (последний был, вероятно, подвидом австралийского эму). Хотя райский попугай, обитавший в лесах Восточной Австралии, не обнаруживался с 1922 года, а ночной попугай, населявший пустыни Центра, в последний раз отмечался в 1912 году, оба вида занесены на страницы международной Красной книги в надежде, что они ещё сохранились в необследованных районах. Ведь удалось же найти после восьмидесяти лет безуспешных поисков крикливую кустарниковую птицу. С конца прошлого века не было никаких свидетельств о ней, хотя до того времени она не раз встречалась в густых зарослях на юго-западе материка. И вот в 1961 году на побережье залива Ту-Пипл-Бей орнитологи вновь сначала услышали, а затем и увидели эту птицу. Голос у неё громкий, пение похоже на соловьиное, но увидеть её трудно: она почти не летает, зато быстро бегает под пологом густых кустарников. На берегу залива на следующий год после такой удачной находки был создан резерват.

Семейство кустарниковых птиц включает ещё один вид — рыжую кустарниковую птицу, которая населяет влажные дождевые леса на границе Квинсленда и Нового Южного Уэльса. Названный ввд также включён в международную Красную книгу и специально охраняется в национальном парке Ла-мингтон. Таким образом, семейство в полном составе попало в Красную книгу, что особенно важно, если учесть следующее: кустарниковые птицы не только являются эндемиками Австралии, но и стоят особняком в отряде воробьиных. Вместе с двумя видами птиц-лир они образуют особый подотряд полупевчих, отличающихся от остальных воробьиных строением гортани и голосовой мускулатуры.

Интересно обнаружить на страницах Красной книги птицу, которая взята под охрану и в нашей стране. Сокол-сапсан широко распространён по всем материкам, но повсюду редок, и численность его неуклонно сокращается. В Красной книге МСОП, в Красных книгах СССР и Австралии сапсан Занесён во вторую категорию редкости. Снижение численности обусловлено и прямым преследованием, и нарушением местообитаний, и применением ядохимикатов в сельском хозяйстве (воздействие через пищевые цепи). Спасение сапсана — общая забота наших стран.

Краснокнижные рептилии Австралии пока не столь многочисленны, как птицы и звери. В будущем, вероятно, тщательное изучение герпетофауны выявит ящериц и змей, чьё состояние находится под угрозой. В Красную книгу МСОП австралийские герпетологи предложили внести короткошей-ную болотную черепаху, или ложную эмидуру. Она была известна науке по одному экземпляру, пойманному в 1839 году в болотах близ города Перт. Прошло более ста лет неизвестности, и вдруг на выставке домашних питомцев в 1953 году в Перте появился школьник с живой эмидурой в руках! Выяснилось, что он поймал черепаху в пригородном болоте. Впоследствии в этих местах нашли около ста особей эмидур, и район их обитания в 1962 году объявлен резерватом.

Поскольку все виды крокодилов мировой фауны включены в Красную книгу МСОП, то и оба австралийских вида автоматически взяты под международный контроль, хотя сами австралийцы не всегда разделяют такую озабоченность. И гребнистый крокодил, широко распространённый в Юго-Восточной Азии, и эндемик Австралии пресноводный крокодил Джонсона пока ещё не находятся под угрозой исчезновения. Напротив, ведётся регулируемый промысел обоих видов крокодилов. Так, с 1966 по 1972 год из Австралии было экспортировано около трёхсот тысяч крокодиловых шкур общей стоимостью около четырёх миллионов долларов. Из этого числа половина была добыта на Новой Гвинее, а половина — на Австралийском континенте.

О том, насколько надёжно состояние популяций крокодилов в Австралии, можно отчасти судить по случаю, происшедшему недавно в городке Кэрнс штата Квинсленд. Некто Барри Робертсон (не родственник президента Академии наук), возвращаясь ночью домой навеселе, пнул ногой валявшееся на мостовой бревно. Проезжавший мимо таксист услышал дикие вопли и увидел Барри, отчаянно вырывавшегося из пасти крокодила. Вместе с подоспевшими полицейскими таксисту удалось вытащить ногу Барри из челюстей рассерженной рептилии. За последний год это уже четвёртое появление крокодила в городе Кэрнс.

Отношение австралийских учёных к проблеме охраны крокодилов выразилось и в книге профессора Овингтона «Австралийские животные в опасности» (о млекопитающих, птицах и рептилиях), вышедшей в свет в 1978 году. В эту содержательную, прекрасно иллюстрированную книгу включены описания всех видов позвоночных, внесённых к тому времени в Красную книгу МСОП, кроме… крокодилов. Зато в книге помещены цветные изображения и приведены сведения о восьми видах эндемичных грызунов, состояние популяций которых вызывает наибольшую тревогу. Хотя заголовок книги иной, по сути дела это и есть Красная книга Австралии. Особенно ценной представляется глава «Стратегия охраны природы», в которой автор сформулировал основные концепции и выдвинул приоритетные акции в области охраны природы.

Эту книгу Деррик Овингтон привёз с собой в Ашхабад на XIV Генеральную ассамблею МСОП, где и состоялась наша следующая встреча. Книга получилась в полном смысле «ложкой к обеду», поскольку на этой юбилейной ассамблее (в 1978 году организации исполнилось тридцать лет) обсуждался проект Всемирной стратегии охраны природы, и австралийская Красная книга с национальной стратегией оказалась как нельзя кстати. Советские учёные подготовили к XIV Генеральной ассамблее МСОП первое издание Красной книги СССР, и профессор Овингтон, подарив нам свой новейший труд, увёз с собой в Канберру нашу Красную книгу.

В том же 1978 году в Австралии была создана федеральная Служба национальных парков и дикой природы (до этого такие службы существовали только при правительствах штатов). Деррику Овингтону пришлось стать директором федеральной службы, что прибавило ему работы и ответственности. Настала необходимость свести воедино систему охраняемых территорий страны, привести её в соответствие с международными критериями. Это и стало основной задачей созданной службы.

История охраняемых территорий Австралии началась с национального парка Ройял, основанного в 1879 году (об этом парке было рассказано выше). К началу нынешнего века на карте Австралии появилось ещё два национальных парка — Куринга-Чейз в Новом Южном Уэльсе и Маунт-Баффало в Виктории. Особенно интенсивно развивалась сеть национальных парков и резерватов за последние двадцать лет: за период с 1965 года было создано чуть меньше половины всех ныне существующих охраняемых территорий.

К 1985 году в Австралии насчитывалось свыше двух с половиной тысяч национальных парков и резерватов различного ранга на площади более тридцати трёх миллионов гектаров. Это составляет почти четыре с половиной процента общей площади страны. Наиболее развита сеть охраняемых территорий в штате Западная Австралия, где сосредоточены тысяча двести резерватов на пятнадцати миллионах гектаров! Резерваты занимают около шести процентов территории штата.

За последние десятилетия появились охраняемые территории гигантских размеров: более миллиона гектаров каждая. Более пяти миллионов гектаров занимает морской парк Большой Барьерный риф в Квинсленде; площадь резервата Танами-Дезерт, что на севере страны, — около четырёх миллионов гектаров. В Западной Австралии расположены два крупнейших пустынных резервата — Гибсон-Дезерт (1,9 млн га) и Грейт-Виктория-Дезерт (2,5 млн га) и национальный парк Рудалл-Ривер (1,6 млн га) на юге Большой Песчаной пустыни. В Южной Австралии создан резерват Безымянный (2,1 млн га). Наряду с этими резерватами-гигантами есть много миниатюрных охраняемых территорий площадью несколько десятков гектаров, расположенных в уникальных уголках природы, в том числе на островах. Такие мелкие парки и резерваты особенно многочисленны в Тасмании.

Главная задача федеральной Службы национальных парков — обеспечить эффективную охрану на всех этих малых и обширных, подчас удалённых и слабо контролируемых территориях. Пока ещё многие резерваты практически не охраняются. Необходимо также создать постоянную научно-исследовательскую службу на базе национальных парков и резерватов. Научные работы уже ведутся в ряде резерватов, например в Танами-Дезерт обследуются колонии кроличьего бандикута-билби и заячьего кенгуру. Уже создан резервный фонд этих краснокнижных видов в неволе и подбираются подходящие места для выпуска животных. Оценка местообитаний ведётся по данным космической информации, получаемой со спутника «Лендсат». На снимках удалось выявить сочетание ландшафтных характеристик, соответствующих экологическим потребностям билби и заячьего кенгуру. Кстати, по космическим снимкам зоологам удаётся также вести количественные учёты нор шерстоносого вомбата. А недавно начаты работы по радиослежению за перемещением сумчатых муравьедов (намбатов) и летучих лисиц. Сигналы радиопередатчиков, укреплённых на животных, принимаются наземными станциями через спутник — так увеличивается дистанция и надёжность приёма сигнала.

Под эгидой ЮНЕСКО в рамках программы «Человек и биосфера» (МАБ) с 1974 года во всём мире начала создаваться единая система биосферных резерватов, или биосферных заповедников, как мы их называем. Биосферные резерваты — охраняемые территории высшей категории, в которых сочетается решение задач охраны природы, науки, просвещения, рационального использования. Главной же целью системы биосферных резерватов является глобальный экологический мониторинг — слежение за состоянием природной среды. Опыт советских заповедников, и в частности летопись природы как прообраз экологического мониторинга, привлёк внимание многих ведущих зарубежных учёных.

В связи с этим, когда решался вопрос о месте проведения первого Международного конгресса по биосферным заповедникам, ЮНЕСКО признало необходимым провести его в нашей стране. Конгресс открылся в сентябре 1983 года в Минске, недалеко от Березинского заповедника — первого советского биосферного. Участники конгресса получили возможность ознакомиться с постановкой экологического мониторинга, а также охраны и просвещения в Березинском заповеднике.

Австралийские коллеги сообщили на конгрессе, что федеральная Служба национальных парков совместно с национальной комиссией по программе МАБ уже подготовила и утвердила сеть биосферных резерватов Австралии. В её состав были отобраны двенадцать наиболее хорошо организованных национальных парков и резерватов, которые в совокупности отражают ландшафтно-зональное разнообразие природы континента и потому могут служить основой для глобального экологического мониторинга.

Среди биосферных резерватов Австралии — национальный парк Улуру (Айерс-Рок — Маунт-Ольга), знакомый читателю по четвёртой главе, резерват Безымянный в Южной Австралии, национальный парк Косцюшко, природный резерват на острове Макуори. Научная работа в биосферных резерватах будет вестись по единой методике и станет частью общей международной программы.

Многообразные проблемы охраны природы в Австралии переплелись между собой. Промышленное загрязнение, деградация сельскохозяйственных угодий, сведение лесов и эрозия почв, исчезновение редких видов животных и растений, биологическое загрязнение — воздействие на природные экосистемы завезённых организмов (динго, кролик, чёрная и серая крысы, домовая мышь, скворец, домовый воробей, индийская майна, гамбузия, европейский карп, опунция, калифорнийская сосна и др.), регулирование численности массовых видов кенгуру, создание и поддержание охраняемых территорий, борьба с вредителями и болезнями сельскохозяйственных растений и животных, завоз хищников, паразитов и вирусов для биологического контроля — все эти аспекты природопользования образуют поистине гордиев узел проблем. Но решать их при помощи меча в наше время уже невозможно. Нужно терпеливо и осторожно, со знанием сложных природных взаимосвязей постепенно распутывать этот сложнейший узел, чтобы сохранить экологическое равновесие природных комплексов и создать такие природ но-антропогенные экосистемы, в которых нашлось бы место и живой природе, и человеку.