«Я назову тебя зоренькой…»
«Я назову тебя зоренькой…»
Это, как известно, строчка из популярной песни. Кажется естественным, что лирический герой не жалеет для любимой девушки самых красивых и приятных имен-сравнений. Он поочередно называет возлюбленную «реченькой», «звездочкой», «зоренькой», «солнышком», «радугой», «радостью».
Пристрастное, можно даже сказать, любовное отношение человека к «братьям нашим меньшим» сквозит и в некоторых именах животных. Иные из них уже встречались в книге — например, ласточка, о других речь пойдет в этой главе.
Начнем с группы имен, в самом морфологическом строении которых заложена эмоциональность. Русские названия с уменьшительно-ласкательными суффиксами сегодня могут и не восприниматься таковыми по своей привычности, но в старину они непосредственно отражали снисходительное или предпочтительное отношение к тому или иному зверьку, птичке, насекомому. Таковы кузнечик и галка, жаворонок и ласка, тушканчик и белка, зуек и сойка, улитка и губка, мотылек, чайка и еще многие и многие другие существа.
К тому же разряду относится и кошка, хотя ее история несколько сложнее.
Считают, что имя кота славяне заимствовали из латыни, где «каттус» означало дикая кошка. Попытки ученых-лингвистов доискаться более глубоких корней этого имени в языках нубийском и древнеегипетском (а именно с Египтом и Нубией связано приручение и одомашнивание кошки) пока что результатов не дали. До XIV столетия это домашнее животное женского пола именовалось у нас «котка», эта старинная форма и сегодня сохраняется, например, в болгарском и польском языках. А в русском она уступила место слову «коша». Это была уже ласковая кличка, достаточно сравнить с «Саша» или «Маша». Позднее к слову добавился ласкательный суффикс «ка», в результате «коша» превратилась в нынешнее «кошка».
Таким образом, в имя нашей старинной пушистой квартирантки уже вложено немало ласки, и поэтому сегодняшнее еще более нежное «кошечка» свидетельствует о как бы дополнительном усилении благорасположения людей к мурке.
Окуклившуюся гусеницу бабочки мы называем куколкой: действительно, крепко спеленутая, она напоминает любимую игрушку маленьких девочек. По-украински ее прозвище звучит еще ласковее — лялька, лялечка.
Имя одного из муравьедов — мико дорадо, золотая крошка, — несомненно, свидетельствует о благосклонном отношении к нему людей. Другие народные клички того же животного звучат не менее трогательно: шелковый муравьед, цветочек бальзы, хвала богу[15], сверканье ночи.
Прелестный — так переводится с арабского языка название яркоокрашенного, длинношеего и длинноногого, с маленькой головой и миниатюрными рожками на лбу, с черными глазами, окаймленными пушистыми ресницами, чрезвычайно грациозного жирафа.
Очень точно и вместе с тем поэтично охарактеризовал пятнистого оленя писатель Семен Шуртаков:
«Умные, почти человеческие глаза и чуткие уши, стройные и сильные ноги, нежная шерсть — светлая, бежевая под грудью и на боках и похожая на попону, красноватая на спине. И не пятна вовсе, а чудесные белые цветы раскиданы по этой красноватой «попоне». Недаром же китайцы именно так и назвали это редкое грациозное животное: хуа-лу — олень-цветок!»
Прежде упоминалось поэтичное прозвище южноамериканских птичек — белые цветы. У них есть и другое имя — бентевео, рад тебя видеть. Сколько вложено в него нежности и теплоты! Согласитесь, велико должно быть очарование белогрудой пичуги, если она получила такой замечательный титул из уст человека!
Название бегающей птицы нашей степной полосы дрофы-красотки — опять-таки свидетельство нескрываемого любования человека совершенным созданием матери-природы. То же относится и к прозвищу журавля-красавки, птицы на диво стройной и украшенной характерными косицами из белоснежных перьев.
Около 40 видов насчитывает семейство райских птиц, о существовании которых первым из европейцев узнал известный путешественник Магеллан. Он получил их в подарок от одного из султанов при посещении Молуккских островов. В Европу сведения об этих пернатых красавцах доставил преемник Магеллана — капитан Эль Кано. Сведения были щедро сдобрены фантастическими подробностями. Считалось, например, что райские птицы всю свою жизнь проводят в полете, никогда не садятся на деревья или на землю даже в период насиживания птенцов: в этом щекотливом случае одна птица якобы предоставляет в качестве живого гнезда для другой самое себя. Чтобы поддержать легенду, а заодно и фантастические цены на привозимых в Европу райских птиц, торговцы нарочно отрубали бедняжкам ноги[16]…
В действительности райские птицы не отличаются от других пернатых ничем, кроме изумительно яркого и многоцветного оперения.
Голова и шея птицы изумруд, например, ярко-зеленые, а на роскошном хвосте — широкие поперечные полосы: красная, желтая и перламутровая. У другого вида — ярко-красные «штаны», черный бархатистый «жилет» и «мантия» золотистого цвета. Еще один вид райских птиц с претенциозным именем эрц-герцог Рудольф отличается сапфировым оперением и розовыми полосками на грудке.
Европейцы выразили свое восхищение диковинными птицами, назвав их райскими. Впрочем, гораздо раньше, чем пришельцы из Европы, необычайной красоте пернатых отдали дань малайцы, наделив их похожим по смыслу именем — манук девата, птица богов. Папуасы же именуют райских птиц тоже восторженно — дети радуги.
В мире насекомых никто не может соперничать в красоте с бабочками.
Одна из них, небольшая, с размахом крыльев всего 3–4 сантиметра, именуется зорькой — и как тут не вспомнить строку из песни: «Я назову тебя зоренькой…» У самцов этой бабочки верхняя половина передних крылышек окрашена в нарядный ярко-оранжевый цвет.
А чем хуже имена других бабочек — перламутровка, павлиноглазка, большая переливница?
Традиция восхищения бабочками восходит к временам Древнего Рима. Римляне искренне верили в то, что эти порхающие с цветка на цветок насекомые — сами части растений, оторвавшиеся от них…
(Кстати, с особой любовью относился к бабочкам создатель первой научной систематики животных Карл Линней. Подыскивая названия для отдельных видов их, он очень часто обращался к древней мифологии. Так зоологи поступали и в дальнейшем. В результате многие бабочки носят имена героев и богов: аполлон, киприда, ио, гектар, менелай, нимфалиды, сатиры, атлас, артемида и так далее.)
* * *
Вот и подошла к концу встреча с «знакомыми незнакомцами» — представителями столь близкого человеку и столь еще мало известного ему животного мира. В самом деле, разве мало удивительного открылось нам в повадках, образе жизни, истории даже тех четвероногих, пернатых, чешуйчатых, о которых, казалось бы, человек давно и много знает? И разве ученые разных стран не продолжают обнаруживать все новые и новые «чудесные» их свойства? А ведь есть еще живые существа, и по сей день являющиеся загадкой для науки. В заключение скажем о двух из них, тем более что они носят особенные и дающие повод для размышлений имена.
Первое из них — спорная гадюка. Почему вдруг — спорная? Да опять же потому, что образ жизни этого пресмыкающегося в природных условиях известен ученым еще очень мало. Плохо изучены и объяснены и некоторые особенности ее строения. И вот редкий вид рептилий по сию пору остается во многом загадочным. Думается, не навечно: непременно должен наступить день, когда спорная гадюка станет в глазах ученых абсолютно бесспорной и получит наконец законное право иметь настоящее и постоянное, а не временное и случайное имя.
Второе животное — кенения удивительная. Это очень мелкое паукообразное животное, в длину не превышающее 2 миллиметров, обитает в почвенных скважинах. Удивительного и даже парадоксального немало как в строении организма кенении, так и в образе ее жизни.
Кенения явно отдает предпочтение воздушной среде, насыщенной водяными парами, и в то же самое время терпеть не может капельной влаги, поскольку ее наружные покровы слишком легко смачиваются, что может иметь гибельные последствия. Далее, у кенении нет органов дыхания, она дышит непосредственно через поверхность тела. Рудименты брюшных конечностей играют у нее роль органов чувств, воспринимающих влажность среды — это, как уже отмечалось, жизненно важно для кенении. Ротовой аппарат ее настолько своеобразен, что наводит на дерзкую мысль о совершенно особом способе питания, не свойственном ни одному из известных науке животных.
В различных описаниях кенении беспрестанно употребляются выражения типа «очевидно», «по-видимому», «быть может». И все эти оговорки венчает печальный вывод: к сожалению, мы еще мало знаем об этих удивительных существах[17].
