Аравийская загадка: Оман

Из-за нестабильной политической ситуации в Южной Аравии археологические исследования в странах, образующих потенциальный «арабский коридор» от пролива Баб-эль-Мандеб, вдоль побережья между Красным морем и Персидским заливом, не являлись первоочередной задачей и оставались на очень низком уровне [1]. В середине девяностых в Йемене разразилась гражданская война, а Оман открылся иностранцам только в 1970 г.

Археолог Джефф Роуз – один из таких иностранцев, кто в поисках следов древних людей вдоль и поперек исследовал пустынные территории Омана. Я прилетела в Маскат, а затем через огромную каменистую пустыню добралась до города Салала, центра области Дофар, где встретилась с Джеффом. Роуз очарован Аравией и районом Персидского залива. Его страстная увлеченность шумерскими легендами была заметна не только в общении, но и по красочным татуировкам, покрывавшим его тело. Однако в Оман его привлек доисторический период. Недостаток точно датированных данных периода среднего палеолита, ключевое географическое положение Аравийского полуострова и его непосредственное отношение к спорам о путях миграции из Африки – все это вызывало у Джеффа непреодолимый интерес.

В Аравии не найдено никаких окаменелых останков современного человека, а самые древние, обнаруженные на полуострове Индостан, датируются более поздним временем, чем заселение Австралии. Наборы орудий труда периода среднего палеолита в Аравии есть, но определение их возраста недостоверно, и ничто из них не говорит о современном человеке. Возможно, эти орудия изготовили Homo sapiens, но с равной вероятностью это могли сделать и предшествующие, архаичные виды [2]. Еще одно затруднение заключается в том, что многие каменные орудия лежали на поверхности земли, и поэтому их практически невозможно датировать.

Наш путь лежал к северу от Салалы, в небольшой горный массив Джебель-аль-Акра. Свернув с дороги, мы углубились на территорию пустыни, усеянную обнаженными горными породами и ладанными деревьями. На склоне горы Джефф заметил темноватую область, и мы вышли из машины, чтобы обследовать ее. То тут, то там на земле лежали заостренные темно-коричневые камни. Это были не просто какие-то старые камни – на большинстве из тех, что я, наклонившись, рассматривала, находились следы сколов и угадывалась некая форма. Но это было не следствием естественных процессов, а делом рук человека. Было удивительно, оказавшись в безлюдном, сухом и неприветливом месте, обнаружить свидетельства ранней деятельности человека, валяющиеся на земле просто так. «Почти все, что вы здесь найдете, создано древними людьми», – сказал Джефф, протягивая мне обычный на первый взгляд камень, который при более близком рассмотрении оказался еще одним каменным орудием. «Вот, взгляните, здесь видно, где делали сколы. Это резец – он похож на зубило – для обработки мягких материалов, дерева, шкур или костей».

Потом он заметил камень побольше и поострее. «Это нуклеус. Вот так по нему ударяли, чтобы сколоть отщепы». Держа нуклеус, Джефф показал движение, не касаясь камня. «Нуклеусы очень важны, потому что по ним видно, как древние люди делали каменные орудия. Это особая техника. Вот это микронуклеус, из него делали длинные тонкие пластины». Мы шли дальше, рассматривая лежащие под ногами камни. Каждый из них казался обработанным. Я нашла тонкую пластину, отколотую от нуклеуса, как показывал Джефф.

Я спросила, что он думает о возрасте этих орудий. «Трудно сказать. Это открытая стоянка, поэтому точный возраст определить невозможно. Если основываться на технологии изготовления, то примерно от 12 до 70 тыс. лет, может, старше. Недавно на побережье Йемена была обнаружена стоянка с каменными орудиями, изготовленными по подобной технологии, ее возраст примерно 70 тыс. лет».

Очень трудно говорить о присутствии современных людей, основываясь на способе изготовления недатированных каменных орудий. Но сообщения (хотя и не подробные) об археологических слоях, найденных в пещерах или бассейнах Аравии, пробудили в Джеффе надежду, что в Омане можно найти материалы, поддающиеся датированию [3].

Ящерица в песках пустыни Омана

Трудно поверить, что люди могли выжить в пустынях. Именно они занимают сегодня большую часть Южной Аравии, и одна из них – огромная песчаная пустыня Руб-эль-Хали. Но Джефф очень хотел показать мне, что не весь Оман и не всегда настолько безжизнен. Мы отправились к востоку от Салалы, внутрь страны в долину Вади-Дарбат. По дороге пейзаж внезапно изменился, и каменистая пустыня превратилась в… зеленеющий оазис. Был конец сезона дождей, и сухие русла (вади) превратились в бирюзовые реки, окаймленные лугами сочной травы и зелеными лесистыми склонами. На пастбище и у водопоя бродили коровы и верблюды. Но все это было временно, в период засухи зелень уступит место пустыне, а растения снова заснут в ожидании летних дождей.

Изумрудная зелень долины Вади-Дарбат напомнила мне юго-запад Франции. Казалось, я волшебным образом переместилась из горячей беспощадной пустыни в идиллический пейзаж, полный растений и животных. В пустыне почти всегда тихо. Но здесь воздух звенел голосами птиц. Жизнь изобиловала. И все это благодаря воде.

Но не только растительность напомнила мне Дордонь. На лесистых склонах виднелись огромные гроты, подходящие для укрытий, а значит, и для поисков следов человеческого жилья. Поскольку в некоторых из этих пещер были найдены каменные орудия, они представляли собой типичное место, где в толще осадочных пород можно было бы обнаружить «правильные» археологические находки, хорошо сохранившиеся и поддающиеся датировке. Я понимала, почему Джефф считал Оман настолько захватывающим: здесь было столько обещаний и шансов найти ответы на такое количество нерешенных вопросов!

Превращение пустыни в зеленый рай – сезонное явление в Вади-Дарбат. Но на огромной территории Южной Аравии такое неоднократно происходило и в глубокой древности. В плейстоцене условия окружающей среды менялись в зависимости от интенсивности муссонных дождей. Колонки океанического грунта, взятые у берегов Аравии, показывают, что с наступлением межледниковых периодов муссоны становились более мощными, поскольку ледовые щиты отступали и температура поверхности океана повышалась. В начале последнего межледниковья, примерно 130 тыс. л. н., в Южной Аравии значительно увеличилось количество осадков. «Время дождей» длилось примерно 10 тыс. лет. Другой пик случился в конце OIS 5, между 78 и 82 тыс. л. н. [4, 5]. И в те периоды Южная Аравия становилась очень привлекательным для жизни регионом.

Мне было трудно понять значение стоянок наподобие той, что мы видели в пустыне, до тех пор пока я не подумала о том, как много каменных орудий найдено в местах, засушливых в настоящее время, но хорошо увлажненных в межледниковье. Множество стоянок расположены вблизи древних, а сейчас высохших русел рек и реликтовых озер, наполненных водой в межледниковые периоды [3, 6].

Верблюд в Вади-Дарбат

Многие каменные орудия эпохи среднего палеолита представляют собой небольшие двусторонние рубила овальной или листовидной формы, изготовленные мягким отбойником с помощью отслаивания. Период OIS 6 был слишком сухой для выживания людей в Аравии, древних или современных, поэтому, когда в OIS 5 условия улучшились, создатели бифасов, вероятно, двинулись в соседние регионы: из рефугиума в Левант, Восточную Африку или горный массив Загрос. Технологически к этим орудиям ближе всего находки из Восточной Африки; в собраниях мустьерских орудий из Леванта или Загрос нет никаких инструментов, подобных оманским [5].

Фауна Южной Аравии свидетельствует о связи с Ираном и Пакистаном на востоке и с Африкой – на западе. Бабуины, характерные обитатели засушливых гористых мест Эфиопии и Сомали, также обнаружены в Йемене. Линия мтДНК бабуинов говорит о том, что они появились в Восточной Африке между 50 и 150 тыс. л. н. и позже перебрались в Аравию [1, 4]. (Таким образом, миграция бабуинов происходила по южному пути, без лодок, возможно, по побережью Красного моря.)

Множество стоянок по всей Южной Аравии могут быть погребены либо под огромной песчаной территорией Руб-аль-Хали, либо на дне Аравийского моря, поскольку уровень океана повысился. Джеффа особенно интересовала идея затопления прибрежной равнины, где, возможно, жили люди. В начале межледниковья Йемен и Оман обильно поливались муссонными дождями, но, по-видимому, на побережье даже в ледниковые периоды людям (а также растениям и животным) воды хватало, так как в Аравийском море и Персидском заливе вблизи побережья находились источники пресной воды. «Одно из самых странных явлений в Аравии – то, что на абсолютно засушливой территории под поверхностью земли масса пресной воды устремляется к берегу и впадает в море, – объяснил Джефф. – Погрузившись с флягой, вы наполнили бы ее пресной питьевой водой».

В периоды оледенения, когда уровень моря понижался, эти источники питали водой прибрежные равнины, создавая оазис, простиравшийся по южному побережью Аравии от Йемена до Персидского залива [4]. Это значит, что, когда уровень моря снизился, сократив ширину пролива Баб-эль-Мандеб примерно до 11 км, прибрежный оазис существовал с другой стороны. Итак, по мнению Джеффа, Красное море было не барьером для перемещения людей, а туннелем, соединяющим Африку и Аравию. И действительно, на стоянках вдоль восточного побережья Красного моря найдены каменные орудия периода среднего палеолита [3].

Аравийский оазис простирался прямо по южному побережью и достигал огромной равнины, которая является сейчас Персидским заливом. «Это самое мелкое в мире континентальное море, его глубина всего 40 м, поэтому, когда уровень моря был ниже, вся область представляла собой открытую заливную территорию – прекрасный зеленый рай», – восторгался Джефф. «Настоящая идиллия», – сказала я. «Ну да, потому шумеры и называли это место Эдемом», – ответил он.

Бассейн Персидского залива наполнялся подземными водоносными слоями, реками Тигр и Евфрат и реками, которые текли вниз с гор Загрос на восток. Все воды стекались в большую реку, бежавшую вдоль залива; при топографических исследованиях морского дна, или батиметрии, обнаружили широкий глубокий желоб, образованный этим древним руслом. Поэтому Джефф утверждал, что между 115 и 6 тыс. л. н. на низменной территории залива сформировался рефугиум, в котором, возможно, люди и животные могли выжить даже в то время, когда в других местах преобладал суровый и сухой климат [4].

Исследования палеоклимата Аравийского полуострова удивительно интересны. По-видимому, здесь создались условия, благоприятные для жизни людей и в период межледниковья, когда благодаря муссонным дождям пустыни покрывались зеленью, и во время оледенения, когда внутренние территории становились невероятно сухими, а открытые прибрежные равнины благодаря источникам пресной воды сохраняли свежесть оазисов.

Но ничто из сказанного не означает, что южный путь и арабский коридор действительно использовались современными людьми в качестве основного или единственного пути выхода из Африки. Археологические материалы среднего палеолита с Аравийского полуострова показывают, что кто-то там определенно присутствовал, но даже на основе доступных сегодня свидетельств невозможно сказать точно, был ли это Homo sapiens, heidelbergensis или neanderthalensis [3]. Похоже, эта работа как раз для Джеффа.

Итак, Аравийский полуостров все еще остается загадкой. Но как только современные люди вышли из Африки, они продолжили расселяться на восток и, возможно, даже достигли Австралии раньше, чем освоили северный путь в Европу. Изменение климата могло заставить современных людей двинуться к побережью Южной и Восточной Африки, приспособиться к этой среде обитания и разнообразить питание. Но как только они научились использовать прибрежные ресурсы, оказалось, что побережье – это благодатная среда обитания с относительно стабильным климатом по сравнению с материковой частью, где в период плейстоцена климат был неустойчивым [7].

На следующем этапе поездки я направилась на восток в попытках обнаружить следы миграции человека вдоль побережья Индийского океана.