Глава 15 Следы Homo erectus. Хижины. Способы охоты. Мегафауна. Огонь – так ли уж сильно боялись его «дикие звери»? «Пещерные жители» — как они, собственно, жили?

Глава 15

Следы Homo erectus.

Хижины.

Способы охоты.

Мегафауна.

Огонь – так ли уж сильно

боялись его «дикие звери»?

«Пещерные жители» —

как они, собственно, жили?

Пожалуй, наиболее увлекательная глава в истории постепенного преображения гоминидов в современный, достаточно неоднородный вид – это жизнеописание нашего ближайшего предшественника, Homo erectus, чья эволюция направлялась изменениями среды в ходе ледниковых эпох и климатическими колебаниями от жестоких морозов до тропического зноя. Из этого вида выкристаллизовались две различные формы – наша собственная, Homo sapiens sapiens, и «неандерталец», получивший видовое, вернее подвидовое наименование Homo sapiens neanderthalensis.

Следы erectus во многих случаях удается выявить удивительно подробно, и в подготовленной издательством «Тайм-лайф интернэшнл» книге «Первые люди» (перевод на русский язык. М., «Мир», 1978) видим созданное на основе знаменитых богатых находок в Терра-Амата (Французская Ривьера) яркое популярное описание быта группы erectus числом около двадцати пяти членов, которая обосновалась среди песчаных дюн там, где примерно через четыреста тысяч лет в одном из кварталов Ниццы появилась роскошная вилла Шато де Роземон.

Раскопки этой сокровищницы палеонтологов производились в страшной спешке, ибо интересы облюбовавшего участок подрядчика весили больше, чем возможность получить ценнейшие сведения о далекой древности. Тем не менее, за пять месяцев триста человек провели интенсивные раскопки, и в итоге оказалось возможным прояснить картину жизни группы erectus на кратковременной стоянке. Было снято девять тысяч фотографий, нарисованы тысяча двести планов и панорам, собрано свыше тридцати пяти тысяч предметов.

Археологи обнаружили пол овальной хижины площадью шесть на двенадцать метров. Несколько ямок указывали на то, что крыша хижины, видимо, опиралась на столбы. Предполагают, что стены состояли из переплетенных веток (впрочем, кто знает?). Точно установлено, что в центре жилища помещался очаг, а свободное от мусора широкое кольцо вокруг него позволяло заключить, что тут обитатели хижины располагались на ночь. Большой плоский камень, вероятно, служил сидением для мастера, который изготовлял каменные орудия: кругом валялись осколки.

Были найдены кости различных животных, а в одном углу хижины лежали окаменевшие человеческие экскременты! Анализ прилипшей к ним цветочной пыльцы показал, что люди пользовались хижиной в конце весны или начале лета.

Человеческих костей не нашли – и разве обязательно именно в эти дни должен был умереть кто-то из членов группы? Зато обнаружили отчетливый след ноги! Поскольку ему было четыреста тысяч лет, это был древнейший след вплоть до того дня, когда отряд Мэри Лики обнаружил в Лаетоли упомянутые выше следы австралопитеков.

По соседству с описанной хижиной раскопали другие жилища, разные по размерам. Лежавшие вдоль стен камни образовывали овалы длиной от восьми до пятнадцати и шириной от четырех до шести метров. И здесь рядом с камнями находились ямки, в которые некогда были воткнуты колья.

Слои отложений говорили о том, что обитатели хижин из года в год возвращались на этот участок, занимаясь охотой и рыбной ловлей. Найденные кости принадлежали не только мелкой дичи, но и таким крупным животным, как олени, кабаны, горные козлы, даже слоны и носороги!

Другие раскопки позволили получить вполне точное представление о способах охоты. Находки на холмах Торральба и Амброна в Испании говорят о том, что группа erectus тоже около четырехсот тысяч лет назад убила много крупных животных, в том числе слонов, загоняя их в топкие болота. В одном месте лежали кости половины слона; очевидно, охотники унесли часть добычи, когда же вернулись за второй, она успела погрузиться слишком глубоко в ил.

По мере распространения erectus на обширной территории в условиях разной среды и меняющегося климата способы охоты должны были сильно различаться. От охотника требовалась все большая сообразительность. Судя по осколкам черепов, найденным в Африке, объем мозга здешних обитателей был меньше, чем у их сородичей в Европе и Азии. Разумеется, более суровая и переменчивая обстановка ускоряла развитие мозга.

Новый промысел явно оправдывал себя. Мясо стало главной пищей, особенно в местах с изобилием дичи, вроде африканской саванны. Некоторые пороки костей erectus говорят о неумеренном потреблении костного мозга и сырой печени! Типичные признаки переизбытка в организме витамина А обнаружены при исследовании бедренной кости, найденной в Кооби-Фора; ее возраст полтора миллиона лет.

Erectus положил начало крестовому походу, который потом столь энергично продолжил sapiens, ставя крест на многих видах животного мира. Наши прямоходящие предки не просто охотились на представителей так называемой мегафауны, они истребляли их. Там, где в Азии и Европе найдены окаменелости erectus, вместе с ними лежат кости в основном крупных животных.

Конечно, в исчезновении таких видов можно винить резкие изменения климата и среды в связи с похолоданиями и потеплениями. Однако Бьёрн Куртен в своей книге «Ледниковая эпоха» указывает, что если на ранних этапах этой эпохи какие-то виды сменялись, так сказать, своими модификациями, то под конец многих представителей мегафауны буквально косила повальная смерть. По мнению Куртена, в этом могут быть повинны чересчур эффективные методы охоты. Erectus и сменивший его sapiens были одинаково жестокими охотниками. Наш вариант человека «разумного» в ответе за великий финал истребления, развернувшийся в последние столетия с их все более действенными способами уничтожения – не только животных, но и среды обитания.

Что до губительного фактора, имя которому огонь (думаю, Прометей сожалеет, что даровал его человечеству), то уже в руках erectus он стал средством разрушения среды.

Похоже, любование «красным петухом» – своего рода инстинкт у рода человеческого. Индеец макуси, заполучивший коробок спичек, опасен для сухой степи. Поджигая траву без нужды тут и там, он может стать виновником гигантского степного пожара. В каждом человеке кроется пироман. Лагерный костер, разведен ли он по необходимости или просто так, удивительно греет душу. И с чего-то ведь началось, независимо от участия Прометея.

Есть доказательства, что erectus употреблял огонь уже около семисот пятидесяти тысяч лет назад; об этом говорят очаги, найденные на юге Франции. В Китае огонь употреблялся минимум полмиллиона лет назад.

Не мешает исправить широко распространенную в научной литературе, даже весьма солидной, ошибку, будто первые люди разводили большие костры для охраны своих стоянок от диких зверей. Ничего подобного! Звери ничуть не страшатся огня, в чем я не раз убеждался. Приведу несколько примеров.

Много лет назад у себя на родине, в провинции Хельсингланд, я был свидетелем сильного лесного пожара. Снимая с возвышенных мест участки горящего леса между озерками, я видел, как ведут себя животные. В частности, один лось довольно флегматично объедал кусты поблизости от охваченных пламенем пней и деревьев.

Лунной ночью на окраине рупунунийской саванны в Гайане я получил убедительное свидетельство того, что животные не боятся огня. Я записывал на магнитофон различные ночные звуки, в том числе голос американского филина (Bubo virginianus), гнездящегося в кронах пальм по берегам речушек. Вдруг на опушке леса что-то зашуршало, я посветил фонариком и увидел светящийся глаз, приближающийся к лагерному костру, у которого мирно дремали мои спутники. Я стал подкрадываться к нежданному гостю, и вот уже каких-нибудь три-четыре метра отделяют нас обоих от костра. Это был всего-навсего любопытный тапир! Светя на него фонариком, я ущипнул за ногу моего товарища Эллиота Олтона, спавшего в гамаке. Открыв глаза, он прямо перед собой увидел тапира. Трудно сказать, кто из двоих был удивлен больше, но двухсоткилограммовый толстокожий зверь с грацией пьяного слона ринулся в кусты, удирая не от огня, а от опасных людей.

Необычный случай произошел в Гирском лесу в Индии, последнем прибежище азиатских львов. Я снимал львицу с двумя львятами, постепенно сокращая расстояние, причем дошло до того, что расшалившиеся детеныши свалили один из моих штативов и поточили зубки о кожаный чехол экспонометра. И вот однажды вечером, когда сопровождавшие меня сторожа Национального парка развели костер, чтобы погреться, из темноты явилась знакомая троица и легла на землю в трех-четырех метрах от потрескивающего пламени! Не очень-то это согласуется с такой цитатой из «Первых людей»: «Пылающие головни и свет костров, горевших всю ночь напролет, отгоняли даже самых свирепых из его [эректуса] четвероногих врагов». Или вот еще: «Даже очень свирепые звери боятся огня – факт, который человек прямоходящий, несомненно, понимал с самого начала». Хотел бы я знать, как родилось это заблуждение, – иного слова не подберу. Сколько раз писалось о том, как нахальные леопарды в Индии, не обращая внимания на пылающие очаги, пробирались в деревни и уносили собак, а в прошлом – даже людей.

Кстати, я проводил опыты с тиграми, которых сам вырастил в Швеции. Они спокойно подходили к огню и принюхивались к нему. Я даже боялся, как бы звери не опалили усы!

Еще одна цитата из «Первых людей»: «При виде надвигающегося огня животные забывали свой страх перед человеком и опрометью бежали туда, где пламени не было. Охотникам оставалось только приканчивать их копьями, дубинами и каменными топорами». Я уже говорил, что каменные топоры были не оружием, а орудием труда, и вообще все это драматическое описание словно взято из ранних фильмов Диснея.

Иное дело, что erectus мог использовать огонь, чтобы выгонять животных на открытое пространство, где было легче достать их копьями. Нечто в этом роде наблюдал я в Гайане, гостя у индейцев макуси. Подковообразная стена огня медленно наступала на стадо пекари, в котором было больше ста животных. В конце концов пекари начали отходить – без всякой паники, иначе индейцы скорее всего остались бы без добычи. Громкий треск пламени заглушал шаги подкрадывавшихся охотников, и они прикончили немалую часть стада. Скорее всего, так охотился и erectus.

Нетрудно представить себе, как первые люди открыли для себя употребление огня. Вызванный ударом молнии степной или лесной пожар мог застичь врасплох и поджарить или испечь животных. Группе erectus оставалось только воспользоваться сытной трапезой. Жареное мясо куда вкуснее сырого и легче переваривается человеческим желудком, что и было вскоре усвоено первобытными племенами. Они научились также ценить огонь как источник тепла: даже в тропиках выдаются студеные ночи. А когда erectus начал осваивать более холодные регионы, огонь и вовсе стал необходимым.

Жарить мясо – таков, очевидно, первый шаг erectus в области кулинарного искусства. А как насчет варки пищи? Черепков какой-либо посуды той поры не обнаружено. Однако варить можно было и без глиняных горшков.

Согласно все той же книге «Первые люди», в Терра-Амата очаги защищались от ветра каменными загородками. По правде говоря, жизнь в хижине, где гуляли сквозняки, была бы несносной из-за дыма. Вероятно, стены из воткнутых в землю веток накрывали шкурами, оставляя вверху дымовое отверстие, как это в прошлом делали в своих типи североамериканские индейцы. (Камни, лежащие по периметру хижин erectus, видимо, прижимали к земле края шкур.) Ну, а так называемые «каменные загородки»? Допускаю, что эти камни раскаляли в очаге и опускали в кожаные мешочки с водой, которая закипала, позволяя варить мясо. Такой способ применяли некоторые индейцы Северной Америки. Остывшие камни могли попросту высыпать тут же на землю.

Жизненно важно для акурио следить за тем, чтобы огонь никогда не гас. Не умея сами разводить огонь, они носят угли с собой

Надо думать, что за огнем был тщательный присмотр, как мы это видим у акурио. Вряд ли erectus жгли большие костры, призванные «отгонять четвероногих врагов». Пришлось бы всю ночь подбрасывать дрова, а обеспечивать необходимый для этого запас топлива было бы для группы слишком обременительно… У индейцев костерок ночью чуть теплится, и кто-нибудь время от времени просыпается, чтобы подбросить несколько сухих палок и поболтать с приятелем, после чего снова ложится спать. Утром, когда нередко царит прохлада, люди собираются вокруг тлеющих головешек и разводят большой костер, чтобы погреться, поесть, поболтать и повеселиться. Индейцам неведома утренняя хандра!

Для костра, точнее для дыма, есть у них и другое применение. Там, где слишком докучает комарье (а комары водятся не везде), разбившее лагерь племя просто поджигает сухое дерево, и клубы дыма спасают от крылатых мучителей, которые подчас хуже диких зверей.

Употребление огня – обширная тема. Одно несомненно: erectus обязан ему одним специфическим изменением. По мере того как пища благодаря приготовлению на огне становилась все более усвояемой, уже не нужны были такие крепкие челюсти и большие зубы. Облегчалась вся конструкция зубного аппарата. По сравнению с нашим далеким предком, австралопитеком, у современного человека почти рудиментарные зубы.

Для erectus и его преемников огонь стал важнейшим средством, помогавшим выживать при всех климатических колебаниях, и, наверное, его старались постоянно поддерживать, как это делают в наши дни акурио. «Его огонь погас», – говорят акурио об умершем, настолько важное значение придают они огню.

В пещере Чжоукоудянь под Пекином, одном из самых знаменитых мест обитания erectus, обнаружен очаг со слоем золы толщиной около семи метров. Огонь в этом очаге служил длинному ряду поколений.

Раз уж мы заговорили о пещерах, следует остановиться на понятии «пещерный человек». Конечно, многие кости или следы деятельности гоминидов найдены именно в пещерах. Однако заключать на этом основании, что австралопитеки и последующие формы предпочитали именно такое жилье, – явный перебор. Есть птицы – гуахаро в Южной Америке или салангана в Юго-Восточной Азии – всецело адаптированные к обитанию в пещерах. В Андах хватает пещер, и по соседству с ними растут пальмы, плодами которых кормятся птицы, улетая подчас на десятки километров от своих гнезд в глубине пещеры или (реже) у ее входа. Подчиненное инстинкту гнездовое поведение этих птиц возможно лишь в такой среде, и на поиски корма они отправляются только ночью.

Будь гоминиды ограничены подобным жизнеобитанием, они никогда не распространились бы так широко, как это произошло на самом деле, и не стали бы угрозой для других представителей животного мира. Как они, например, прижились бы в саванне?

Повинуясь инстинкту, горилла строит свое гнездо на дереве, пока не становится слишком тяжелой. Орангутан тщательно мастерит ложе из веток и листьев. Более развитый примат, переходя на чисто наземный образ жизни, наверное, поначалу тоже устраивал себе на ночь подобное ложе. Вряд ли мы получим точный ответ на вопрос, что именно строили наши древние предшественники. Однако группы erectus в регионах со все более холодным климатом, вероятно, укрывались в хижинах, подобных тем, следы которых обнаружены в Терра-Амата. Надежной теплоизоляцией у индейцев служили шкуры бизонов, уложенные поверх типи, а у саамов с их чумами – шкуры оленей или (летом) дерн. У erectus тоже не было недостатка в дерне и шкурах животных.

Эти инстинкты… Есть что-то особенное в палатке, чувство, испытанное нами еще в детстве. Сколько раз я оборудовал себе засидку, рассчитывая поснимать в хорошую погоду. И если даже мои планы расстраивал дождь, все равно было покойно и уютно и на душе так хорошо, когда по брезенту моей «хижины» дробно стучали тяжелые капли. Сходное чувство глубокого довольства овладевает мной, когда пламя принимается облизывать умело сложенные дрова. Быть может, это остаток давно «ненужного» инстинкта?

Обилие окаменелостей в пещерах можно объяснить по-разному. Многочисленные кости австралопитеков, раскопанные Дартом, Брумом и их помощниками в южноафриканских пещерах, скорее всего, очутились там отнюдь не сами по себе. Вокруг пещер и котловин, где в засуху дольше сохраняется влага, часто растут деревья, протянувшие корни к воде. Эти деревья привлекают леопардов, которые могут спокойно поедать на них добычу, не опасаясь вмешательства львов и гиен.

Обглоданные кости падают на землю возле входов в пещеры и уносятся внутрь потоками дождевой воды. За тысячи лет там скопились кости многих животных, а также австралопитеков. Череп с двумя отверстиями от клыков леопарда свидетельствует, что пристрастие пятнистой кошки к человечине родилось не сегодня. Один современный «специалист» – «леопард из Рудрапраяга» – успел прикончить сто двадцать пять человек, прежде чем знаменитый охотник и писатель Джим Корбет застрелил его.

Назову и другие причины сохранности окаменелостей «пещерного человека». В саванне гиены обитают либо в вырытых ими норах, либо в пещерах, куда и приносят кости от своей или чужой добычи. Проточные воды под землей способствуют консервации костей в слоях брекчии, как это видим в пещерах Южной Африки. Естественно, туши, над которыми на открытых участках трудятся стервятники, шакалы, гиены и множество других животных, быстро уничтожаются дочиста. А потому остается только то, что успело поглотить подземелье, и даже если некоторые пещеры, как в Чжоукоудяне и других местах, служили жилищами, все же большинство охотников-собирателей явно обитали в хижинах. Возможно, в теплое время года, когда мигрирующие стада шли через перевалы, люди занимали сухие пещеры поблизости. Зимой же вряд ли следовало предпочитать покрытые льдом, холодные каменные стены сравнительно легко отапливаемой типи или иной конструкции с плотным покрытием. Убежища с теплым «микроклиматом» позволяли erectus, а затем и sapiens переносить условия, далекие от тех, в которых первоначально обитал безволосый примат тропиков.