Стоит разойтись слуху…
Стоит разойтись слуху…
Стоит разойтись слуху о том, что некий ветеринар возится даже с летучими мышами, и последствий не избежать: рано или поздно вам непременно притащат ослабевших, случайно подобранных летучих мышей.
Летучую мышь подковоноса (Rhinolophus) почти невозможно содержать в квартирных условиях. Большую часть жизни она проводит в пещерах, и искусственным путем очень трудно создать для нее условия с необходимой влажностью и температурой.
Летучую мышь ушана (Plecotus auritus) я держал у себя в течение недели. В это время она съедала большое количество мучных червей. Доведя ее до хорошей кондиции, я выпустил ее на волю.
Нетопырь-карлик (Pipistrellus pipistrellus) прожил у меня 131 день. Этот был склонен питаться исключительно мучными червями. В прохладную погоду его рацион состоял из 5-6 червей средней величины, а в более теплую аппетит у него разыгрывался: тогда он был способен съесть 14-16 штук. Если температура воздуха падала ниже 15°С, то летучая мышь пропускала кормление и порой на целые сутки погружалась в глубокий сон. Зачастую приходилось специально будить ее, чтобы она поела. Я осторожно дотрагивался до нее пальцами, затем подносил к ее рту смоченный в воде пинцет. Сначала она облизывала его лениво, а потом все проворнее. Минут через десять летучая мышь начинала чесаться и вылизываться. Это означало, что теперь можно и кормить ее. Она подходила за мучным червем, которого я должен был выпускать у нее под носом. Каждый раз, схватив очередную порцию, она убегала в глубь клетки. Расправившись с червяком, она снова подходила ко мне и, задрав голову, ждала следующего. «На воле» ее трудно было поймать, потому что она всегда высоко повисала в каком-нибудь углу комнаты. Как-то раз в открытую клетку забралась кроткая соня и вдруг неожиданно бросилась на летучую мышь. Та, отчаянно запищав, взлетела, а затем с распростертыми крыльями упала на пол и замерла в таком положении. Вначале я подумал, что летучая мышь погибла, но она пришла в себя. Перепонка ее в одном-двух местах лопнула; этот незначительный дефект со временем был устранен — ранки затянулись.
Рыжая вечерница (Nyctalus noctula) пользовалась моим гостеприимством 84 дня. Дикая и кусачая вначале, в течение месяца она превратилась в совершенно ручное животное. Я дал ей кличку Ники. Основной пищей ей служили говяжьи почки; печень и легкие она тоже ела, но от сердца и обычного мяса отказывалась. Зато мучных червей могла потреблять в любом количестве. Во время кормления, протягивая ей очередной кусочек, я подсвистывал. Летучая мышь быстро усвоила это и всегда выходила на мой свист. Если я ставил Ники на пол и свистом подзывал ее, она приходила ко мне даже с довольно далекого расстояния, карабкалась по брюкам и, ухватившись за пиджак, зависала на мне. Если по вечерам я запаздывал с кормлением, летучая мышь расхаживала по клетке, издавая резкие, пронзительные звуки, что-то вроде: «никк!» Набив брюшко мучными червями, Ники запивала еду немалым количеством воды; пила она на птичий манер: отхлебнет немного и, запрокинув голову, проглатывает. Зачастую я кормил ее, подвесив за задние лапки на указательном пальце левой руки. Подобно своей родственнице, гигантской вечернице, ей тоже пришлось осваивать технику полета в комнатных условиях. После нескольких попыток она хорошо усвоила свои возможности и легко парила, подолгу описывая круги, при этом любовно задевая головы всех находящихся в комнате.