Вперед на восток!

Вперед на восток!

Основная масса людей эпохи верхнего палеолита начала распространяться в восточном направлении. Как и в случае других древних человеческих миграций, эта почти наверняка не была сознательным перемещением из одного места в другое. Скорее всего, ей способствовал пересекающий Евразию непрерывный степной пояс, и вслед за добычей люди уходили все дальше и дальше. Именно в это время в линии М89 появился другой маркер, получивший название М9. Именно потомки М9 — мужчины, родившегося, вероятно, 40 000 лет назад на равнинах Ирана или на юге Центральной Азии — заселили в течение следующих 30 000 лет все уголки Земли. Мы будем называть людей, несущих маркер М9, евразийским кланом.

Когда эти степные охотники мигрировали на восток, неся евразийские линии вглубь континента, они натолкнулись на наиболее значительные географические препятствия. Это были крупные горные системы, образующие южные высокогорья Центральной Азии — пролегающий с запада на восток Гиндукуш, протянувшиеся с северо-запада на юго-восток Гималаи и распростершийся с юго-запада на северо-восток Тянь-Шань. Эти три линии, как спицы в колесе, соединяются в центральной точке, называемой Памирским узлом, расположенным на территории современного Таджикистана.

Увидевшие их первые люди должно быть, пришли в благоговейный ужас. Хотя они уже и столкнулись с хребтом Загрос, расположенным на западе Ирана, его многочисленные долины и невысокие перевалы можно было легко преодолеть. Загрос мог быть частью ареала видов, на которых охотились люди верхнего палеолита, и которые летом мигрировали на более высокогорные пастбища и спускались в окрестные равнины зимой. В высокогорных районах Центральной Азии водилось много разных зверей. Каждый из горных массивов имеет свой пик высотой 5000 метров и выше (более 7000 метров в случае Тянь-Шаня и Гималаев), и расходящиеся от него горные хребты были грозным препятствием. Не забывайте, что Земля находилась во власти последнего ледникового периода, и температуры там могли быть еще более экстремальными, чем сегодня. Именно эти горы разделили наших евразийских мигрантов на две группы — одну, движущуюся на север в сторону Гиндукуша, другую — на юг, в Пакистан и Индию. Откуда мы узнали об этом? Опять-таки благодаря Y-хромосоме.

Рисунок 7. Линии, произошедшие от М89 и характеризующие основные географические регионы Евразии

Те, кто отправился на север, в Центральную Азию, имели в своей евразийской линии дополнительные мутации, о которых мы поговорим ниже. А в Y-хромосоме тех, кто пошел на юг, была другая мутация, известная как М20. Частота ее встречаемости за пределами Индии незначительна — где-то 1–2 % в некоторых популяциях Ближнего Востока. Однако около 50 % мужчин, живущих на юге Индии, имеют М20. Это свидетельствует о том, что данный маркер характеризует наиболее древнее заселение Индии, формируя уникальный, присущий Индии генетический тип, — который мы можем назвать индийским кланом, — предшествующий более поздним миграциям с севера. Предки индийского клана, пришедшие в Южную Индию около 30 000 лет назад, могли столкнуться с прибывшими ранее и все еще жившими там прибрежными мигрантами. На основании генетических данных можно предположить, что смешения между ними не были обоюдными: как мы видели в главе 4, митохондриальная ДНК сохраняет убедительные доказательства прибрежных мигрантов в форме гаплогруппы M, в то время как Y-хромосома в основном содержит сведения о более поздних мигрантах с севера. Вспомним сценарий, когда мы предположили зарождение эпохи верхнего палеолита в Африке: подобное могло произойти, если захватчики брали себе жен из прибрежной популяции, а прибрежных мужчин изгоняли, убивали или просто не давали им возможности оставить потомство. Результатом могло стать широкое внедрение линии M мтДНК в индийскую популяцию, в то время как прибрежная Y-хромосома не стала общей для всех — и именно такую картину мы и наблюдаем. Сегодня в Южной Индии частота прибрежного маркера составляет всего около 5 %, и по мере нашего продвижения на север она уменьшается. Эта закономерность предполагает, что вклад прибрежных популяций был минимальным по крайней мере по мужской линии. Несовпадение данных, полученных по мтДНК и Y-хромосоме, дает нам некоторое представление о поведении первых индийцев и культурных традициях, которые мы рассмотрим более подробно в главе 8.

Конечно же, мигрирующие евразийские массы людей перемещались не только на юг, в Индию. Некоторые из них мигрировали к северу от Гиндукуша, в самое сердце Центральной Азии. Тянь-Шань мог быть еще более труднопреодолимым, чем Гиндукуш, препятствием, не пустившим охотников верхнего палеолита в западный Китай. Примерно в то же время в евразийской линии возникла другая мутация, названная М45. Она поможет нам отследить две очень важные более поздние миграции. С помощью методов абсолютного датирования мы можем сделать вывод, что мутация М45 возникла около 35 000 лет назад в Центральной Азии. Сегодня маркер М45 найден только у жителей Центральной Азии и у тех, кто ведет свою родословную из этого региона, и, таким образом, он характеризует центрально-азиатский клан. Потомки центрально-азиатского клана лишь время от времени появляются на Ближнем Востоке и в Восточной Азии, и с несколько более высокой частотой — в Индии, куда этот клан мигрировал, похоже, гораздо позднее (как показало наличие дополнительных мутаций). Предковая форма (самое глубокое расщепление в родословной Y-хромосом из центрально-азиатского клана) была найдена только в Центральной Азии. Это позволяет определить точное местонахождение того, кто фактически является их «региональным Адамом», во многом таким же образом, каким мы определили нашего африканского Адама как предка бушменов племени сан. Самые древние ветви в генеалогии М45 найдены сегодня только в Центральной Азии — не в Индии, не в Европе и не в Восточной Азии. Таким образом, М45 возник в Центральной Азии.

Ограниченное распространение древнейших потомков центрально-азиатского клана дает основание предполагать, что эта популяция в месте своего возникновения была изолирована от людей, живущих в прилегающих частях континента. Хотя Гиндукуш и дает готовое объяснение тому, почему так нелегко было добраться до Индии, неясно, почему эта популяция не контактировала с теми, кто проживал на Ближнем Востоке. Ведь мигрировал наш евразийский клан в Центральную Азию по этому маршруту, так почему же центрально-азиатский клан не мог проделать обратный путь? А потому, что появилась другая преграда. Учитывая, что еще несколько тысяч лет назад, когда предки центрально-азиатского клана первыми мигрировали в сердце континента, непреодолимого препятствия не было, появилось оно, вероятно, уже после первой миграции.

Расположенные в Центральном Иране пустыни Даште Кевир и Даште Лут — это знойные, засушливые пустоши. Проживающая там крошечная популяция людей поддерживает свое скудное существование благодаря применению высокоразвитой системы ведения сельского хозяйства на основе многокилометровых подземных оросительных каналов, которые используются уже тысячи лет. Жители городов, таких как Йезд, спасаются от дневной жары в подземных помещениях: с помощью длинных труб туда направляются потоки охлаждающего воздуха, постоянный рев которого слышен на расстоянии нескольких миль. Невозможно представить, что кто-то смог бы долго существовать в этом суровом климате, не приспособив соответственно образ жизни. Охота и собирательство здесь невозможны — по крайней мере, в настоящее время. Расположенные в Центральной Азии пустыни Каракум и Кызылкум — такие же суровые, бесплодные места с очень малочисленным населением и редкими кочующими пастухами.

Однако эти пустыни Центрального Ирана пересекают две непрерывные степные полосы, одна расположена к северу от пустынь, рядом с Каспием, а другая — на юге, недалеко от Персидского залива. Около 40 000 лет назад, в разгар климатического безумия на Земле, вероятно, были периоды, когда в степях и пустынях Ирана и Центральной Азии количество влаги в атмосфере было такое же, а то и больше, чем сегодня. Этому могло способствовать изменение направления господствующих ветров, несущих влагу с Аравийского моря. Во время этих относительно влажных периодов, которые могли быть недолгими, люди имели возможность довольно легко перейти через Иранское плато в Центральную Азию. При этом добыча и методы охоты могли быть практически одинаковыми на всем пути следования. Мы знаем о том, что они действительно проделали этот путь, благодаря генетическому следу, оставшемуся у их потомков, который ведет напрямую из Леванта в Центральную Азию.

Однако как только ледниковый период достиг пороговой температуры, количество осадков и влажность значительно уменьшились, так как испарение воды прекратилось, и замерзая, она стала превращаться в разрастающийся ледяной покров Крайнего Севера. Похоже, что это произошло 20 000–40 000 лет назад и привело к возникновению новой преграды на нашем пути. Теперь континент был поделен между северными, южными и западными популяциями, угодившими в самый холодный этап ледникового периода. Люди, жившие в Индии и Леванте, имели некоторые преимущества благодаря морю, которое смягчало последствия усиливавшегося холода и засухи. А тем, кто остался к северу от Гиндукуша, пришлось адаптироваться к более суровым условиям евразийских степей. Или умереть.

Вполне вероятно, что эти первые жители Центральной Азии остались в относительно теплом окружении южных степей, которые не подверглись опустыниванию. Некоторые отступили к предгорьям Гиндукуша, где хватало и воды от тающих ледников, и животных, необходимых для выживания. Однако большинство, по всей видимости, последовало на север за мигрирующими стадами копытных животных, — и как оказалось, навстречу трудностям. Вполне вероятно, что они в начале этого периода, около 40 000 лет назад, первыми достигли Сибири, о чем свидетельствуют найденные в горах Алтая орудия труда эпохи верхнего палеолита. Природные условия невообразимо отличались от тех, что были в Африке 10 000 лет назад, когда их предки ушли оттуда. Зимой температура падала до -40 °C и ниже, и большую часть своего времени они тратили на добывание пищи и сохранение тепла. Но животные, на которых они охотились, стоили этих трудностей.

Ранее мы видели, что одна из определяющих особенностей видов, обитающих в высоких широтах, это их большой размер — правило Бергмана. Причина в том, что по сравнению с мелкими животными крупные имеют меньшую площадь поверхности тела относительно их объема, а тепло теряется через поверхность. Землеройки должны постоянно есть, чтобы поддерживать свой гиперактивный обмен веществ, в частности как раз потому, что их крошечный размер чрезвычайно затрудняет сохранение тепла. Поэтому в условиях холода идет естественный отбор крупных животных, имеющих более медленный метаболизм (так как продовольственные ресурсы не столь обильны, как в более теплых регионах) — которые не отличаются умом. Так естественный отбор создал животных, подобных мамонту.

Первые люди верхнего палеолита, столкнувшись с мамонтом в Южной Сибири и Центральной Азии, были, должно быть, изрядно напуганы. В то время как традиционная добыча этих непревзойденных охотников была, возможно, в два или три раза больше их, мамонты с их устрашающими бивнями и густым мехом были размером с небольшой автобус. Однако присмотревшись к этим необычным гигантам, они могли обнаружить, что большой размер мамонтов делает их медлительными и неуклюжими. При наличии охотничьих приемов и необходимых инструментов их можно было убить. И когда это было сделано, мясо одного животного могло кормить племя в течение нескольких недель, так что это стоило затраченных усилий.

Также вероятно, что люди верхнего палеолита собирали туши мертвых мамонтов. На основе останков животных, найденных на юге Африки в местах стоянок людей эпохи верхнего палеолита, антрополог Льюис Бинфорд предположил, что падаль составляла значительную часть рациона древних человеческих популяций. Хотя соотношение охоты и собирания падали, практикуемые нашими древними предками, еще являются предметом научных дискуссий, по крайней мере, вполне вероятно, что питание падалью имело место, как и в случае современных групп охотников-собирателей. А благодаря огромной массе туши мамонтов могли быть первостепенной целью для первых евразийцев.

Условия жизни в тогдашней Евразии были довольно жестокой школой для наших предков. Развитые навыки решения проблем могли иметь решающее значение для их выживания, и это помогает нам понять, почему лишь после того, как в умственных способностях человека произошел «большой скачок», люди были готовы к колонизации большей части земного шара. Во время жизни в степных условиях люди разработали высокоспециализированные орудия труда, в том числе костяные иглы. Это позволило им шить из шкур животных одежду, которая согревала их при температурах, не отличавшихся от лунных, но все же не сковывала движения и позволяла успешно охотиться на такую добычу, как олени и мамонты. Они должны были рискнуть выйти за пределы дающих им укрытие холмов и пещер на открытое ледяное пространство степи и тундры, что требует сооружения переносных убежищ. Миграция могла увести их далеко от источников подходящих каменных пород, которые они использовали для производства оружия, поэтому они должны были стать более экономными при их изготовлении. Это привело к изготовлению микролитов, мелких заостренных камней (наподобие наконечников стрел), которые крепились на деревянное древко и использовались в качестве оружия.

Интеллект, способный решать проблемы и позволивший людям эпохи верхнего палеолита жить в суровых условиях северных евразийских степей и охотиться на огромную добычу, иллюстрирует то, что можно было бы назвать «воля убивать». Выживание зависело от способности найти достаточное количество продовольственных ресурсов любой ценой. А степь была настоящей морозилкой для мяса. Необходимость добывать пищу привела их в этот холодильник, но она же могла завести их далеко за пределы Центральной Азии. Степная магистраль стала коротким путем к дальним уголкам континента, и как только они адаптировались к суровым условиям, им открылся новый мир.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.