8. С КАРАНДАШОМ ПО КАРТЕ.

8. С КАРАНДАШОМ ПО КАРТЕ.

Огромный, почти буффонадный карандаш, принесенный мне в подарок, в один прекрасный день вздумал изобразить стрелками на карте мира наши сведения о реликтовых гоминоидах. Извивающимися стрелками, чтобы сделать образной идею единства вида - динамику его расселения. Я выбрал за станцию отправления Восточное Средиземноморье: туда указывают древнейшие исторические упоминания - шумеро-вавилонские и вавилоно-египетско-еврейские. А некоторые антропологи там предполагают область возникновения неоантропа ("человека разумного"). Но выбор центра условен (античные авторы Ктесий, Плиний писали об очаге подобных существ в Северной Индии), получившаяся же сеть все равно абсолютна. Она словно резюмировала судьбу вида "человек троглодитовый" за десяток тысяч лет.

Человечество расселялось по великим рекам, а его предок отступал по водоразделам.

Когда-то в геологическом прошлом питекантропы (обезьянолюди) обитали как раз по излучинам и устьям рек, по берегам озер. Их собственным предкам, австралопитекам (более примитивным существм, кости которых найдены в Африке) это было ни к чему - их плотоядность, видимо, ограничивалась добыванием мозга из костей и черепов животных, кем-то уже обглоданных. Питекантропам речные воды несли мясную пищу. Огромные крпытные, раз их не пожирали хищники, находили смерть преимущественно в воде - на водопое, при переправах. Старые, слабые, больные, молодняк увязали в тине. Даже в XIX веке Дарвин однажды описал эту картину в Аргентине. В пампасах хищники малочисленны, при засухах стада диких травоядных, а также и домашний скот, брели к болотам и рекам. "Один очевидец передавал мне, - писал Дарвин, - что скот тысячными стадами бросался в реку Парану, но истощенный от голода, был не в силах выкарабкаться на илистые берега и тонул. Рукав реки, протекающей у Сан-Педро, был до того переполнен гниющими трупами, что, как говорил мне капитан одного судна, по реке нельзя было плыть из-за вони. Без сомнения, в реке погибали таким образом сотни тысяч животных; их разложившиеся трупы видели плывущими вниз по течению, и многие, по всей вероятности, погрузились на дно залива Ла-Платы". Это наблюдение, говорил Дарвин, может пролить свет на ставящий геологов в тупик вопрос - почему иногда находят погребенными вместе огромные количества костей разнообразных животных. Ныне геология породила особую дисциплину об этом - тафономию. Питекантропы на отмелях и перекатах четвертичных рек могли периодически вылавливать много хорошо сохранившегося в холодной воде мяса и осваивать его, если тут же или близко имелись камни, которыми, заточив их ударами, можно было вспороть, расчленить, раскромсать тушу. Антрополог Л.Лики в Африке изготовил галечные орудия древнейшего типа и быстро разделал труп антилопы на глазах у населения деревни.

Неандертальцам и даже людям позднего древнекаменного века реки еще подчас несли такие дары, но главная часть неандертальцев уже не могла кормиться на водоемах, напротив, сдвигалась вверх по склонам.

Поздние неандертальцы, то есть оставшиеся уже в историческое время, судя по всему, обитали преимущественно в областях кочевания стад крупных травоядных. Так, в горной Азии они были повсюду, где ходили дикие яки, в Европе - на огромном, вплоть до Кавказа, ареале зубров. С упадком поголовья, с распадением ареалов таких видов реликтовые неандертальцы все более переходили на ту жалкую замещающую ("викарную") пищу, какая характеризует их нынче. Их расселение все более и более зависело от главного фактора - распространения человеческой культуры по лицу Земли. Неандертальцы отходили в новые места непосредственно перед человеком, гранича с ним, если не двигались просто вместе с ним.

С того времени, как начинают говорить письменные источники, мы обнаруживаем бессловесных волосатых соседей людей в землях Юго-Восточного Средиземноморья и Северо-Восточной Африки. От одного из их древних наименований - эгипаны - получила название обширная территория Египет. Пространство, лежавшее южнее, включая Абиссинское нагорье, по той же причине долго называлось Троглодитикой (еще более древнее ее название - Михоэ). Плиний Старший ставил в один ряд сатиров, эгипанов и троглодитов, не имеющих человеческой речи, обитающих в Эфиопии. У них, "кроме внешности, нет ничего человеческого". По Геродоту, на троглодитов эфиопских, несмотря на их невероятную быстроту в беге, жители охоти- лись на колесницах, запряженных четверкой лошадей. Но поз- же название троглодитов перешло, как и название египтян, на людей, заселивших данную страну. Карфагенский путешественник Ганнон соответственно заменил слово троглодиты словом паны: за Абиссинскими горами - холмы и поля панов и сатиров. В другом случае, относящемся, как предполагают, к Западной Африке, Ганнон, лично охотившийся на эти существа и захвативший трех самок, сохранил местное название - "гориллы"; лишь в 1847 году оно было английскими зоологами извлечено из древности для обозначения вида человекообразных обезьян. Словом, из Северо-Восточной Афри- ки реликтовые неандертальцы могли распространиться и в Западную и Южную. Ископаемый так называемый Родезийский человек из Брокен-Хилла может быть отнесен к их числу.

В Европу из Восточного Средиземноморья реликтовые неандертальцы могли расселиться двумя путями. Во-первых, Босфорского пролива еще не было шесть-семь тысяч лет назад - через Малую Азию они могли посуху распространиться на Балканский полуостров и по всей Южной Европе. Близ Салоник в пещере найден череп, удивительно сходный с Родезийским. По Плутарху, в 84 г.н.э. возвращавшемуся в Италию Сулле был доставлен живой сатир, пойманный близ нынешнего Дурреса (Албания). Он не мог произносить ничего вразумительного, а испускал животный крик. "Напуганный Сулла велел убрать его с глаз долой". Во-вторых, они могли распространиться через Кавказ и Восточную Европу в Карпаты, в цетральноевропейские леса и Альпы, как и на север Европы.

В XII-XIII веках они - уже редкость в Европе. Упомянутая скульптура на готическом храме XII века в Провансе, где изображен человек в простой крестьянской одежде с примостившимся рядом диким человеком, с кошелем и деньгами в руках, несомненно, освящает профессию повыдыря, зарабатывающего показом этой диковины. Изображение это в точности перекликается со словами Низами в "Искандер-Наме" XII века: когда русам удается в предгорьях Кавказа отловить живого дэва, его уводят на Русь и там, прикованного цепью, его водят из селения в селение; повсюду вожакам из окон подают деньги и еду, и так зарабатывают они хлеб свой. Вероятно, лишь по мере исчезновения этих редкостных зверей их стали заменять медведями, на которых, кстати, перешло и западнославянское их название "мишка"; оно этимологически ничего общего не имеет со словом медведь и вовсе не является уменьшительным.

В русской рукописи XVII века занесено: "В Польше недавно у короля Яна Третьего был мишка-человек, в лесу пойман, ...не глаголящий ничего, но только ревуще, косматый весь, на древо восходящ, ...а понеже знаки являлися в нем разума и души человеческой, крещен бысть".

Здесь уже "мишка" употребляется в смысле медведь. А именно, этот экземпляр дикого человека был выловлен во время охоты на медведей, и особенно защищала его огромная медведица, из чего возникло предположение: не мать ли она ему. Позже утвердилось мнение, что это - случай из серии похищенных и выращенных дикими животными детей. Только теперь мы снова обращаемся к историческим источникам XVII века и видим, что тот "мишка-человек" принадлежит к другой серии фактов. В нашем распоряжении показания современни- ков-очевидцев: польских, французских, английских, голландских, немецких (плюс приведенное сообщение русского автора). В 1661 году в литовско-гродненских лесах военный отряд выгнал на охотников нескольких медведей, а среди них - дикого человека, который был выловлен, привезен в Варшаву и подарен королю Яну II Казимиру, жена которого впоследствии тщетно занималась опытами очеловечивания этого существа. То был "хлопец" 13-15 лет, с густо обволошенным телом, полностью лишенный речи и каких-либо средств человеческого общения. Его удалось лишь приручить и в конце концов приучить к несложным кухонным работам. очевидцы записали многие сценки и наблюдения над "мишкой-человеком", а некий Ян Редвич в 1674 году опубликовал специальное сочинение об этом чудище. О нем писали снова и снова многие авторы в XVIII, XIX и XX веках. Одако только теперь мы вправе оторвать его от темы о детях, выращенных животными: тело и конечности с сильным волосяным покровом, полная неспособность обучиться человеческой речи - эти симптомы отвергают прежний диагноз и свидетельствуют о реликтовом палеоантропе.

То же следует сказать и о другом случае из серии "детей, выращенных животными". Он относиться также к XVII веку. В горах Ирландии был выловлен дикий юноша, державшийся близ стада горных овец; он был доставлен в Голландию, где всемино известный анатом и врач Николас Тульп его исследовал и описал особенности строения его гортани и черепа, отклоняющиеся от человеческой нормы. Все говорит за то, что и это был реликтовый палеоантроп.

Один европйский пример придется привести подробнее. В 1794 г. вышла немецкая книга Вагнера "Очерки философской антропологии", где был опубликован совсем недавнего происхождения документ из трансильванского города Брашов. Автор документа (вероятно, брашовский врач) подробно описывает дикого юношу, незадолго до того выловленного в лесах между Трансильванией и Валахией. Вот характерные выражения и пассажи из этого текста.

Этот несчастный юноша был среднего роста и имел чрезвычайно дикий взгляд. Глаза его лежали глубоко в глазницах. Лоб его было очень покатым. Его густые нависшие брови бурого цвета сильно выдавались вперед, а нос он имел маленький и приплюснутый. Шея его казалась раздутой, а горло зобоподобным. Рот несколько выдавался вперед. Кожа на лице грязновато-желтого цвета. На голове жесткие пепельно-серые волосы были (ко времени осмотра) коротко острижены, остальные части тела дикого юноши были покрыты волосами, особенно густыми на спине и груди. Мускулы рук и ног были развиты сильнее и более заметны, чем обычно у людей. На локтях и коленях имелись мозолистые утолщения. На ладонях он имел мозоли и кожу толстую, грязновато-желтого цвета, как и на лице. Ногти на руках очень длинные. Пальцы на ногах длиннее, чем обыкновенно. Ходил он прямо, но несколько тяжеловато и вразвалку, при этом голова и грудь его были поданы вперед.

С первого же взгляда на это лицо мне бросилась в глаза какая-то дикость и звероподобность. Он был совершенно лишен дара речи, даже малейшей способности произносить членораздельные звуки. Он издавал лишь невнятное бормотанье, когда сторож заставлял его идти впереди себя. Это бормотанье усиливалось и переходило в завыванье, когда он видел лес или даже одно-единственное дерево, - однажды, когда он находился в моей комнате, откуда открывался вид на лес и горы, он жалобно завыл. Ни человеческое слово, ни какой-либо звук или жест не были ему понятны. Когда смеялись или изображали гнев, он не проявлял понимания того, что происходит. Он на все, что ему показывали, смотрел с безразличием; не выражал ни малейшего чувства при виде женщин.

Когда три года спустя я увидел его снова, апатия его прошла. Завидя женщину, он издавал дикие крики и пытался показать движениями пробудившиеся желания. Когда я видел его впервые, его мало что привлекало или отталкивало, теперь он выражал неприязнь по отношению к тем предметам, которые однажды причинили ему неприятность. Например, его можно было обратить в бегство, показав ему иголку, которой его однажды укололи, но обнаженная шпага, приставленная к его груди, ничуть его не пугала. Он становился злым и нетерпеливым, когда хотел есть или пить, и тогда готов был напасть на человека, хотя в других случаях не причинил бы вреда ни человеку, ни животному. Если не считать человеческой фигуры и факта прямохождения, то можно сказать, что в нем не было никаких признаков, по которым можно отличить человека от животного. И было очень тяжело смотреть, как это беспомощное существо брело, подгоняемое сторожем, рыча и бросая дикие взгляды вокруг. Чтобы обуздать в нем дикие порывы, во время прогулок, перед тем как приблизиться к воротам города, а затем к садам и к лесу, его заранее связывали. Но и связанного его сопровождало несколько человек, чтобы он не освободился и не убежал на волю. Вначале его пища состояла только из различного рода древесных листьев, травы, корней и сырого мяса. Лишь постепенно он привыкал к вареной пище, и, по словам человека, ухаживающего за ним, прошел целый год, прежде чем он стал питаться вареной пищей. К этому времени и дикость его заметно уменьшилась.

Я не могу сказать, сколько ему было лет. На вид ему можно было дать лет 23-25. Вероятно, он так и не научится говорить. Когда я видел его во второй раз, он все еще не говорил, хотя заметно изменился во многих других отношениях. В лице его все еще проглядывало что-то животное, но выражение его смягчилось. Походка стала более уверенной и твердой. Желание кушать, а теперь он любил различную пищу, особенно овощи, он выражал определенными звуками. Он научился носить туфли и платье, но не обращал внимания, если они были разорванные. Постепенно он научился выходить из дома и возвращаться без сторожа. Единственная работа, к которой он был пригоден, состояла в том, что он ходил с кувшином к колодцу, наполнял его водой и приносил домой. Это была единственная услуга, которую он оказывал своему содержателю. Он также знал, как добыть себе пропитание, усердно посещая те дома, где его однажды накормили. Во многих случаях он обнаруживал инстинкт подражания, но ничто не запечатлялось в нем глубоко: даже подражая чему-нибудь много раз, он вскоре забывал заученное, за исключением тех вещей, которые имели отношение к его естественным потребностям, таким, как еда, питье, сон и т.п. Он с удивлением смотрел на все, что ему ни показывали, и с таким же отсутствием сосредоточенности переводил взгляд с этих предметов на новые. Когда ему показали зеркало, он заглянул за него, но остался совершенно равнодушным, не найдя там своего образа. Звуки музыкальных инструментов, казалось, немного его занимали, но когда однажды в моей комнате я подвел его к фортепьяно, он не решился дотронуться до клавиш и очень испугался моей попытки заставить его это сделать...

С 1784 г., когда он был увезен из Кронштадта, я больше ничего не слыхал о нем...

Многие размышления и наблюдения автора пришлось опустить ради краткости. Но приведенное выше наиболее значительно для науки. Это ни в коем случае не просто психологический казус: вначале описаны анатомические особенности дикого юноши, и это ничто иное, как анатомические отличия нашего подопечного - реликтового неандертальца (палеоантропа). Да, всего за пять лет до Великой Французской революции некий европейский медик осматривал неандертальца.

Но и эти известия - дела давно былых времен по сравнению с куда более поздними доказательствами, что реликтовые палеоантропы не перевелись в лесах Восточной Европы.

Однажды в воскресенье в Париже Мопассан, Флобер и Тургенев разговорились о том, что наибольший ужас внушает явление, которое непонятно, а как только нашлось объяснение - проходит и ужас. Тургенев рассказал случай из своей жизни. Сам Тургенев никогда не записывал его, но по памяти с удивительной точностью, сохраняющей даже стиль Тургенева, воспроизвел Ги де Мопассан в новелле "Ужас". "Будучи еще молодым, он (Тургенев) как-то охотился в русском лесу. Он бродил весь день и к вечеру вышел на берег тихой речки. Она струилась под сенью деревьев, вся заросшая травой, глубокая, холодная, чистая. Охотника охватило непреодолимое желание окунуться в эту прозрачную воду. Раздевшись, он бросился в нее. Он был высокого роста, силен, крепок и хорошо плавал. Он спокойно отдался на волю течения, которое тихо его уносило. Травы и корни задевали его тело, и легкое прикосновение стеблей было приятно. Вдруг чья-то рука дотронулась до его плеча. Он быстро обернулся и увидел странное существо, которое разглядывало его с жадным любопытством. Оно было похоже не то на женщину, не то на обезьяну. У него было широкое морщинистое гримасничающее и смеющееся лицо. Что-то неописуемое - два каких-то мешка, очевидно груди, - болтались спереди; длинные спутаные волосы, порыжевшие от солнца, обрамляли лицо и развевались за спиной. Тургенев почувствовал дикий страх, леденящий страх перед сверхъестественным. Не раздумывая, не пытаясь понять, осмыслить, что это такое, он изо всех сил поплыл к берегу. Но чудовище плыло еще быстрее и с радостным визгом касалось его шеи, спины и ног. Наконец молодой человек, обезумевший от страха, добрался до берега и со всех ног пустился бежать по лесу, бросив одежду и ружье. Страшное существо последовало за ним; оно бежало так же быстро и по-прежнему взвизгивало. Обессиленный беглец - ноги у него подкашивались от ужаса - уже готов был свалиться, когда прибежал вооруженнй кнутом мальчик, пасший стадо коз. Он стал хлестать отвратительного человекоподобного зверя, который пустился наутек, издавая крики боли. Вскоре это существо, похожее на самку гориллы, исчезло в зарослях". Хотя Тургенев вел рассказ к тому, что он тотчас избавился от ужаса, как только узнал от пастухов, что это сумасшед- шая, которую они уже тридцать лет (!) подкармливают, его память удивительно сохранила реальность, несовместимую с толкованием: рыжее существо смахивало на обезьяну, на самку горилы, на человекоподобного зверя, оно не обладало даже подобием речи. Мы уже знаем, с кем он повстречался: с обыкновенной русалкой. А испытанный им ужас - это был "панический ужас", т.е. ощущаемый при встрече с паном.

Покинем на этом Европу. Главный пучок наших стрелок разветвлен в Азии. Из Восточного Средиземноморья - и в Аравию, и на Кавказ, и на Иранское нагорье. Далее поток широко разливается по Средней и Центральной Азии. Это огромное пространство ограничено на юге Гималаями, - на севере Алтаем и Саянами (может быть, когда-то было ограничено на северо-западе Уральскими горами).

Разве перечтешь, перепишешь тут все позывные сигналы, указавшие нам на разные места этого ареала, грандиозного, как океан, на разные узлы и ячеи этой сети! Но вот очаг, вероятно, самый перспективный на Земле для будущих исследований. Тот, на который не раз с разных позиций указывал нам научный компас. Он лежит там, где путь по Гиндукушу привел расселявшихся предлюдей-троглодитов к развилке путей - вперед, направо, налево. Ныне это район, где сходятся границы пяти государств, крайний юго-западный угол Синьцзяна. Тот самый край в Кашгарии, горный, дикий, что южнее города Ташкурган, у верховьев Раскем-дарьи, о котором говорили нам - памирцы, генералу Ратову - синьцзянцы, как о главном месте обитания дикого человека.

Здесь от незапамятной древности до вчерашнего дня он был охотничьей дичью, желанной добычей. У арабского писателя Х века Макдиси, проживавшего в Западном Афанистане, на караванном пути в Индию, находим сведения о наснасах (термин этот и сейчас в употреблении у горных таджиков). "Один извидов их находится в местности Памир, а это пустыня между Кашмиром, Тибетом, Вахханом и Китаем. Это звероподобные люди, тело их покрыто шерстью, кроме лица. Прыжки их - как прыжки газели. Многие жители Ваххана рассказывали мне, что они охотятся на наснасов и едят их". И вот в наши дни переселившиеся из тех же мест на Советский Памир киргизы согласно утверждают, что именно там, где кстати, еще сохранились дикие яки, водятся двуногие, бессловесные, обволошенные, питающиеся травой, корнями растений и плодами дикие люди. Мясо их считается очень вкусным. Охотятся на них с собаками или приманивая их в ловушки на яблоки. Но рядом, в Куланарыке якобы местный закон запрещает стрелять в них. По словам генерала П.Ф.Ратова, солдаты в районе Ташкургана не раз встречали этих не имеющих членораздельной речи диких людей, которых, как говорят, там много и которых даже подкармливают, оставляя им пищу на земле.

Профессор Б.А.Федорович, находясь в Синьцзяне в 1959 году, распрашивал население в Ташкургане и окрестностях. Явой-адам (яво-хальг, абалык-адам водится там, где дикие яки и дикие лошади, - в горах на границе Синьцзяна и Кашмира, в соседних афганских и пакистанских горах, на Раскем-дарье, где охотники видели их еще в 1941-1942 годах. Бывший милиционер Маттук Абдераим рассказал так: в 1944 году, когда он был подростком, ездил он к своему дяде Нуруз Мухамеду на Раскем-дарью, что в трех днях пути верхом к югу от Ташкурана; когда он там гостил, дядя как раз принес с охоты только что убитого яво-хальга. Маттук знал обезьян по книгам - но этот гораздо больше походил на человека. Ростом со среднего человека. Волос на шкуре желтоватого цвета, одинаковый спереди и на спине, причем короче и не так пушист, как у медведя. На голове же волосы много длиннее. На морде (лице) растительность редкая. Хвоста нет. Ступни ног яво-хальга шире и короче человеческих. таков же, по словам дяди и других, след его ног, резко отличающийся от медвежьего. На руках большой палец ближе к остальным, чем у человека. По рассказам дяди и соседа, бегает яво-хальг на двух ногах со скоростью горного барана, но часто оборачивается на преследователя и издает резкий гортанный крик. К сожалению, начальник экспедиции помешал профессору Федоровичу продолжить следствие, а сам оборотил все смешной стороной: абалык-адам, видите ли, знает политическую географию, раз он, по рассказам охотников, спешил от преследования в пограничную зону, где стрельба воспрещена.

О наблюдениях в том же радиусе вокруг Ташкургана имеются десяти-двенадцатилетней давности сообщения китайской администрации, а также китайского кинорежиссера Бай Синя, видевшего две особи, взбиравшиеся по склону Музтаг-Аты, в другой раз долго шедшего с товарищами по следам такого двуногого существа, среди которых, кстати, заметили несколько капель крови. В числе сообщенных адаминистрацией деталей: линька шерсти в апреле; способность охватывать руками и далеко бросать сравнительно большие камни. А вот любопытная концовка рассказа киргиза Дувона Достобаева на Памире. Родился он в Китае, в окрестностях Ташкургана. Примерно в 1912 году был пойман охотниками в горах дикий человек, явившийся к туше архара, положенной под камень.

Связанного, его на спине яка свезли в селение, где кормили сырым мясом. О происшествии сообщили китайским властям в Ташкурган. Оттуда прибыли несколько человек с ло- шадьми и повозками, они очень благодарили охотника, дали ему деньги и подарки и увезли гульбиявана.

Если от это очага на распутье, двигаясь дальше на вос- ток, пойти направо, окажемся к югу от Куньлуня - в уже упо- минавшихся тибетских и гималайских полях сведений о релик- товых палеоантропах. Через них выйдем в провинцию Юньнань. Население рассказывает, что глубоко в горах там обитают "дикие люди". А когда в 1954 г. работник Всесоюзного общества по культурным связям с заграницей К.Н.Чеканов посетил Юньнань, ученые и ответственные работники рассказали ему: в горных районах обнаружены не имеющие ни одежды, ни языка подобия людей, ведущие животный образ жизни. Один был захвачен и доставлен в г. Куньминь... Оборвем пока тут движение стрелок и вернемся снова к узлу.

Если будем двигаться от него левой дорогой, попадем в упоминавшиеся поля сведений о Синьцзяне в Монголии. Через них выйдем на Тянь-Шан и в Казахстан, в Забайкалье и на Саянские горы, в Маньчжурию и на Хинганские хребты, где снова, снова, снова наша научная копилка собирает подаяние то народной молвы, то довольно строгих данных.

Вот лишь пример сведений с этой гигантской территории. О "диких людях" гор Южного Казахстана прислал сообщение Темирали Борыбаев - старейший наблюдатель заповедника, расположенного на северо-западных отрогах Таласского Ала- тау. По рассказам казахов, сообщает он, в горах нынешнего Аксу-Джабалгинского заповедника обитали "киик-адам": люди совсем дикие, с густым коротким волосяным покровом. Одежды они не знали, речи не имели, питались мясом и разными плодами и кореньями. Они не отличались свирепым нравом, образ жизни вели скрытный. Самые давние сведения Борыбаев слышал от близкого друга своего отца, Сакал-Мергена, умершего глубоким стариком в 20-х годах ХХ века, но лично повстречавшего "киик-адама" еще в 70-80 гг. XIX века (т.е. во времена экспедиций Пржевальского). Охотясь высоко в горах у истоков р. Улькен-Аксу, Сакал-Мерген на открытом склоне заметил существо, похожее на наклонявшегося и выпрямлявшегося человека. Подползши за камнями поближе, охотник увидел, что тело "человека" покрывала густая короткая шерсть серовато-палевого цвета, как у верблюжонка или одногорбого верблюда. "Киик-адам" был довольно высокого роста, мускулистый. Поочередно каждой рукой он выдергивал какие-то маленькие растения, разглядывал их, очищал корешки от земли и ел их. Охотник решил подранить его в ногу. "Раненый киик-адам завопил совсем по-человечески, сел на землю и стал рассматривать раненую ногу и лизать ее. Он долго сидел и скулил. Затем встал и, сильно хромая, пошел к скалам и скрылся за склоном". Позже охотник пошел было по кровавому следу, но потерял его в неприступных скалах.

Однако есть сведения и сравнительно недавние из Джамбулской области Казахской ССР о человекоподобном существе, сплошь покрытом волосами, передвигавшемся на двух ногах. Единичные сигналы о наблюдении есть не только из южных областей Казахстана, но и из западноказахстанских, приволжских степей, из степей Акмолинской и Карагандинской областей, даже с Южного Урала. Проживающие в Казахской ССР дунгане называют дикого человека "моержин" (буквально: обросший шерстью), а казахи, проживающие за пределами СССР, называют его не "киик-адам, а в МНР "албасты", в Синьцзяне - "ксы-гыик".

Однако вернемся снова к географическому исходному пункту нашего обзора - к узлу, от которого разветвляются стрелки.

Если двигаться от узла прямо на восток, имея по правой руке Куньлунь, выйдем в провинции Ганьсу и Цинхай, к хребтам Алтын-Таг и Нань-Шань. Именно здесь Пржевальский получил некогда первые сведения о человеке-звере. Профессор зоологии Т.Х.Шоу сообщил нам, что несколько лет назад один офицер видел в лесу дикого человека на границе этих провинций, который с необычайной быстротой убегал от погони; офицер настаивал перед властями на научных исследованиях, но ничего не добился. Советский журналист, полковник запаса С.Г.Курзенков побывал в 1957 году в отрогах горной системы Нань-Шаня, - ему рассказали о редкостных обитающих здесь ми-ге - обволошенных, не имеющих одежды, двуногих. Профессор Цзынь Пэн из уст образованного местного работника услышал, что в 1947 году в их деревне уезда Чжонисянь поймали ми-ге и многие ходили смотреть его: весь как человек, только тело покрыто коричневыми волосами, на голове же волосы очень длинные. Через несколько дней он в неволе умер, и снятую с него шкуру передали в буддийский храм.

Еще дальше к востоку, в провинции Шеньси, в горном хребте Циньлиншань собраны сведения, в том числе у людей весьма ответственных и культурных, видевших живого жень-сю ("человеко-медведя") или снятую с него шкуру. Говорят, что эти двуногие подобные человеку существа, хоть полностью лишены всякой речи, могут смеяться. Профессор истории Хоу Вай-лу видел в 1954 году в горном селении одного такого жень-сю. Он был выловлен с помощью традиционного приема: на склонах горы раскладывают там и тут куски красной материи, которые вызывают у этих животных неодолимое любопытство. В прошлом на них широко охотились и частью приручали, используя дома для несложных работ - как рабочий скот, или как рабов. У себя в горах они не имеют ни жилища, ни одежды, никаких орудий, питаются сырым мясом и дикими плодами. Но профессор Хоу Вай-лу и слышать не хочет о снежном человеке: по его гипотезе, это одичавшие потомки древнего племени, оттесненного в горы три тысячи лет назад.

Теперь следовало бы рассказать, как из провинции Юньнань поток змеящихся стрелок вдруг прорывается и устремляется в Юго-Восточную Азию и щедро раскидывается по ней. Однако придется сказать коротко - всего товара ведь не выставишь на витрину.

В джунглях Лаоса и Камбоджи, на горных границах Вьетнама французскими путешественниками и администраторами в Индокитае фиксировались сведения о необъяснимых то ли духах, то ли животных, похожих на людей. В 1958 году французская "Дальневосточная газета" опубликовала сообщение известного охотника, встретившего в джунглях Камбоджи точ- ное подобие снежного человека - самца, самку и детеныша, оставлявших и точно такие следы. Они показались ему людьми каменного века. Запрашиваем директора Института истории ДРВ профессора Чан Хюй Льеу, он пересылает нам результаты опроса товарищей из районов пограничных с Камбоджей и Лаосом: да, такие человекоподобные животные известны населению. Совсем недавно прогрессивный английский журналист У.Бэрчет в книге корреспонденций "Война в джунг- лях Южного Вьетнама" (М., 1965) принес пригоршню новых подробностей об этих представителях фауны, упущенных наукой. Есть немногие сведения о них из Лаоса, из Бирмы. Стрелка бежит на юг - несколько эпизодических наблюдений в Малайе. И вдруг - целый пучок сведений на острове Суматра, в его южной тропической лесной части. Старые вести подсказывают, что здесь реликтовые палеоантропы удерживались, пока не вымерли носороги: ни один хищник не убивал этих толстокожих, но когда они кончали дни, увязнув в трясине, то становились пищей двуногих существ, которых на острове называют оранг-пендек, седапа, синдаи. Но в последние десятилетия они редки и исчезают. Голландские охотники описали немногие ошеломляющие встречи, а в музеях имеются зарисовки и слепки следов.

И, наконец, еще один то скудный, то буйный поток наших стрелок - тот, что устремляется в Восточную Сибирь. Вот они скользят по Яблоневому хребту, Становому, Джугджуру. Другие от Байкала идут в Енисейский кряж. И бог весть где на великих просторах Сибири, особенно к северу, не попадуться опять и опять повести о бродягах этих, безъязыких подобиях человеческих, тянущихся особенно к оленьим стадам.

Более всего богато сведениями Верхоянье. Здесь реликто- вых (палеоантропов) гоминоидов называют чучуна, кучуна, му- лена, хээдьеки, абасы. Полагают, что они заходят сюда лишь на летнее время, а живут где-то на Чукотке. Вот как резюми- нирует археолог А.П.Окладников известия, услышанные на ниж- ней Лене: "Чучуна - племя полулюдей-полуживотных, обитавших и еще изредка попадающихся здесь на Севере. Внешность у них была необычайная: голова как бы срослась с туловищем - шеи не было. Неожиданно появлялись ночью, кидали на спящих людей камнями со скал; ловили оленей. Якут-охотник Макаров утверждал, что он встречал пещеры, в которых обитают чучуна, по правому берегу р. Лены нижу Чубукулаха и вплоть до о. Столб, подчас также и на левой стороне Лены, находя в этих природных логовищах оленьи рога и шкуры". Не пересказывая здесь якутских данных, отвешу здесь низкий поклон еще одному соотечественнику, независимо от других возгласившему о великом открытии. Еще одна маленькая трагедия. Еще одна "Записка, не имеющая научного значения". Я натолкнулся на нее почти случайно. В 1912 году молодой минералог П.Л.Драверт опубликовал отрывки собранных им с 1908 года в нижнем течении Лены сведений о диких, сильных, волосатых человекоподобных, лишенных даже членораздельной речи. Позже, уже будучи маститым метеоритологом, профессор Драверт вернулся к этим исследованиям и в 1933 году опубликовал большую статью "Дикие люди мулены и чучуна". Жаль, что по сравнению с первой, эта статья затуманена записями неквалифицированного помощника. Любопытно опровержение, с которым выступил этнограф Г.Ксенофонтов: мулены и чучуна что-то уж слишком похожи на панов и фавнов в верованиях древних греков. Опять гробовая крышка захлопнулась над опять и опять проклевывавшейся невероятной истиной.

Стрелки указывают на Чукотский полуостров и на Алеутские острова. Один якут уверял П.Л.Драверта, что из низовьев Лены это волосатое племя некогда переселилось на Теплые Острова - Алеуты. "Однажды в земле чукчей море выкинуло на песок тело волосатого человека с Теплых Островов. Нельзя было понять, живой он или мертвый. Никто не решался тронуть его. К нему боялись подойти даже собаки. И так лежал он на берегу целый день. Лишь один почтенный шаман видел ночью, как человек поднялся с земли, трижды обошел стойбище чукчей и потом ушел". Комментарий: в летнее время течение направляется от Алеутских островов на север, в сторону Чукотского полуострова.

Вместе с расселяющимся человечеством через Берингов пролив (вернее, мост или лед) и через Алеуты в древности вышел на землю американского континента и неандерталец. Антрополог Алеш Хрдличка был поражен, найдя совершенно неандерталоидные черепа в Небраске в лессе, то есть в слоях того геологического времени, когда неандертальцам по теории давно полагалось вымереть.

Кипучий и дерзновеный зоолог Айвен Сэндерсон начал коллекционировать американскиие аналогии гималайскому снежному человеку в том же 1958 году, как и мы приступили к систематической работе в СССР. Он тоже обнаружил в своей стране затоптанную и осмеянную предысторию. Оказывается, газеты, дневники путешественников уже сто лет кишели удивительными известиями о диких волосатых людях - особенно на глухом западе Канады и в заросшей лесами Северной Калифорнии. Их называют здесь саскватч, о-ма, большая нога. И эскимосы, и индейцы в равной мере осведомлены о них, хотя фольклор у обоих народов совсем разный. Но огромная серия сведений исходит от людей белой расы. С 1960 года Том Слик и Питер Бирн переключились на калифорнийские исследования. Превосходные наблюдения и слепки следов.

Что до Айвена Сэндерсона, то шесть глав в своем фолианте о снежном человеке он отвел сводкам американских данных. Сомнения нет: реликтовый теплится в Новом Свете. Он и размножается там, но преобладают наблюдения крупных одиночек-самцов. Стрелки блекнут в других северо-западных и северо-восточных штатах. Но они есть и они упрямо просачиваются на юг и даже разгораются в Гватемале, Эквадоре, Колумбии, Гвиане. Никак не перескажешь этого коротко.

Книга Айвена Сэндерсона, при всем его авторитете первоклассного приматолога, осталась на обочине. Ее обходят, пожимают плечами. Она - врывчатое вещество, но не взрыв. Недостает теории. Впрочем, автор перед американцами виноват также в непочтении к церкви: открытие снежного человека, дерзко заявил он, окончательно решает вопрос, кто же прав - священное писание или Дарвин.

А вот американская деловитость нас обогнала. В непролазных лесных массивах Каскадных гор и прилегающих хребтов Северной Калифорнии в последние годы "бигфута" ("большую ногу") выслеживали по меньшей мере девять групп. 20 октября 1967 г. одна из них, в составе двух молодых людей, Паттрсона и Гимлина, во время верховой рекогносцировки очень близко, в 30 метрах, повстречала двухметровую, покрытую черным волосом самку, и спешившийся (точнее, сброшенный лошадью) Паттерсон успел удовлетворительно снять ее киноаппаратом, пока она удалялась. Занятно, что она не огглядывалась на преследовавшего ее человека, но на ходу обернулась через плечо на незнакомое шуршание киноаппарата. Затем они сделали гипсовые слепки ее следов. Фильм уже просмотрен немалым числом экспартов, и ни один не указал чего-либо определенного, что могло бы дискредитировать его как подделку. Разумеется, при современном уровне киноматографической техники никто не может поручиться за фильм. А то, что в нем отражено, слишком невероятно для подавляющей части экспертов. Но Айвен Сэндерсон исключает всякие сомнения в добросовестности этих наблюдателей и в аутентичности фильма, хоть как зоолог и делает оговорку, что фильм не может заменить костей и шкуры.

Никакой сенсации не разразилось. Исследование медленно идет вперед, хотя фильм и добавил солидную гирю на чашу весов. Противники по-прежнему предпочитают не видеть и не содействовать. С трудом удалось найти в Америке журнал, который в феврале 1968 г. опубликовал, наконец, 8 разрозненных кадров из этой знаменательной зоологической съемки. Они производят немалое впечатление. То, что мы видим на них, не противоречит нашим накопленным знаниям. Впрочем, и не обогащает их - информативное, познавательное значение их невелико сравнительно с доказательным значением, которого так требует публика. Ну вот вам и доказательство. Оно не сокрушит упрямства: можно скептичес- ки отклонить и фотографии, и слепки следов, и даже когда будет пойман экземпляр, сказать, что единичный факт - не доказательство, бывают, мол, и уродства, и игра природы.

А с другой стороны, действительно, никогда не расскажут ни отдельный фильм, ни единичный пленник, ни шкура и кости того, что мы из ненадежных крупиц надежно узнали, например, о расселении этого вида по Евразии, Африке и Америке. Вот что изобразил толстый карандаш.

Но география повела и дальше. Мы попробовали сопоставить карту наших сведений с картой распространения разных релик- тов на земном шаре. Послушайте, что получилось.