«Ничего особенно не трудно, если разделить работу на части»

«Ничего особенно не трудно, если разделить работу на части»

Этим известным высказыванием мы обязаны Генри Форду. Руководствуясь им, он добился успеха. Эволюция, следуя этому правилу, не раз проделывала многотрудную работу. И тоже достигла колоссальных успехов. Мы видим совершенные конструкции идеальных летунов — буревестников, стрижей; мы видим превосходно сконструированных стремительных бегунов — лошадей, гепардов; мы знаем орлов, обладающих почти волшебной остротой зрения; удивляемся точности шарнирных креплений у роботоподобных насекомых; превозносим мозговитого супермыслителя — человека. У них у всех есть сложные органы, прекрасно подходящие для своего назначения: совершенные ноги для бега, высокотехничные суставы, эффективные мышцы, глаза и мозг. Будь они чуть по-другому устроены, сбей немного настройку их частей — и нога поплетется, коленка не согнется, глаз не увидит, а крыло не полетит. Как естественный отбор справлялся с созданием органов, которые, казалось бы, полезны только в полностью собранном виде? Правильный ответ — постепенно. И на каждом шаге этого процесса конструкция оказывалась так или иначе полезной своему обладателю. Это могло быть последовательное усовершенствование структуры, в ходе которого нужный орган все лучше служил своему хозяину. Но бывало и по-другому: «недоделанный» орган использовался совсем не так, как его применяет сегодняшний счастливый обладатель.

Рассмотрим один яркий пример. Путешествие косточек первой и второй жаберных дуг — характерных для всех челюстноротых рыб — внутрь черепа и превращение их в слуховые косточки похоже на фокус. Мы видим у примитивных рыб несколько составных жаберных (висцеральных) дуг, среди которых выделяется первая — у челюстноротых она стала верхней и нижней челюстями. Между верхней и нижней челюстью имеется челюстной сустав. Остальные жаберные дуги более или менее одинаковые. Затем обретает собственную особую роль вторая жаберная дуга[86]. Соединенная с черепной коробкой, она служит подвеской для жаберной крышки. Функции первых двух дуг у рыб очевидны: первая — это челюсти, вторая — дыхательный насос. Затем с переходом к воздушному дыханию надобность в жаберной крышке исчезает, и она редуцируется. А косточка сустава, при помощи которой жаберная крышка крепилась к черепу, отправляется в ссылку в среднее ухо передавать звуковые сигналы. Так появилась первая слуховая косточка — стремечко. И произошло это, как мы помним, еще у девонских «четвероногих рыб». И сама косточка, и ее сустав пригодились четвероногим рыбам в новом качестве.

Первая жаберная дуга — рыбьи челюсти — с переходом к наземной жизни тоже преобразуется. Ее окостеневшая часть в виде челюстного сустава еще кое-как служила на своем месте, но потом у млекопитающих тоже осталась не у дел — сустав обновился за счет других костей. Этот отслуживший сустав бывшей первой дуги получил новое назначение — он тоже отправился в среднее ухо. В среднем ухе, таким образом, собралась компания из трех косточек, некогда кормивших своих хозяев и помогавших им дышать, но смещенных со своих позиций более пригодными в новых условиях элементами и сочленениями. Эти три косточки — молоточек, наковальня и стремечко — при этом не исчезли, а взяли на себя новые обязанности по восприятию и передаче звуковых колебаний. Более того, они стали одним из основных признаков скелета, по которому можно отличить млекопитающих от всех других наземных тетрапод. Вот такой эволюционный маршрут у слуховых косточек: от жаберных дуг к среднему уху. Если не знать промежуточных этапов этого маршрута, то кажется, что подобный путь невероятен и невозможен. К счастью, чудесные трансформации висцеральных дуг удается проследить как по данным эмбриологии и сравнительной анатомии, так и на ископаемом материале.

Ископаемые примитивные млекопитающие демонстрируют переходы от рептильной организации с одной слуховой косточкой (стремечком) к формам, у которых имеются все три, но две из них (молоточек и наковальня) еще остаются приросшими к нижней челюсти. Это память о прошлом, когда они работали в качестве челюстного сустава. Отделение молоточка и наковальни от челюсти тоже происходило поэтапно. Об этом можно было догадываться, основываясь на данных эмбриологии. У современных млекопитающих в ходе эмбрионального развития сначала слуховые косточки отделяются от боковой поверхности нижней челюсти, но остаются связаны с ней спереди посредством меккелева хряща — остатка первичной нижней челюсти. На втором этапе исчезает и это переднее соединение: меккелев хрящ у взрослых млекопитающих рассасывается. И вот нашлись такие ископаемые виды, у которых во взрослом состоянии сохраняется частичное соединение слуховых косточек с нижней челюстью. Морганукодон (Morganucodon) — примитивный представитель «маммалиаформ» (непосредственных предков млекопитающих), живший в позднем триасе около 205 млн лет назад. У морганукодона в среднем ухе уже есть все три косточки. Но молоточек и наковальня все же соединены с нижней челюстью и спереди, и с боков. А недавно были найдены еще два древних животных, у которых процесс отделения слуховых косточек продвинулся чуть дальше. Это яноконодон (Yanoconodon allini) и ляоконодон (Liaoconodon hui), примитивные млекопитающие, жившее 125–120 млн лет назад (в раннемеловую эпоху) (Luo et al., 2007; Meng et al., 2011). От них остались скелеты превосходной сохранности, в которых сохранились и кости среднего уха.

Яноконодон и ляоконодон, как и большинство мезозойских млекопитающих, были мелкими, невзрачными ночными зверьками. Как и любым ночным животным, им весьма пригодился бы тонкий слух. Скорее всего, ночной образ жизни первых млекопитающих способствовал эволюции органов слуха. У яноконодона и ляоконодона слуховые косточки демонстрируют ту стадию, когда молоточек и наковальня уже отделились от нижней челюсти с боков, но еще прикреплены к ней спереди посредством меккелева хряща — древней рыбьей челюсти. Совсем как на одной из эмбриональных стадий развития среднего уха у современных млекопитающих. Эти ископаемые звери стали настоящим подарком эволюционистам — яркой иллюстрацией постепенного становления сложных органов.

Нужно, однако, иметь в виду, что три слуховые косточки сами по себе еще не означают радикального улучшения слуха. Для того чтобы дальше совершенствовать эту функцию, нужно к механизму передачи звуковых колебаний подтянуть и способы обработки звуковой информации, а это тоже произошло не сразу. Например, у одного из примитивных млекопитающих Hadrocodium молоточек и наковальня уже отделены от нижней челюсти. Но строение внутреннего уха у Hadrocodium еще примитивное, такое же, как у Morganucodon. По-видимому, древние млекопитающие еще не были первоклассными слухачами. Слух совершенствовался постепенно по мере развития разных элементов системы восприятия, передачи и анализа звуковой информации.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.