Введение. Дарвин и мы

Введение. Дарвин и мы

"Происхождение видов" почти не содержит упоминаний о человеке, как биологическом виде. Угрозы, cодержащиеся в этой книге — библейскому пониманию нашего появления, успокоительной вере в то, что мы более чем просто животные — были достаточно ясны, чтобы Чарльзу Дарвину не требовалось раздувать тему. Ближе к концу последней главы он просто предположил, что изучая эволюцию "мы прольём свет на происхождение человека и его историю". И в том же самом абзаце он рискнул сказать, что "в отдалённом будущем" изучение психологии "будет базироваться на новом фундаменте".

Будущее и вправду оказалось отдалённым.

В 1960 году, через 101 год после появления "Происхождения…", историк Джон Грин отметил: "Что касается происхождения особенностей именно человека, то Дарвин был бы разочарован, узнав, что обсуждение этих вопросов очень мало продвинулось после его собственных рассуждений в "Происхождении человека". Он был бы также разочарован, услышав, что Дж. С.Всинер из антропологической лаборатории Оксфордского университета характеризует этот вопрос как "большую непостижимую тему, наше эволюционное понимание которой остаётся недостаточным". Подчеркивая уникальность человека как животного, способного к передаче культуры, Дарвин мог испытывать соблазн возвратиться к доэволюционной идее абсолютного различия между человеком и другими животными.

Через несколько лет после этого высказывания Грина началась революция.

Между 1963 и 1974 годами четыре биолога — Вильям Гамильтон, Джордж Вильямс, Роберт Триверс и Джон Мейнард Смит выдвинули серию идей, которые продолжают и развивают теорию естественного отбора. Эти идеи радикально углубили представление эволюционных биологов о социальном поведении животных, включая нас. Но изначально применимость этих новых идей к нашему виду была неочевидна. Биологи уверенно говорили о математике самопожертвования среди муравьёв, о скрытой логике брачного поведения у птиц, но о человеческом поведении говорили невнятно, а то и не говорили вообще. Даже две эпохальные книги, которые выдвинули и провозгласили эти новые идеи — «Социобиология» Уилсона (1975) и "Эгоистичный ген" Ричарда Докинза (1976) — о людях говорили довольно мало. Докинз почти полностью уклонился от этой темы, а Уилсон свёл своё обсуждение нашего вида к скудной заключительной, и по общему признанию — умозрительной главе, 28 страниц из 575. Лишь начиная с середины 1970-х эволюционный взгляд на человека стал проясняться. Маленькая, но растущая группа учёных приняла концепцию, которую Уилсон назвал "новым синтезом" и привнесла её в социальные науки с намерением их основательно переработать. Эти учёные применили новую, усовершенствованную теорию Дарвина к нашему виду, а затем проверили свои построения с помощью свежесобранных данных.

И пройдя сквозь неизбежные неудачи, они добились большого успеха. Хотя они всё ещё считают себя боевым меньшинством (чем они похоже, тайно наслаждаются), признаки повышения их статуса очевидны. Почтенные журналы по антропологии, психологии и психиатрии публикуют статьи авторов, которым 10 лет назад можно было рассчитывать лишь на публикации в только что появившихся журналах с ярко выраженной дарвинистской ориентацией. Медленно, но верно появлялось новое мировоззрение.

Здесь слово «мировоззрение» нужно понимать совершенно буквально.

Новый дарвинистский синтез, подобно квантовой физике или молекулярной биологии представляет собой тело из научных теорий и фактов, но в отличие от физики и молекулярной биологии описывает нашу повседневную жизнь. Однажды осознанный (а его гораздо легче осознать, чем квантовую физику), он может совершенно изменить восприятие реальности общественных отношений. Вопросы, которые изучает новое мировоззрение, находятся в диапазоне от мирских до духовных, и касаются почти всего сущего — романтических отношений, любви, секса, (действительно ли мужчины иили женщины по своей природе моногамны? какие обстоятельства делают их более или менее таковыми?), вражды и дружбы (какая эволюционная логика лежит в основе государственной политики — или, раз уж заговорили — политики вообще?); эгоизм, самопожертвование, чувство вины (почему естественный отбор дал нам это обширное хранилище виновности, известное как совесть? действительно ли это ориентир для «морального» поведения?); социальный статус и социальный рост (обусловлено ли иерархическое строение нашего общества природой человека?); дифференциация наклонностей мужчин и женщин в таких областях, как дружба и честолюбие (являемся ли мы пленниками нашего пола?), расизм, ксенофобия, война (почему мы легко выводим большие группы людей за пределы наших симпатий?); обман, самообман и подсознание (возможна ли разумная честность?); различные психопатологии (естественны ли депрессии, неврозы, паранойя; если это так, то как смягчить их проявления?); отношения любви-ненависти между братьями и сестрами (почему это не чистая любовь?), ужасная способность родителей наносить психический ущерб своим детям (чьи интересы при этом подразумеваются?) и так далее.