Что ещё хотят женщины?

Что ещё хотят женщины?

Исследуя глубже ту серьёзную травму, что оставляет женская неверность в мужской душе, прежде всего, следовало бы задаться вопросом, почему эта неверность вообще существует. Почему женщина не прочь обмануть мужчину, рискуя навлечь гнев и потерять инвестиции супруга, хотя этим она не увеличивает численность своего потомства? Какая награда могла бы оправдать столь азартную игру? На это есть больше возможных ответов, чем вы могли бы представить.

Сначала о том, что биологи называют "извлечением ресурса". Если бы женщины в обмен на секс получали подарки в том же стиле, как это делают самки висящих мух, то число таких подарков прямо бы зависело от количества половых партнёров. Наши ближайшие родственники, приматы, часто реализуют такую логику. Самка бонобо часто предоставляет сексуальные услуги в обмен на ломоть мяса. У обычных шимпанзе обмен секса на продовольствие менее прямолинеен, но очевиден; самец шимпанзе с большей готовностью угостит мясом самку, когда она демонстрирует красную набухшую вагину (что сигнализирует об овуляции).

У людей женщины, конечно, не рекламируют момент овуляции. Теория "загадочной овуляции" (есть такая) трактует этот факт как адаптацию, предназначенную для расширения периода возможного извлечения ресурсов. Мужчины могут расточать подарки женщинам задолго до или после овуляции и получать секс взамен, блаженно не обращая внимания на бесплодность их достижения.

Nisa, женщина из деревни племени охотников-собирателей! Kung San, откровенно говорила антропологам о материальной выгоде обладания несколькими половыми партнерами. "Один мужчина может дать Вам очень немного. Один даст Вам только один вид еды. Но когда возлюбленных несколько, то каждый приносит вам что-то ещё. Один приходит ночью с мясом, другой с деньгами, третий с бусинками. Ваш муж также добывает вещи и дает их Вам".

Другая причина, побуждающая женщин совокупляться более чем с одним мужчиной — и другое преимущество скрытой овуляции — возможность оставить каждого из нескольких мужчин под впечатлением, что именно он — отец конкретного потомка. У разных видов приматов наблюдается некоторая корреляция между добрым отношением самца к молодняку, и шансами на то, что именно он их отец. Доминирующий самец гориллы, с его великолепным сексуальным положением, может быть вполне уверен, что молодежь в его группе — его дети; он балует их и надёжно защищает (хотя и в меньшей степени, чем отцы у людей). На другом конце спектра находятся обезьяны лангуры; самец лангура, как сексуальный ледокол, убивает детёнышей, зачатых не от него — у него это такая прелюдия к совокуплению с их матерью. Таким образом, прекращая кормление грудью (и соответственно — лактацию) самец лангура возвращает её к овуляционному процессу, концентрируя её энергию на его будущем потомстве.

Всякому, кто возжелает решительно осудить мораль Лангуров, следует прежде обратить внимание на то, что детоубийство на почве неверности было приемлемо в различных человеческих обществах. Известны две культуры, в которых требовалось, чтобы дети у выходящих замуж женщин "с прошлым" были убиты. В культуре охотников-собирателей Аче (Парагвай) мужчины иногда совместно убивали новорождённого, у которого не было отца. Но жизнь ребёнка без любящего отца была очень трудна, даже если его и не убивали. Дети племени Аче, выращенные отчимами, до возраста 15 лет умирают вдвое чаще, чем дети, чьи родители живут вместе. Древняя женщина могла бы использовать выгоды от наличия множества сексуальных партнёров для защиты её детей от убийства и даже поддержке их.

Эта логика не зависит от осознанности её половыми партнёрами. Как показал Малиновский, самцы гориллы и лангуров, как и островитяне Тробрианда, не ощущают биологического отцовства. Однако поведение самцов во всех трёх случаях свидетельствует о наличии неявного распознавания. Гены, обеспечивающие подсознательную чувствительность мужчин к намёкам на то, несёт или нет этот ребёнок его гены, процветали. Ген, который говорит, или по крайней мере, шепчет — "будь добр к детям, с матерью которых ты имел обильный секс до их рождения" добьется большего успеха чем ген, который говорит — "кради еду у детей, даже если ты имел регулярный секс с их матерью несколько месяцев перед их рождением".

Эту теорию "потомков неразберихи", объясняющую женский промискуитет, защищала антрополог Сара Блаффер Хрди. Хрди характеризовала себя как социобиолога-феминистку, и поэтому у неё, возможно, есть более чем научный интерес к аргументации в пользу того, что самки у приматов стремятся быть "высококонкурентоспособными…сексуально напористыми индивидуумами". Эдак мужчины-дарвинисты могут с большим удовольствием выдвинуть гипотезу о предназначенности мужчин к тому, чтобы быть пожизненной сексуальной плёткой для женщин. Научные теории питаются из многих источников. Весь вопрос в том, работают ли они.

Оба этих объяснения женского промискуитета — и теория "извлечения ресурса", и "потомков неразберихи" — в принципе могут быть приложены как к одинокой женщине, так и к замужней. Действительно, оба объяснения имели бы смысл для видов с низким или нулевым MPI и вполне объясняют чрезвычайный промискуитет самок бонобо или шимпанзе. Но есть и третья теория, которая исходит исключительно из динамики мужской родительской инвестиции, и таким образом особо приложима к жёнам. Это теория "лучшего из двух миров".

У видов с высоким MPI самка стремится к двум вещам — хорошим генам и высоким, длительным инвестициям. Она может не найти их в одной упаковке, но можно взять две… Можно обманно раскручивать одного преданного, но не слишком мускулистого и мозговитого партнёра на взращивание потомства другого мужчины. Здесь загадочная овуляция могла бы быть удобной помощницей предательства. Мужчине было бы нетрудно ограждать свою супругу от оплодотворения конкурентом, если краткая стадия способности к зачатию явно видима; но если она выглядит способной к зачатию постоянно, оберегание становится проблематичным. Это именно та неразбериха, которую женщине желательно создавать, если она хочет потреблять ресурсы одного человека, а получать гены — от другого. Конечно, женщина не может сознательно стремиться к этой цели. И она даже не может сознательно отслеживать момент овуляции. Но она может стремиться к этому на подсознательном уровне.

Теории, привлекающие так много подсознательных мотивов могут выглядеть слишком заумными, особенно людям, не проникшимся циничной логикой естественного отбора. Но есть убедительные свидетельства того, что женщины становятся сексуально активнее вблизи момента овуляции; два исследования показали, что женщины, посещающие бары для холостяков, вблизи момента овуляции одевают на себя больше украшений и накладывают больше косметики, что вполне можно уподобить рекламированию самкой шимпанзе своей розовой набухшей вагины, что в свою очередь привлекает к этой женщине больше мужчин, расширяя её выбор. И эти украшенные женщины действительно склонны иметь более тесный физический контакт с мужчинами в продолжение вечера.

Другое исследование, проведённое британскими биологами Р. Робин Бакер и Марк Беллис, показало, что женщины, практикующие неверность, чаще делают это вблизи момента овуляции. Это может означать, что предметом её внимания являются не только ресурсы секретного возлюбленного, но и его гены.

Безотносительно к истинным мотивам обмана женщиной своего супруга (или как биологи дипломатично-нейтрально выразились, "внепарной копуляции"), она вполне осознаёт, что делает. Анализы крови показывают, что в некоторых городских районах, более чем четвёртая часть детей, возможно, была зачата кем-то другим, нежели официальный муж. И даже в деревне племени! Kung San, которая вполне отражает жизнь древних людей, и которая слишком мала, чтобы можно было успешно скрыть тайную связь, у одного из пятидесяти детей были обнаружены признаки внебрачного происхождения. Да, женская неверность имеет явно длинную историю.

В самом деле, если бы женская неверность не практиковалась бы с древнейших времён, то с чего могла бы взяться такая, доходящая до маниакальности, мужская ревность? Но если бы мужчины очень часто вкладывали свой тяжкий капитал в детей их супругов так, как будто женская неверность давно обуздана, то гены, поощряющие такие инвестиции, давно бы вымерли; мужская психика — эволюционное свидетельство былого поведения женщин. И наоборот. Если «психологическое» свидетельство вас не убеждает, рассмотрите данные из физиологии — мужские яички, точнее, отношение их среднего веса к весу тела. Шимпанзе и другие виды с высокой относительной массой яичек практикуют полигамную систему размножения, при которой самки весьма промискуитетны. Виды с низким относительным весом яичек или моногамны (к примеру — гиббоны), или полигинийны (гориллы), у которых один самец монопольно владеет несколькими самками. (Полигамия — более общий термин, обозначающий как самца, так и самку, имеющих нескольких супругов). Объясняется это просто. Если самки постоянно спариваются с несколькими мужчинами, то те мужские гены будут иметь преимущество, которые производят большее количество спермы для их транспортировки. Шансы мужчины доставить свою ДНК в данную яйцеклетку явно зависят от абсолютного объёма спермы, поскольку конкурирующие орды спермы вступают в подпольное сражение. Яички самцов данного вида, таким образом, отражают многовековые сексуальные приключения его самок. У нашего вида относительный вес яичек находится между таковым у шимпанзе и гориллы, свидетельствуя о том, что наши женщины не столь разнузданны, как самки шимпанзе, но тем не менее склонны к сексуальным авантюрам.[14]

Конечно, авантюризм не тождественен неверности. Возможно, в жизни древних женщин были разнузданные безбрачные периоды, в которые довольно массивные яички мужчины были бы оправданы, и которые также хорошо работали в периоды нежной моногамности. Но может быть, и нет. Рассмотрим более убедительное свидетельство женской неверности — непостоянную плотность спермы. Вы, наверное полагаете, что количество сперматозоидов в эякуляте мужа зависит только от того, как долго у него не было половых контактов? Неправильно. В работе Пекарем и Беллисом показано, что количество спермы сильно зависит от того, как долго мужчина не видел свою супругу… Чем выше вероятность того, что женщина приняла сперму от других мужчин, тем щедрее её супруг продуцирует свои собственные «войска». Опять же — раз естественный отбор разработал такое умное оружие, значит, действительно были битвы, где оно применялось.

Это также свидетельствует о способности естественного отбора к разработке одинаково умного психологического оружия, в пределах от яростной ревности до где-то парадоксальной склонности некоторых мужчин сексуально возбуждаться от мысли об их супруге в кровати с другим мужчиной. Или, обобщая, склонность мужчин рассматривать женщин как имущество. В статье 1992 года под названием "Мужчина, который принимал свою жену за движимое имущество" Уилсон и Дали написали, что "мужчины предъявляют права на конкретную женщину подобно тому, как певчие птицы предъявляют права на территорию, львы предъявляют права на убийство, а люди обоих полов предъявляют права на ценности…".

Что касается мужского взгляда на женщину как на имущество, то это более чем метафора; некоторые из наших врождённых поведенческих алгоритмов явно активизируются в коллекционной и коммерческой сферах.

В результате действия всех этих факторов возникает своего рода эволюционная гонка вооружений. Поскольку мужчины становятся более настороженными к угрозе измены, женщины совершенствуются в способах убеждения мужчины, что их обожание граничит с благоговением, а их верность — свята. В частности, они и сами могут в это верить — до определённой степени. Действительно, учитывая последствия раскрытой неверности (вероятный уход оскорбленного мужчины, и, быть может, — насилие) женский самообман должен быть отлично отлажен. Он может быть особенно адаптивен для замужней женщины, позволяя ей не чувствовать хроническую тревогу при занятиях сексом, когда её подсознание хранит нацеленность на стороннего партнёра, активизирющееся лишь тогда, когда страсть с ним гарантирована.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.