Наши эмоции

Наши эмоции

Какова природа личности — как устроена ее память и творческие программы, можно если и не понять точно, то хотя бы приблизительно представить, поскольку у нас есть аналог — компьютер. По своей природе наша личность это кодированные сигналы, записанные на твердой подложке эфира. Поэтому с памятью и творчеством легко работать — память можно легко пополнить, творчеству легко можно обучиться, что в своем материальном исполнении будет не более чем очередной записью кодированного сигнала в эфире.

Но где аналог у эмоций? Как они устроены? Они ведь необузданные! Приходится констатировать, что эмоции — это какое-то такое устройство, до создания которого человек, создавший компьютеры, пока еще никак не додумался. (Хотя, с другой точки зрения, а зачем нам еще и вызванная эмоциями дурость компьютеров, если нам и своей (человеческой) дурости от эмоций хватает?)

Зато понятно, что, в отличие от компьютера, невозможно создать высокоорганизованную жизнь, не придав ей эмоции — если говорить об эмоциях суммарно, не придавая живому существу чувств удовольствия и неудовольствия. Без эмоций, на определенном уровне развития жизни, жизнь бы застряла, не двинувшись дальше.

Без удовольствия от сытости и неудовольствия от голода живые существа умерли бы, даже при наличии тучных пастбищ, без удовольствия от полового акта вымерли бы без потомства, без удовольствия от нахождения в безопасности и включенного мною в неудовольствие чувства страха и ужаса погибли бы при первой же опасной ситуации. Без удовольствия от развлечений и игр не обучить малыша навыкам взрослой жизни и не дать во взрослой жизни отдохнуть и перегрузиться программам памяти и творчества. И, главное, без удовольствия от творческих побед невозможно развитие собственно ума как такового.

По аналогии с уже рассмотренными параметрами личности, казалось бы, эмоции тоже такие же программы, как и программы памяти и творчества, то есть по своей природе эмоции тоже должны быть структурированным объемом эфира. Я действительно пока ничего другого не вижу, но должен отметить органическую странность эмоций.

Если загрузка памяти новой и новой информацией ведет к увеличению памяти и даже к увеличению такого свойства, связанного с памятью, как любознательность, если тренировка в решении творческих задач ведет к безусловному увеличению творческих способностей личности, то увеличение эмоций… уничтожает их! Не знаю, многие ли на себе это испытали, но, к примеру, постоянное нахождение в условиях страха уничтожает страх. Мой отец вспоминал, что на фронте, на передовой очень страшно только первые три дня, а потом привыкаешь. Да и любой, пожалуй, может вспомнить, что, скажем, при прыжках с вышки в воду страшно делать только первые прыжки, а дальше уже о страхе не думаешь.

И увеличение удовольствий быстро ведет к их обесцениванию и даже к появлению отвращения к ним. Мы можем заметить, как много усилий на сегодня требуется, чтобы сохранить удовольствие от еды у тех, кто может себе позволить тратить на еду любые деньги, как много усилий тратится для сохранения удовольствия от развлечений — как много новых игр и развлечений придумывается, чтобы заменить уже приевшиеся.

Казахский философ Абай сформулировал это так (по памяти): «Приедается все. Приедается лучшая еда, приедается лучший конь, приедается молодая жена. Не приедается только думать». И это тоже удивительно — если со своим увеличением все эмоции тухнут, то почему удовольствие от думания не затухает?

Мало этого, если речь идет не просто о «думать», а о «творить», то это удовольствие разгорается все сильнее и сильнее. Уж не помню, кому принадлежат слова о том, что работа является высшим удовольствием, но уверен, что подавляющая масса нынешних людей воспримет эти слова как кокетство и пропаганду с целью их обмана, поскольку эти люди точно знают животную истину, что работа — это мерзость, которую надо при любой возможности избегать. Странного в такой альтернативной оценке работы ничего нет, поскольку для работы нужно на первых порах давить в себе животный инстинкт лени, а при неспособности его задавить трудно достичь совершенства в работе, после которого и начинается творчество вместе с удовольствием от него. Масса людей просто никогда не испытывала удовольствия от работы в силу того, что до такого удовольствия никогда не дотягивала.

Механика того, как возникло удовольствие от творчества, понятна — по мере эволюции преимущество начали получать те живые существа, которые могли привнести в процесс своего выживания как можно больше творчества. Процесс приедания тоже, в конце концов, можно объяснить, но необъясняемым остается сам факт непохожести эмоций на остальные свойства личности. Если эмоции это не структурированный объем эфира, то что это за устройство?

У меня, повторю, ответа пока нет, поскольку с веществом — с телом — эмоции тоже не связываются и со смертью тела не гибнут. Эмоции остаются с личностью и после смерти тела, и это безусловный факт. Свидетелей тому очень много, и я в их числе.