Хитросплетения паутины

Хитросплетения паутины

Я полагаю, джентльмены, что пишу эту книгу для тех, чьи фамилии в колледжах Англии ещё недавно числились с небольшим добавлением sine nobilite. Поэтому считаю своим долгом кое-что разъяснить.

Когда я был графом, а мой уважаемый отец маркизом, мне часто случалось играть в покер. Те двести тысяч годового дохода, которыми располагал мой дед, старый герцог сэр Уильям, были нашей с отцом лишь заманчивой перспективой, недалекой, но пока недосягаемой. Доходы от маркизата мой престарелый отец предпочитал тратить лишь на себя, вполне резонно полагая, что я скоро наследую и герцогство и маркизат, а он, похоже, первого так и не дождется. Благородный джентльмен, его отец и мой дед, очень гордился своим крепким здоровьем.

Мне приходилось туго, но меня всюду принимали, и я знал, что делаю честь дому, не отвергая щедрых приглашений на обеды и ужины. Случалось мне крупно выигрывать. Но, увы, лишь до того злополучного дня, когда в Жокей-клубе появился некий Монтегю.

Этот Монтегю был шулер, каких мало. Он многих обобрал. Я вспомнил советы Патрика очень вовремя. Попросил извинения, когда разносили коньяк, и вышел.

Я прошел к портье, французу, и попросил его:

— Послушайте, Гарнье, не считаете ли вы, что здесь где-нибудь можно найти паука?

— Да, сэр, — сказал он, — я сейчас же пошлю за пауком. Вы будете его есть с горчицей, сэр?

— С горчицей? Почему с горчицей?

— Я знаю, некоторые джентльмены едят пауков с горчицей.

— Нет, дорогой Гарнье, я съем его без горчицы, потому что мне горчица меньше по вкусу, чем паук.

— Да, сэр, как вам будет угодно. Некоторые джентльмены едят пауков и без горчицы.

Тут мне стало немного не по себе.

— Послушайте, уж не ест ли пауков этот… как его… Монтегю?

— Нет, сэр, он заказывает всегда ветчину.

— Хорошо. Давайте скорее вашего паука. У меня аппетит разыгрался.

Где он его поймал — не мое дело. Может быть, разводил тайком. Товар, как видно, стал ходким с тех пор, как появился в нашем клубе Монтегю.

Паук был небольшой, и я быстро его проглотил. И сразу почувствовал, что теперь отыграю все свои деньги. Комбинации, как в тот вечер, мне никогда больше в жизни не выпадали. Говорят, что за всю историю покера с таким великолепным постоянством они шли в руки только — и то однажды! — любимчику удачи пирату Дрейку. Королева, возведя его в рыцарство, предложила, как известно, сыграть в покер. Дрейк выиграл целое состояние, которое казначейство двора никак не хотело ему отдать.

Посудите сами: пять карэ, три кулёра, флеш-рояль и два покера! Выигрышных мелочей я не считал.

Да, джентльмены, паук приносит удачу вернее, чем ловкость рук.

(Герцог Бэдфордский. „Манеры делают человека“, глава „Искусство делать деньги не марая рук“, стр. 13.)

Комар и мошка учатся у паука

Паук и паутина в понятии многих неразделимы, хотя не все пауки плетут паутину (во всяком случае ловчую) и далеко не все, которые ее плетут, делают это так искусно, как мы привыкли себе представлять.

И тем не менее паутина действительно сделала пауков пауками, и первое, что возникает в нашем представлении, когда заходит речь о пауке, — это паутина. Она разная, очень даже разная, и по тому, как устроена ловчая сеть, часто сразу можно решить, какой паук ее сплел.

Некоторые насекомые, гусеницы бабочек, например, или личинки перепончатокрылых (муравьев, скажем), тоже ее плетут, но никто — в таком изобилии и так искусно, как пауки.

Гусеницы, у которых паутинные железы выдают свою продукцию через крошечные дырочки на нижней „губе“, производят паутину только одного сорта. А пауки — разных сортов: нерастяжимую и эластичную, сухую и клейкую, с липкими капельками, прямую и гофрированную, бесцветную и цветную^[34], тонкую и толстую, а некоторые сплетают даже многие нити в настоящие канаты (конечно, в масштабах того мира, в котором живут пауки).

Гусеницам нужна паутина для коконов — для нужд, так сказать, оборонных. У пауков же — главным образом для нападения. Немногие насекомые плетут из паутины ловушки: личинки некоторых ручейников и комаров.

Первые живут в наших широтах^[35]. Вторые — в пещерах Новой Зеландии и Австралии.

Личинки ручейников немного похожи на гусениц. В ручьях и реках на листьях рдестов и корягах иные из них раскидывают свои верши: у одних — это длинные шалаши с паутинной решеткой на дверях, у других — сплетенные из паутины воронки с широким горлом. Горло зияет навстречу течению и фильтрует, так сказать, воду. Добыча, занесенная водой в вершу, лишь только коснется шелковой стенки, сейчас же неуклюжая, казалось бы, личинка „неправдоподобно быстро“ кидается по этой стенке на свою жертву. Хватает ее и, прижимая головой к груди, „молниеносно исчезает с ней“ в трубке-домике.

Все повадки у этой потенциальной мошки паучьи!

А у комара трапера даже паук, великий мастер всяких хитрых тенет, кое-чему мог бы поучиться: тот комар на охотничьих тропах раскидывает не простые силки, а иллюминированные.

Главная резиденция этих комаров — грот Уайтомо в стране маори, в двухстах милях к северу от Веллингтона. Грот весьма знаменит. Всякий, кто не заблудится в подземных лабиринтах известковой горы и выйдет наконец к озеру в главном холле грота, и поднимет кверху голову, замрет с раскрытым ртом от неожиданно там увиденного: над ним… звездное небо!

Миллионы немерцающих звезд. Одни сбились в галактики, другие сияют в одиночестве, окруженные лишь мраком — вечным узником подземного царства.

Шепот восторга или тихий возглас — и сразу гаснут одно созвездие за другим, и все вокруг скрывает чернота. Долго придется теперь ждать в безмолвии тому, кто хочет ещё раз насладиться утраченным видением. Не скоро снова зажгутся звезды на небе Плутона. А когда зажгутся, тихо-тихо протяните вверх руку, и, если потолок грота здесь не очень высок, может быть, вам удастся поймать одну „звездочку“.

Разожмите пальцы — в руке у вас… „червь“. Маленький, белый. Голубоватый ореол окружает „червя“. Светятся четыре „волшебные“ палочки под кожей, снизу под ними блестящий рефлектор, он усиливает свет.

Это личинка длинноногого комара, которого ученые называют Болитофила люминоза (местного имени у него нет). Комар вдвое больше москита и откладывает яйца на потолках и стенах новозеландских пещер (иногда и на скалах темных ущелий. Тот же комар или близкий его родич обитает в пещерах Тасмании, на юго-востоке Австралии и островах Фиджи). Из яиц выходят похожие на червей личинки и плетут шелковистые домики-трубочки. Вниз от домиков спускают тонкие клейкие нити длиной около полуметра. Это ловушки. Но для кого?

В теплых водах подземного озера живут тысячи разных насекомых. Яйца и личинки многих из них заносят сюда надземные реки, низвергаясь в бездну через щели и трещины в земле. Молодые насекомые, закончив в царстве Аида развитие, покидают воду и, расправив крылья, устремляются вверх, к звездному, как им кажется, небу. Тут прилипают к блестящим нитям, которые хитроумные комариные бэби развесили под сводами пещеры.