Глава 19 ВОЛНОВЫЕ ПЕСТИЦИДЫ

Глава 19

ВОЛНОВЫЕ ПЕСТИЦИДЫ

Помните мечту Симонтона о врачах с наушниками? Они ставят диагноз, просто настраиваясь на частоту, излучаемую больными органами пациента, а лечат путем трансляции на эти органы здоровых вибраций. Эта мечта оказалась не такой уж далекой от реальности. Но этот метод не столь уж безобидный. Он может возвращать людям жизнь и здоровье, но с тем же успехом может сеять страдания и смерть. Именно поэтому политические и научные структуры поспешили спрятать эти находки в секретные архивы.

В конце девятнадцатого века сын удачливого торговца из Сан-Франциско д-р Альберт Абрамс (Albert Abrams), получивший от отца в наследство огромное состояние, отправился в Хейдельберг (Heidelberg) для изучения современной медицины. В Неаполе молодой Абрамс увидел необыкновенный фокус: знаменитый итальянский тенор Энрико Карузо щелкал винный бокал пальцем и извлекал чистый тон. Затем певец отступал от бокала и брал ту же ноту — стекло разбивалось вдребезги. Это впечатляющее зрелище навело Абрамса на мысль: а что, если он стал свидетелем работы фундаментального принципа, который можно также применять в медицинской диагностике и исцелении?

В медицинской школе Университета Хейдельберга (которую он окончил с отличием и золотой медалью), Абрамс встретил профессора де Сауера (de Sauer). Задолго до открытия Гурвичем «митогенного излучения» де Сауер ставил причудливые опыты с растениями. Профессор рассказал Абрамсу об одном своем наблюдении. Однажды, пересаживая молодой лук, он нечаянно забыл несколько вырванных с корнем саженцев рядом с растущим на одной из грядок луком. Через два дня он заметил, что лук радом с умирающими саженцами чем-то отличался от лука на противоположной стороне грядки. Причину же различия де Сауер так и не нашел. Но Абрамс был уверен, что все дело в неком странном излучении от корней лука. Это явление с луком чем-то напомнило ему феномен резонанса в случае с разбитым голосом бокалом.

Вернувшись в США, Абрамс стал преподавать патологию в медицинской школе Университета Стенфорда, где он впоследствии стал заместителем декана по учебному процессу. Абрамс был великолепным диагностом и виртуозным перкуссионистом. Постукивая по телу больного, он получал различные звуки, по которым определял недуги пациента. Однажды Абрамс заметил, что при включенном рентгеновском аппарате, который стоял рядом, тона звуков от простукивания тела больного становились приглушенными. Озадаченный Абрамс перевернул пациента и обнаружил, что странное заглушение звука происходит только тогда, когда больной лежит в направлении восток-запад. Если же тело пациента было ориентировано в направлении север-юг, звук был длительным и ясным. Похоже, существовала связь между геомагнитным полем Земли и (как в случае исследований зерна Питтманом в Альберте) электромагнитным полем человека. Позже Абрамс обнаружил тот же эффект в присутствии больного с раком губы, и это при том, что рентгеновский аппарат был выключен.

Несколько месяцев Абрамс ставил эксперименты с пациентами, страдающими различными недугами. Он пришел к выводу, что нервные волокна в надчревной области сокращаются в ответ на лучи от рентгеновского аппарата в нескольких метрах, или же в ответ на присутствие пациентов с раковыми заболеваниями. Исключением является тот случай, когда больной ориентирован по направлению север-юг. Получается, что нервные волокна сокращаются подобным образом и при излучении от рентгеновского аппарата, и в ответ на вибрацию молекул раковой опухоли.

Абрамс попросил своего мальчика-слугу Ивора, сопровождавшего его на занятия, встать на кафедру для лекций, раздеться до пояса и повернуться на запад. Абрамс постучал его над пупком и попросил студентов внимательно прислушаться к гулкому, вибрирующему звуку. Затем он позвал одного молодого врача и дал ему образец ткани раковой опухоли. Студент должен был поочередно прикладывать образец ко лбу Ивора и затем убирать его. Тем временем Абрамс постоянно простукивал живот мальчика. Студенты с изумлением услышали, что звонкий звук становился глухим всякий раз, когда образец прикладывали ко лбу Ивора. Очевидно это происходило из-за сокращения мышечных волокон живота. Когда Абрамс заменил образец раковой ткани на образец ткани, пораженной туберкулезом, звук при простукивании больше не изменялся. Но когда он начал простукивать область прямо под пупком, все повторилось снова. Абрамс признал, что тело здорового человека может получать и фиксировать неизвестные волны от образцов больной ткани, и эти волны могут каким-то образом менять свойства тканей тела.

Через месяц исследований Абрамс выявил, что так называемые «электронные реакции» на больные ткани, от раковых и туберкулезных до малярийных и стрептококковых, проявляются в различных областях тела здорового человека, вроде Ивора. А это означает, что давно пора отбросить устаревшую идею о том, что болезнь имеет клеточное происхождение. На самом деле, по его словам, структурным изменениям подвергаются составляющие клетки молекулы. В частности, изменяется количество и расположение их электронов, что вызывает у клеток повреждения, которые можно увидеть в микроскоп лишь через некоторое время. Но что же вызывает эти изменения? На этот вопрос как у Абрамса, так и у наших современников ответа нет. Тем не менее он подозревал, что при помощи определенных вибраций можно будет устранить отклонения на молекулярном уровне, или даже предотвратить их появление.

Вскоре Абрамс обнаружил, что излучения больной ткани можно передавать по двухметровому проводу, как электричество. Однажды один скептично настроенный врач предложил Абрамсу показать, где точно расположен очаг туберкулеза в его легких. Абрамс тут же дал ему подержать один диск у своего лба. Студент Абрамса стал водить другим диском над грудью больного до тех пор, пока звук при простукивании не изменился. Озадаченный врач признал, что Абрамс нашел расположение инфекции с точностью до сантиметра.

Однако одно и то же место на теле здорового человека может давать реакцию не только на одну, а на самые разные болезни. Тогда Абрамс начал подумывать об инструменте, который мог бы распознавать волны от тканей со всеми возможными болезнями. Через месяц он разработал прибор под названием «рефлексофон», очень схожий с реостатом (постоянно-переменый электрический резистор, предназначенный для регуляции тока), который мог испускать звуки различной высоты и таким образом устранял необходимость простукивания различных участков тела.

Теперь вид болезни можно было определить по шкале прибора: 55 соответствовало образцу сифилиса, 58 — тканям саркомы, и так далее. Абрамс попросил своего помощника перемешать все образцы. И все равно он мог безошибочно определять или «диагностировать» болезни по показаниям на индикаторе.

Разработки Адамса на десятки лет опередили современную науку, и конечно же, прямо противоречили общепринятой философии медицины того времени. Его утверждение, что «медицина не может оставаться в стороне от достижений физики и рассматривать человека в отрыве от остальной вселенной» было так же непонятно для большинства его коллег-врачей, как и последующие исследования Лаховского и Криля.

Однажды произошло событие совершенно невероятное: Абрамс смог диагностировать своим инструментом физические заболевания по одной лишь капле крови. Более того, передавая данные с одного рефлексофона в другой, содержащий три реостата с деленими шкалы в 10, 1 и 1/25, он определял не только вид болезни, но и стадию ее развития.

А вот еще более фантастичная находка Абрамса: имея в распоряжении одну каплю крови женщины с раком молочной железы, он определял, в какой груди находится опухоль.

Как? Просто здоровый человек при простукивании его тела указывал пальцами на различные участки своей груди. Точно так же Абрамс находил точное расположение очага туберкулеза или другого заболевания будь это легкие, кишечник, мочевой пузырь или позвонок — одним словом, любая часть тела.

Как-то раз Адамс показывал студентам реакции на кровь больного малярией. Вдруг он спросил: «Здесь сидят сорок с лишком будущих врачей, и, пожалуй, все вы пропишете пациенту с малярией хинин. Но почему хинин? Кто из вас даст научное обоснование?» В ответ — тишина. Абрамс вытащил несколько крупинок сульфата хинина и положил их в прибор на место капли крови. Прибор выдал те же самые звуки, что и кровь с возбудителем малярии. Затем он положил в контейнер с зараженной малярией кровью одну-две крупинки лекарства, завернутых в салфетку. Теперь вместо глухого, обозначавшего малярию, звук стал звонким. Абрамс объяснил пораженным студентам, что излучения молекул хинина в точности нейтрализовали излучение молекул малярии. Влияние хинина на малярию происходит по неизвестному электрическому закону, который необходимо тщательно исследовать. Другие всевозможные антидоты вели себя аналогичным образом: один из примеров — ртуть против сифилиса.

Абрамс задался целью создать генерирующий волны инструмент, вроде беспроводной транслирующей станции. Изменяя свойства излучения малярийной или сифилисной ткани, прибор мог бы нейтрализовать болезни с тем же успехом, что и хинин или ртуть.

Сначала Абрамс думал, что «это за пределами возможностей человека». Но со временем он сконструировал осциллокласт с помощью своего друга и выдающегося радиоинженера Самуэля О. Хоффмана (Samuel О. Hoffman), который стал известен в годы Первой мировой войны за изобретение уникального метода обнаружения на дальних расстояниях немецких дирижаблей, приближающихся к берегам США. Этот осциллокласт или «волнорез» мог испускать особые волны, способные лечить человеческие недуги, изменяя или нейтрализуя излучения различных болезней. В 1919 г. Абрамс начал обучать врачей пользоваться аппаратом. Последние воспринимали этот прибор чем-то из разряда фантастики, ведь ни врачи, ни сам Абрамс не могли толком объяснить, каким образом прибор влияет на болезни.

В 1922 г. Абрамс поведал «Физико-клиническому журналу» (Physico-Clinical Journal), что ему впервые удалось по телефону воздействовать на болезнь пациента, который находился в нескольких километрах от его офиса. Для этого он использовал лишь одну каплю крови пациента и проанализировал уровень ее вибраций своим аппаратом. Такие несколько фантастичные заявления спровоцировали негодование Американской медицинской ассоциации (АМА), которая опубликовала клеветническую статью с опровержением работ Абрамса, называя их шарлатанством. Эту же статью дословно скопировал «Британский медицинский журнал» (British Medical Journal). В ответ на эти выпады бывший президент Британской медицинской ассоциации сэр Джеймс Барр (James Barr), который успешно использовал методы Абрамса в своей медицинской практике, писал: «Вы редко цитируете статьи "Журнала Американской медицинской ассоциации". Но раз уж вы это делаете, то могли бы выбрать темы поважнее, чем невежественные тирады против замечательного врача, и по-моему, против величайшего гения медицины». В заключении Барр написал, что когда-нибудь «врачи и редакторы медицинских изданий поймут, что за вибрациями Абрамса стоит то, что им со своей философией и не снилось».

Абрамс сделал величайшее открытие, что любая материя излучает волны, которые можно ловить на расстоянии, используя в качестве детекторов рефлексы человека. Также при наличии определенных болезней участки с глухим звуком появляются в одних и тех же местах тела пациента.

После смерти Абрамса в 1924 г. журнал «Научная Америка» (Scientific American) посвятил дискредитации и очернению его работ в США восемнадцать последовательных выпусков. Самой вопиющей клеветой было заявление журнала, что «ящик Абрамса» был создан с одной целью — подзаработать деньжат на продаже прибора наивным врачам и ничего не подозревающим людям. Похоже, все забыли, что Абрамс был миллионером, и в свое время писал своему американскому единомышленнику Аптону Синклеру (Upton Sinclair), что готов безвозмездно пожертвовать свои приборы и бесчисленные работы любому заведению, готовому использовать «коробку Абрамса» на благо человечества.

Кампания по очернению Абрамса и его работ отпугнула всех, кроме небольшой группы американских врачей, большинство которых были хиропрактиками с независимыми суждениями или, как они себя называли, «врачи без лекарств».

Через несколько десятков лет после смерти Абрамса, к одному из таких врачей из Сан-Франциско приехал Куртис П. Аптон (Curtis P. Upton), инженер с хорошим образованием, чей отец был партнером Томаса Альва Эдисона (Thomas Alva Edison). Аптон со своим рациональным мышлением задумался над вопросом, а можно ли «странный» прибор для лечения человеческих болезней использовать для борьбы с вредителями в сельском хозяйстве? Летом 1951 г. он и его бывший однокурсник эксперт-электронщик Вильям Дж. Кнус (William J. Knuth) приехали на бескрайние хлопковые поля возле Тускона, штат Аризона. Выгрузили из кузова странный инструмент с переключателями и антенной, чем-то напоминавший коробку размером с переносное радио. Но на этот раз они пошли дальше, чем Симонтон и МакИннес, решив воздействовать на поле не напрямую, а через фотографии.

На «предметное стекло», прикрепленное к корпусу инструмента, они положили сделанную с самолета фотографию поля и ядовитое для вредителей хлопка вещество и выставили переключатели на приборе в определенном положении. Целью этого эксперимента было очистить поле от вредителей без применения химических пестицидов. Действенность своего метода они объясняли тем (как бы непривычно это не звучало), что молекулы и атомы фотографии имеют вибрации той же частоты, что и запечатленное на ней поле. Американские инженеры не подозревали о том, что еще в 1930-е гг. Бови сделал такое же открытие. Американцы думали, что если обработать фотографию ядовитым для вредителей веществом, хлопок получит иммунитет от вредителей. Количество яда, используемого в этом опыте, было мизерно по сравнению с площадью сфотографированного поля. Предполагалось, что вещество будет действовать наподобие сильно-разведенного активного вещества в гомеопатической медицине.

Гомеопатия — это метод лечения, разработанный врачом Кристианом Самуэлем Ганеманом (Christian Samuel Hahnemann), родившимся в 1755 г. в благородной семье в Саксонии. Ганеманн, который также был химиком, лингвистом, переводчиком медицинских трудов и автором полного аптекарского словаря, попал за свое открытие в немилость тогдашней Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами. Он открыл, что малые дозы возбудителя болезни человека могут также принести ему исцеление. Это открытие было сделано случайно, когда графиня Цинхона, жена наместника Испании в Перу, была вылечена от малярии настойкой коры местного дерева, вызывавшего у нее симптомы, похожие на малярию. После этого за лекарством закрепилось название коры цинхоны, или хинного дерева. В Испании монахи продавали его богатым на вес золота, а бедным отдавали бесплатно.

Вдохновленный таким оригинальным подходом к лечению, Ганеман провел методичный поиск растений, трав, коры, и других веществ, включая змеиный яд, которые вызывали те же симптомы, что и известные болезни. Прописывая малые дозы этих веществ, получал фантастические результаты исцеления людей. Он обнаружил, что белладонна является лекарством против скарлатины, прострел (сон-трава) — против кори, а гельземиум — против гриппа. Другое его открытие оказалось не менее фантастичным. Оказалось, чем более разбавлено лекарство, тем более сильным и эффективным оно становится (даже при разведении в мизерной пропорции один к миллиону). Рудольф Хаушка (Rudolf Hauschka) объясняет этот феномен тем, что если материя есть конденсация или кристаллизация сил космоса, то эти энергии снова набирают силу, как только освобождаются из своего материального заточения, словно джинн из бутылки.

Ганеман был чрезвычайно внимательным химиком. Он начинал разводить одну часть настойки какой-нибудь коры, корня, смолы, семян или сока 99 частями чистого спирта.

Затем он снова разводил одну часть получившегося раствора 99 частями спирта. На третий раз он получал настойку, где содержание первоначального вещества составляло всего лишь одну миллионную часть. В результате, по каким-то даже ему неизвестным причинам, это средство становилось более сильным. Хаушка объясняет, что отчасти секрет Ганемана таится в ритмичном мерном встряхивании своих растворов. Ритмичное движение оказывает на жидкость такое же воздействие, что и на человека: освобождает дух из застенков тела.

Но власть имущие быстро расправились с Ганеманом. Он попал в немилость своих коллег-врачей за то, что считал преступлением кровопускания и применение банок. Затем Ганеман вызвал ярость своих коллег-аптекарей, когда те увидели угрозу своим доходам из-за продажи лекарств в таких мизерных дозах. Когда открытия Ганемана были обнародованы в журнале персонального врача Гёте д-ра Хуфланда (Hufeland), гильдия аптекарей (предшественники сегодняшних фармацевтов и торговых представителей, каждый год навязывающих врачам сотни новых лекарств) позаботились о том, чтобы Ганеман угодил под суд, был признан виновным, чтобы ему запретили распространять лекарства и выдворили из города.

В 1971 г. в Тусконе ни один ученый не поставил бы и медного гроша на то, что манипуляции Аптона и Кнуса хоть как-то повлияют на свирепствующих на полях вредителей. Но два инженера упорно двигались к своей цели, снова и снова повторяя процесс уже со всеми 1600 га, которыми владел один из крупнейших производителей хлопка в Аризоне — «Управляющая компания Кортаро». По подсчетам управляющих компании, если такой простой прибор может избавить от 12 видов вредителей, портящих хлопок стоимостью в 1 млн долларов, то компания могла бы сэкономить около 30 000 долларов в год на одних лишь пестицидах.

Осенью тусконский «Воскресный репортер» (Weekend-Reporter) опубликовал иллюстрированную двухстраничную статью под заголовком «Хлопководы делают ставки в миллион долларов и выигрывают». В статье говорилось, что «применение волновых пестицидов» позволило компании Кортаро поднять урожайность хлопка почти на 25 % по сравнению со средними показателями по штату. Президент «Управляющей компании Кортаро» В. С. Никольс (W.S. Nichols) в нотариально заверенном заявлении говорил, что обработанный таким образом хлопок содержит на 20 % больше семян: «Это может быть следствием того, что радионический процесс не влияет на пчел». Далее Никольс подчеркнул, что рабочие на полях заметили практически полное отсутствие змей в местах этой необычной обработки.

На восточном побережье США один из бывших однокурсников Аптона Ховард Армстронг (Howard Armstrong), ставший промышленным химиком и имевший на своем счету множество изобретений, решил испробовать метод своих друзей в Пенсильвании. Он сделал с самолета снимки кукурузного поля, пораженного японским хрутциком, затем отрезал один угол фотографии ножницами, а остальную часть вместе с ядом против хрущика из корней азиатской древесной лианы положил на предметное стекло радионического прибора Аптона.

После нескольких 5-10 минутных обработок поля с определенными настройками прибора, скрупулезный подсчет жучка выявил, что 80–90 % из них погибли или исчезли с поля, запечатленного на снимке. А что же произошло на участке, отрезанном ножницами? На нем вредители присутствовали в полном составе.

Увидев эксперимент своими глазами, директор по исследованиям в пенсильванском Фермерском бюро сотрудничества в Харрисбурге Б. А. Роквелл (В.А. Rockwell) писал: «Контроль за вредителями на расстоянии 45 км, безвредный для человека, растений и животных, является достижением, до сих пор непревзойденным в научном мире борьбы с насекомыми-вредителями.

Для человека с девятнадцатилетним опытом исследований в этой области такое достижение кажется нереальным, невероятным, фантастическим, сногсшибательным. Но автор лично внимательно подсчитывал количество насекомых на обработанных и необработанных полях. Факт остается фактом: на обработанных растениях насекомых было в 10 раз меньше, чем на необработанных».

Аптон, Кнус и Армстронг, объединив усилия и первые буквы своих фамилий, основали «UKACO, Inc». (Upton, Knuth, Armstrong Company). Целью новой компании было избавить фермеров от непрошенных вредителей с помощью нового, необъяснимого научно, но зато простого и дешевого метода. Компания получила поддержку генерала Генри М. Гросса (Henry M. Gross), одного из выдающихся жителей Харрисбурга, главы резерва армии США в штате Пенсильвания.

На Западе США Аптон и Кнус заключили контракты с 44-мя производителями артишока для обработки растений против сливовой плодожорки. Контракты были составлены по принципу «оплата по результатам работы». В итоге все производители заплатили за услуги компании 3 доллара за гектар — лишь мизерную долю расходов на привычное распыление пестицидов. В Пенсильвании Роквелл говорил: «Фермеры обычно не платят за услуги заранее, а раз уж они заплатили, это значит, что усилия UKACO оказались эффективными».

Роквелл был уверен, что появился новый радикальный способ борьбы с вредителями, и подписал контракты с фермерами для проведения длинной серии экспериментов под его руководством. В 1949 г. методом UKACO были обработаны растения на двух фермах Пенсильвании, в результате урожайность повысилась на 30 % по сравнению с полями, семикратно обработанными химическими пестицидами. Экономия на химикатах также немало способствовала повышению доходов от продажи урожая.

На следующий год работники Фермерского бюро сами научились пользоваться оборудованием UKACO и получили урожайность на 22 % выше, чем на полях, обработанных инсектицидами. Во время испытаний на двух кукурузных полях в Пенсильвании количество вредителей снизилось на 65 % — таких результатов не добивался никто.

В Итонвилле, штат Флорида, директор по сельскому хозяйству в школе для мальчиков также успешно использовал метод UKACO для борьбы с вредоносными червями и жуками на школьной грядке с капустой и репой.

К этому времени новый метод обработки растений без инсектицидов возбудил любопытство опытной станции в штате Мэриленд при Министерстве сельского хозяйства США. Чиновник станции д-р Труман Хентон (Truman Hienton) позвонил генералу Гроссу и сказал, что хотел бы побольше узнать о принципе действия метода UKACO. Когда Хентон и два его ученых коллеги приехали в Харрисбург, им рассказали, что принцип работы машины чем-то напоминает радио. Но когда Говарда Армстронга (члена UKACO) спросили, на какой частоте они транслируют свои «радио пестициды», он лишь пожал плечами. Сбитые с толку ученые с сомнением покачали головами и уехали в Мэриленд.

Летом 1951 г. Армстронг путешествовал по одному из сельскохозяйственных районов и обрабатывал кукурузу и все, что разрешали ему фермеры. Его метод был чрезвычайно эффективен. Когда на эти фермы наведались торговые представители химических корпораций в надежде продать инсектициды, они получили ответ, что их инсектициды больше не нужны. Фермеры уже сами освоили многие приборы, которые оставил им Армстронг. Конечно же, это вызвало раздражение американской инсектицидной промышленности. Зимой она отреагировала на новые технологии UKACO так же, как английская промышленность удобрений на рекомендации сэра Альберта Ховарда. Рупор инсектицидной промышленности «Химикаты в сельском хозяйстве» (Agricultural Chemicals) в своем январском выпуске в 1952 г. состряпала статью с обличающей критикой жульнических методов UKACO. На претензии статьи о том, что результаты метода невозможно воспроизвести «незаинтересованной стороной», директор Фермерского бюро в Пенсильвании ответил: «У меня достаточно научных знаний, чтобы отличить мертвого японского хрущика от живого».

В марте 1952 г. исполнительный секретарь Фермерского бюро Пенсильвании Р. М. Бенжамин (R.M. Benjamin) читал лекцию для 50 скептично настроенных ведущих специалистов сельского хозяйства из графства Йорк. На этой двухчасовой встрече он рассказал, как с помощью прибора, напоминающего пульт дистанционного управления, удалось уничтожить или прогнать различных насекомых-вредителей. Для подкрепления своих слов Бенжамин представил отзывы, один из которых был подписан министром сельского хозяйства Пенсильвании Милсом Норстом. Последний был очень доволен успешным применением прибора в борьбе с японским хрущиком, поразившим его куст гибискуса. Сначала многие набросились на Бенжамина с критикой, а один глумливо заявил, что, раз уж на то пошло, может кукурузные поля стоит обработать молитвой. Но к концу встречи все присутствующие убедились, что новый метод нужно испробовать следующим летом.

Йоркская газета «Новости» (Dispatch) напечатала отчет о собрании и решила узнать мнение о методе UKACO у Министерства сельского хозяйства в Вашингтоне. Ответ министерства немало удивил работников газеты: оказывается, в министерстве во все это не верили. Ф. С. Бишопп (F.C. Bishopp), заместитель директора отдела энтомологии и карантина службы сельскохозяйственных исследований, в своем письме заявил, что сам видел эксперименты Кнуса и Аптона на юго-востоке США. Они не смогли повлиять на численность вредителей. Бишоп добавил, что «хоть у нас и не было возможности внимательно изучить прибор или провести соответствующие испытания… до нас дошел ряд негативных отзывов об испытаниях…» Он процитировал статью из «Аризонского фермера» (Arizona Farmer) под заголовком «Электронный "антижук" потерпел фиаско — продавец волшебного черного ящика покидает Техас, когда фермеры обнаружили обман».

Через неделю Бишопп понял, что запланированные на лето 1952 г. испытания не отменяются. Видимо, его слова прозвучали не очень убедительно. Он написал в Йоркскую газету «Новости» второе письмо, где заявлял: «Исходя из наших не очень обширных знаний об использовании излучения в борьбе с вредителями, мы, честно говоря, считаем, что все претензии этой компании преувеличены. Настораживает тот факт, что эта компания собирается проводить широкомасштабные испытания без компетентной экспертной оценки ее методов. Мы озабочены тем, что неразумные методы будут отвлекать фермеров от общепринятых способов борьбы с вредителями». Очевидно, используя свой авторитет, Бишопп хотел обличить и осудить метод, о котором, как он сам признался, у него не было никакой достоверной информации.

Роквелл и не отрицал — радионический метод не всегда эффективен. Он прямо говорил газете, что в некоторых случаях результаты испытаний могут быть отрицательными из-за помех от систем ирригации, высоковольтных проводов, подтекающих трансформаторов, проволочных ограждений, радаров, контейнеров от растений и всевозможных состояний почвы. Он добавил, что пока UKACO не получила патент на свое изобретение, он не может предоставить аппарат научному отделу Министерства сельского хозяйства для проведения экспертизы.

Весной того же года три партнера UKACO и генерал Гросс организовали некоммерческий фонд для продолжения своей работы по борьбе с вредителями. Из-за гомеопатических доз используемого реагента некоммерческая организация была названа Гомеотронный фонд, по предложению д-ра Вильяма Дж. Хейла (William J. Hale), бывшего директора по исследованиям в органической химии корпорации «Доу Кемикал» (Dow Chemical Corporation).

А тем временем, несмотря на выпады Бишоппа, генералу Гроссу снова позвонил д-р Хентон из Министерства сельского хозяйства и сказал, что слышал восторженные отзывы о работе Армстронга в прошлом году в Мэриленде. Он спросил, чем его опытная станция в Белтсвилле может помочь в дальнейшей работе UKACO. Гросс предложил, чтобы эта государственная станция прислала пять своих представителей для летней работы с пятью работниками UKACO. Каждый из них будет обрабатывать поля в разных графствах Пенсильвании. Постоянно наблюдая за методами обработки и полученными результатами, представители смогут увидеть сами, на что способна UKACO. Но Хентон решил по-своему. Он назначил полевого работника из Нью-Джерси д-ра Е. В. Сеглера и его ассистента, чтобы те наблюдали за работой UKACO лишь время от времени.

За сезон 1952 г. UKACO обработали 470 га кукурузных полей, принадлежащих 61 фермеру в 5 графствах, и осмотрели 78 360 отдельных растений кукурузы. Работники нового Гомеотронного фонда работали вместе с несколькими чиновниками из Фермерского бюро Пенсильвании и одним из Фермерского бюро Огайо.

7 августа наконец-то объявились чиновники из Министерства сельского хозяйства. Д-р Сеглер выбрал наугад одно кукурузное поле в графстве Йорк и сравнил его с необработанным. На необработанном поле он осмотрел четыре ряда из 400 кукурузных растений и нашел 346 рылец, пораженных насекомыми; на обработанном же — лишь 65. На другом поле результаты были 339 против 64. Проверки в других местах также подтвердили эффективность нового метода, за исключением одного поля, где метод по необъяснимым причинам не сработал. Общий результат показал: японский хрущик был уничтожен на 92 %, мотылек кукурузный — на 58 % посевов.

Команда UKACO была счастлива, ведь их деятельность теперь проверили чиновники из Министерства сельского хозяйства. Но д-р Сеглер попросил UKACO не публиковать свои результаты в «Журнале Фермерского бюро Пенсильвании» (Pennsylvania Farm Bureau Journal) до тех пор, пока правительственная исследовательская станция в Белтсвилле не опубликует свои отчеты. Но прошло несколько недель, а отчетов от опытной станции Министерства сельского хозяйства так и не последовало. Тогда генерал Гросс позвонил в Белтсвилл и сам заказал тридцать экземпляров отчета. Вместо этого Бишопп выслал Роквеллу грубое письмо, где говорилось, что никто не производил подсчетов до обработки. А поэтому и все отчеты из Пенсильвании, присланные его же назначенцами, никакой ценности не имеют.

Но какие могут быть подсчеты? Белтсвилл был в курсе того, и пенсильванцы были уверены в этом, что съемка полей и их обработка по фотографиям началась задолго до появления кукурузных початков и японского хрутцика. Это отношение Министерства показалось всем довольно странным. Похоже, чиновники очень хотели пресечь усилия UKACO на корню. Однажды с Белтсвиллем связались несколько крупных потенциальных клиентов и поинтересовались их мнением о новом методе. Им ответили, что все это полная ерунда, и от него нет никакого проку.

Позднее, по сообщению с Западного побережья Армстронг узнал, что представители инсектицидных компаний и министерские чиновники обходили фермеров, пользовавшихся услугами UKACO, и рассказывали им, какое это возмутительное жульничество. Команда UKACO поняла, что Белтсвилл намеренно и напрямую мешает их работе, а лобби индустрии инсектицидов в Вашингтоне сильно нажимает на правительство, чтобы то объявило новый метод борьбы с вредителями вне закона. Еще бы, ведь это угрожало им потерей огромных доходов! Кампания была чрезвычайно эффективной. UKACO уже с трудом могли найти себе новых заказчиков среди своих бывших клиентов, которых армия министерских агентов убедила в том, что обработка UKACO — полная ерунда.

Тем временем Аптон, которому отказали в патенте на основании «недостатка убедительных доказательств от квалифицированных научных экспертов», в поддержку своего заявления предоставил 22-страничное приложение. В нем говорилось, что «трудно точно определить природу и механизм новых методов» и допускал, что процесс «включает в себя изучение и использование определенных фундаментальных источников энергии, способных влиять на молекулы, атомы, электроны, воздействуя на присущие им резонансные частоты, в которых отражаются свойства каждой частицы материи в постоянно направленном движущемся магнитном поле».

Для подкрепления своих слов изобретатели процитировали работы Эдварда Пурцелла (Edward Purcell), получившего в 1952 г. Нобелевскую премию по физике вместе с Феликсом Блоком (Felix Bloch). В «Научном вестнике» (Science News Letter) от 15 ноября Пурцелл опубликовал статью о характерной резонансной частоте элементов при попадании в определенные магнитные поля. Также они привели отчет о работе д-ра Блока, которому удалось при помощи процесса «ядерной индукции» превратить ядерные частицы в мельчайшие радиопередатчики, и, пропустив вибрации каждой из частиц через усилитель, транслировать их через динамик. Аптон почти не сомневался, что «радионическая обработка» использует энергию, которую изучал Блок. «Наука, — писал Аптон, — пока не признает ни эту энергию, ни особенно ее воздействие на молекулярные структуры сложной природы, вроде растительной или животной жизни».

Ссылаясь на труды д-ра Джорджа Вашингтона Криля (George Washington Crile) и Гэрольда Сакстона Бурра (Harold Saxton Burr), Аптон утверждал, что эксперты по электронике с помощью чувствительного оборудования уже давно подтвердили существование и возможность измерения различных амплитуд электрических потенциалов в живых существах.

Когда все попытки получить патент провалились, генерал Гросс пустил в ход свои связи с начальством крупнейших американских промышленных компаний. Ему также удалось представить новый метод на рассмотрение важных ученых в правительстве США, включая ученого советника при президенте Эйзенхауере Ванневара Буша (Vannevar Bush). Гросс объяснил им принципы метода UKACO, основанные на идее о том, что любая частица излучает волны собственной частоты (об этом неустанно твердил д-р Криль). Но ученые были бескомпромиссны: по их мнению, результаты, полученные UKACO, просто невозможны.

Гросс вежливо предложил ученым приехать в Харрисбург, поговорить с Роквеллом и фермерами и увидеть результаты своими глазами. Но в ответ Гросс получил отказ. С директором Института Карнеги в Вашингтоне повторилось то же самое. По его словам, с точки зрения электроники нет никаких оснований верить в эффективность и действенность метода UKACO.

Гросс обратился к изобретателю углеродного датирования С₁₄ д-ру Вилларду Ф. Либби (Willard F. Libby), вскоре получившему Нобелевскую премию по химии. Тот ответил вежливо, но без особого энтузиазма, что для тщательного исследования «ящика» понадобится никак не меньше миллиона долларов.

Правительственных чиновников могла встревожить и другая мысль: если можно контролировать и даже убивать полчища насекомых-вредителей, просто облучая волнами ядов фотографию пострадавших растений, тогда почему бы не использовать тот же метод в военных целях, направляя смертельные вибрации на скопления войск и даже на население целых городов во время войны? Тем временем правительству и промышленным магнатам удалось убедить фермеров отказаться от использования нового метода борьбы с вредителями. В результате UKACO разорилась, но история «радионики» только начиналась.

За тридцать лет до разорения UKACO д-р Планк (Planck) попросил своего соседа, молодого инженера и радиолюбителя из компании коммунальных услуг Канзас-Сити Т. Галлена Хиеронимуса (T. Gallen Hieronymus), ставшего первым лицензированным радиолюбителем еще до Первой мировой войны, изготовить разные высокоточные детали для какой-то аппаратуры, вроде полос из серебряных листов, вырезанных в указанных пропорциях с точностью до миллиметра, а также аккуратно скрученные катушки. Доктор Планк не рассказал Хиеронимусу о назначении новой аппаратуры, а лишь упомянул загадочного гениального врача из Сан-Франциско, с которым он изучал необыкновенные новые методы лечения болезней. Уже после смерти Планка его вдова связалась с Хиеронимусом, пригласила побывать в доме и осмотреть странное оборудование мастерской покойного мужа. Ей эта аппаратура была не нужна, поэтому она предложила Хиеронимусу выбрать все, что ему приглянется. Лишь тогда он узнал реальное назначение оборудования, которое тот конструировал; тогда же он узнал имя неизвестного врача — Альберт Абрамс.

Тем временем, д-р Рут Драун (Ruth Drown), молодая и жизнерадостная женщина-хиропрактик из Лос-Анжелеса, также усовершенствовала приборы Абрамса. Драун изобрела удивительнейшую камеру, которая, используя лишь кровь пациента, делала снимки органов и тканей, даже если тот находился за сотни или тысячи километров от ее офиса. Удивительно, но камера делала снимки в поперечном сечении, что не способен сделать никакой рентгеновский аппарат. И хотя ей удалось запатентовать этот прибор двадцать первого века в Великобритании, чиновники Администрации по контролю за продовольствием и лекарственными препаратами США отнесли изобретение д-ра Драун к разряду научной фантастики, а в начале 1940-х гг. ее оборудование было конфисковано. Для освещения ее позора те же чиновники привлекли к действу журналистов из журнала «Жизнь» (Life). Последние представили Рут в виде отпетой шарлатанки, и после этого непризнанный гений д-р Рут Драун умерла от печали.

Пока Драун работала в Калифорнии, чикагский доктор и последователь Абрамса Г. В. Виггельсворт (G. W. Wiggelsworth) со своим братом, инженером-электронщиком, сначала считавшим осциллокласт полным мошенничеством, но в конце концов убедившимся в его эффективности, усовершенствовали «ящик Адамса», заменяя катушки сопротивления на конденсаторы с переменным зарядом, что заметно улучшило качество настройки прибора. Виггельсворт окрестил свой новый аппарат «патокласт» или «разрушитель болезней». Пользователи этого аппарата объединились в Патометрическую ассоциацию.

В 1930-х гг. хиропрактик из Арканзаса Глен Виллс (Glen Wills), успешный бизнесмен и инноватор, впервые применивший метод выращивания бройлерных кур в клетках или «батареях», услышал лекцию Хиеронимуса об электронной теории в Патометрической ассоциации. Виллс выкупил Патометрическую ассоциацию Виггельсворта и попросил Хиеронимуса сконструировать более сложную версию патокласта.

Ранее Хиеронимус провел собственное подробное исследование энергий, но не живых тканей, а уже металлов. Для этого он использовал предметы из серебра 925 пробы, вроде сломанных ложек, солонок и перечниц и всего, что ему удавалось стащить у жены, и закапывал их в прериях Канзаса.

Зная местонахождение спрятанных серебряных предметов, Хиеронимус решил найти предметы по их излучению. К своему удивлению он обнаружил, что время от времени его приборы не фиксировали никакой энергии от закопанных предметов. Может, кто-нибудь выкопал его «клад»? Но через несколько часов энергия от серебра начинала циркулировать с обычной силой.

Догадливый Хиеронимус предположил, что прибор не фиксирует энергию потому, что в определенное время она устремляется не наружу, от земли, а внутрь, к центру Земли. Для подтверждения своей догадки он взял покрытый медью стальной прут в 2,5 метра и забил его в землю под таким утлом, чтобы он проходил под захоронением серебра.

Когда прут находился на уровне или под серебром, прибор, подключенный к пруту, фиксировал всплеск энергии. Когда же Хиеронимус наполовину вытаскивал прут так, чтобы он больше не проходил под серебром, энергия прибором не улавливалась.

Хиеронимус снимал показания несколько недель подряд и обнаружил, что энергия от серебра устремлялась к центру Земли на несколько часов каждые два с половиной дня. Справляясь об этом в альманахе, он узнал, что этот цикл каким-то образом соотносится с фазами Луны. Открытие Пфайффера о влиянии Луны на растения, похоже, было применимо и к металлам.

Дальнейшие опыты с закапыванием металлов также убедили Хиеронимуса в том, что энергия металлов, как и в экспериментах Абрамса, находилась под сильным влиянием магнитного притяжения. Таким образом, по крайней мере два исследователя двадцатого века, один — врач, как Месмер, другой — лабораторный исследователь, как Рейхенбах, похоже, заново открыли связь между магнетизмом минералов с одной стороны и «животным магнетизмом» с другой.

Хиеронимус подозревал, что исходящая от металлов неизвестная энергия как-то связана с солнечным светом, передается по проводам и может влиять на рост растений.

Хиеронимус поставил покрытые алюминием горшки в совершенно темный подвал своего дома в Канзас Сити. Одни контейнеры он заземлил на водопроводную трубу и подсоединил медными проводами к металлическим пластинам, разложенным во дворе под прямым солнечным светом. Другие контейнеры он оставил неподключенными. Во всех контейнерах Хиеронимус посадил семена зерновых. В подключенных контейнерах семена проросли и превратились в крепкие зеленые растения. В неподключенных окраска растений не содержала и намека на зеленый цвет, а сами растения были анемичными и поникшими.

Так Хиеронимус сделал революционное открытие: хлорофилл в растениях формируется не под влиянием солнечного света как такового, а под воздействием связанной с ним энергии, которая, в отличие от света, может передаваться по проводам. Но он не имел понятия, на какой частоте электромагнитного спектра искать эту энергию, и есть ли она там вообще.

Хиеронимус продолжал опыты и собирал инструменты для врачей. Он все больше убеждался в том, что энергия, с которой работали приборы, не имеет ничего общего с электромагнитными волнами. Это предположение превратилось в уверенность, когда он обнаружил, что при облучении прибора солнечными лучами в нем происходит короткое замыкание, совсем как при погружении электрической цепи радио в емкость с водой.

Затем Хиеронимус создал специальный анализатор, сначала с линзами, а затем и с призмой. С помощью этого прибора он определял по излучению многие элементы периодической таблицы Менделеева. Оказывается, преломленная в призме энергия ведет себя так же, как и свет, за исключением того, что углы преломления были гораздо острее и что величина этих углов изменялась в той же последовательности, что и число протонов в ядрах элементов. Возможность определять вещество по его излучению убедила Хиеронимуса в том, что прибор Абрамса и его модификации уничтожают болезнь «методом лучевой атаки на связующую энергию, поддерживающую целостность молекулярной структуры».

Частота излучения или угол преломления прямо пропорциональны количеству частиц в ядре элемента. По частотному спектру или углам отражения от составных веществ можно выявить их состав. Излучаемая энергия, в отличие от электромагнитной, не затухает пропорционально квадрату расстояния от своего источника. Она излучается на строго определенное расстояние в зависимости от объекта-излучателя, направления излучения и даже времени суток, когда происходили замеры. Некоторые факторы влияют на количество выделяемой энергии, подобно тому, как туман, дым или другие вещества, изменяющие плотность воздуха нашей атмосферы, влияют на интенсивность света от любого источника.

Описывая это излучение, Хиеронимус сначала привел несколько неуклюжее определение: «Энергия, подчиняющаяся некоторым, но не всем, законам электричества, и некоторым, но не всем, законам оптики». Во избежание повторений он, в конце концов изобрел термин «элоптическая энергия».

Эта энергия, хоть и не зависит, но как-то связана с электромагнитной энергией. Из-за наблюдаемых различий Хиеронимус предположил, что их частоты, должно быть, имеют определенное соотношение. Он решил относиться к элоптической энергии со всем ее спектром излучения как к тонкой материи, которая «может быть тем же, что и "эфир" инженеров-электронщиков и физиков. Эта энергия работает на более высокой "октаве", чем любые другие известные энергии».

В начале 1940-х гг. Хиеронимус подал заявление на патент. Изобретение, которое он решил запатентовать, представляло собой метод и аппарат для «определения присутствия и измерения интенсивности или количества любого известного элемента материи, в чистом виде или в смеси, в твердой, жидкой или газообразной форме». Но для энтузиастов, которые бросятся повторять его идею, была сделана существенная оговорка в применении, гласящая: «действие аппарата основано на искусстве прикосновения, то есть зависит от мастерства оператора».

Другими словами, оператор должен постукивать детектор, заменяющий живот пациентов Абрамса. На малопонятном языке патентного бюро этот детектор представляет собой «предпочтительно электрический проводник с покрытием, имеющим особые свойства. Под воздействием энергии, проходящей через проводниковую часть, покрытие должно менять свое поверхностное натяжение или вязкость, или любые другие свойства, подтверждающие присутствие энергии, протекающей через проводниковую часть путем производства большего сопротивления к движению любой части тела оператора, например, рук или пальцев».

Как же детектор повышает или понижает сопротивление прикосновению оператору? Об этом в тексте не упоминалось, но напрямую заявлялось, что «аппарат выявляет излучение атома, хотя принцип, на основе которого он действует, неизвестен».

В 1946 г., через год после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, радиостанция Канзас Сити WHAM пригласила Хиеронимуса рассказать слушателям о новом методе. В своем выступлении он сполна отдал дань уважения Абрамсу: «Двадцать лет назад калифорнийский врач сделал сногсшибательное открытие. В него было очень трудно поверить, а особенно тем, кто верить не хотел. Их неверие отбросило человечество на много лет назад. Немногочисленные последователи пронесли изначальную идею до сегодняшнего дня. Сегодня она имеет такое же и, пожалуй, даже большее значение для человечества, чем атомная бомба, потому что последнее означает разрушение человечества, а идея Абрамса — продление жизни и победу над болезнями».