Счастливая любовь

Счастливая любовь

Я отчетливо помню каждого из парней и девушек, участвовавших в сканировании, причем с каждым из них у меня связано особое воспоминание.

Одним из них был Бьорн[35], молодой скандинав, учившийся в Нью-Йорке. Он был влюблен в Изабель, бразильянку, в то время работавшую в Лондоне. По его словам, они каждый день разговаривали по телефону и встречались во время каникул. Их роман длился чуть меньше года, и они собирались пожениться. Я вспомнила Бьорна, поскольку он заставил меня о многом задуматься. Это был замкнутый парень с копной белокурых волос, приятной улыбкой, с неярким обаянием, острым умом и блестящим чувством юмора. Мне он понравился с первого взгляда. Но когда я попросила его описать возлюбленную, он словно язык проглотил. Я задавала ему наводящие вопросы: «Ну ведь что-то привлекает вас в Изабель?» «Гммммм», — мычал в ответ он. Мне не удавалось вытянуть из Бьорна ни слова о возлюбленной. В конце концов он застенчиво признался, что обожает ее и думает о ней 95 % времени с утра до вечера. Однако Бьорн так ни разу и не продемонстрировал эмоционального возбуждения, столь характерного для влюбленных. Вот почему я была поражена, ознакомившись с результатами сканирования: когда этот сдержанный юноша смотрел на фото любимой, его мозг «вспыхивал» фейерверком. Воистину, в тихом омуте черти водятся!

Бьорн привел меня в замешательство. За его внешней сдержанностью скрывалось бушующее внутри пламя страсти. Я не думаю, что он сознательно пытался ввести меня в заблуждение. Нет, он просто выражал свои чувства в соответствии со своей натурой, воспитанием и менталитетом. Но, так или иначе, его поведение не отражало того, что творилось у него в душе. Это заставило меня всерьез задуматься над тем, как именно следует отбирать подходящих для исследования участников.

В конечном итоге я пришла к выводу, что у меня нет выбора. Мне нужно задавать потенциальным испытуемым вопросы — чем больше, тем лучше — и внимательно слушать ответы, подмечая любое проявление эйфории, энергии, концентрации внимания, ревности, навязчивых мыслей. И оставалось лишь молиться, чтобы моих талантов в общении с людьми хватило для подбора участников, которые были бы влюблены по-настоящему.

Одной из самых ярких участниц оказалась Барбара — высокая рыжеволосая красавица двадцати с небольшим лет, большая любительница поболтать. Пять месяцев назад она встретилась на пляже в Нью-Джерси с Майклом. Чувство обуревало ее настолько, что она с трудом засыпала. У нее путались мысли, в его обществе она ужасно стеснялась, временами, разговаривая с ним по телефону, она ощущала, как сердце начинает лихорадочно биться. Перед ее внутренним взором вновь и вновь вставали картины их совместного времяпрепровождения. По ее словам, она чувствовала себя «наэлектризованной», признавалась, что «сходит с ума», когда возлюбленный не звонит. Кроме того, она ужасно ревновала. У Майкла явно было полно приятельниц, и Барбара всякий раз злилась, когда он разговаривал с какой-нибудь из них по телефону. Когда я спросила, задумывалась ли она о том, чтобы завести интрижку на стороне, она, казалось, впала в ступор. Как большинство любящих, Барбара даже подумать не могла о том, чтобы проводить время с кем-нибудь, кроме Майкла. А когда я поинтересовалась, что ей нравится в Майкле больше всего, она заявила: «Химия». Она была влюблена впервые, и, казалось, от нее исходило сияние.

Но наиболее примечательное поведение среди счастливых влюбленных продемонстрировал Уильям. Он был дружелюбным, сообразительным, схватывающим все на лету парнем. Ему очень хотелось участвовать в эксперименте, он активно интересовался работой томографа и моими теориями по поводу любви. До эксперимента мы с удовольствием болтали с ним. При этом он ужасно скучал по своей подружке, которой пришлось уехать в Орегон. И хотя они были до безумия влюблены друг в друга и постоянно общались, он страдал оттого, что ее нет рядом. Это был добрый знак: я подозревала, что возникшие на их пути трудности подогревали его страсть. Однако более всего меня впечатлили слова, сказанные Уильямом во время интервью после сканирования. Когда он выбрался из недр томографа, и я спросила его, как он себя чувствует, он ответил: «Неполно».

Неполно. На мой взгляд, это слово лучше всего описывает состояние обуреваемых любовью. Аристофан, хотя и в шутку, подметил это еще две с половиной тысячи лет назад. Афинский мудрец Платон в «Пире» утверждал, что изначально люди были гермафродитами с округлыми формами, четырьмя руками и четырьмя ногами, двумя лицами, двумя парами ушей и полным набором гениталий — как мужских, так и женских. Эти предки людей «были страшны своей силой и мощью». (21) Однажды эти монстры попытались взять верх над богами. И тогда каждого из них Зевс разделил надвое — на мужчину и женщину. «Вот с тех давних пор и начали люди чувствовать любовное влечение друг к другу, — писал Аристофан. — Каждый из нас ищет свою недостающую половину». (22) Как и Уильям, большинство любящих чувствуют себя неполными — до тех пор, пока не достигнут эмоционального слияния с любимыми.

Бьорн, Барбара, Уильям и другие участники нашего исследования многое рассказали мне о своей личной жизни, за что я им очень благодарна. Однако мозг каждого из них рассказал нам куда больше о природе этой страсти — романтической любви.