Омраченное новоселье

Омраченное новоселье

Рассказ о нарушениях сна при неврозах лучше всего начать с конкретной истории болезни:

Больная С., 41 года, обследована амбулаторно. Жалобы на плохой сон, повышенную утомляемость, слезливость, раздражительность, сильное сердцебиение при волнениях. Нарушения сна начались остро, после того как переехала на новую квартиру далеко от места работы. Приходилось рано вставать, чтобы успеть на работу. Появился страх проспать, мешавший уснуть, вскоре к нему присоединился страх по поводу нарушений сна, с которыми больная связывает ухудшение работоспособности. Говорит, что для хорошего самочувствия всегда нужно было не менее 8 часов полноценного сна. Во время отпуска сон улучшился, но потом опять стал плохим. Лекарства, в том числе транквилизаторы, давали временный эффект. Больная считает, что спит не более двух часов за ночь, остальное время — дремота или полное отсутствие сна. В детстве был чуткий сон, что она связывает с плохими жилищными условиями, затем сон наладился.

Объективно: неврологический статус и внутренние органы без особенностей. На ЭЭГ ночного сна отсутствие стадии Е, стадия D занимает 60% времени (напоминаем читателю, что стадия D — это III стадия, а Е это IV стадия. — А. В.). При пробуждении из стадии D среди ночи больная отрицает, что спала. Быстрый сон занимает 18,8% длительности сна. Имеются сочетания быстрых движений глаз с сонными веретенами. На графике миннесотского теста подъем на невротических шкалах. Диагноз: неврастения…

С больной С. была проведена психотерапевтическая беседа, ей прописали лекарства. В истории болезни появилась пометка: «Значительное субъективное улучшение (сознает, что быстро засыпает и спит достаточно долго)» .

Большинство обращающихся к врачам за помощью по поводу нарушений сна — пациенты подобного типа. Расстройства сна встречаются у них во всех вариантах. Это чисто человеческое страдание, пишет доктор Энгельмейер из Германии, человек расплачивается им за ту свободу, которая отличает его от высших животных. Свобода же эта заключается в способности регулировать ритм сна и бодрствования, преодолевать свою потребность в сне и ослаблять во время него связь с внешним миром. Во всем этом содержатся предпосылки к функциональным нарушениям сна, а к этим предпосылкам добавляются разнообразные конфликты личного и общественного характера — от конфликта между желанием и долгом и до конфликта между потребностью предвидения и невозможностью удовлетворить ее с желаемой точностью.

Расстройства сна — беда современной цивилизации. Согласно статистике число людей, обращающихся к специалистам с жалобами на плохой сон, неуклонно растет.

Три психологических типа, по мнению Энгельмейера, более всего склонны к расстройствам сна:

Первый тип — раздражительные астеники с повышенными притязаниями, со странностями в поведения и вегетативными симптомами. Эти люди постоянно находятся в объективно и субъективно тяжелых жизненных ситуациях, но нарушения сна у них часто уже не зависят от конкретной ситуации и остальных невротических симптомов.

Второй тип — необычные, скрупулезные личности. Бессонница у них связана с какой-то истерической, судорожной потребностью в поддержании бодрствования. Сонливость выводит их из себя.

Тип третий — молодые люди, боящиеся неудач при реализации своих потребностей. Во всех случаях конфликтные ситуации — не причина, а лишь провоцирующий фактор, выявляющий ущербность функции сна. Нарушения личности у людей этих типов — следствие многократных жизненных неудач и повышенной впечатлительности.

Классификация Энгельмейера далека от совершенства: типы скомпонованы по разным критериям, психологические характеристики бедны, жизненные неудачи носят фатальный характер. К какому, например, типу отнести больную С., чью неадекватную реакцию на новоселье не объяснить, если не принять в расчет чуткий сон в детстве!

Несколько лет назад мы обследовали группу больных неврозами, жаловавшихся на плохой сон. Больные были разделены на три подгруппы в зависимости от длительности нарушений сна: в первую вошли те, у кого сон расстроен всего несколько месяцев, во вторую — от нескольких месяцев до пяти лет, и в третью — больше пяти лет. Самой большой оказалась третья подгруппа: люди ведь редко обращаются к врачу сразу и сами экспериментируют со снотворными до тех пор, пока не становится совсем невмоготу. Почти у всех больных сон, по их словам, ухудшался исподволь, и они уже не помнили, с чего все началось. Причину удавалось установить лишь при тщательных расспросах. Иногда оказывалось, что начало было связано с необходимостью бодрствовать при чрезвычайных обстоятельствах. У больной Х., например, нарушения сна начались ещё в детстве: она и мать в страхе ожидали возвращения домой отца, который приходил очень поздно, пьяный, и устраивал скандалы.

Нередко создавалось впечатление, что ведущую роль в развитии болезни сыграли не внешние причины, вызвавшие первоначальное расстройство сна, а осознание своей неспособности уснуть, страх перед бессонницей. Если в процессе лечения улучшений не было видно, они приходили в отчаяние; кратковременные улучшения не меняли картины — сон продолжал разлаживаться. Больная С. в этом смысле нетипична. У тех, кто начинал выздоравливать, улучшение сна было оранжерейным цветком: стоило человеку переутомиться или почувствовать обострение других болезней, всё шло насмарку, и лечение приходилось начинать сначала. Других болезней, к сожалению, было предостаточно: гастрит, колит, язвенная болезнь, холецистит, гепатит (у половины пациентов), нарушения артериального давления, тиреотоксикоз.

Больные жаловались на все виды нарушения сна, причём в большинстве случаев — на несколько сразу. Преобладало позднее засыпание. Одни утверждали, что засыпают через час после того, как ложатся, другие — что через два, третьи — что через три. Бывают, говорили они, ночи, когда удаётся уснуть лишь под утро. Заснуть в основном мешали неприятные мысли, чаще всего связанные с ближайшими событиями, но иногда это был и калейдоскоп случайных образов. Чем больше усилий затрачивали они, что избавиться от этих мыслей, тем меньше это им удавалось. Их охватывал страх перед бессонной ночью, беспокойство за свое здоровье, они представляли себе разбитый день, и сои не приходил. Порой только одна мысль оставалась в возбужденном мозге — как бы поскорее уснуть. Все до единого жаловались на то, что не могут долго находиться в одном положении, что приходится постоянно вертеться в поисках удобной позы или прохладного кусочка простыни и подушки. Часто они вставали, зажигали свет, начинали ходить по комнате, курить.

На пробуждения среди ночи жаловалась почти половина наших пациентов. Часто они просыпались после сновидений, которые, впрочем, страшными не были, но нередко — и после глубокого сна без сновидений. Иногда пробуждения были связаны с чувством онемения в конечностях, с ощущением нехватки воздуха, болью в шейных позвонках. Но почти все считали, что просыпаются они из-за того, что сон у них недостаточно глубок, так что любой шум отчетливо им слышен. Первый раз они просыпались через полтора-два часа после засыпания, а потом маялись — когда несколько минут, а когда и несколько часов.

Поначалу каждый из них принимал в это время снотворное, но потом от этого многие отказались: от снотворного утром голова тяжелая. Тяжелая голова была всегда и у тех, кто жаловался на ранние окончательные пробуждения. Спать им больше не хотелось, было даже ощущение, что они проспали все положенное им время, но настроение было ужасное. Настроение улучшалось лишь к середине дня, а к вечеру было совсем хорошим: они были веселы, оживленны и полны сил.

Кто засыпал не сразу, рассказывал, что утром, около шести часов, начинался у них «самый сон», прекрасный глубокий сон, который, увы, приходилось прерывать: пора было на работу. Сон был настолько глубок, что человек еле вставал и долго не мог прийти в себя. У одних молниеносное пробуждение и долгие часы «утренней астении», у других явный феномен компенсирующего сна и пробуждение затяжное, у третьих и то и другое. Но у всех жалобы на плохой сон в первую очередь. Жалобы невротического характера на втором месте.

Невротических жалоб, впрочем, было немало. Раздражительность, вспыльчивость, быстрая истощаемость при умственном и физическом напряжении, апатия, дурное настроение, плохой аппетит, плохая память, тревожность — мало кто забывал упомянуть обо всем этом. Каждый почти утверждал, что едва справляется с работой, читает и пишет с трудом, так как сосредоточиться не в силах. Жаловались наши пациенты на слабость таким упавшим голосом, что казалось, вот-вот они свалятся. Но ведь они годами удовлетворительно справляются со своими обязанностями на работе. Как же так? В ответ мы слышали, что их промахов на работе пока не замечают, так как жив еще завоеванный когда-то авторитет.

Некоторые признавались, что еще с юности отличаются мнительностью. То им кажется, что они совершают на работе ошибки, но на самом деле это не так, то начальство на них косо глядит, то друзья хотят их ущемить, то у них болит сердце или голова. Одни признавались в мнительности, другие ее не замечали, но она была все равно. При таком неустойчивом состоянии вегетативной нервной системы ее не могло не быть, как не могло не быть и основания беспрерывно прислушиваться к себе: пульс и давление у них колебались, моторика желудочно-кишечного тракта была нарушена, больные отличались повышенной потливостью, у них были влажные и холодные ладони и стопы, многие из них испытывали склонность к аллергии и вегетативным кризам.