Гены добра

(Б) Биологи считают, что наличие в группе альтруистов совершенно необходимо (Bowles, 2006; Chow et Bowles, 2007; Rush, 2014). Полагают, что только те группы, в составе которых имелось некоторое необходимое критическое число таких самоотверженных внутригрупповых альтруистов смогли пережить природные катаклизмы, выстоять в многочисленных на протяжении истории человечества межгрупповых войнах и образовали современные нации и народности. Жёсткий отбор на выживание отдельных людей и человеческих групп произошёл в ледниковом периоде позднего Плейстоцена, то есть в период между 100 000 и 20 000 годами тому назад (Bowles, 2006). В этот промежуток времени в результате катастрофического похолодания и жестоких битв между группами людей за ставшими скупыми жизненные ресурсы численность населения планеты почти перестала увеличиваться. Мы сейчас напуганы невероятным количеством жертв мировых войн и революций 20-го века. Между тем археологические данные указывают, что примерно 20 тысяч лет назад в течение каждого века в битвах и сражениях в среднем погибало 13—15% населения в то время, как в войнах 20-го века погибло «всего» менее 1% мужского населения Европы и Америки.

(Ф) Но ведь самоотверженные носители генов альтруизма чаще погибают, чем трусы и приспособленцы. Значит, гены альтруизма со временем должны исчезнуть вместе с героями – ведь у оставшихся в живых трусов и приспособленцев таких генов нет.

(Б) В том то и дело, что эти если в группе есть альтруисты, это значит, что у людей этой группы, в том числе и у трусов и приспособленцев, в разных сочетаниях имеются гены альтруизма.

(Ф) У Мальчиша-Плохиша гены Мальчиша-Кибальчиша?

(Б) Парадокса нет. Альтруизм определяется уникальным сочетанием многих генов и отдельные гены из этого сочетания разбросаны среди членов группы, в которой есть редкие альтруисты. Альтруистское поведение человека обычно направлено на людей, генетически близких альтруистам: в первую очередь это близкие родственники, затем идут другие люди своей группы, и гораздо реже добрые дела направлены по отношению к людям других групп. Отсюда следует, что вероятность сохранения генов альтруизма и их преумножение в поколениях будет тем выше, чем генетически ближе к альтруисту люди, которым он делает добро.

Британский исследователь Гамильтон (Hamilton, 1964) предложил формулу, согласно которой гены альтруизма сохраняются в поколениях если выполняеться неравенство rb> c, где c это величина личного ущерба для того, кто делает доброе дело, b – размер пользы от акта альтруизма для получателя доброго дела, и r — степень генетической близости (родства) между делающим добро и тем, кому это добро адресовано.

Согласно этой формуле, у тех, кто склонен делать добрые дела шансы сохранения в поколениях их генов альтруизма тем выше, чем меньше ущерба доброе дело наносит тому, кто его делает и чем больше размер пользы от доброго дела другому человеку. Степень родства между человеком, делающим добро и тем, кто это добро получает, существенно увеличивает вероятность сохранения генов альтруизма. Это правило подтверждает идею, согласно которой гены абсолютно эгоистичны: им нет дела ни до добра, ни до зла в поступках человека, а общий смысл информации, которую гены несут, состоит только в одном: поддержание существования в пространстве и во времени самих генов (Dawkins, 1976). Гены альтруиста направляют его усилия на поддержку в первую очередь детей потому, что такая поддержка способствует сохранению в пространстве и во времени генов самого альтруиста. Следующие на очереди за поддержкой альтруиста – члены его семьи, родственники, члены рода, племени и так далее.

Между тем, ты абсолютно прав, что гены самоотверженного альтруизма снижают вероятность выживания самих альтруистов. Поэтому концентрация генов альтруизма поддерживается в популяциях на низком уровне, а самих альтруистов в любой группе, как известно, всегда немного.

(Ф) Чтобы не быть голословными, расскажи, что известно про конкретные гены альтруизма?

(Б) Об этих генах известно мало потому, что признак сложный и нет чётких критериев уровня альтруизма. Исследователям приходится полагаться на случаи крайней степени доброжелательности и доверчивости, которые граничат с патологией. Примером такой патологической доброты может служит синдром Вильямса (Martens et al, 2008). Это довольно редкое отклонение от нормального психического состояния человека. Люди с синдромом Вильямса проявляют крайней степени выраженную доброжелательность и даже нежность ко всем окружающим. Они необычайно общительны и ласковы в отношениях с людьми. Их чрезвычайно волнует музыка, которая вызывает в них бурю эмоций, иногда доводящих их до истерики. Их характерное выражение лица описывают, как эльфоподобное (elfin-like) – у них широкие брови, небольшой нос со слегка уплощённой переносицей и большой рот с утолщёнными губами. Такое состояние вызывается потерей примерно 26 генов в результате выпадения определённого участка в хромосоме номер 7 человека.

(Ф) А каков физиологический механизм альтруизма?

(Б) Сигналы, побуждающие человека к альтруистским поступкам, формируются в лобной доле коры больших полушарий человека. Зародившаяся в нервных клетках коры идея доброго дела в виде нервного импульса передаётся в два конкретных отдела переднего мозга: в «центр удовольствия» (внутреннее полосатое тело мозга) и в «центр сопереживания и сострадания» (отдел передней поясной коры мозга). Возбуждение этих отделов сигнализирует каскад реакций в органах тела, связанный с выполнением альтруистского поступка вместе с комплексом сопутствующих эмоций таких, как чувство сострадания и ощущение удовольствия от выполнения миссии помощи тем, кто в ней нуждается (Hein et al, 2016).

(Ф) А что меняется, если человек делает доброе дело не бескорыстно, а в обмен на награду?

(Б) Сигналы для бескорыстных добрых дел и для дел, за которые человек рассчитывает получить некоторую компенсацию формируются в одних и тех же участках мозга, но сообщение между нервными центрами происходит совершенно разными способами в зависимости от мотивов поступка (Phan et al, 2010; Hein et al, 2016). Сигналы оказания помощи при расчёте человека на возможную материальную компенсацию или на моральную награду (повышение репутации, похвала, и т. д.) сильнее, чем при акте совершенно бескорыстного альтруизма.

(Ф) Сюжет для фантастического рассказа – с помощью приборов определять степень бескорыстности поступков и пожертвований. Теперь о гормонах?

(Б) Обнаружено, что окситоцин действует на нервные центры мозга, ответственные за эмоции и социальное поведение человека (Donaldson and Young, 2008; Bachner-Melman and Ebstein, 2014). Повышение в крови уровня окситоцина сопровождается у человека повышением чувства доверия к окружающим его людям и появлением на лице и в глазах особого выражения симпатии к ним. Всплески любви и доверия к «своим», «чувство локтя» при выполнении общего дела, восторг от известия о спортивной или военной победе «наших» и другие патриотические эмоции непременно сопровождаются повышением в крови уровня окситоцина.

Многочисленные эксперименты, проведённые с использование методики групповых социальных игр, показывают, что введение в организм испытуемых окситоцина (закапывание в нос) достаточно для изменения поведения человека и является сигналом для возникновения чувства единения и солидарности с членами своей группы и побуждает к совершению альтруистического поступка по отношению к близкому человеку или просто партнёру по группе: скажем, желание угостить пивом другого болельщика любимой футбольной команды (Donaldson and Young, 2008).

Исследователи из Амстердамского университета провели серию экспериментов, которые показали, что повышение в организме человека концентрации окситоцина не просто увеличивает чувство симпатии человека к членам своей группы, а превращает его в этноцентрика – человека, не только уверенного в несомненном превосходстве своей группы над другими группами, но также полагающего, что от членов других групп все время следует ждать всяческих неприятностей, что надо быть постоянно готовым к отпору, а ещё лучше нападать первым (De Dreu et al, 2011).

Я расскажу только о двух экспериментах из этой серии, в которых применили широко используемый в такого рода экспериментах приём, который называется «трамвайная дилемма» (trolley dilemma).

(Ф) Да, это популярно. Из серии – «кого давить будешь?»

(Б) Приём этот получил своё название от следующей задачи: «Вы управляете трамваем, у которого отказали тормоза. Трамвай мчится прямо на стоящих на путях пятерых людей, которые непременно погибнут, если вы ничего не предпримете. Чтобы спасти этих людей, вы можете свернуть трамвай на боковой путь, однако на нем стоит человек. Как бы вы поступили?»

(Ф) В известном анекдоте ответ простой: тормоз надо давить! Хотя, да, ведь тормоза неисправны. Но можно звонить для предупреждения.

(Б) В задаче тормоза неисправны и звонок не работает. В сущности, любое решение приводит к гибели людей. Но между этими двумя вариантами есть одна существенная разница: не делая ничего и убивая пятерых, человек пассивно подчиняется сложившимся обстоятельствам, а свернув на боковой путь и убивая стоящего там ни в чем не повинного человека, убийство совершается в результате активного акта, хотя это делается с благородной целью спасти пятерых.

Соль эксперимента заключалась в том, что согласно условиям задачи, данной одной из групп испытуемых, стоящий на рельсах одинокий человек имел голландское имя, типа Дирк или Питер, в то время как в задаче, данной другой группе, имя одинокого человека было мусульманское, типа Ахмед или Мухаммед. При этом, коллектив из пяти стоящих на рельсах и ожидающих своей судьбы людей оставался всегда безымянным.

(Ф) Если все испытуемые были голландцами, то, как я догадываюсь, они чаще жертвовали одинокими, застрявшими на рельсах «арабами», чем «своими», ведь так?

(Б) Совершенно верно, хотя эта тенденция была не особенно большой, что делает голландцам честь. Но когда части испытуемых закапали в нос окситоцин, а другой контрольной части просто солевой раствор, то ситуация резко изменилась: те, кто получил дозу окситоцина, значительно чаще стали «давить» группу из пятерых, спасая тем самым одинокого «голландца», чем те, кому вводили солевой раствор. Но если одинокий человек на рельсах был «арабом», то окситоцин, наоборот, увеличивал решимость спасать пятерых за счёт его жизни. Эта тенденция была в большей степени выражена у испытуемых мужчин, чем у женщин. Интересно, что если у одинокого человека имена были не голландскими, а немецкими, то оказалось, что испытуемые спасали «немцев» заметно реже, чем своих «голландцев».

Авторы заключили, что окситоцин действительно играет роль фактора, вызывающего у человека чувство добра, но, добра особого, направленного исключительно на поддержание благополучия «своих» и на неприязнь к чужим. Этот вывод был подтверждён другими исследователями, которые замеряли выделение окситоцина у живущих на свободе шимпанзе (Samuni et al, 2017). Уровень окситоцина резко повышался в их моче, когда группа обезьян объединялась в совместно действующую группу, чтобы сообща защищать границы своей территории от вторжения шимпанзе других групп или во время совместной охоты. Авторы сделали вывод, что система поддержания солидарности во время групповых конфликтов с помощью окситоцина досталась человеку в процессе эволюции от его прямых предков.

(Ф) На мой взгляд окситоцин следует отнести не к молекулам любви и дружбы, а к молекулам зла. Когда гены поддерживают в крови большую концентрацию окситоцина, легко возникает чувство, что «своих» обижают «чужие», и что за «своих» надобно постоянно заступаться: «Мы своих в беде не бросаем!»

(Б) А что тут особенного? Ты дал обычный портрет крутого патриота своей группы. Такие люди есть в любой стране, в любой национальной группе, и их немало. А в соответствии с законами эволюции, патриоты, которые искренне верят, что «своих» в беде бросать не следует, нужны любой группе потому, что они сплачивают группу перед любой опасностью, и их поведение способствует выживанию их группы. Наше вымуштрованное эволюцией сознание говорит, что выручать из беды людей своей группы – это долг и дело чести любого человека. Другое дело, что сознание, к сожалению, только некоторым из нас говорит, что нужно помогать любым людям – ведь мы все «свои» потому, что все мы принадлежим к одной группе: Homo sapiens – вид рода Люди из семейства гоминид в отряде приматов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.