Глава шестая. Язык животных

Глава шестая. Язык животных

В скольких сказках люди беседуют с животными, хорошо понимая друг друга! Но кто бы мог подумать, что эта сказочная тема зазвучит в жизни, что проблема диалога с животными обретет в XX веке как научное, так и чисто практическое, хозяйственное значение? Вспоминая библейскую легенду об удивительной способности царя Соломона изъясняться на языке животных, всемирно известный австрийский зоолог Конрад Лоренц пишет: "...я склонен принять эту сказку за истину. У меня есть все основания верить, что Соломон действительно мог беседовать с животными, и даже без помощи волшебного кольца, обладание которым приписывает ему легенда. Я сам могу делать то же самое, не прибегая к магии, черной или какой-либо иной... И нисколько не шучу. В том случае, если "сигнальный код" общественных видов животных вообще можно назвать языком, тогда человек, изучив его "словарь", сможет понимать животных..."*.

* (Конрад 3. Лоренц. Кольцо царя Соломона. М., "Знание", 1970, стр. 5.)

А возможен на самом деле диалог с животными? Существует ли вообще язык животных? Способны ли они разговаривать, воспринимать и передавать осмысленную информацию?

Несомненно, у многих животных есть свой язык, хотя этот язык далеко не то же самое, что язык человека, и, возможно, для его обозначения более уместен был бы особый термин. Но свою функцию - носителя информации, средства общения - он выполняет: помогает осуществлять контакт между особями, координировать действия всего сообщества при поисках пищи и обороне от врагов, передавать традиции, принятые в сообществе, от поколения к поколению, позволяет животным выражать состояние удовольствия, тревоги, страха, гнева и т. д. Возьмем к примеру наших давнишних друзей - собак. У них различают два языка: один - для изъяснения с себе подобными, другой - для объяснения с хозяином. Последний вырабатывался на протяжении многих веков в процессе общения с человеком. Слоны в основном пользуются языком мимов. Язык низших узконосых обезьян-гамадрилов включает в себя сложную систему звуков и жестов. В их звуковом языке около 20 сигналов, и каждый несет определенную информацию. Вожак, заметивший опасность, издает особый возглас - и все стадо сразу же мчится прочь или занимает оборонительную позицию. Обезьяна, отставшая от стада, кричит по-другому. И уже совсем иные звуки сопровождают различные внутристадные ритуалы, помогающие гамадрилам выразить свое отношение к соплеменнику. Так, любой член гамадрильего стада, встречаясь с вожаком или обезьяной высшего ранга, обязательно присядет перед ней и несколько раз отрывисто "ахнет" - это сообщение о повиновении. Предлагая свои услуги для обыскивания, обезьяна сначала особым образом пошелестит языком - сигнал партнеру о дружеском расположении и просьба ответить тем же. Кроме звуковых сигналов, гамадрилы употребляют бесшумные средства общения - взгляды, позы, жесты, мимику. Например, с помощью взглядов вожак может на расстоянии беззвучно управлять всеми действиями стада. Секрет - в белых участках кожи над веками. Стоит обезьяне приподнять брови, и белые веки четко выделяются на ее серой физиономии. Поэтому запретный или угрожающий взгляд виден далеко. Биолог Н. Пожарицкая, изучавшая в Сухумском обезьяньем питомнике язык гамадрилов, рассказывает: "Враждующие самки часто пользуются угрожающими взглядами во время беззвучных перебранок. Поморгают друг на друга, удовлетворят свою злость и разойдутся, не привлекая внимания вожака"*. В иных случаях гамадрилы используют все свое очень подвижное тело, от кончика носа до кончика хвоста. Приподнимая определенным образом хвост и размахивая им из стороны в сторону, самка может, например, продемонстрировать свою благосклонность к самцу или высказать полное пренебрежение к его ухаживаниям; угрожая сопернику, самец как правило, взъерошивает свою мантию, таращит глаза и ударяет передней лапой по земле. Но из всего арсенала способов общения на первом месте у гамадрилов находится мимика. Богатством мимики гамадрилы обязаны хорошо развитой у них мимической мускулатуре. Двигая ушами, глазами, ртом, кожей головы, гамадрилы могут выразить страх, ярость, любопытство и т. д. Такое многообразие мимических движений и сигнальных жестов в сочетании с полутора десятками выразительных взглядов и двумя десятками звуковых сигналов делает язык гамадрилов очень выразительным.

* ("Наука и жизнь", 1970, № 7, стр. 89-90)

Довольно сложным языком обладают летучие мыши. В нем не менее 22 "слов" типа "чип", "бззз", "чёр-чёр". Все звуки, которыми мыши обмениваются между собой, отчетливо делятся на четыре группы: первая группа служит для общения матерей с детенышами, вторая связана с "военными действиями" - битвами между самцами, третья служит для любовных монологов и дуэтов, четвертая - сигналы тревоги и опасности. Австралийский зоолог, профессор Дж. Нельсон пишет, что часовой предупреждает "сограждан" криком, похожим на отрывистый звук кларнета. Воцаряется тишина, и все летучие мыши начинают пристально смотреть на нарушителя покоя. В таких условиях, говорит Дж. Нельсон, трудно понять, кто за кем наблюдает: зоолог за животными или наоборот...

Часто мы не в состоянии не только понять, но и уловить сигналы, посредством которых животные общаются друг с другом: мы воспринимаем лишь их результат. Но когда мы имеет дело с такими существами, как птицы или млекопитающие, вовсе не обязательно быть биологом или зоологом, чтобы установить наличие у них языка и в ряде случаев даже понять его. Если проводить аналогию с человеческим языком - аналогию весьма условную, то многие звуки, издаваемые животными, соответствуют не словам, а фразам, иногда даже целой совокупности фраз. Так, профессор Конрад Лоренц установил, что продолжительное гусиное гоготание, или "залп" гогота, состоящий более чем из шести слогов, имеет вполне определенный смысл: "Здесь хорошо. Еды много. Давайте останемся тут". Если тирада состоит из шести слогов, это означает: "Травы на лугу мало. Давайте пощиплем ее и не спеша тронемся дальше". Пять слогов "га-га-га-гага" переводятся так: "Надо прибавить шагу". Четыре слога - "Полный ход, вытягивай шею вперед". Три слога означают: "Беги со всех ног. Будь начеку. Наверное, придется взлететь". Чтобы сообщить, что бежать нужно изо всех сил, но не взлетать, трехсложное "га-га-га"; заменяется на "га-ги-га", произнесенное с умеренной громкостью на высокой ноте. Сигнал тревоги у гусей, завидевших, скажем, собаку, звучит как односложный, не очень громкий носовой возглас "ра". Услышав такой сигнал, вся стая взлетает, шумно хлопая крыльями. Отбой тревоги подается длительным гоготаньем.

Западногерманский профессор Эрих Боймер на основании шестидесятилетних наблюдений установил, что все птицы, принадлежащие к семейству куриных, пользуются одним языком, состоящим из 30 звуков, несколько различающихся по тону. Эти звуки выражают определенное настроение или желание. Используя микрофоны и звукозаписывающую аппаратуру, Боймер не раз демонстрировал, как куры знакомятся друг с другом, завязывают дружбу, заставляют цыплят клевать зерно и успокаивают их, если они чем-нибудь взволнованы.

Звуки, издаваемые многими птицами, как показывают исследования, несут весьма сложную информацию. Они связаны со всеми важнейшими формами жизнедеятельности: питанием, гнездованием, выведением птенцов, перелетами и др. При помощи одних звуковых сигналов осуществляется связь между партнерами по стае, при помощи других - между партнерами по гнезду или родителями и птенцами и т. п. Важную роль в жизни птиц играет песня. Певчие птицы обладают уникальным для животного мира голосовым аппаратом. Способность к пению у них передается по наследству. Песня птиц - это своеобразный разговорный язык, это способ не потеряться в лесу, сигнал о занятой территории, это средство найти себе подобных, заявить о своей силе, поделиться радостью любви. Несомненно, в песнях птиц содержится еще и другая, неизвестная пока человеку информация. По богатству языка с птицами могут соперничать только приматы. Один американский ученый подсчитал: для полной характеристики оттенков звуковых сигналов птиц необходимо не менее четырехсот терминов!

Говоря о языке птиц, особо следует выделить ворон. Понаблюдайте за поведением вороньей стаи, и вы можете увидеть, как вдруг одна из птиц взлетит и затем сядет на расстоянии нескольких десятков метров от стаи. Остальные не обращают на это никакого внимания. Через несколько минут покинувшая стаю ворона вновь поднимается в воздух. Но на этот раз стая не остается безучастной - все птицы почти одновременно взлетят и переместятся на несколько сот метров. В описанном случае вы не услышите, чтобы отделившаяся от стаи ворона каркала либо подавала другой слышимый сигнал. Каким же образом вожак стаи известил своих подопечных, что первый взлет был лишь его "частным делом", а второй- командой к отлету для всех? Очевидно, он подал какой-то особый сигнал, который вы не заметили.

За последние годы ученым удалось выявить около 300 различных возгласов в языке ворон. Смысл подавляющего большинства пока еще не раскрыт. Но кое-какие "слова" уже поняты. Например, беспрерывное карканье особо хриплым голосом означает призыв ко всем членам стаи устроить собрание в поле. Чтобы подслушать, что происходит на вороньей "ассамблее", профессор Пенсильванского университета (США) Губерт Фрингс спрятал на кукурузном поле микрофоны и динамики. Всякий раз, когда над полем пролетала воронья стая, он включал магнитофон с записанным на пленку сигналом сбора. После многих неудачных попыток ему повезло: стая обратила внимание на призыв, доносившийся из динамиков, и приземлилась там, где нужно было ученому. Однако вороны подняли такой гвалт, что сначала было невозможно различить отдельные голоса. Но ученый все-таки был вознагражден. Микрофоны и усилители донесли до него нечто такое, что не довелось слышать еще ни одному человеку: благозвучное бормотание ворон. Вероятно, как полагает Фрингс, это были любовные "разговоры".

Профессору Фрингсу принадлежит еще одно очень любопытное открытие. Оказывается, у птиц одного вида существуют различные языки. Так, сельские вороны не понимают ворон городских, вороны, обитающие в Америке, не могут "разговаривать" с европейскими воронами. По-видимому, на разных континентах и в разных странах складываются разные птичьи "диалекты". Был проделан такой опыт. На магнитофонную пленку записали крик ворон, обитающих во Франции. Затем эти записи были воспроизведены в местах гнездования ворон на Американском континенте. Выяснилось, что американские вороны не реагируют на крики своих французских родственниц, они не понимают даже сигнала тревоги, если его прокаркала европейская ворона.

Однако есть вороны-бродяги, кочующие из города в сельские местности, из одной страны в другую. И их по праву можно назвать "полиглотами". Во время своих весенних и осенних перелетов они встречаются со стаями других ворон и усваивают их диалекты. Они понимают даже в основных чертах язык галок и чаек. Столь выдающиеся лингвистические познания позволяют, например, восточно-американским воронам-путешественницам с первого карканья понимать европейских ворон, "диалект" которых им был не известен до встречи. И вот что еще интересно. После ряда экспериментов профессор Фрингс установил, что некоторые вороны не способны к такому "полиглотству", пока они с год не поучатся в "международной школе вороньих языков". Очевидно, среди птиц одного вида имеются "высокообразованные" и менее "образованные" особи.

Рис. 23. Язык жестов красногрудных муравьев - древоточцев

У пернатых существует и какое-то подобие межвидового эсперанто. Для передачи информации они нередко используют посредников как своей породы, так и чужих. Например, сойки своими резкими криками могут взбудоражить сорок, а сороки разнесут весть о появлении охотника по всему лесу. Аналогичные ситуации довольно широко распространены в мире пернатых.

Весьма многообразны способы общения у насекомых. Так, например, многие насекомые используют язык запахов. Красногрудые муравьи-древоточцы общаются между собой при помощи жестов. У термитов средством передачи информации на расстояние служит своего рода телеграф. Они, в частности, могут издалека сигнализировать своим собратьям о приближении неприятеля, выстукивая головой на стенках туннеля термитника сигналы тревоги. Комары поддерживают между собой связь с помощью электромагнитных волн, пчелы изъясняются языком танца. Танцы пчел, как доказал известный немецкий натуралист Карл Фриш,- своеобразная служебная пантомима. С ее помощью они передают информацию о направлении, в котором находится медонос, о расстоянии до него, о его изобилии. Мюнхенский зоолог, доктор Геральд Эш установил, что танец пчел сопровождается еще и звуками. Записав эти звуки и проанализировав их, он пришел к выводу, что продолжительность "треска" пчелиных крыльев во время танца также служит указанием на расстояние от улья до места взятка, а сила звука говорит о качестве нектара.

Очень богат стрекочущий язык кузнечиков и сверчков. Доктор Хубер из Тюбинского университета записал на магнитную ленту около 500 различных звуков, издаваемых кузнечиками. По виртуозности язык кузнечиков и сверчков не уступает языку птиц.

Для доказательства, что звуки служат сверчкам средством общения, профессор Реген заставил самца полевого сверчка беседовать с самкой... по телефону. Услышав голос самца, самка тотчас же попыталась проникнуть в телефонную трубку. Кузнечик издает те или иные звуки подобно скрипке: он как бы "пилит смычками" (зазубренные задние ноги) по надкрыльям. Изменение длительности, громкости и тональности звуков в песне кузнечика происходит в зависимости от того, сколько зубдов ноги певца трется о надкрылья и с какой силой. А звуки солист искусно соединяет в строки и даже куплеты. Первым обычно поет самец. Смысл его песни примерно таков: "Здесь я - кузнечик вида такого-то. Я очень тоскую по подруге-соплеменнице". Если эту песню услышит другой кузнечик того же вида, он отвечает после некоторой паузы. Самец точно засекает направление, в котором находится стрекочущий "собеседник", и делает мощный скачок в сторону невидимого партнера*. Однако "собеседник" может оказаться не самкой, а самцом, тогда не миновать поединка. Поэтому певец, дабы избежать недоразумений, время от времени прерывает брачную песню и издает воинственный клич. Если в ответ не послышится военный сигнал, значит стрекот был не напрасным: отзывается самка. И после непродолжительного обмена позывными пение двух кузнечиков сливается в любовный дуэт. Однако и в этом случае самец то и дело испускает короткий военный стрекот, чтобы навести страх на соперника, который может оказаться поблизости. Если же соперник все же исполнен решимости познакомиться поближе с подругой счастливца, дело может кончиться сражением. Повстречавшись, самцы спесиво приближаются друг к другу, неистово хлещут воздух своими усиками и сотрясаются от возбуждения. Время от времени тот или другой поднимает брюшко и лягает воздух могучей задней ногой, чтобы продемонстрировать свою силу. Если все это не производит должного впечатления, оба соперника запевают военную песню. С раскрытыми челюстями кидаются они друг на друга, дерутся передними ножками, бодаются, словно козлы, и пытаются лягнуть друг друга задней ногой. В случае удачного попадания побежденный отлетает сантиметров на двадцать и молчком покидает поле сражения, а победитель оглашает окрестности неистовым стрекотом.

* (Два очень близких вида кузнечиков физически почти неотличимы. Не велики и различия в их песнях, но и этой небольшой разницы в стрекоте достаточно, чтобы спаривание между различными видами не происходило.)

У некоторых насекомых есть своя световая азбука Морзе. В темноте вам, вероятно, не раз доводилось видеть светлячков. Самец и самка, заметив друг друга, начинают мигать по очереди, словно подмигивают друг другу. В тропиках иногда удается наблюдать очень эффектное зрелище. Яркие и крупные светлячки тысячами собираются на одном или нескольких соседних деревьях и мигают одновременно. Деревья при этом ритмично вспыхивают, как фейерверк. Смысл в таком объединении, вероятно, тот же, что и в совместном роении комаров. Только у комаров - это хор, а здесь свадебная иллюминация.

Многоязычен и "голубой континент", в котором обитают десятки тысяч видов созданий, от почти лишенных нервной системы медуз до дельфинов, по уровню своей организации превосходящих почти всех наземных животных.

Язык подводных глубин - особое средство общения многочисленных обитателей водоемов. Например, обитающий в Азовском море бычок, когда строит гнездо, издает низкое рычание. Заслышав этот рык, никакой другой бычок не осмелится вторгнуться во владения своего соплеменника. Но когда строительство жилища закончено, самец издает высокий звук - призыв самок. Некоторые звуки, издаваемые рыбами, служат сигналом для объединения в стаи, другие - предупреждением об опасности. В период нереста сначала слышатся отдельные зовущие голоса, затем голоса сливаются в общий громкий хор и, наконец, постепенно затихают: нерест закончен. Черноморская ставрида издает звук, напоминающий треск гребенки. Голос кильки похож на гудение шмеля. Звук, издаваемый сардинами, немного напоминает шум прибоя, лещом - хрипы, морским карасем - щелчки. Вьюны пищат, за что их кое-где называют пищухами. Атлантическая рыба-жаба гудит, морской петух кудахчет, морские коньки резко щелкают. Весьма широким вокальным диапазоном обладает белуга: она свистит и воет, скрежещет и кричит. Пойманная на Каспии белуга, по рассказам рыбаков, испускает как бы тяжелый вздох, напоминающий рев. Чрезвычайно "разговорчива" морская рыба тригла: она непрерывно ворчит и квакает. В Средиземном море водятся двухметровые "поющие" рыбы - сциены, издающие довольно мелодичные звуки.

Очень "болтливы" ракообразные. Самые шумные из них - крабы: они могут издавать до 30 звуков, подобных стрекотанию. Рак альфеус, обитающий на Дальнем Востоке, щелкает клешней так громко, что не только отпугивает врагов, но и оглушает добычу. Многотысячный подводный "город" альфеусов, по свидетельству известного океанолога Н. И. Тарасова, встречает врага грохотом, не уступающим шуму, стоящему в цехе при клепке котлов. Очень шумливы креветки. Издаваемый ими звук напоминает шипение масла на сковородке или треск горящих сухих веток. У так называемых щелкающих креветок из большой клешни исходит звук, подобный тому, который получается при вылете пробки из бутылки. Этот звук бывает настолько сильным, что звуковая волна способна разбить бокал. Щелкающие креветки обычно собираются огромными стаями - до 200 особей на одном квадратном метре - и щелкают непрерывно днем и ночью независимо от времени года. В некоторых районах океана щелканье тысяч креветок сливается в сплошной треск. Этим не преминули воспользоваться японцы во время второй мировой войны. Они подсадили большую колонию "щелкунчиков" в одну из военных гаваней США и тем полностью парализовали гидроакустические средства обнаружения. Под прикрытием сильного шума креветок японские подводные лодки вошли в американскую бухту, торпедировали стоящие там корабли и безнаказанно удалились.

Очень разнообразны звуки, издаваемые морскими млекопитающими. Среди них наибольшую популярность снискала себе своим голосом белуха. По описаниям натуралистов и наблюдателей, она может громко хрюкать, глухо стонать и свистеть, издавать звуки, напоминающие плач ребенка, удары колокола, пронзительный крик, отдаленный шум детской толпы, игру на флейте с переливчатыми трелями, как у певчих птиц. Недаром это белое с желтоватым оттенком животное моряки называют морской канарейкой. Поют, оказывается, и довольно мелодично... киты. Их вокальные способности открыл молодой американский ученый из рокфеллеровского института Роджер Пайн. Изучая миграцию китов-горбачей, он подслушивал с помощью гидрофонов звуки, издаваемые животными, и записывал их на магнитную пленку. Эти записи были воспроизведены в сентябре 1969 года на проходившей в городе Ренне (Франция) международной конференции по этологии. Поначалу в многоголосом хоре китов-горбачей слышались выкрики, визги, писки и даже нечто схожее со стонами. Внезапно в записи отчетливо обозначилось что-то вроде песни. Далее участники конференции услышали глубокий мелодичный звук, тон которого постепенно повышался, напоминая то гобой, то кларнет, то волынку, причем песня многократно повторялась с большой точностью, словно по нотам.

И вот еще что интересно: птичьи песни, как правило, коротки - всего несколько секунд, кит же поет свою песню от восьми до тридцати минут. Р. Пайн полагает, что деланные им записи помогут понять язык этих морских животных. Пока никому не известно, какую конкретно информацию несут удивительные китовые песни, может быть, это любовная серенада, а может быть, сведения о температуре воды, наличии планктона, появлении касаток либо другая информация, представляющая интерес для всех горбачей. Для такого предположения имеется немало оснований. Главное из них: звуки песен, записанных Пайном, были подслушаны на глубинах, где воды создают прекрасный звуковой канал связи. По этому каналу песня кита может быть услышана его сородичами за многие сотни километров*. Может быть, на эту глубину и ныряют киты, чтобы связаться с "согражданами". Кто знает? Во всяком случае, абсолютно точно установлено, что киты могут нырять более чем на полкилометра и находиться под водой до часа и более.

* (В воде звук распространяется примерно в 5 раз быстрее, а поглощается в 1000 раз меньше, чем в воздухе. Поэтому в воздухе звук от источника мощностью 100 киловатт слышен на расстоянии 15 километров, тогда как в воде звук от источника мощностью 1 киловатт распространяется на расстояние 30-40 километров. Недавно открыто сверхдальнее распространение звука по звуковому каналу - слою воды, от границ которого звуковые пучки многократно и полностью отражаются. Ось этого канала в различных океанах проходит на разных глубинах. Если на оси канала взорвать маленькую бомбу массой 1,8 килограмма, то ее негромкий звук можно услышать за 18 000 километров.)

Из всех обитателей Мирового океана самый богатый и самый сложный язык у зубатых китов - дельфинов. В зависимости от окружающей обстановки, обстоятельств и ситуации эти животные пользуются различными сигналами: одни служат для ориентации, навигации, рекогносцировки, розыска пищи, другие - для связи со своими сородичами. Многие звуки, обычно используемые дельфинами для общения под водой, могут издаваться ими и на воздухе. Одинокий дельфин, как правило, предельно молчалив, два дельфина оживленно обмениваются сигналами (это свист, лай, мяуканье, хлопанье, кряканье, жужжание и т. д.). Каждый "разговор" начинается с позывных и ответа. Затем следует серия сигналов - свистов различной длительности, высоты и силы. Это позволяет варьировать информацию. Разговор дельфинов похож на разговор истых джентльменов: когда один говорит, другой молчит. В 1961 году Джон Лилли поставил интересный эксперимент: он устроил телефонный разговор между двумя дельфинами. Опыт был проведен в Институте по изучению средств общения на острове Сент-Томас в Карибском море. Были выбраны два бассейна, достаточно отдаленные друг от друга, чтобы звуковые волны не могли преодолеть это расстояние. Инженеры вмонтировали в стенки бассейнов микрофоны и громкоговорители. Телефонные провода между ними проходили через центральную станцию института, что позволило ученым следить за разговором, не тревожа животных прямым наблюдением. В каждый бассейн пустили по одному дельфину. Они стали кружить по бассейну и издавать свои позывные. Услышав ответный сигнал, дельфины немедленно подплыли к громкоговорителям и стали попеременно отвечать и слушать. Так начался их первый телефонный разговор! Поначалу животные лишь повторяли один и тот же сигнал и тщетно искали невидимого партнера. Но немногих минут оказалось достаточно, чтобы они сообразили, как работает аппаратура. "Разговор" велся очень "вежливо". Ни один дельфин не перебивал другого, каждый внимательно слушал, пока другой не кончит, и лишь затем начинал говорить сам. Оживленная беседа продолжалась около часа.

Другой опыт, поставленный инженерами Лэнгом и Смитом, оказался еще более результативным. Экспериментаторы записали беседу между супружеской четой дельфинов, по имени Дэш и Дорис. Затем супругов разлучили. Через четыре месяца Дэша снова поместили в изолированный бассейн и включили запись голоса Дорис. Дэш тотчас ответил на "позывные" подруги. Инженеры с секундомером в руках следили за этой беседой дельфина с магнитофоном. И вдруг, услышав семь свистов с сильными вариациями, Дэш замолк. Попытка была повторена дважды. Оба раза самец сначала вступал в разговор, и оба раза он терял интерес и замолкал на том же самом месте. Инженеры сделали из этого вывод, что Дорис в первом "разговоре", записанном на магнитную ленту, "сказала" что-то утратившее смысл сейчас. Опыт подтвердил гипотезу, что дельфины выработали подобие языка. Зоологу Кеннету Норрису удалось даже доказать, что язык дельфинов международный. Он устроил телефонный разговор между дельфином, пойманным в Тихом океане, и другим, который был родом из Атлантического. Дельфин, находившийся в бассейне на Гавайских островах, всовывал свой клюв в специальный раструб гидрофона и издавал различные звуки, а его сородич, находясь на расстоянии 8000 километров, слушал и отвечал собеседнику. Они отлично понимали друг друга и "мило болтали" на своем языке довольно продолжительное время, не удивляясь необычности предоставленной им техники.

В распоряжении ученых, занимающихся биоакустикой, имеется обширный ассортимент высокосовершенной аппаратуры, позволяющей из общих неясных и беспорядочных биологических шумов в глубинах океанов, морей, рек и озер выделить и записать на магнитную пленку голоса, принадлежащие отдельным видам рыб и морских млекопитающих, а также "хорам", образуемым скоплениями животных одного вида. Используя эту технику, ученые за последние годы произвели в царстве Нептуна множество интереспых записей и смонтировали из них сотни тонфильмов. Они раскрывают удивительное многообразие неизвестных нам ранее звуков "разговорчивых" рыб, морских млекопитающих, - стучащих, свистящих, стонущих, вздыхающих, хрюкающих, квакающих, лающих, каркающих, чавкающих, поющих, звонящих в колокола и даже играющих на арфе. С каждым годом список этих звуков расширяется. По разнообразию голосов "немые" рыбы и другие обитатели водных глубин могут, оказывается, поспорить с сухопутными животными! Вот вам и "мир безмолвия", "мир тишины"!

Мы привели лишь несколько примеров достигнутых учеными успехов в познании языка животных и ведущихся в этом направлении исследований. Однако, научившись обмениваться информацией с машинами, люди до сих пор не умеют или почти не умеют разговаривать с животными.

Что же мешает нам овладеть этим даром природы?

В умах людей долго господствовали предвзятые представления о животных. Религиозный догмат о божественной природе человека отделил его от остальных живых существ зияющей пропастью. И только во второй половине прошлого века сокрушительный удар по этим представлениям нанесла теория Дарвина. Следует вспомнить, как высоко оценили значение эволюционной теории Маркс и Энгельс и какое неистовство она вызвала среди реакционно мыслящих философов, ученых. Эта борьба вокруг теории происхождения человека еще не стала достоянием истории: в ряде штатов США преподавание дарвинизма было запрещено до недавнего времени.

Пренебрежительное, высокомерное отношение к животным имеет и другие корни. Весь строй буржуазных отношений поддерживает психологию, которая рассматривает окружающее сквозь призму денежных интересов, приучает человека взирать на все с точки зрения извлечения прибыли. Эксплуатация человека человеком неизбежно заставляет рассматривать и животных только как объект эксплуатации, только как дающий доход предмет. Не случайно человек ранее требовал, чтобы животные учились понимать человеческий, "господский" язык, и не снисходил до изучения языка самих животных. Такой подход к животным, бесспорно, затормозил развитие теории и, очевидно, нанес большой ущерб практике, ибо установление тесного речевого контакта между людьми и животными, как мы сейчас увидим, могло бы принести огромную пользу науке и практической деятельности.

Возьмем для примера бобров. Даже специалистов иногда поражают размеры построенных ими плотин, целесообразность выбора места, сложность конструкций и разнообразие типов бобровых жилищ. Причем их строительное искусство отнюдь не застывший стереотип. Любопытен такой опыт, поставленный французскими учеными. Сквозь бобровую плотину у ее основания пропустили дренажную трубу. Вода начала быстро уходить из пруда. Звери пытались приостановить падение уровня воды. Вначале они принялись надстраивать плотину, таскать ил на ее гребень. Это, разумеется, не помогло. Тогда бобры отыскали торчащий выше по течению конец трубы и попытались забить его илом. Но исследователи предусмотрели эту возможность: вода в трубу поступала не только через ее торцовую часть, но и через несколько боковых отверстий. Замазать их звери не смогли. Тогда они - опять-таки без всякого успеха - длительное время пытались закупорить наружный конец трубы. Уже эти действия были весьма сложными и давали основания полагать, что здесь ученые столкнулись с принципами элементарного мышления. В конце концов, бобры изменили форму плотины так, что ее основание оказалось ниже стока дренажной трубы. Убыль воды прекратилась...

В газете "Комсомольская правда" была опубликована фотография, сделанная школьницей Олей Васильевой, на которой запечатлены гуси у водосборной колонки: один гусь толкает ручку колонки, другой - пьет воду из корыта. Можно лишь строить различные предположения, каким образом гуси поняли, что вода польется в лоток, если тронуть ручку этой, по-видимому, изрядно разболтанной, водоразборной колонки. Произошло ли это однажды случайно, а затем закрепилось в гусином мозгу или птицы дошли до этого, наблюдая людей? "Нечто подобное, - рассказывает журналист В. Песков, - я узнал в Национальном парке Микуми (Танзания). Нам показали водопроводный винтиль, который ловко откручивал слон и подставлял бока струям воды"*.

* ("Комсомольская правда", 4 июля 1971 года.)

Очевидно, одними инстинктами описанные действия бобров, гусей, слона не объяснить - мы, надо полагать, имеем дело с проявлением элементарного разума. Однако то, что в обыденной жизни нам часто кажется бесспорным, наука обычно не спешит признавать. Домашних или охотничьих наблюдений, результатов единичных опытов или экспериментов ей недостаточно, ибо за всю историю человек не раз превратно судил о животных.

В свое время Декарт высказал предположение, что животные - это всего лишь весьма сложные машины и их действия в любом случае можно свести к законам физики, химии и механики. Так, например, когда паук ткет свою сеть, в его организме действуют сложные механизмы, точно отрегулированные для весьма определенной, стереотипной деятельности.

У Декарта нашлось немало последователей. Животных стали считать живыми автоматами, в которых все запрограммировано, все рассчитано наперед. Американские бихевиористы*, подхватившие и принявшие на вооружение гипотезу Декарта, считали, что поведение любого животного можно разложить на ряд сравнительно простых рефлекторных реакций и их понимание вовсе не требует психологического толкования. Отсюда остается одно - прекратить всякие разговоры о психике животных и заняться наблюдением за их поведением, за их реакцией на внешние и внутренние раздражители. Следуя этой концепции, бихевиористы придумали великое множество различных для животных тестов: клетки с замками, хитрые лабиринты, ширмы, отделяющие животное от пищи, и тому подобное. В результате осталась лишь констатация фактов, без малейшего признака психологизма.

* (Бихевиоризм - направление в психологии, принимавшее во внимание только те факты поведения животных, которые можно точно установить и описать, не считая необходимым понимать скрывающиеся за ними внутренние психологические процессы.)

Но все же у теории "автоматизма" имеются определенные достоинства - это объективность, возможность экспериментов, воспроизводимость результатов.

Есть и другой подход к изучению животных, получивший название антропоморфизм (очеловечивание животных). Животным приписывали человеческий разум, человеческую мораль. Их поведение объясняли так же, как объясняли поступки людей. В этом свете пение птиц было не чем иным, как "страданием от любви", выражением горя, радости, "предчувствием разлуки" и т. п. Никто не станет отрицать, что животные, подобно людям, испытывают гнев, страх, радость и т. д. Но трезвые наблюдения за природой показали, что в истолковании многих действий животных мы заблуждались. Антропоморфизм стал символом ненаучного подхода к объяснению поведения животных.

Пока маятник познания истины качался между двумя крайностями, ученые, отвергшие и очеловечивание природы, и понятие "живой автомат", не сидели сложа руки. На смену умозрительным заключениям, сомнительным выводам пришли строго поставленные эксперименты, причем не в клетках лабораторий, не в вольерах, а прямо на лоне природы, где животные находятся в естественных условиях*. Они дали массу ценных сведений, многое прояснилось. Стало, например, очевидным: низшие организмы получают в наследство четкую жизненную программу, их поведение - это в основном выполнение наследственных предписаний. Высшие животные тоже имеют наследственный багаж. Но многое им приходится приобретать, приспосабливаясь к условиям жизни. Посмотрите, как ведут себя волки-сластены: они катают с бахчи арбузы на край оврага - разбивают и .выедают мякоть. Лиса, чтобы поймать раков на реке, погружает кончик хвоста в воду и ждет: раки цепляются за шерсть. Лиса с уловом всегда. Профессор Мантейфель рассказал такую забавную историю. В московском зоопарке после Великой Отечественной войны родился слоненок. Его назвали Москвичом. Этот слоненок разбрасывал на полу клетки вареные картофель и свеклу, раздавливал их ногами и затем, разбежавшись, катался по искусственному катку на всех четырех ногах, как это делают мальчишки на замерзших лужах. Житель этого же зоопарка медведь, по кличке Борец, заинтересовавшись однажды зеленой веточкой на дереве, росшем в вольере, подтащил тяжелый ящик, влез на него и дотянулся до веточки. Орлы и вороны разбивают черепах и ракушек, сбрасывая их с большой высоты на камни. Те же вороны абсолютно точно отличают идущего с ружьем охотника от человека с палкой. Или такой случай: две вороны "сговорились" обмануть собаку - одна клюнула в хвост, а другая в тот момент, когда собака метнулась в сторону обидчицы, выхватила из кормушки кость и была такова.

* (По опыту, поставленному в искусственных условиях, судить об уме животных без ошибки довольно трудно. Высокоорганизованное существо, волнуясь, может хуже решить задачу, чем примитивное. Кроме того, любой организм прочно привязан к среде, в которой он обитает, и только там могут полностью проявиться ею способности.)

А вот еще интересный факт. Группе молодых пауков "было поручено" сплести ловчие сети. Как известно, пауки плетут их в определенной последовательности: сначала создают опорный каркас, затем натягивают радиальные нити (и те и другие не имеют клейких узелков), и только потом паук заплетает радиальный каркас по спирали клейкой ловчей нитью и в заключение устраивает нечто вроде помоста, на котором располагается сам, поджидая добычу. Первой партии пауков не дали закончить работу. На разных стадиях их снимали с сетей. Затем на них посадили новую партию "строителей". Были взяты молодые, еще ни разу в жизни не строившие сети пауки, чтобы исключить возможность приобретения ими "производственного опыта", обучения у опытных пауков. Что же получилось? Казалось, новые пауки должны были начать свою работу сначала, действуя по жесткой программе. Но получилось иначе: пауки поползли по паутине, "осмотрелись" и стали продолжать начатую работу. Получившие в свое распоряжение каркас начали натягивать радиальные нити, получившие паутину с радиальной сеткой стали натягивать ловчую нить, а счастливец, получивший полностью готовую паутину, засел в засаду и стал ожидать первую добычу. Другой партии пауков Дали спокойно сплести сети, а затем опустили в каждую паутину тонкую нить, которая, раскачиваясь, касалась паутины, имитируя попадание в нее насекомого. Результат был довольно неожиданным: часть пауков кидалась к нити при каждом ее прикосновении к паутине, другие пауки постепенно привыкли к касаниям нити и перестали на них реагировать, несколько пауков (примерно пять - семь из ста) проделали в месте касания нити отверстия в паутине, устранив таким образом источник беспокоящих сигналов. А один паук сделал нечто необычайное: он забрался на мешающую нить, подтянул ее кверху и закрепил в таком положении, чтобы она не касалась паутины. Так думают ли животные? И. П. Павлов, начиная свою работу по изучению высшей нервной деятельности, энергично боролся против антропоморфизма, ставившего знак равенства между психикой человека и животных. Ученый категорически запретил говорить в лабораторию "собака подумала", "собака захотела", "собака почувствовала". Но в последний период своей деятельности он уже писал, что условный рефлекс есть явление не только физиологическое, но и психологическое. Незадолго до смерти великий ученый говорил "о зачатках конкретного мышления" у человекообразных обезьян.

Ныне уже немногие отказывают высшим животным в способности мыслить. Животные любознательны, сообразительны, они способны накапливать жизненный опыт, приобретать навыки, проявлять гибкость в изменяющейся обстановке (а это есть мерило ума). В последние годы заговорили даже об эстетическом чувстве в природе...

"Нам общи с животными все виды рассудочной деятельности: индукция, дедукция, следовательно, также абстрагирование... анализ незнакомых предметов (уже разбивание ореха есть начало анализа), синтез (в случае хитрых проделок у животных) и, в качестве соединения обоих, эксперимент (в случае новых препятствий и при затруднительных положениях). По типу все эти методы - стало быть, все признаваемые обычной логикой средства научного исследования - совершенно одинаковы у человека и у высших животных. Только по степени (по развитию соответствующего метода) они различны"*. Эти мысли Энгельса находят сейчас все большее понимание. "В настоящее время широко распространено мнение,- пишет американский этолог и писательница Салли Кэрригер в своей книге "Дикое наследство природы",- что человеческие умственные способности отличаются от способностей животных скорее по их степени, чем по характеру".

* (Ф. Энгельс. Диалектика природы. М., Политиздат, 1969.)

Теперь представим себе на минутку, что нам удалось познать и освоить, скажем, язык таких талантливых и трудолюбивых гидростроителей, как бобры, изучить и понять механизмы, которые управляют действиями этих "лесных инженеров". Тогда мы, очевидно, сможем рационально использовать их для подводного строительства.

Общеизвестно утверждение кибернетиков, что в тех случаях, когда между двумя системами можно установить связь, например, посредством языка, возможен целенаправленный процесс управления.

Продолжая подобные рассуждения, мы, по-видимому, совершенно логично подойдем к выводу, что для подлинного управления животными нужно научиться командовать ими, чтобы они выполняли наши приказания, излагаемые на их языке. Иначе говоря, мы должны научиться говорить животным: "Иди сюда!", "Иди туда!", "Делай это!" - или: "Не делай этого!", "Питайся этим!" - или: "Не ешь это!" Чтобы осуществить такое управление, нужно в совершенстве овладеть языком, который животные понимают, которому они повинуются. Так, научившись подражать крику гусей и познакомившись с их словарем, профессор Конрад Лоренц, как он рассказывает, подружился со стадом гусей. И хотя языковые упражнения давались ему с трудом, он все же довольно часто "беседовал" с гусями, при этом обе стороны хорошо понимали друг друга, настолько хорошо, что, когда ученый советовал им ускорить шаг, подольше задержаться на лужайке или перейти на новое место, гуси следовали этим советам.

А вот другой пример. Сотрудники научно-исследовательского центра пчеловодства в городке Рыбное под Рязанью научились понимать "разговоры" пчел, распознавать их настроение по издаваемым звукам. Даже о том, что пчелы воруют друг у друга мед, пчеловоды стали узнавать по звукам. Возник новый, основанный на "подслушивании разговора" метод диагностики состояния пчелиных семей, предвосхищения близящихся в улье событий. Им все больше и больше начинают пользоваться на практике работники "сладкой индустрии".

Недавно стало известно об успехах, достигнутых американскими учеными-биологами Алленом и Беатрисой Гарднерами в установлении двусторонней связи между шимпанзе и человеком.

Первая попытка обучить шимпанзе английскому языку была предпринята в 1955 году супругами Хейес. После шести лет обучения обезьяна Вики научилась произносить неразборчиво и неправильно только четыре слова. Эта попытка показала, что если шимпанзе и смог заставить вибрировать свои голосовые связки, то к концу жизни запас его слов все равно оказался бы предельно беден. Учитывая, что речевой аппарат шимпанзе очень сильно отличается от человеческого, что обезьяны не способны говорить ни как человек, ни даже как попугай, что в естественных условиях шимпанзе редко объясняются друг с другом звуками (исключая те случаи, когда они возбуждены), а в основном пользуются языком жестов, Гарднеры подошли к решению проблемы с другой стороны. Они задались целью обучить шимпанзе языку знаков, которым пользуются американские глухонемые (в этой системе каждый жест означает какое-то слово или несет смысловое понятие).

Объектом задуманного эксперимента стала молодая самка шимпанзе по кличке Вашу. Она родилась на воле, была поймана в джунглях, и "удочерена" Гарднерами, когда ей было приблизительно 18 месяцев. Выбор Вашу в качестве подопытной обезьяны был обусловлен мягкостью и общительностью ее характера. Она часто улыбалась и никогда по-настоящему не плакала. Большая подвижность лицевой мускулатуры обезьяны позволяла очень легко наблюдать за ее эмоциональным состоянием.

Эксперимент начался с того, что Вашу ввели в человеческую семью и предоставили ей относительную свободу. Так как Вашу обладала безупречным слухом, разговор ее наставников между собой мог вызвать путаницу в "маленьком уме" обезьянки. Поэтому Гарднеры с самого начала решили: в присутствии Вашу не разговаривать между собой, а объясняться только знаками и жестами. Этому строго должны были следовать абсолютно все, кто общался с подопытной обезьянкой. Первые несколько месяцев Вашу привыкала к обстановке и к тем, кто ею занимался. Она питалась за семейным столом и наслаждалась комфортом. Большую часть дня малышка или спала, или наивно разглядывала представителей "другой породы", которые жестикулировали то на свой лад, а то и как она сама. Теплая, дружелюбная обстановка, окружавшая шимпанзе, позволила почти полностью избавиться от криков гнева, бешенства или отчаяния, которыми славятся эти обезьяны...

В своих экспериментах Гарднеры опирались на общую для всех человекообразных обезьян способность подражать. Постепенно Вашу начала повторять жесты людей. Если Вашу делала правильный знак, соответствующий смыслу разговора, то ее поощряли лаской или пищей. Если знак был не совсем таким, как нужно, ученые особо подчеркнуто воспроизводили правильный жест. Обычные действия, к примеру кормление или купание Вашу, обставлялись так, как выразительные обряды, и сопровождались подходящими к обстановке жестами, описывавшими каждую стадию процедуры. Биологи все время предлагали вниманию шимпанзе новые предметы и картинки, подкрепляя это обучение соответствующими знаками.

Вашу училась быстро. Каждый день купаясь, однажды она решила выкупать и куклу, с которой, играла. Обезьянка открыла краны ванны, подождала, пока уровень воды не стал достаточным, окунула куклу до подбородка, тщательно намылила, а потом вытерла полотенцем. Вашу научилась чистить зубы и понимать соответствующий жест: указательный палец, означающий щетку, трет поверхность зубов. Вначале Вашу сопротивлялась этой маленькой пытке, а потом даже полюбила это занятие. После еды она спрыгивала со стула и бежала в туалет. На второй месяц произошло событие огромного значения. Когда вместе с Гарднерами обезьянка была в гостях у их друзей, она зашла в ванную, осмотрела ее, увидела зубные щетки и сейчас же сделала знак чистки зубов. У обезьяны не было никакой причины требовать зубную щетку. Впервые у нее появилось желание назвать предмет. В первые же месяцы учебы Вашу проявила большой интерес к цветам. Этим не преминули воспользоваться ученые. На американском языке знаков для глухонемых понятие "цветок" выражается так: сжатые кончики пальцев руки дотрагиваются до одной из ноздрей, человек словно нюхает цветок. Вашу уловила этот жест и, когда однажды направлялась вместе с людьми в цветник, сама подала нужный знак.