Шпоры для укротителя

Шпоры для укротителя

Круговые сети с „открытым“ (бедным нитями или вообще без нитей) центром в племени аргиопид демонстрируют два паука: иногда — известный уже нам крестовик^[62] и всегда — род мета в полном своем видовом составе.

У длинноногого паука, зарегистрированного в научных анналах под именем „мета“ (по латыни — „пирамида“, а также „цель“, „конец“, „предел“), паутина спиральная, вертикальная, хотя часто и отклонена (временами даже почти горизонтальна) от этого идеального для сил земной гравитации пути натяжением сигнальной нити, устремленной от паутины куда-нибудь под листочек, где прячется паук. Радиусов — обычно около двадцати или чуть больше, крепежных спиралей — только три, а ловчих — 7-20 выше центра и 12–30 ниже его. Сам центр, как уже сказано выше, „открытый“: паук (неизвестно, с какой целью) перекусил и съел многие из нитей, густо его переплетавших.

Но не в этом даже причина той особой репутации, которую пауки рода мета заслужили у биологов, их изучающих. Суть дела в необычности их брачных повадок. Бристоу говорит: крупные пауки созревают для размножения обычно в конце лета, а мелкие — уже в начале его. Но мета оба этих принципа соединила в одном мудром решении: каждый год эти пауки дарят миру два поколения — мелкорослое (длина самки — 5 миллиметров) весной и крупногабаритное (8 миллиметров) осенью. Самцы первого идут на свидание с самками уже в мае, второго — лишь в сентябре. Но и те, и другие ухаживают весьма своеобразно: их брачные игры вращаются, так сказать, вокруг одного центра, и центр этот — пойманное в сеть насекомое.

Самец сидит на краю паутины, самка — в ее сердцевине. Сидят иногда часами неподвижно, словно обдумывая неясные им пока пути обоюдного сближения. Тут некто третий, обычно в супружестве лишний, пробуждает их из нирваны бездействия — влипшее в сеть насекомое. Самка кидается к добыче, кусает ее и опутывает шелком. Тогда самец, пока она все это делает, не спеша, с видом равнодушного прохожего к ней подползает. Слегка покачивая паутину и подергивая брюшком, подходит вплотную к мухе, которая теперь только их и разделяет. Щекочет невесту лапками — она игриво их отстраняет. Боксируют так немного, и паучиха убегает в середину паутинного круга.

Он спешит за ней, словно забыл или пренебрег правилами игры.

Но вдруг, вспомнив о них, возвращается к мухе и тоже опутывает ее паутиной, но это игра: есть муху он не станет, пока самка из своего центрального уединения не придет к нему.

Когда придет — они помолвлены. Но и тут не конец игре: он над невестой протягивает ниточку и, акробатически балансируя, ползает по канату туда-сюда, соблазняя подругу. Прервав это гимнастическое упражнение, паук тонкими нитями, бывает, пеленает паучиху. Но она, рванувшись, легко их рвет, так что и это тоже опять-таки брачная игра — действие, бесполезное для иных целей, кроме ухажерства, древний охотничий инстинкт, преобразованный эволюцией в сексуальный эвокатор. Подобная подмена одного инстинкта другим, новым хорошо изучена на разных животных. Так что прецеденты такие в природе были и есть — наши пауки тут не оригинальны. Приняв это к сведению, посмотрим, что дальше происходит на паутине^[63].

Кавалер гостит у дамы несколько недель (правда, кажется, не все эти дни он ей абсолютно верен — навещает, выбрав время, паутинные гостиные ее соседок). Если другой претендент сюда пожалует (или у соседки двое сойдутся), оба энергично требуют сатисфакции, и яростная дуэль решает, кому из них жить, а кому умереть.

Этим дуэлям, в которых побеждают, вполне ясно, сильные бойцы, пауки рода мета, по-видимому, обязаны крупным ростом своих самцов — те не мельче, а нередко и крупнее самок. Случай исключительный и, кроме ещё нескольких видов пауков, нигде на паутине не обнаруженный^[64].

А вот над водой или у воды, в траве, в камышах или осоке, висит тончайшая сеть (вертикально, под углом к вертикали, а то и горизонтально), в центре совершенно сквозная (без нитей) — лишь две крепежные спирали очерчивают зияющую дырой сердцевину круга. Свободная зона широкая, и периферийно от нее ловчие спирали натянуты тоже широко; их обычно пятнадцать над дыркой в центре и восемнадцать под ней. Радиусов — около шестнадцати.

Почти наверняка, скажу я вам, ту сеть соткал длинный вязальщик^[65] либо вязальщик горный — который именно, точно установить можно только употребив в дело микроскоп.

Оба они представляют небольшое семейство тетрагнатид. Эволюция произвела его от общего ствола с аргиопидами, наделив следующими неповторимыми (в своем сочетании) чертами: хелицеры очень большие (эпигины у самки нет), а глаза двумя параллельными рядами (по четыре глаза в каждом) разместились все на переднем крае цефалоторакса^[66].

В роде вязальщиков формы элегантные. Пауки все стройные, тонкие, серебристые или зеленых оттенков, с изящным узором из темных линий и жилок. Сидят они на своей изысканно-тонкой паутине головой вверх, четыре длинные передние ножки вытянув вперед, а две задние, такие же длинные, — назад. Третьей парой — более короткими ногами — держатся за стебелек, вдоль по которому паук протянул свое тонкое тельце и упомянутый уже ассортимент конечностей.

Паук не маленький — 11 миллиметров от фронта до тыла, а с ногами, за оба эти предела простертыми, так и все двадцать, но увидеть его в траве нелегко. Стебелек, и только! Но когда разглядите, ни с кем уже не спутаете. Если напугаете его, он в траву упадет, там притаится, совсем невидимый.

Сети у вязальщиков уж слишком на вид хрупкие и редкие — кого поймают они?

Отлично, оказывается, ловят всем хорошо известных отгородившихся от мира ногами-ходулями комаров-долгоножек — фирменное блюдо в меню длинноногих пауков.

Потому именно вечером, когда большие и длинноногие комары, жаждущие напиться соками трав, летают над травой у воды, пауки, их стерегущие, раскидывают свои крупноячеистые сети.

В июне или даже раньше повзрослевшие самцы-вязальщики, забыв о комарах, приходят к паучихам. Природа наделила их особым орудием для укрощения невест — длинными шпорами на хелицерах. Поэтому паук сближается с паучихой, голова к голове, уверенно, без всяких церемоний и серенад. Они скрещивают, словно желая побороться, свои хелицеры; шпоры самца берут в прочный захват ядовитые крючья самки, и та не может ни укусить укротителя, ни вырваться и убежать, пока он ее держит в капкане довольно остроумной конструкции.

Кокон с яйцами самка вешает на листочке или на тростнике недалеко от паутины. Он, как султаном, украшен зеленым пучком щетинок.

Другие вязальщики к воде привязаны меньше, чем длинный и горный, охотятся на кустах и деревьях, даже и далеко от нее. Но паук из второго рода этого семейства, эвгната полосатая^[67], всегда селится у воды или над водой; много нужно топать по грязи и по воде, чтобы в густых камышах повстречать, если повезет, его сеть.

Род третий — пахигната — объединил общими чертами несколько видов крапчатых, светлой полосой по брюшку „перетянутых“ пауков. Они живут на земле, в траве и знамениты тем, что, отказавшись от сетей, стали бродягами. Однако, как только ночь на землю снизойдет, пауки — вольные охотники — взбираются на листья и травы и, возможно, раскидывают здесь временные сети, которые с рассветом покидают. Но это ещё не доказано. Доказано другое: молодые паучата ещё верны древним традициям рода и плетут небольшие круговые сети.

Все пауки-вязальщики серенад паучихам не барабанят, не танцуют, на ниточках не акробатничают: брачных игр у них нет — есть надежные шпоры для укрощения строптивых подруг. С таким снаряжением, решила эволюция, можно обойтись и без любезностей.