Торибоны — феромоны страха и тревоги

Торибоны — феромоны страха и тревоги

Карл Фриш, исследуя однажды органы слуха пескарей, приучил стайку этих рыбешек собираться в определенном месте у берега. Кормил их тут. Затем решил пометить одного пескаря: поймал его и легонько поцарапал иглой мышцу, после разрушения которой у рыбки темнеет хвост.

Ученый выпустил пескаря в воду, и, как только тот подплыл к стае, произошло нечто неожиданное. Пескари в панике бросились врассыпную и попрятались на дне, зарывшись в песок. Потом снова сбились в стайку и уплыли подальше от этого места. Долго они здесь не появлялись, как их ни подманивали. Не сразу снова привыкли собираться для кормежки.

Этот случай заставил ученых задуматься: мог ли раненый пескарь рассказать собратьям о своем неприятном переживании? Очевидно, не мог. Тогда что же их испугало? Может, раненый кричал от боли? Теперь ведь ни для кого не секрет, что рыбы умеют «кричать».

Поймали еще одного пескаря. Разрезали его на куски и бросили в воду. Пескари опять в панике удрали. Может быть, напугал их вид мертвого тела? Чего в природе не бывает…

Еще одного пескаря разрезали на куски, растерли их в ступке, профильтровали сок и по каплям вылили в воду. Паника была как во время пожара в театре. Все пескари попрятались.

Так было установлено, что кожа пескарей, если ее поранить, выделяет какие-то вещества, почуяв которые, рыбы обращаются в паническое бегство. Биологический смысл этого удивительного приспособления вполне ясен. Если щука поймает рыбешку, она обязательно поцарапает зубами ее кожу. И рыбешка пошлет «прощальный предупредительный сигнал» собратьям. Получив его, они вовремя успеют попрятаться.

Заметили также, что химический сигнал тревоги, поданный скажем, пескарем, пугает и других родственных ему рыб, голавлей, например, или подустов. Чем дальше родство между рыбами, тем хуже они понимают друг друга.

Продолжая исследования, установили: пескари хорошо различают запахи пятнадцати видов рыб. «Нюхом» узнают даже разных рыбешек своей стаи. Понятно, что запах щуки пескари изучили лучше всякого другого. Если затянуть пипеткой немного воды из бака, в котором плавает щука, и капнуть в аквариум с пескарями, это произведет эффект разорвавшейся бомбы. Пескари, сраженные ужасом, опустятся на дно и замрут. Их странная реакция вполне объяснима: ведь щука бросается в погоню за тем, что движется и блестит, но мало обращает внимания на неподвижные предметы.

Карл Фриш взял 0,2 грамма кожи гольяна и поместил на определенное время в сосуд, содержащий 200 миллилитров воды. Затем эту воду, разведенную в пятьдесят, сто, пятьсот и тысячу раз, добавлял в аквариум с гольянами. В первом случае «испугались» 83 процента гольянов, во втором — 74, в третьем — 41 процент. «При разведении в 1000 раз реакция наступила только у немногих особенно чувствительных особей». Мальки гольяна, недавно вышедшие из икры, торибонов не боятся. Лишь когда поживут 46–65 дней, начинают понимать, что означает запах страха.

Ныне установлено: торибоны образуются в особых колбовидных клетках кожи многих рыб, как морских, так и пресноводных.

У лососевых наблюдали и другую интересную поведенческую реакцию, названную «фактором звериной шкуры». Если в узком месте ручья или реки, по которой поднимаются на икрометание лососи, опустить в воду руку, рыбы шарахнутся от нее и устремятся обратно, нарушая строй плотно сомкнутого косяка. Такой же эффект вызывают погруженные в воду лапы какого-нибудь зверя, скажем медведя или кусок шкуры морского льва.

Рыб пугают не колебания воды, вызванные погружением в воду руки или шкуры, и не устрашающий вид самого предмета, а именно его запах. Это доказано таким простым опытом: одну-две минуты полоскали в литре воды руку, затем эту воду сливали в баки с рыбой — реакция страха была четко выражена.

И у амфибий торибоны есть. Например, у головастиков серой жабы. И вырабатывают торибоны тоже клетки кожи. Даже незначительное повреждение кожи у одного из головастиков немедленно вызывает испуг всех его соплеменников: одни падают на дно, другие быстро уплывают подальше от вызвавшего панику запаха. Достаточно лишь слегка сжать пинцетом головастика, как тотчас все окружающие его сотоварищи обращаются в бегство. Головастики жабы, выбравшись из «скорлупы» икринок, сразу же реагируют на запах страха. Воспринимают они его органами обоняния. Если ведущие к ним нервы перерезать, эффект тревоги не наступает.

Муравьи «бьют» тревогу с помощью своей кислоты. Она, помимо главного своего назначения, распространяет запах страха. Сигналя «Все наверх!», муравей обычно в большом возбуждении вертится на месте, раскрыв жвалы и приподняв брюшко. Время от времени он брызгает из него муравьиной кислотой. У некоторых видов муравьев значение сигналов тревоги имеют и выделения других желез: подчелюстной и анальной, железы Дюфура. Сильный запах кислоты поднимает в муравейнике такой же переполох, как крик «Полундра!» на тонущем корабле. Муравьи в позах тревоги бешено мечутся по всем этажам общежития, добавляя к отравленной паникой атмосфере и свои капельки яда, что возбуждает еще большую суматоху.

Часть муравьев устремляется затем на отражение вражеской атаки. Другие, застигнутые тревогой у комнат, где сложены яйца, волокут их в более безопасное убежище. Третьи станут чинить нанесенные врагом разрушения.

И не скоро еще после аврала пробьют в муравейнике отбой.

Определены размеры и стойкость торибона, выпущенного одним из муравьев из рода так называемых «жатвенных». Через 13 секунд после выделения пахучее вещество обретает форму шара и наибольшие свои размеры: 6 сантиметров в радиусе. Через 35 секунд оно уже испаряется настолько, что муравьи на него практически не реагируют.

В небольшом объеме торибона и быстром его исчезновении скрыт определенный биологический смысл. Муравейники часто подвергаются вторжениям насекомых и других животных. Если пришельцы невелики, то для их изгнания и исправления причиненных ими повреждений много муравьев не требуется. Поэтому торибон одного или нескольких муравьев не распространяется на весь муравейник: это постоянно нарушало бы его нормальную жизнедеятельность. Но когда враг крупный и рузрушения велики, в возбуждение приходит большая часть муравейника, потому что при этом сотни муравьев оказываются в зоне вторжения и выброшенные ими в воздух «шарики» феромонов сливаются в значительное по размерам «облако».

У опасных всему живому кочевых муравьев эцитонов запах тревоги выделяют челюстные железы. Почуяв его, муравьи устремляются туда, где он наиболее силен, и «там начинают кромсать на кусочки все живое. При отсутствии врага они раздирают на части друг друга». Таким «безумием» наделяют их торибоны!

Помимо муравьев, торибонами обладают и другие насекомые. Например, пчелы и осы. Медоносная пчела выделяет их вместе с ядом, когда жалит кого-нибудь (осы — тоже). Поэтому и другие пчелы тотчас нападают на ужаленного и стараются поразить его, ужалить близко к укусу первой пчелы. Если легонько сдавить пинцетом пчелу, ползающую, скажем, у летка, она тотчас обнажает жало, трепещет крыльями и бегает быстро «среди других рабочих пчел, что вызывает у них сильное возбуждение».

Торибон пчел более стойкое вещество, чем у муравьев, он исчезает, испаряясь, обычно через десять минут. Матки, трутни и молодые пчелы торибоном не обладают.

Особого рода торибон у наездника. Он не привлекает, а, напротив, устрашает собратьев. Отложив яйца в жертву, наездник тут же метит ее отпугивающим веществом. Это делается для того, чтобы другие наездники не трогали насекомое, зараженное паразитом. Иначе их потомству придется голодать.

Запах тревоги распространяют и многие млекопитающие, например виверры, хори, американские антилопы вилороги. У последних он особенно силен. На крестце у вилорогов под длинной белой шерстью спрятаны большие железы. Когда антилопа испугается, мускулы крестца рефлекторно, то есть помимо ее воли, давят на железы: из них выделяется сильно пахнущее вещество — торибон. Даже человек распознает этот запах за несколько сот метров, а сами вилороги — за полтора километра.