Непонятные склонности

Непонятные склонности

"Голоса их неслаженно звучали, то была не громоподобная обычная для этих мест ночная симфония, а странный какой-то рев, временами грызня и мяукающее рычание, словно бранилась неполадившая между собой компания возвращавшихся с пирушки пьяниц", — пишет известный прежде в Африке охотник Джон Питмен. И пишет он о львах, "охмелевших после распитой" ими бутылки с… валерьянкой.

Питмен заключил пари с товарищем по охоте: он утверждал, что напоит львов валерьянкой. Слабо закупоренную бутылку с этой пленительной для кошек жидкостью положили вечером под развесистым баобабом. Ночью пришли львы, открыли бутылку и "нализались". И тут началось такое безобразие, какого от солидных зверей никто бы не ожидал.

Львы и рычали странными для них голосами, и скакали, словно резвые котята. Они грызлись, они катались по земле, вновь и вновь припадая к пустой уже бутылке. Они прыгали на баобаб, пытаясь забраться на него, и напугали тем немало притихших на ветвях дерева двух спорщиков, успевших уже пожалеть о своей рискованной затее.

Рассказ этот очень уж похож на охотничьи басни. Отнесемся к нему недоверчиво. Нигде больше не слышал и не читал я подобных повестей о львах и валерьянке. Однако пушистый милый зверек, который живет в нашем доме, обычная кошка, весьма даже "пьянеет" от неё. Что уж она выделывает, докопавшись в лекарствах до валерьяны, что с ней происходит, когда, катая по полу пузырек, прольет из него валерьянку и вылижет её пристрастно, это все вы знаете.

А отчего такая пристрастность проистекает — неизвестно. Вроде лекарство как лекарство, и никого оно так не "пьянит".

Дайте медведю луковицу, — лукаво советует чешский зоолог Зденек Веселовский, — и вы увидите много забавного.

Что ж, дадим. Дали. Смотрим.

Медведь понюхал её, и глазки его заблестели от предвкушения. Принялся лизать луковицу. Между лап зажал и натирает старательно морду. Всю луковицу об неё измусолил.

Вот луковицу бросил и пошел валяться по ней! Сел, огляделся. И опять за луковицу принялся, снова натирает луком морду. Слезы из глаз текут, чихает косолапый, но с луковицей расстаться не желает!

На юге нашей страны живет большой и рогатый жук-олень. Воистину, прямо-таки оленьи рога у него!

Пристрастная склонность у этого жука к дубовому соку. Там, где обильно он истекает из-под коры древесных суков, собираются жуки-рогоносцы на "водопой". Порой не один десяток их сюда прилетает. Сок пьют и дерутся. Как олени, "бодаются". Кто кого, поддев рогами, быстрее сбросит с сука. И челюстями кусают друг друга, а челюсти у них очень мощные.

В финале такого сражения обычно лишь один самый сильный жук остается у сладкого источника. Но скоро претенденты возвращаются, и победитель вновь вступает в борьбу.

Дубовый сок для рогачей не только бодрящий напиток, но и пропитание. Так что склонность к нему у жуков вполне понятная, хотя не все ещё в этом деле ясно. Некоторые энтомологи уверяют, что взрослые жуки-олени в подобной пище не нуждаются. Дубовый же сок для них — "хмельное питие".

Жук ломехуза — постоянный гость многих муравейников.

Ради ломехузы муравьи забывают свой долг!

Когда первые исследователи раскопали гнезда кровавого лесного муравья, они, к немалому своему удивлению, обнаружили там очень странных жучков.

Жучки небольшие (5–6 миллиметров длиной), рыжевато-бурые, с короткими блестящими надкрыльями. Высоко задрав брюшко, проворно бегали они среди муравьев, явно подражая им своими манерами. Встретив муравья, жучок ударял его усиками. Как бы ни спешил муравей, он сейчас же останавливался и кормил попрошайку, отрыгивая из зобика пищу.

А вот муравей догнал жучка, пощекотал его своими усиками, и жучок накормил муравья!

Жучков назвали ломехузами. Нигде, кроме муравейников, они не живут.

Позднее, когда были изобретены искусственные гнезда, через стеклянные стенки которых можно было следить за всем происходившим в муравьином домике, глазам натуралистов открылись ещё более поразительные вещи.

Увидели, как то один, то другой муравей подбегал к жучку, тормошил щетинки по бокам его брюшка, затем жадно слизывал капельки какой-то жидкости, стекавшие по этим щетинкам. Нередко муравьи алчущей толпой окружали ломехузу; теснясь и отталкивая друг друга, каждый спешил раньше соседа дотянуться до желанных волосиков и поскорее утолить жажду.

Личинок ломехузы муравьи выхаживают вместе со своим потомством, не делая между ними никакого различия. И вот какое "святотатство" увидели исследователи: личинки ломехузы сосут, оказывается, яйца муравьев, а подрастая, начинают пожирать их личинки!

Да и сам жук их ест. А муравьи в это время… Муравьи "сидят вокруг приемышей и спокойно наблюдают за грабежом. Больше того — они даже подкармливают разбойников из своего рта. Стоит лишь личинке ломехузы заимствованным у муравьев жестом пошевелить туда-сюда головой, прося новую порцию пищи, как без меры предупредительные няньки бросаются к ней, готовые тотчас удовлетворить её желание", — писал пораженный тем, что увидел, натуралист Эрих Васман.

Даже о собственных личинках муравьи не заботятся так самозабвенно. Куда там! В минуту крайней опасности, когда сильный враг разрушает гнездо, муравьи спасают сначала личинки ломехузы, а потом уже свои.

"Их щедрость, — говорит И. А. Халифман, — не знает предела. Они скармливают личинкам жука яйца, откладываемые муравьиной самкой, и, не ограничиваясь этим, отдают им и корм, отнятый у собственных личинок.

Они похожи на пьяниц, способных ради рюмки водки лишить своих детей молока!"

Хорошо ещё, что чрезмерное усердие муравьев губит многих окуклившихся ломехуз — спасительный парадокс! Когда личинки жука превращаются в куколок, муравьи складывают их в одно помещение вместе со своими куколками, которых в обиходе называют обычно муравьиными яйцами. Своих куколок муравьи без конца таскают с места на место, с этажа на этаж в поисках подходящей влажности и температуры. Транспортировку муравьиные яйца переносят легко, потому что окутаны очень плотным коконом. Но паутинная пряжа, которой оплетают себя ломехузы, очень тонка и нежна, она постоянно рвется в челюстях муравьев-носильщиков. Многие куколки при этом гибнут. Вот почему жуков в муравейнике не так много, как, казалось бы, должно быть. Но иногда случается, что ломехузы размножаются сверх нормы, а муравьи с прежним усердием снабжают их пищей, забывая о долге по отношению к своему потомству. Их собственные личинки, из которых под влиянием усиленного кормления должны были бы вывестись самки, голодают и вырастают в недоразвитых полусамок-полурабочих — "цариц в рабочем одеянии". Они не способны ни добывать пищу, ни продолжать род, и муравейник, в котором гости злоупотребляли гостеприимством, обычно гибнет.

Пора рассказать теперь, чем ломехуза так привлекает муравьев.

Жёлтые щетинки, известные в науке под названием трихом, растут у неё по бокам первых сегментов брюшка. У многих муравьиных гостей обнаружены такие жёлтые или красновато-желтые трихомы. Они расположены на самых различных местах тела. У жучка-безглазика, например, живущего в гнездах рыжего лугового муравья (который так больно кусается), пучки трихом хорошо заметны на внешних краях надкрыльев. У некоторых жучков они растут даже на усиках.

Под трихомами залегают кожные железы и жировые тела, которые вырабатывают какую-то летучую ароматическую жидкость, так называемый экссудат. По своей химической природе он близок, по-видимому, к эфирам. За ним и охотятся муравьи.

За послевоенные годы собраны многочисленные факты, которые показывают, что разные птицы — дрозды, скворцы, малиновки, оляпки, дубоносы, сойки, вороны, сороки, попугаи… (а некоторые учёные полагают, что вообще почти все неводоплавающие птицы) — используют муравьев для каких-то непонятных целей. Они разрывают муравейники, хватают муравьев и прячут в свое оперение. Иногда муравьев просто помещают под крылья, а в некоторых случаях птица буквально натирает ими свои перья.

Манипуляции, которые производят птицы, принимающие муравьиные ванны, у всех приблизительно одинаковые. "Муравья хватают кончиком клюва, — пишет канадский орнитолог Г. Айвор. — Глаза у птицы полузакрыты. Крылья разведены в стороны и сильно вытянуты вперед, так что концы маховых перьев упираются в землю на уровне клюва. Хвост тоже сильно подогнут вниз и вытянут вперед под живот птицы. Иногда она наступает ногами на свой собственный хвост и тогда забавно перекувыркивается на спину или падает на бок. Все её действия так необычны, так не похожи на знакомое поведение птиц и так уморительны, что невозможно удержаться от смеха, глядя на её потешные эволюции".

Муравьиные ванны птицы принимают совершенно инстинктивно. О том говорит отношение к муравьям молодых птиц, которые никогда не видели этих насекомых. Едва научившийся летать птенец скворца, впервые в жизни увидев муравьев, хватал их одного за другим и запихивал под крылья.

Так же поступал и юный оляпка.

Заметили, что, когда муравьев нет, птицы находят заменителей среди других содержащих кислоты насекомых или растений. Ручные скворцы смазывали свое оперение кусочками лимона и пытались выкупаться в салатнице с уксусом и даже в кружке с пивом. Ручная сойка охотно купалась в апельсиновом соке. Когда хозяева чистили апельсины, она подлетала поближе и ловила раскрытыми крыльями брызги сока.

Ручная сорока приготавливала свои ежедневные "протирания" из смеси муравьев с табаком. Набрав в саду полный клюв муравьев, она летела к хозяину, любителю выкурить трубочку, садилась к нему на плечо и окунала клюв с муравьями в табачный пепел в трубке. Затем смазывала этим оригинальным "кремом" свои крылья.

Доктор Оскар Хейнрот, известный орнитолог, тоже видел, как сорока начищала свои перья окурками сигар.

Фрэнк Лейн, один из первых натуралистов, обративших внимание на странное увлечение птиц муравьями, перечисляет следующие "парфюмерные эрзацы", которые за неимением муравьев использовали в своем туалете птицы: жуки, рачки амфиподы, мучные черви, клопы, липовая кора, различные ягоды, яблочная кожура, кожура грецкого ореха, дым от костра и даже нафталин.

Все употребляемые птицами протирания содержат кислоты или едкие вещества. Это обстоятельство и разъясняет нам смысл всей процедуры.

Муравьи и их эрзацы, по-видимому, антисептические средства в борьбе с паразитами, которые находят безопасный приют на коже птиц под перьями. Муравьиная кислота и другие подобные ей кислые и едкие вещества — своего рода ДДТ, которым птицы изгоняют насекомых из своего оперения.

Возможно также, что муравьиная кислота оказывает на тело птицы такое же оздоровительное действие, как и муравьиный спирт на воспаленные суставы. Больные ревматизмом знают это.

Смысл манипуляций птиц с муравьями в какой-то мере разъясняет и странную склонность ежей к кислым яблокам. Ещё древнеримский натуралист Плиний Старший писал о еже, который накалывает будто бы на свои иглы яблоки и несет их в гнездо, заготавливая таким образом запасы продовольствия на зиму.

Загадал еж людям загадку. Те зоологи, которые ежей хорошо знают (или полагают, что знают), говорят: яблоки ежу ни к чему, ведь он их не ест! Он насекомоядный. Жуки, черви, улитки, лягушки (даже жабы), ящерицы, яйца, птенцы (в разоренных гнездах) и мышата, гадюки, наконец, его прельщают. А яблоки-то зачем?

Но другие уверяют, что своими глазами видели, как катается еж на опавших дичках, как, наколов их на иглы, несет куда-то.

Животные нередко такое проделывают, чего от них, априорно полагая, ожидать никак нельзя. Может быть, в этой странной ежиной повадке и есть какой-нибудь нам пока неведомый смысл.

На чем построено научное отрицание легенды о еже, запасающем яблоки? Первое — еж насекомоядный, растений не ест. Второе — на зиму никакое пропитание ему не требуется: в это время он спит, как медведь или барсук. Третье, наконец, — спинная, стягивающая ежа в шар мышца устроена так, что кататься шаром на спине еж не может. И если распрямит спину и не шаром, а плашмя ляжет на землю, то эта мышца потеряет свою упругость. Лишенные прочной, фиксирующей их опоры, иглы на спине не способны будут тогда проткнуть что-либо более или менее твердое. А каковы контрдоводы? Так ли уж ограничивает себя еж насекомоядной и плотоядной диетой? Сто лет назад в британском зоологическом журнале вопрос этот оживленно обсуждался в нескольких номерах подряд. Были статьи, в которых утверждалось, что иногда еж не прочь поглодать и яблоки, и другие плоды. Особенно будто бы на это горазды молодые ежи. В неволе вкусы ежа определенно меняются и от некоторых вегетарианских угощений он не отказывается (от вареного картофеля, например, риса, груш, слив, орехов, семечек подсолнечника, даже от сладкого пудинга и шоколада!). Теперь доказано, что и на воле ежи едят "сочные плоды растений".

И тут, возможно, приемлемое даже для самых непримиримых противников легенды объяснение загадочных манипуляций ежей с кислыми яблоками, о которых повествует молва.

Замечена определенная склонность ежей к разного рода кислым и едким продуктам и веществам. Ежи любят натыкать на иглы, например, недокуренные сигареты, пытаются водрузить на себя и зерна кофе. Дым табака, запахи духов и опять-таки кофе им приятны; во всяком случае, ежи в атмосфере таких запахов, взъерошив иглы, будто бы дезинфицируют себя. В этом, возможно, и разгадка тайны!

Известна склонность некоторых животных к предметам, имеющим непосредственное к ним отношение или даже и не имеющим, но очень крупным, ярким и блестящим. И это их "сверхнормальное", как говорят этологи, тяготение часто бывает бесполезным или даже вредным для выживания и продления рода.

Например, птицы тундры ржанки явно предпочитают яркие, белые яйца (с чёрными крапинками) других видов птиц и пытаются их насиживать.

Наиболее хорошо поставленные опыты провел крупнейший этолог Нико Тинберген. Начал он их с куликов-сорок.

В кладке этих птиц всегда три яйца. Когда же положили в другое гнездо рядом пять яиц, самки куликов покинули свои собственные гнезда и перебрались в гнезда, где было пять яиц.

Но и этим гнездам они предпочли гнезда серебристых чаек с более крупными яйцами, которые и насиживали, позабыв про свой "дом". Позабыли затем и яйца чаек ради яиц вдвое более крупных — по размеру больших самой птицы, с трудом усевшейся на таком яйце.

Зуёк-галстучник повторял в опытах странные склонности куликов-сорок — покидал свои яйца и, с трудом взгромоздившись, пытался насиживать более крупные яйца куликов-сорок. Даже, распушась, неустрашимо прогонял законных хозяев от их яиц.

Непонятное влечение к блестящим предметам замечено у многих животных. Часы, браслеты, серебряные ложки, золотые монеты, зеркальца и прочие сверкающие предметы воруют и тащат к себе в нору, в гнездо или в иное укромное место галки, сороки, сойки, вороны, некоторые ткачики, шалашники, а также обезьяны, древесные крысы и некоторые другие звери и птицы.

Интересно, что древесные крысы взамен украденного обычно оставляют на месте кражи что-либо иное. Компенсируют, так сказать, потери от воровства по своему разумению.

"В те годы, когда на Западе было принято расплачиваться звонкой монетой, профессор У. Ф. Дин перед сном положил в шляпу три золотые монеты по двадцать долларов и свои очки в золотой оправе… Это происходило во время его совместной с Уолтером Фрайем поездки по Секвойя-Нейшнл-парку. Наутро ни денег, ни очков на месте не оказалось, а вместо них в шляпу был положен кусок конского навоза.

Профессор обвинил Фрайя в неумной шутке, но Фрай решительно заявил, что он тут ни при чем… В их отношениях наступило некоторое охлаждение. Когда на следующий вечер они вернулись в свою палатку, то увидели древесную крысу, пытавшуюся утащить вилку. Этот случай послужил поводом, чтобы проследить, где находится нора животного, и вскоре пропавшие сокровища были найдены!"

(Салли Кэрригер)

В июне у нас начинают летать бабочки бархотицы семелы, бурые, с двумя глазками на каждом переднем крыле. Они порхают вокруг цветов и сосут нектар.

Но вот самец, насытившись, решает, как видно, развлечься. Он садится на землю, на какой-нибудь бугорок, и терпеливо ждет. Ждет самку, чтобы поухаживать за ней. Ждет долго. Его терпение иссякает, и тогда он в слепом азарте бросается в погоню за пролетающими птичками и даже за падающими листьями. Гоняется иногда и за собственной тенью!

В эту пору его легко привлечь бумажной моделью, имитирующей самку. Экспериментами установлено, что, чем темнее модель, тем азартнее гоняется за ней самец. Чёрная модель самая для него привлекательная.

Меняли и размеры модели. Крупные были самцу наиболее желанны, и среди них самая желанная — в четыре раза более крупная, чем натуральная величина самки.

Это странное предпочтение крупных самок (или крупных яиц) — пока полная загадка для зоологов.

Гнёзда многих орлов и сарычей украшены зелёными ветками — хвойными или лиственными. Маскировка? Полагают, что нет. Что же тогда?

Возможно, такой у них брачный ритуал. Зелень — знак приветствия, своего рода свадебные подношения, стимулирующие гнездостроительное рвение пернатых супругов. Подорлики — птицы лесные. Но если случится им гнездиться на косогорах в степи, где никаких деревьев поблизости нет, далеко летают, чтобы принести сосновую ветку и воткнуть её в гнездо.

Степные орлы, давно уже потерявшие всякое воспоминание о лесах и зелёных ветках, за ними не летают. Но случилось тут, кажется, нечто вроде, как говорят этологи, "реакции замещения": замена "брачных" веток разными другими предметами, которые легко найти в степи.

"Виды, насиживающие не среди зелени и строящие гнезда перед тем, как зацветет полупустыня или пустыня, приносят в свои постройки — возможно, как "эрзац озеленения" — кости, тряпки, высохший помет животных и тому подобное."

(зоолог Вольфганг Фишер)