5000 ЛЕТ ОТ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

5000 ЛЕТ ОТ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

СПАСЕНИЕ НОСИЛЬЩИКА

Будем звать его Носильщиком. В действительности у него нет никакого имени, поскольку ни он, ни его люди не обладаю сложной речью и потому не могут думать о себе или друг о друге словесными понятиями. Однако они связаны с членами своей группы тесными узами обязательности и привязанности. Сотрудничество необходимо в суровой среднеширотной тундре и в хвойных лесах, где они обитают. К северу лежат снега и ледники обширной полярной шапки; к югу, за пределами узкого пояса хвойных лесов, раскинулись пустынные просторы холодной степи. За холодными травянистыми равнинами могут лежать более пригодные для жизни места, но они слишком далеки отсюда, чтобы даже думать о них.

Пронизывающий зимний холод вновь опускается на землю, а запас пищи, который они собрали в этом году, не слишком большой. Будет сложно прокормить всех 20 членов его группы на протяжении всей зимы, и совсем невозможно, если на них совершат грабительский набег другие.

Носильщик устал от борьбы. Половина запаса еды в укрытии была получена путём кражи у других групп, живущих в лесу. Так не должно быть. Должно быть много еды для каждого, а если этого нет, всё должно делиться поровну. Конечно, Носильщик был бы рад поделить кучу шишек с семенами, которую он несёт сейчас в укрытие.

Неясное победное чувство того, что в данный момент он несёт больше шишек, чем он мог когда-либо раньше, превозмогает его усталость. Он нашёл отслоившуюся кору гибнущего дерева и начал складывать на неё шишки, пока они не перестали помещаться на ней. Затем он аккуратно поднял её с земли и теперь несёт и находку, и еду, в укрытие. Если бы он использовал вещь вроде этой всё лето, вся группа смогла бы собрать гораздо больше еды.

Он добрался до края узкого оврага, где было построено укрытие, и начал осторожно спускаться вниз по склону. Между прямыми стволами деревьев земля голая — жёлтый ароматный ковёр разлагающейся хвои и питательная чёрная почва под ним. Укрытие — это плотно сплетённый шалаш из прутьев и веток, покрытый плотным слоем земли и хвои. Оно построено на полпути от дна оврага, поэтому освещается солнцем, так что его прогреют самые первые лучи следующего сезона, но всё же достаточно высоко от дна оврага, чтобы избежать суровых морозов в низинах. Эти подсказки, важные для выживания, передавались на личном примере от одного поколения к другому.

Сильные запахи растоптанной хвои останавливают Носильщика на его пути. Здесь что-то не так! Он бросает свой груз шишек и укрывается в одиноком кусте ежевики. Вдали на склоне он неясно различает дюжину фигур, тихо крадущихся к укрытию. Это не люди из его собственной группы. Это может быть только группа, совершающая налёт.

Носильщик выскакивает из укрытия и бежит, поднимая тучу земли и хвои, вниз, в сторону укрытия. Он кричит, стараясь сорвать хитрость грабителей и заставляя появиться в отверстии входа удивлённые лица членов его группы. Затем краем глаза он видит, что приближающаяся группа не стала соблюдать тишину при движении и приступила к нападению во всеоружии.

Самцы его группы выбегают наружу, чтобы защитить укрытие, и Носильщик собирается присоединиться к ним. Но затем он видит, что налётчики гораздо многочисленнее, чем он полагал, и понимает, что его небольшая группа не имеет ни единого шанса выдержать схватку.

Он устало отступает назад. Он не собирается сражаться. С него достаточно. Он отступает в угол укрытия, зажмуривает глаза и сворачивается в компактный шар. Всем своим существом он желает, чтобы всё это закончилось, что всё сражение прекратилось, и чтобы грабители ушли. Он желает. Желает!

Он открывает глаза в тёмной тишине. Ничто нигде не движется, а вокруг него витает безошибочно узнаваемое зловоние смерти.

Его голова болит, ему холодно, а когда он вытягивается из своей согнутой позы, то ощущает себя невероятно жёстким. Что же случилось?

Он медленно ползёт к зубчатому светлому пятну, в котором угадывается вход в укрытие. День только начинается. Он, должно быть, спал! Среди сражения! Это не могло быть обычным отдыхом.

По мере того, как светлеет небо, он осознаёт всё, что его окружает. Налётчики убили всё его племя; вокруг разбросаны безжизненные тела людей из его семьи. Они, должно быть, не обратили на него внимания, сочтя его тоже мёртвым. Он не глядит на запас пищи. Он знает, что его нет. Теперь у него нет возможности пережить зиму.

Затем он смотрит внимательнее на тела людей из его семьи. Пролитая кровь высохла до черноты, лица посинели и опали, глаза выклеваны птицами. Эти люди были мертвы уже несколько дней!

Он спал на протяжении нескольких дней! Как это могло быть?

На протяжении нескольких следующих дней и ночей он не может думать ни о чём другом. Его последним воспоминанием о сражении была мысль о самом себе, свернувшемся в углу и желающем, чтобы всё это осталось в прошлом. Теперь внезапно всё это стало прошлым, словно он впал в состояние временной смерти, чтобы избежать опасности.

Если он может сделать это, чтобы избежать неминуемой смерти в драке, он также смог бы сделать это, чтобы избежать смерти от холода и голода во время суровой зимы?

Стоит попытаться сделать это. Лучше всего будет съесть столько еды, сколько он сейчас сможет — возможно, его тело всё ещё будет нуждаться в ней, пока он «спит», даже при том, что оно будет использовать её медленнее. Затем он должен будет найти удобное защищённое место, и пожелать, чтобы вся зима кончилась.

Он надеется, что это будет так же легко, как и в тот раз. Это его единственный шанс увидеть, как после зимы возвращается новое время роста.

Некоторые из наиболее быстрых лесовиков приспособились к жизни в тундре.

ХВАТ И ТУНДРОВИК

Пусть его будут звать Хват. Формой тела он в значительной степени похож на обобщённых скудоумных лесовиков, созданных в лабораториях ныне исчезнувших генных инженеров 3000 лет назад. У него длинное тело со сложной пищеварительной системой, которая позволяет ему есть почти всё, что угодно, от листьев до личинок жуков. Его руки и пальцы длинные и ловкие, но его ноги относительно короткие — они задумывались для толчков при движении в зарослях и в подлеске, и чтобы подниматься на толстые стволы лиственных деревьев, а не для ходьбы через зыбкие торфяные болота и по режущим листьям трав в открытой тундре. Тем не менее, быстрота его действий позволила ему и ещё немногим ему подобным жить на той же самой территории, что и раньше, несмотря на то, что ландшафт за несколько тысяч лет сменился со смешанного леса через хвойный лес до холодного однообразия тундры. Теперь на северном горизонте, где когда-то во времена его пра-пра-прадедушки была роскошная зелень леса, искрится ледяной покров. Стоячие воды торфяных болот большую часть года привлекают огромные стаи уток и других птиц, и Хват стал знатоком их ловли. Пуская плавать по поверхности воды куски дерева разной формы, он может привлекать птиц, чтобы они там сели. Затем, когда они садятся, он бросается с замаскированной тростниковой лёжки и схватывает одну их них, прежде чем она сможет улететь.

На сей раз погода подвела его. Озёрная вода слишком холодна, чтобы нырять в неё надолго, а птицы не прилетели. Солнце клонится к закату, а небо почти приобрело туманно-пурпурный цвет, который обычно видит, когда уже почти добрался до своего племени; но этим вечером его племя далеко-далеко отсюда.

Хотя он и остался, не хотелось бы возвращаться с пустыми руками.

На другой стороне озера кормится один из тундровиков, который также, похоже, отделился от своей группы. Его коренастая внешность с пушистыми складками жира, его короткие руки и толстые ноги заставляют его выглядеть так, словно он является неотъемлемой частью этого пейзажа. Он выглядит здесь как дома, тогда как Хват, с его длинными конечностями, не таков. Эти два существа не обращают внимания друг на друга. Их различающийся образ жизни не приведёт к их конфликту, хотя Хвату кажется, что тундровик должен негодовать из-за того, что он находится в том месте, частью которого не является; но он не слишком долго думает об этом. Всё, на что он надеется в данный момент — то, что движения другого существа не будут мешать его охоте.

Вдруг со смешным кряканьем с полдюжины птиц садится в стоячую воду, разбивая волнами отражение холодного пустынного неба. Теперь Хват садится на корточки в своей засаде среди пушистых головок травы, ожидая своего шанса.

Проходит много времени, прежде чем какая-нибудь из птиц подплывёт достаточно близко, чтобы напасть на неё, но в итоге они плывут на его сторону озера. Нырнув единственный раз, он рванулся вперёд, оставляя берег позади; его длинные руки и тонкие пальцы протянулись к добыче. Испуганные утки стремительно взлетают, хлопая крыльями, вверх, к небесам и к безопасности. Но одна запоздала. Длинные пальцы сомкнулись вокруг перепончатых лап, и в облаке перьев она утянута вниз, когда тело Хвата со всплеском уходит в глубину, в ледяную воду озера.

Оцепенение, вызванное волной ледяной воды, не может сдержать триумфального вопля Хвата, когда он выскакивает из озера со своим трофеем. И всё же, прежде чем он свернул птице шею, холод сковал его кожу и мускулы и пробрал его до костей. Свежепойманное мясо будет бесполезно для него, если он замёрзнет до смерти.

Он отрывает голову птицы, выдирает зоб и засовывает свои застывшие от холода пальцы в тепло тушки. Этого недостаточно. Он должен найти где-то больше тепла тела.

Поблизости есть только одно другое большое живое существо.

Тундровик стоит, неподвижный, словно мёртвое дерево, наблюдая за всем этим с вялым любопытством. Он не выказывает никакого опасения, когда Хват осторожно приближается к нему. Почему он должен это делать? У тундровиков нет никаких естественных врагов здесь, в тундре, и никаких способностей опасаться чего-либо никогда не закладывалось в них генными инженерами все те тысячи лет назад. А для Хвата появилась проблема. Как он убьёт крупное существо вроде этого? Его руки до сих пор расправлялись лишь с мелкими млекопитающими и птицами. Лицо с крошечными глазами и широкими ноздрями уставилось на него, окружённое свободной шейной складкой. Никаких эмоций, и существо не вздрагивает, когда Хват роняет свою птицу и бросается на него, нашаривая мягкое или уязвимое место на его широкой груди или на толстой шее. Всюду его пальцы находят лишь плотно спутанные волосы и сплошной слой жира — ни вцепиться, ни разорвать. Затем огромное тело наклоняется к нему, медленно опускается на колени и отцепляет его на упругие растения. Хват паникует, корчится и выкручивается, пытаясь вытянуть своё тело из-под массы подрагивающего жира, но он в ловушке. Теперь он ничего не может сделать и ждёт, пока большое существо убьёт его.

Через некоторое время Хват понимает, что он не умер. Тундровик не пробовал убивать его — он просто игнорирует его. Он опускался на землю, чтобы добраться до брошенной Хватом птицы, и теперь поедает её. Хват попался случайно.

Опускается ночь, а в складках пушистого жира тепло. Пока тундровик остаётся там, где он есть, Хват выживет; поэтому он очень доволен, что отдал свою добычу в обмен на это спасительное лишение свободы.

ПАМЯТЬ ХРУШИ

Этот путь ведёт на тот край снежной бури и воющей белизны. Где-то в том направлении есть уединённая лощина, покрытая нежной зеленью леса, полная ягод и орехов, с туманными лучами яркого солнечного света, пробивающегося сквозь листву и создающего пёстрые тёплые узоры, и расслабляющим щебетанием и свистом птиц, раздающимся на фоне журчания небольшого ручья, когда он плещется среди замшелых камней.

Как Хруша это знает? Она никогда не была здесь прежде. Она никогда даже не видела приветливый зелёный лес, не узнала бы ягоды и орехи в том, что там найдёт, и была бы встревожена странными звуками щебечущих птиц. Но всё же, так или иначе, она знает, что эти вещи можно найти в том направлении, в котором она идёт.

Её колония на побережье голодает. Более холодная погода в этом году означала, что меньше рыбы подошло к берегу и меньше трав растёт вдоль покрытой пеной гальки, которая отделяет серость океана от белизны ледяного покрова. Другие отправлялись в путешествие из колонии в обе стороны вдоль побережья, пробуя найти новые источники пищи; но возвратились немногие, а те, кто возвращался, не добились никакого успеха.

ЛЮДИ ПАМЯТИ

Homo mensproavodorum

Поскольку генные инженеры давно исчезли, не может быть никаких дальнейших искусственных изменений. Когда климатические пояса сдвинулись, изменяя местообитания, их жители в типичном случае должны приспосабливаться или эволюционировать, чтобы выжить. Но у лесовиков есть иная альтернатива.

Созданная посредством генетических манипуляций, но скрытая способность вспоминать далёкое прошлое появилась на поверхности благодаря климатическим крайностям. Группа Homo virgultis fabricatus стала людьми памяти.

Теперь вместо этого Хруша и её партнёр Васс пробовали идти вглубь суши: смелый и опасный выбор, но такой, о котором постоянно сожалеет Васс. В глубине суши нет ничего, кроме снега и льда.

Пока они бредут вперёд, снежная буря начинается, усиливается и превращает всё в кромешную белизну. Их зрение ослеплено непрекращающимся сиянием снега, их слух приглушён монотонным завыванием ветра, а их чувство осязания парализовано холодом.

Внезапно, когда её обычные чувства оказались притупленными волной дезориентирующей снежной бури, Хруша вспоминает что-то, что она, возможно, не могла переживать, и возбужденными жестами торопит Васса следовать за нею. Это уже слишком много для её партнёра, который сворачивает назад и пробует найти их следы, надеясь последовать по ним и своими силами дойти обратно к побережью.

Действуя по догадке, которая сильнее, чем её брачные узы, она бредёт в направлении, которое диктуют её чувства, дальше и дальше вглубь метущей и слепящей снежной бури, и внезапно снег расступается под ней. Она падает, кувыркаясь в комьях снега, и оказывается лежащей вниз лицом в небольшом сугробе. Когда она с усилием поднимается, она обнаруживает, что ветер стих, а она находится в защищённой, свободной ото льда долине. Тёмные камни торчат из чёрной мёрзлой почвы, а скованный льдом ручей извивается по дну долины. Наиболее примечательной особенностью пейзажа, однако же, являются громады мёртвых деревьев, чёрные и лишённые ветвей, мёрзлые и стоящие вертикально там же, где они умерли от холода невообразимое время тому назад.

Это и есть зелёная, шуршащая листвой лощина, которую она помнит, но изменённая временем и надвигающимися холодами. Как она может помнить это, когда деревья, которые она видит вокруг себя, очевидно, были мертвы ещё со времени отца отца отца её отца? Возможно ли такое? Мог ли увидеть этот пейзаж один из её отцов? Могла ли передаться ей память, подобно её характерным волосам и глазам? Насколько она знает, ни у кого из колонии прежде не было такого опыта. Конечно, у её партнёра Васса тоже не было.

Она садится перед замёрзшим ручьём, разбивает тонкую корочку льда и пьёт из-под неё холодную воду. Конечно, этот опыт может быть полезным. Конечно, она должна быть способной вспомнить другие вещи, которые видели и знали её предки — вещи, которые помогут колонии в её трудные времена. Она должна думать.

Где здесь есть пища?

Откуда вытекает ручей, приходит ей ответ, в озере, полном рыбы, озере, которое никогда не замерзает даже в самую суровую из зим. Теперь она вспомнила это.

Утомлённая своим путешествием, но теперь полная надежды, Хруша поднимается и тяжело шагает вниз по мёрзлой почве долины, следуя изгибам ручья среди тёмных скалистых берегов. В конце концов, долина заканчивается и перед нею расстилается равнина. Снежная буря стихла, и теперь она может взглянуть на некоторое расстояние вдаль. В середине равнины есть белое пространство совершенно ровного снега, которое может быть только озером. Сейчас оно замёрзло, но лед весьма тонок, и вполне вероятно, что рыба всё ещё живёт там.

Именно это должна знать колония. Она поворачивается, чтобы проделать заново своё путешествие к побережью, и вдалеке она видит фигуру, приближающуюся к ней, фигуру, которую она, кажется, узнаёт. Это не Васс, верно? Нет. Васс не обладает знанием, которое привело её сюда. Это должен быть кто-то ещё, кто может помнить это место задолго до того, как они родились. Кто-то ещё, у кого есть способность — способность, вытолкнутая на свет опасностью для колонии. Теперь фигура приблизилась, и она видит, что это Крофф, сын её двоюродного брата, человек, которого она всегда игнорировала, так как они оба никогда не имели ничего общего.

Теперь это должно измениться. Если Крофф обладает знанием, то он намного более подходящий брачный партнёр для неё, чем когда-либо был Васс. Это стоит серьёзно обдумать.

ТРОПИЧЕСКИЕ ДРЕВЕСНЫЕ ЖИТЕЛИ

На вершинах деревьев тропического леса есть множество плодов, так что здесь не о чем беспокоиться. Подобно вымершим мелким и человекообразным обезьянам, древесный житель (у него недостаточно ума, чтобы расценивать себя как индивидуума, не говоря уже об имени) поднимается по вертикальному стволу сквозь яркую зелень полога леса и бежит на четырёх ногах по широкой ветви, разделяющейся на более тонкие веточки, и, наконец, по тонким раскачивающимся в воздухе прутьям, чтобы добраться до места, откуда заманчиво свисают гроздья плодов. Повиснув затем вниз головой, он тянется вниз своими тонкими цепкими пальцами и аккуратно отрывает гроздь от её стебля. Некоторые плоды отрываются, падая с затухающим где-то внизу «шлёп, шлёп» сквозь слои листьев и ветвей под ним, далеко в глубину леса. Они тут же забыты, потому что он собрал достаточно для своих потребностей.

В этом вся его жизнь. Ему всё равно, что экваториальный пояс тропических лесов Земли теперь более узкий, чем он был в любое время на протяжении последнего миллиона лет, потому что более прохладные климатические пояса вторглись с севера и юга, принося с собой ветреные травянистые равнины и бесплодные пустыни. Единственное, что имеет для него значение — тот факт, что, когда он находится в мраке нижних ветвей, он часто видит в подлеске процессии странных существ, целеустремлённо передвигающихся в определённом направлении. Поскольку так или иначе он редко рискует спускаться вниз, в подлесок, он лишь игнорирует их.

Потерянные плоды, смятые и ушибленные от их падения сквозь ветви, в итоге мягко шлёпаются в гниющий растительный материал лесной почвы. Группа измождённых длинноногих жителей равнин, чувствующих себя стеснёнными и неуместными в этом странном местообитании, но изгнанных со своих полей усиливающимся холодом и стаями прожорливых диких существ, вздрагивает от внезапного шума. Затем, когда они видят упавший плод, сразу четверо из них бросаются к нему, царапая и раня друг друга в своих попытках добраться до него первым.

Эта драма совершенно не имеет отношения к древесному жителю. На залитых солнцем вершинах всегда найдётся много еды, и он может оставить тенистые места внизу тем странным существам.

Лишь на далёком севере и далёком юге ледниковый период причиняет опустошение. Изменчивые границы полярных шапок и ледников вместе с непостоянными погодными условиями вынуждают жителей нагорий средних широт прибегать к решительным мерам и изменениям в образе жизни, чтобы только продолжать жить, и стимулирующим генетическим изменениям тела и разума, которые не выдержали бы испытания временем, если бы окружающая среда осталась постоянной и неизменной. Однако здесь, в тропическом лесу, вещи не менялись на протяжении тысяч лет. У древесных жителей всегда есть постоянный запас плодов и насекомых в их густом пологе леса, поэтому у них нет никакой потребности переселяться в новые места или меняться каким бы то ни было образом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.