Человек — властелин моря

Человек — властелин моря

В Советском Союзе изучением морской фауны и флоры занимаются более сорока научных институтов и станций. Огромен размах и плодотворны результаты этой замечательной деятельности. Изучением жизни моря занимаются в Академии наук СССР институты: Океанологии, Зоологический и Ботанический; Севастопольская и Мурманская биологические станции; Всесоюзный научно-исследовательский институт морского рыбного хозяйства и океанографии, Тихоокеанский институт рыбного хозяйства (эти крупнейшие организации имеют бассейновые филиалы); Гидробиологический институт Академии наук УССР. Кроме того, большие исследования ведут многие университеты.

Чтобы представить себе полнее размах исследовательских работ в этой области, нужно обязательно упомянуть и о деятельности Морского гидрофизического института Академии наук СССР, Государственного океанографического института Главного управления гидрометеорологической службы и Арктического научно-исследовательского института Главного управления Северного морского пути.

Неоценимый вклад в науку вносят специальные экспедиционные корабли, плавающие на всех морях Советского Союза.

Рыбная промышленность СССР почти на 90 процентов связана с морем, с добычей рыб, тюленей, китов, моллюсков, крабов, водорослей и других «морепродуктов». Трудно пасти стадо на лугу, но еще труднее организовать промыслы в море, где приходится иметь дело со стаями рыб, блуждающих в морской пучине. Эти косяки не видны, неизвестно их количество и направление их движения. Но ни одна область советского хозяйства не может находиться во власти стихии. Не может быть стихийным и рыбное хозяйство. Оно — часть нашего планового социалистического хозяйства.

Изучение жизни рыб, морских млекопитающих и других обитателей моря имеет в нашей стране государственное значение. Зная, сколько рождается мальков рыб, щенков тюленя, китов, следя за изменением их численности во времени и пространстве, можно построить промысловый прогноз на будущие годы. Но для того чтобы определить, сколько из молоди вырастет взрослых и как они будут распределяться в море, надо знать, как меняется из года в год количество и состав планктона и бентоса, — они служат пищей и молодым и взрослым промысловым рыбам. На деле и этого мало. Количество планктона, бентоса и урожай молоди и распределение взрослых зависят от температурного режима, движения вод, количества различных солей, кислорода и других физико-химических особенностей морских вод. А все эти условия меняются, и часто очень значительно, в связи с изменением климата. Вот почему без тесной связи с наукой морской промысел развиваться успешно не может.

Океанография и изучение жизни морских организмов освещает путь тем, кто занимается промыслами. Вместе с ихтиологами они стремятся управлять численностью рыб. Но далеко еще не разведаны все «тайны моря». Предстоит громадная и увлекательная работа по раскрытию оставшихся тайн. И можно не сомневаться в том, что советские ученые и рыбаки скоро будут повелителями морской стихии, а биологи наши будут руководить переделкой живой природы морей.

А пока… представим себя участниками морской комплексной экспедиции, то-есть такой экспедиции, которая изучает физические, геологические, химические, биологические процессы и явления в их распространении во времени и взаимных связях.

Трудные и ответственные задачи стоят перед нашей экспедицией. Нам поручено исследовать далекое море. Надо определить, как идут там течения, глубины и грунты в различных районах, распределение температуры воды, ее солености, кислорода, выяснить, каково распределение рыб и мест их питания, количество планктона и бентоса, как лучше плавать кораблям и траулерам, как влияет климат суши на море и как влияет море на климат далеких районов, находящихся в центре нашей страны.

…Подбор людей, которые отправятся в море, уже начался. Позже, на корабле, и ученые и судовой состав сольются в единый коллектив — экспедицию. Вместе будут терпеть невзгоды экспедиционной жизни в морских просторах, вместе будут радоваться победам над стихией, вместе будут отвоевывать тайны у моря. Но все это впереди, а пока надо укомплектовать научный состав экспедиции.

Обычно начинают с гидрологов. В самом деле, гидрологам надо брать много проб воды, измерять температуру на различных глубинах, определять направление течений, характер волн, приливов и отливов. Одному человеку не справиться со всей этой работой, надо взять нескольких. Но волны и течения зависят от погоды. Надо взять и метеорологов, чтобы они регулярно наблюдали за погодой. Собираются в путь и физики; они будут изучать оптические, акустические и другие физические свойства морской воды. Нельзя забыть и о гидрохимиках. Они определяют соленость и химический состав морской воды, количество и состав растворенных в ней газов, исследуют различные вещества, входящие в морскую воду, и илы со дна. Надо взять и геологов: изучать глубины моря, грунт морского дна, составить карту рельефа дна. Бактериологи и специалисты по планктону, бентосу, рыбам и китам составят биологическую часть экспедиции. На каждой станции они будут опускать аппараты для взятия проб бактерий, специальными сетями из шелкового сита облавливать все слои воды, собирать животных на дне моря, ловить рыб и наблюдать за китами, тюленями и морскими птицами.

Наконец много работы падет и на долю инженеров — специалистов по конструированию различных океанографических приборов.

Вот список собирающихся с нами в путь, кажется, и готов. Кроме них, членами экспедиции будут еще кинооператор и врач.

Задача экспедиции ясна, люди подобраны, приборы есть. Все участники собрались у карты моря. Казалось бы, дело мирное. Но у карты намечается стратегия и тактика предстоящей экспедиции. На карте точками отмечают места будущих станций, то-есть те места, на которых корабль остановится, чтобы произвести исследовательские работы. Каждый доказывает, что станцию необходимо сделать в районе, наиболее интересном для него. Геологи, гидрологи, химики, биологи, метеорологи — все яростно спорят. Но интересы общего дела побеждают, и на карту наносят точки тех мест, которые наиболее интересны для комплексного исследования моря.

Эти точки-станции покрывают густой сеткой всю карту моря. В одном месте они лежат чаще, в другом реже. Все зависит от характера научных исследований. Там, где дно ровное и на большом пространстве нет оснований предполагать изменений солености и температуры воды или состава и распределения рыб, бентоса и планктона, нет нужды часто делать станции. Наоборот, если район мало исследован или мы знаем, что нас ожидают резкие подъемы и впадины на дне, «скачки» температуры, встречи разных течений, станции намечаются чаще.

Корабль отлично снаряжен. Ничто, начиная от запасов топлива, медицинских препаратов, лебедок и кончая иголками и нитками разных номеров, не забыто.

Корабль — это пловучий городок. Своя электростанция, центральное отопление, водопровод, пекарня, столовая, амбулатория. Ведь это советский корабль, и на нем советские люди. Их жизнь неотделима от жизни всей Родины. Культурную жизнь на корабле обеспечат радиостанции, библиотека и красный уголок.

Сотни ящиков, мешков уже подготовлены на берегу. Все принимают участие в погрузке. Новичкам даже не верится, что эти груды, сложенные на берегу, могут уместиться на корабле. Но в открытые люки трюмов опускаются новые и новые тонны грузов. Грузы распределяются так, чтобы все необходимое было под рукой. Иначе из-за какого-нибудь пинцета придется перекладывать все.

Одновременно с погрузкой идет и оснащение лабораторий. Просто поставить ящик с микроскопом на стол ведь нельзя. В малейшую качку он окажется разбитым. Все необходимо закрепить. Даже для карандаша, ножниц надо сделать петли, в которые они будут вдеты. То же и для маленькой резинки и для большой бутылки с формалином или спиртом.

Наконец все погружено. Хлопоты позади. Корабль выходит в море.

День экспедиции

День на корабле поделен на шесть равных отрезков. Это судовые вахты. Через каждые четыре часа меняются команды: штурманов и матросов на палубе, механиков и кочегаров в машинном отделении. Каждый отрабатывает в сутки две вахты, то-есть 8 часов.

День научных сотрудников экспедиции зависит от станций. Работа на станции начинается немедленно, как только корабль придет в назначенное место, хотя бы и ночью.

Узнав от вахтенного штурмана о приближении корабля к станции, ученые и их помощники спешат к своим рабочим местам, матросы снимают брезенты с лебедок, проверяют подачу пара или электричества, чтобы, придя на станцию, сразу опустить в глубину моря научные приборы.

Весь корабль мобилизован. Начинается новая жизнь — жизнь людей, открывающих морские тайны. Проходят часы, иногда сутки без сна. В мороз, в дождь, независимо от погоды, идет работа. То и дело волна окатывает с головы до ног. Но едва она сбежит с палубы, как ученый, скрывшийся на время за какой-либо выступ, снова подходит к приборам. Одежда леденеет на холодном ветру, но думать об этом не время — идет станция.

В лаборатории растут ряды баночек с уловом различных морских обитателей, но следует добыть их еще больше. И в море опять опускают сети, батометры, термометры, дночерпатели и другие приборы.

Интерес к раскрытию тайн моря помогает забывать на долгие часы про холод, голод и сон. Коченеют пальцы. От бессонницы и ветра болят глаза. Но воля исследователя сильней усталости. И ученый вновь посылает вниз, в море, все новые и новые приборы.

Не всегда работа идет гладко. То волна не даст хорошо прикрепить аппарат, и он не закроется на нужной глубине, то заденешь прибором о борт судна, то помешает проплывающая льдина — надо багром ее оттолкнуть от корабля, — то неожиданно около опускающегося прибора начнет резвиться дельфин. Смотришь на него с тревогой: хорошо, если он только посопит и отойдет, а вдруг любознательное недоумение перед невиданным предметом побудит дельфина отведать его или ударить по нему хвостом. Тогда беда — все надо начинать сначала!

Намеченный план должен быть выполнен в установленное время. Ведь в природе нет ничего постоянного: все меняется. Нельзя застать вторично то же явление в том же объеме или характере при повторном приезде. Если не сумел сегодня измерить температуру воды в данном месте, то в будущем году, как правило, она будет другой: либо больше, либо меньше.

То же самое и с животным населением. В разном направлении двигаются стаи рыб, каждый год меняется их количество, и хотя нам известны в общем пути миграции рыб или пути распространения теплых течений, но каждый год дает свои отклонения.

Наши ученые установили специальные маршруты, по которым несколько раз в году совершаются экспедиционные исследования. Благодаря этому можно сравнивать сезонные изменения и изменения, которые происходят в море от года к году.

Для успеха общего дела на корабле нужен строжайший порядок. Если каждый начнет «удить» своими приборами, где ему понравится, то перепутаются все тросы и ничего хорошего не получится. Как бы ни старались ученые, все равно ветер, который всегда «по морю гуляет», будет относить корабль в одну сторону, если он остановился не на якоре, или будет кружить его вокруг якоря. Приборы, опущенные с одной стороны, окажутся под днищем судна; приборы, свешенные с другой стороны, будет все время относить от корабля. Поэтому обычно рабочие места различных специалистов на корабле располагаются по одному борту или работают сначала одним бортом, затем другим.

Прежде чем остановить корабль на станции, вахтенный штурман дает приказание развернуть судно рабочим бортом на ветер.

Но вот станция началась. Раньше всего необходимо измерить глубину.

Для этого достаточно иметь хотя бы простую гирю. Кстати, простой лот для измерения глубины очень похож на гирю. Около лебедки, с которой опускается лот, стоят геологи. Они с нетерпением поглядывают на блок-счетчик, отмеряющий каждый метр вытравленного троса. Вот уже прошли десятки метров, затем идут сотни, а с барабана лебедки все сматывается и сматывается трос. Неожиданно лебедка вздрагивает, и трос приостанавливается. «Достигли дна!» — восклицают участники экспедиции. Уже записано по счетчику количество вытравленного троса, как вдруг барабан завертелся опять. Все объясняется просто: подшутила волна. Она сильно накренила судно и замедлила сматывание троса. Но вот туго натянутый трос как-то безвольно повис, медленно движется по инерции барабан лебедки. Это дно!

Так измерялась глубина места с давних времен. Первым, кто сконструировал лот для измерения большой глубины, был Петр I. Но теперь употребляют эхолоты. Особый прибор посылает звук вниз. От дна звук отражается. Чем глубже, тем дольше надо ждать «эха». Но даже на большой глубине измерение с помощью эхолота продолжается секунды. Ведь звук распространяется в воде с громадной скоростью. Есть эхолоты, отмечающие на бумаге показания глубины. Они прямо вычерчивают профиль дна. Когда стоянка закончена и становятся известными температура и соленость морской воды, то вводятся поправки, уточняющие обычно на несколько метров результаты показаний эхолота.

У ленты эхолота.

Геологи опускают в море длинные трубки. Тяжелая трубка с силой врезается при падении в морское дно. Для того чтобы она вонзилась в дно вертикально, вверху ее сделаны четыре большие направляющие лопасти. Когда трубку поднимут, из нее вынут длинную «колбасу» грунта.

Еще совсем недавно колонка грунта в 2–3 метра длиной считалась большой удачей. По ней можно узнать историю отложений морского дна за тысячи лет. Но советские ученые Н. Н. Сысоев и Е. И. Кудинов создали гидростатическую трубку, которая приносит колонку грунта более 30 метров длины.

Гидрологам надо измерить температуру воды на разных глубинах и собрать образцы воды для изучения их газового и химического состава. Для этого они употребляют батометры и особые термометры.

Батометр представляет собой трубку, закрывающуюся сверху и снизу. Участники русской антарктической экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева впервые сделали батометры и пользовались ими, собирая пробы воды на различных широтах.

Гораздо сложнее измерить температуру воды. Если мы обыкновенный термометр будем подымать с глубины, то получим на шкале температуру поверхностного слоя воды или окружающего воздуха. Ведь ртуть быстро расширяется или сжимается в зависимости от температуры окружающей среды.

Первые надежные измерения температуры воды на глубине в океане были сделаны во время кругосветного путешествия И. Ф. Крузенштерна и Ю. В. Лисянского.

Более 120 лет тому назад русский академик Ленц, участвуя в кругосветном плавании под начальством Коцебу, сконструировал такие батометры, которые благодаря теплоизолирующим покрытиям долго сохраняли температуру воды внутри прибора. Им была измерена температура воды до глубины в 1200 метров. Батометры по типу, предложенному Ленцом, просуществовали около ста лет, но наука требовала все более и более точных измерений. Были изобретены термометры, сохраняющие отметки температуры того слоя воды, в котором они находились.

В глубоководном термометре резервуар со ртутью и капилляр, лежащий на измерительной шкале, соединяются тонким изгибом. Опустив термометр на изучаемую глубину, нужно подождать, пока из резервуара подымется в капилляр ртуть, — в соответствии с температурой воды. Если мы резко перевернем термометр, то сообщение между ртутью в резервуаре и капилляре прервется в изгибе трубочки. Теперь ртутный столбик, соответствующий температуре воды в изучаемом слое, «пойман». Количество ртути в капилляре, лежащем на измерительной шкале, не изменится при подъеме наверх через различные слои воды или на воздухе.

Внутри капилляра рядом с ним лежит маленький термометр, показывающий температуру внутри стеклянного футляра термометра. Этим вспомогательным термометром пользуются для внесения поправки в показания глубоководного термометра. Чтобы измерить температуру и одновременно взять пробу воды на нужной глубине, глубоководные термометры крепятся на батометре. Поэтому батометры и делают опрокидывающимися, чтобы произошло разъединение ртути в капилляре от резервуара.

Итак, проба воды заключена в батометре, а ртутный столбик в капилляре позволит нам измерить ее температуру. Чтобы быть более уверенным в показаниях термометра, на каждый батометр прикрепляют по два термометра.

Вот наконец-то появился из воды гидрологический батометр. Еще минута, и он уже на палубе. С серией бутылочек его ждут гидрохимики. Прежде всего надо измерить газовый состав. Он легче всего изменяется. Особенно важно зафиксировать количество кислорода в воде. Ведь кислородом, растворенным в воде, дышат все животные и растения. Затем воду распределяют для анализа солености, состава и количества биогенных веществ и других физических и химических особенностей пробы. Отольют воду и для определения населяющих ее самых мелких организмов. Вскоре литр воды, заключающийся в батометре, разобран.

Гидролог прикрепляет батометр к тросу.

Раскроем дверь в каюту-лабораторию. Здесь только круглые иллюминаторы да накрепко прикрепленная мебель и аппаратура напоминают о том, что мы на судне. Впрочем, об этом говорит и поведение ученых. Разливая добытую воду по пробиркам, они стараются уловить ритм покачивания судна, иначе прольешь воду, а то, чего доброго, и растянешься на палубе лаборатории.

Знать только температуру воды, ее соленость и химический состав мало, ведь очень важно узнать еще и морские течения. Приборы, называемые морскими вертушками, позволяют сделать эти определения. Вертушка — прибор комбинированный. В нем есть счетчик числа оборотов пропеллера, вращающегося от движения воды. По счетчику определяют скорость течения. В нем есть и маленький компас, который фиксирует направление течения.

Компас представляет собой круглую коробочку. Внутри она разделена на несколько секторов по странам света. Вместо обычной компасной стрелки у этого компаса стрелка сверху имеет желобок. Как только вертушку опустят на нужную глубину, по тросу устремляется посыльный грузик. После удара начнется отсчет числа оборотов пропеллера от течения. Одновременно с этим в компасную коробку из особого приемника падают дробинки. По желобку компасной стрелки дробинки ссыпаются в тот сектор компаса, куда течение направляет прибор. Когда положенное время пройдет, вторым посыльным грузом вертушку останавливают. Скорость и направление течения, таким образом, будут измерены.

Пока приборы идут в глубину, белым эмалевым диском измеряют прозрачность воды. По особым пробиркам с разноцветной жидкостью определяют цвет воды. Измеряют высоту и расстояние между гребнями волн. Как видим, у гидрологов много работы на палубе. Зато у химиков не меньше — лабораторной.

Немало трудностей и у бактериологов: ведь нужно взять пробу так, чтобы в нее не попали бактерии из воздуха, с рук или с предметов. Бактериологи, прежде чем начать работу, долго стерилизуют свои колбочки, пробирки и аппарат для взятия проб. Потом бактериолог опускает прибор на нужную глубину. По тросу пускается посыльный груз, который ударяет по рычагу прибора. Тогда поворачивается кран, и внутрь пробирки устремляется вода. Подняв прибор наверх, бактериолог уверен, что у него в пробе воды находятся бактерии, живущие только на глубине, откуда взята проба воды.

С интересом следят участники экспедиции за опусканием в море длинных шелковых конусов планктонных сетей.

Для «крупных» рачков употребляют сети из шелка с 20 нитями на один сантиметр. Для мелких водорослей и животных — шелк с 76 нитями на сантиметр. Обычная планктонная сеть имеет более 500 дырочек в одном квадратном сантиметре. Но есть планктонные организмы, которые так мелки, что проходят и через эту сеть. Их поймать можно, только зачерпнув воду батометром и профильтровав ее в лаборатории через очень частый фильтр. Еще лучше подождать несколько дней, чтобы все содержимое пробы осело на дно.

В такой осадочной пробе можно найти самый мелкий планктон, размером всего в несколько микронов. Обычно этих организмов так много, что достаточно около литра воды, чтобы узнать количественное распределение мелких водорослей и животных в данном районе моря.

Планктонные сети устроены так, что их можно закрыть на любой глубине. В сети попадает тот планктон, который находился в обловленном слое воды.

Глубинные слои облавливаются через каждую тысячу метров, срединные — через 100 метров, а поверхностные — через 10 или 25 метров. В баночки собирают организмы, живущие в различных слоях, от дна до поверхности.

Планктон легко добыть даже в ванной комнате или машинном отделении корабля. Достаточно подвесить планктонную сеточку к крану, подающему забортную воду, и в ней соберется много планктонных организмов, которые засасываются вместе с водой мощными насосами корабля. Посмотрев на водомер, можно точно определить, сколько профильтровано воды и, следовательно, быть уверенным в точном количественном определении планктона. Так, правда, можно получить данные только для самого поверхностного слоя воды моря, не глубже, чем расположены приемные устройства на днище корабля. Но зато этим способом можно собирать планктон и во время движения судна и вообще на любом пассажирском или грузовом корабле.

В последние годы советские ученые сконструировал и специальные планктоночерпатели. Они напоминают клетку, обтянутую снаружи тончайшим шелковым ситом.

Планктонная сеть перед спуском.

Теперь мы можем точно проследить, при каких условиях глубины, температуры, солености и других физико-химических особенностей обитают различные виды животных и растений планктона. Мы можем подсчитать и содержимое наших уловов и получить количественное распределение планктона. Тогда станет яснее, почему здесь много рыбы или почему в этот район рыба не заходит.

Фронт исследований все расширяется!

Чтобы ускорить станцию, гидрологи и планктонологи работают с нескольких лебедок одновременно. Пока на одних лебедках спускают приборы в самые глубокие горизонты, на других берут пробы из верхних слоев моря.

По всему борту корабля висят тросы с приборами, опущенными в море. Ученые превращаются в страстных удильщиков. Но надо быть ловким «рыбаком», а то поймаешь приборы соседа и перепутаешь вдобавок несколько сот метров троса.

Работа большой лебедки, на которой опускают драги, тралы и дночерпатели для лова бентоса, слышна по всему кораблю.

Дночерпатель — прибор, захватывающий содержимое небольшой площади (обычно всего 0,1 или 0,25 квадратного метра), — опускается, пока судно еще стоит. Главная часть дночерпателя — два автоматически сходящихся ковша. При опускании ковши открыты. В таком виде дночерпатель садится на дно. Как только прибор начинают поднимать, ковши сходятся и дночерпатель закрывается, захватывая грунт со всем содержимым. Так получается точная количественная проба бентоса. Подсчитав число организмов и взвесив пробу, мы выясним плотность донного населения и какие виды здесь преобладают.

Для работы бентосных драг и тралов обычно требуется малый ход корабля: ведь нужно протащить драгу по дну на большом пространстве, чтобы захватить побольше обитателей со дна моря. Но при большом ветре и большом дрейфе судна можно собрать хороший улов даже во время остановки корабля, если только корабль не стоит на якоре. За 4–6 часов, пока идут работы, ветер отгонит судно на несколько миль, и в драгу, медленно волочащуюся по дну, попадает достаточно много всевозможных животных.

Когда дно твердое и нужно отодрать крепко приросших к камням животных, пускают в ход драги. Железная рама, к которой прикрепляется сетяной мешок, имеет острый край, он, как ножом, отрезает организмы от дна. Но на мягких грунтах, которые так обычны в глубинах моря, драгой работать нельзя: она быстро зароется в грунт и дальше будет тянуться с полным мешком грунта. Здесь лучше применить бентосный трал. Его рама имеет настоящие салазки: бентосный трал скользит на них по мягкому грунту и не дает сетяному мешку быстро наполниться илом.

Обычно железная рама трала представляет собой двойные салазки. Как бы ни лег трал на дно, он всегда может работать. За 20–30 минут, пока бентосный трал волочится по дну, в него попадут различные рачки, губки, мшанки, ежи, звезды и немного рыб, чаще всего камбалы и бычки.

Для того чтобы поймать много рыб, маленького бентосного трала недостаточно. Поэтому на смену бентологам в конце станции выходят ихтиологи.

На палубе расстилается громадный трал. Сначала за борт выбрасывают огромный сетяной мешок трала, а затем прикрепленные к его крыльям распорные доски. На ходу корабля вода, ударяясь о доски, распирает их в разные стороны. От распорных досок большие сетяные полотнища идут к тралу. Так увеличивается площадь облова. Трал тянется за судном всегда широко раскрытый и сгребает рыбу и крупных животных.

Для лова рыб, помимо трала, применяются плавные сети и кошельковые невода. Ими собирают рыбу из поверхностных слоев моря.

Но вернемся на палубу нашего исследовательского корабля. Здесь часто можно увидеть любителей рыбной ловли за странным на первый взгляд занятием: они дергают длинную веревку, на конце которой имеется один или несколько крючков. Это лов на «поддев». На крючке — наживка или кусочек белой клеенки. Нащупав стаи трески или другой придонной рыбы, удачный рыболов может наловить полную корзину рыбы. Рыба держится иногда такой плотной «толпой», что на поддев вытаскивают рыбу, захваченную крючками за тело.

Пойманную рыбу ихтиологи измеряют, взвешивают, выясняют, чем она питается, определяют ее пол, берут чешую для установления возраста. Части живых рыб в жаберную крышку надевают особыми щипцами метку с номером. Записав в журнале номер метки и место лова, ученые отправляют трепещущую рыбу за борт.

Некоторые экземпляры меченой рыбы попадают в сети рыбакам. Они сообщают о своей находке или присылают метки, и ученые, сопоставляя место, где была выпущена рыба, время ее поимки и расстояние, которое она прошла, выясняют пути миграции рыб.

Но любознательность биологов этим не ограничивается. Необходимо еще увидеть, как ведут себя диковинные животные в глубине океана. Для этого водолазный костюм недостаточен: человек не может выдерживать большого давления. Особенно опасен подъем. Ведь водолазы опускаются на глубину до 20 метров, реже до 60 метров. На помощь ученым приходят телевизор и гидростат. В лаборатории у экрана телевизора с карандашом и фотоаппаратом дежурит биолог. Можно наблюдать поведение глубоководных обитателей, а интересные особенности заснять киноаппаратом.

В люк стального гидростата влезает ученый. Крышку люка завинчивают, и гидростат опускают в море. Биолог открывает кран кислородного баллона, приводит в действие поглотитель выдыхаемой им углекислоты, удобно усаживается на стуле около иллюминатора гидростата. В освещенной части морской пучины хорошо видны проплывающие животные. Это не вялые, почти безжизненные полутрупы, с которыми биологу пришлось в начале станции иметь дело на борту корабля. Они активно плавают, сражаются. Все новые и новые полчища рыб, кальмаров, рачков проносятся мимо наблюдателя.

Пока шли исследования океанской толщи, геологи погрузили на моторный катер ящик с предостерегающей надписью: «Опасно, бомба!» Отойдя на несколько километров от судна, они вынули «бомбу» и бросили ее в море. «Бомба» опустилась на дно. Ее предохранитель сделан из соли, которая растворится, и тогда раздастся взрыв. На палубе он не слышен, но зато акустические приборы отметили три дошедшие до них звуковые волны. Первая была от поверхности грунта. Вторая — от нижней границы рыхлых осадков. Третья пришла позже всех; она сообщила, что дошла до твердой кристаллической массы. Зная время прохождения звуковых волн, можно определить толщину различных слоев донных осадков.

Одновременно с исследованием моря ведутся атмосферные наблюдения. Ветер приводит в движение огромные массы вод океана. Вот почему так важна работа метеорологов. Они регулярно ведут наблюдения погоды. Высоко в стратосферу пускают радиозонды. Они автоматически передают по радио температуру и другие особенности воздуха над данным районом моря. Радиозонды достигают 10, 15 и более километров высоты.

На много километров вглубь, до дна океана, и вверх, в стратосфере, идет исследовательская работа на экспедиционном судне.

Но вот работы на станции закончены. Развешаны на просушку сети, вытерты батометры, приготовлены чистые баночки и бутылки для новой станции. Накрыты чехлами лебедки. Усталые ученые идут в машинное отделение — развесить для просушки промокшую робу. Как приятно постоять на верхней решетке над машинами! Снизу идет уютный теплый воздух и запах машинного масла.

С капитанского мостика слышен громкий голос штурмана: «На лаг!», «На руль!» Это он подает команду матросам, приготовляясь к дальнейшему пути. И вот уже один бежит на корму и выпускает за борт лаг-счетчик хода судна. Другой стучит подкованными сапогами по трапу наверх, чтобы стать у штурвала, а в машинном отделении звенит телеграфный приказ с мостика: «Полный вперед!»

Вахтенные механики занимают свои места у машины. С решетки видно, как начинают приходить в движение шатуны огромной машины корабля, — сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. Бортовая пассивная качка сменяется килевой. Корабль двинулся вперед, разрезая волны.

Теперь скорее в лабораторию. Надо исследовать полученные материалы и по свежим впечатлениям описать результаты.

В лаборатории на «Витязе».

Наконец закончено и это. Можно итти в кают-компанию: поесть, попить горячего чая. Все кажется удивительно вкусным, чай особенно горячим. Как приятно держать теплый стакан в руках!

Завязывается спор о научных результатах, добытых на последней станции. Дружелюбно шутят над неудачным падением одного из ученых на мокрой палубе. Вспоминают о гидрологе, зазевавшемся с измерениями длины волны. Его накрыло волной и протащило по всей палубе. Горячие претензии выслушивает биолог. Он поднял сеть тогда, когда гидрологи опускали серию батометров. Все батометры были пойманы в сеть. Хорошо еще, что не перепутались тросы, а то пришлось бы задержать станцию на несколько часов!

Постепенно умолкают голоса. По всему телу разливается тепло. Клонит ко сну. Скорее вниз, в жилые каюты! Несколько минут на раздевание, и можно вытянуться на койке. Вначале все мерещатся банки, тросы, сети, затем глубокий сон. А корабль все идет вперед и вперед, к новой станции…

Жизнь советского коллектива на судне не ограничивается одной работой. Свободные члены экспедиции занимаются в кружках, выпускают стенгазету, участвуют в подготовке к вечеру самодеятельности. Все прослушали политинформацию и находятся в курсе внутренней и международной жизни. Вот льется любимая песня советских людей: «Широка страна моя родная…»

«В море — значит, дома», — так говорил основатель нашей отечественной океанографии адмирал С. О. Макаров. Но для того чтобы быть в море «как дома», надо его хорошо знать. Для этого советские моряки и ученые непрестанно изучают моря и океаны.

Индустрия моря

Рыба и другие продукты, добываемые в море, с давних времен служили предметом промысла. Раскапывая места стоянок человека каменного века, мы всегда находим в мусорных кучах, образовавшихся из кухонных остатков, кости рыб. Большинство этих рыб живет в тех же районах по сие время. Но попадаются кости и таких рыб, которые в этих местах теперь не встречаются или очень редки.

На стоянках человека каменного века в Крыму часто находят кости лососей. В ту эпоху климат был значительно холоднее, и в реки входило с моря на икрометание множество лососей. Они легко становились добычей человека.

Шли тысячелетия, и продукты рыбного промысла стали играть все более заметную роль в питании людей. Особенно это характерно для населения, жившего в древности на территории нашей страны. Богатство морей привлекало и иноземцев. Археологические раскопки греческих поселений в Крыму показали, что многие приезжали сюда специально для лова хамсы. Вблизи Керчи находят засолочные чаны, большие сосуды-амфоры, в которых рыба «экспортировалась» в Грецию. Выпускались монеты с изображением рыбьей головы.

Несмотря на примитивность способов лова, обилие рыб было таково, что оно легко удовлетворяло возрастающие потребности. В реки, впадающие в моря нашей страны, в огромном количестве входили различные рыбы. Они как бы «сами шли в сети».

Но не только рыба была объектом морского промысла: с древних времен добывали соль, водоросли, раков, моллюсков, тюленей и даже китов.

Освоение морей и их речных бассейнов развивалось одновременно с расширением естественных границ нашей родины. Древние летописи повествуют о том, что предметом русской заморской торговли были и различные продукты морского промысла. Так, в X веке в Иран и Византию продавали шкуры и сало тюленей, соленую рыбу и «кость — рыбий зуб», как тогда называли моржовые клыки. Почти тысячу лет тому назад уже велся большой морской промысел на Севере и экспорт этих продуктов в другие страны.

В конце XVI века свыше 30 тысяч русских промышленников на 7500 судах ежегодно выходили с Мурмана в море. Походы новгородцев на Север и Балтику способствовали развитию русского рыболовства на этих морях. Донские казаки проявляли большую предприимчивость в использовании рыбных угодий на Дону и Азовском море; запорожские казаки — на Днепре и в Черном море.

Присоединение Астрахани представило богатейшие возможности для рыболовства на Волге и Северном Каспии. Землепроходцы открыли в сибирских и дальневосточных морях новые районы, богатые рыбой и морским зверем.

Промысел ценных пород рыб велся настолько интенсивно, что в 1703 году Петр I издал закон об охране рыбных запасов.

В 1723 году по указу Петра I было создано специальное «Кольское китоловство», которое занималось добычей тюленей, моржей и китов, причем не только в водах Мурмана, но и на Шпицбергене. Во второй половине XVIII века на Шпицбергене ежегодно промышляло до 2 тысяч русских поморов.

В XVIII веке Россия продолжала широкую эксплуатацию огромных рыбных запасов рек и мелководных прибрежных районов морей, изобиловавших осетровыми, лососевыми, воблой, лещом, судаком, сельдью. Особенно быстро рыболовство развивалось в Азовском море и на Северном Каспии.

В середине XIX века среднегодовой улов рыбы в России составлял около 300 тысяч тонн; при этом половину всего улова давал бассейн Каспийского моря, а пятую часть — Азовского и Черного.

К началу XX века добывали уже в два раза больше рыбы. Но все же большое количество сельди, трески, сардин, различных рыбных продуктов и рыбьего жира ввозилось из-за границы.

Рыбный промысел в царской России носил сезонный характер. Промышленники хищнически эксплуатировали сырьевые ресурсы внутренних водоемов, в то время как открытые моря с их огромными богатствами использовались крайне слабо. Рыбаки выходили в море обычно на небольших гребных или парусных судах, лов и обработка рыбы производились вручную. Ловцы и рабочие находились в тяжелой кабальной зависимости от рыбопромышленников и скупщиков.

* * *

Вскоре после Великой Октябрьской социалистической революции исчезли рыбопромышленники и скупщики. Прошло немного лет, и на месте бедных рыбацких деревень развились богатые рыболовецкие колхозы, созданы моторно-рыболовные станции, хорошо оснащенные разнообразной техникой, крупные государственные предприятия с высокой механизацией добычи и обработки рыбы.

В море советские рыбаки отправляются на траулерах, дрифтерах, сейнерах и других судах. Только за десять предвоенных лет число паровых и моторных рыболовных судов увеличилось более чем в пять раз.

В 1913 году улов рыбы в стране составлял 900 тысяч тонн, в 1937 году добывалось уже свыше 1600 тысяч тонн. Интересно, что в 1913 году Каспийское, Азовское, Черное и Аральское моря давали 70 процентов улова рыбы, а в богатейших открытых морях Севера и Дальнего Востока добывали всего около 200 тысяч тонн. В 1937 году, наряду с ростом уловов во внутренних водоемах, резко возросла добыча в открытых морях (800 тысяч тонн), особенно в дальневосточных и Баренцовом. После Отечественной войны советские рыбаки появились в богатых районах Северной Атлантики, а китобои в Антарктике.

На XIX съезде Коммунистической партии Советского Союза А. И. Микоян сообщил интересные цифры и факты о развитии советского рыболовства:

«Улов рыбы вырос в 1952 году против 1940 года почти на 70 %. Мощность рыбопромыслового флота в 1952 году возросла против довоенной в 3,2 раза, а в 1955 году будет более чем в 4,5 раза превышать довоенную.

Улов рыбы в открытом море теперь составляет 66 процентов от всей добычи, против 48 процентов до войны.

Выросла армия отважных моряков-рыболовов, которые в любую погоду, штиль и штормы, при морозе и под дождем, борясь с морской стихией, показывают образцы героического труда, храбрость и смелость, служа Родине. Если в недалеком прошлом от большинства рыбаков требовалось умение обращаться с парусными лодками и рыболовной сеткой, то теперь от рыбаков требуется мастерство по управлению современными морскими судами, оснащенными совершенными орудиями лова. Для управления такими судами подготовлено в послевоенные годы большое количество квалифицированного плавсостава — судоводителей, штурманов, судомехаников, хотя их еще не хватает. В настоящее время обучаются из числа нашей прекрасной молодежи этим профессиям свыше 12,8 тысячи человек против 740 человек в 1940 году».

В решениях партии и правительства о расширении производства продовольственных товаров запланировано резкое увеличение добычи рыбы и морского зверя. Улов рыбы должен быть доведен в 1956 году примерно до 3,6 миллиона тонн. Это почти в два раза больше 1950 года. Особенно увеличится добыча морских рыб: сельди, тресковых, камбаловых, кильки. Значительно пополнится в ближайшие годы промысловый, приемотранспортный, рефрижераторный и обслуживающий флот. Добыча, разделка и выгрузка рыбы будет настолько механизирована, что и следа не останется от кустарных методов. Рыбный промысел превращается в индустрию моря.

Механизация всего промысла особенно важна потому, что обычно подходы рыбы — путина — очень кратковременны. На Южном Сахалине за несколько дней апреля решается успех подчас 75 процентов годового улова сельди. Рыба подходит на нерест громадными косяками; тут ее и надо ловить. После нереста сельдь разбредется на откорм по далеким морским просторам. Где тут угнаться за каждой селедкой!

Вот и применяется все больше и больше механизмов, чтобы избавить советского рыбака от чрезвычайной перегрузки, чтобы в короткий срок поймать много рыбы и хорошо ее приготовить.

Велики заслуги передовиков рыбной промышленности. Закончив лов в одном районе, они переходят в другой, с одной породы на другую, добиваясь круглогодичной работы. Всей стране известны успехи коллектива траулеров «Киров», «Косатка», «Семга», добывающего в Баренцовом море более 6 тысяч тонн рыбы в год. На Дальнем Востоке коллектив маленького судна — сейнера «Посьет» — в 1950 году добыл 1,5 тысячи тонн рыбы. На Каспийском море команда сейнера «Громкий» работает летом в северной части, а зимой — на юге Каспия.

Капитанам рыболовных судов приходится быть и хорошими моряками, — чтобы без аварий водить в любую погоду свой корабль, и хорошими знатоками жизни рыб, — чтобы не терять времени на облов таких мест, в которых рыба не собирается большими стаями. На помощь капитану приходит советская наука. Она вооружает его сведениями о погоде, температуры воды, картами глубин, грунта и течений, картами кормовых полей промысловых животных, знаниями о жизни рыб, путей миграции и мест концентрации. Большим успехом у рыбаков пользуются эхолоты, которые, кроме определения глубины, отмечают на ленте распределение в толще воды и у дна косяков рыбы.

Придет время, и советские рыбаки, используя достижения физики и биологии, будут с помощью света, звука и электричества управлять рыбьими стаями, концентрировать отдельных рыб в косяки и направлять их в сети.

Чтобы интенсивным промыслом не подорвать запасы рыбы, в СССР принимаются меры по рыборазведению. Особенно это важно для проходных рыб. Уже существует много рыбоводных заводов, еще больше строится. Новые заводы будут на Волге, Куре, Дону, Днестре, Днепре, Кубани, Амуре, а также на реках Камчатки, Прибалтики и Сибири.

На эхолотовой ленте записываются и косяки рыбы.

Вместе с рыбопромысловым флотом в море выходят рефрижераторные суда и пловучие рыбные заводы. Они освобождают рыбаков от доставки улова на берег. Кроме того, рыба обрабатывается свежей.

Одновременно выходят в море пловучие магазины. Пловучая почта развозит письма и газеты. Радио сообщает рыбакам об успехах их товарищей. Оно же связывает находящихся далеко в море людей с родной страной.

От вод, омывающих Шпицберген, до айсбергов Антарктики, от Северной Атлантики до Тихого океана самоотверженно работают труженики моря. Всех их объединяет деловая дружба людей, воодушевленных одной целью: взять из пучин моря как можно больше продуктов для советских людей.

Почти все, что живет в море, может быть использовано. Одни животные и растения идут в пищу человеку, другие — на корм домашним животным, третьи — на изготовление различных предметов домашнего обихода или в качестве сырья для фабрик и заводов, четвертые — для удобрения полей.

Главное в морском промысле — рыба. На всех морях и океанах ее вылавливают более 22 миллионов тонн ежегодно. Моллюсков, раков и других беспозвоночных промышляют свыше миллиона тонн.

Добыча китов, тюленей и дельфинов составляет около 2 миллионов тонн.

На первом месте по уловам стоит Тихий океан — около 10 миллионов тонн; затем Атлантический — 7,5 миллиона тонн; в Индийском океане ловят около миллиона тонн.

Трудно перечислить все формы и способы использования богатств моря. По старинке их называют промыслами. На самом же деле современнее использование морских животных и растений — это крупная, высокоразвитая, оснащенная техникой морская индустрия.

Добыча соли

Добыча соли из моря еще в древней Руси была крупным и доходным предприятием. Кроме использования на месте для посола рыбы, сала и шкур тюленей, соль вывозили вглубь страны. Солеварение в Белом море производилось уже в XII веке, и эта соль широко употреблялась в Новгородской и Московской Руси.

Кроме выпаривания, поморы применяли и вымораживание соли. При замерзании пресная вода превращается в лед — его выбрасывали, а полученный крепкосоленый раствор употребляли для посола рыбы или для дальнейшего выпаривания. Северные варницы существовали еще в XVIII веке. Имеются документы о «поморских варницах» времен Екатерины II.

В теплых странах по берегам морей жители уже давно добывают из моря соль. «Варницы» здесь очень простые. В выкопанные мелководные бассейны напускается морская вода. Затем допуск воды в бассейны прекращают и предоставляют «работать» солнцу. После того как вода под влиянием солнца испарится, осевшую соль собирают и отвозят для переработки.

В некоторых районах добыча морской соли имеет очень большое техническое значение. Так, на Каспийском море, в заливе Кара-Богаз-Гол существует крупный комбинат по переработке соли. Ежегодно с поверхности залива испаряется столько воды, сколько несет река Дон. Но уносится ведь пресная вода. Следовательно, раствор солей в Кара-Богаз-Голе все время увеличивается. Образующаяся здесь соль — мирабилит, или глауберова, — не годится в пищу. Но это ценнейшее химическое сырье для приготовления соды и других продуктов.

Соль, добытую из воды Каспийского моря, отправляют на стекольные заводы. Когда мы смотрим в окна нашей комнаты, то можем вспомнить о прозрачных водах Каспия!

Добыча различных солей идет и в Сиваше на Азовском море.

Промысел водорослей

Еще во времена Конфуция, более 2,5 тысячи лет тому назад, в поэзии восхвалялись вкусные блюда из водорослей. Особенно широко пользуются водорослями в странах, расположенных в районе Тихого океана. На Гавайских островах в пищу идет более 60 различных водорослей. Некоторые даже так и называются: морская капуста, морской салат и т. д. Водоросли охотно едят домашние животные.

Но главнейшее значение имеет переработка водорослей. Еще совсем недавно весь иод для медицинских целей добывался из них. По берегам Мурмана, Белого моря и на Дальнем Востоке можно было видеть небольшие постройки, в которых сжигали водоросли. Из золы вырабатывался иод. Сейчас использование водорослей для получения иода у нас прекратилось. Иод стали добывать из буровых вод на нефтяных промыслах. Зато открылись широчайшие перспективы использования водорослей для добычи различных калиевых, натриевых, фосфорных, азотистых, химических и лекарственных препаратов и удобрений.

Самое ценное в водорослевой промышленности — это агар-агар. Нет такой бактериологической лаборатории, больницы, заводов по производству различных медицинских препаратов, в которых бы не пользовались агар-агаром. Из него с добавлением различных питательных веществ приготовляют желе, на котором растут бактерии. Агар нужен в хлебопечении и производстве мороженого. Без агара нельзя приготовить хороший мармелад и пастилу. И в конфетную начинку нужно прибавить агар.

Бумага, пропитанная агаром, обладает хорошим глянцем и плотностью. С этой же целью используют агар и в текстильном производстве.

Из водорослей добывают ценную альгиновую кислоту, или альгинат. Обладающий исключительными клеевыми свойствами, альгинат находит все большее и большее применение в производстве пластмасс, прозрачного лака, прозрачной несгораемой пленки, непромокаемых тканей. Прибавляют альгинат также в бетон для придачи ему водонепроницаемости.

Из морских водорослей можно вырабатывать спирт, ацетон, краски, уксусную кислоту, средства против образования накипит в котлах и даже для закалки сталей.