Круг четырнадцатый. Крылов, Сергиевская, Верещагин

Круг четырнадцатый. Крылов, Сергиевская, Верещагин

В 1978 году нашу совершенно не ботаническую Караганду посетил Н. А. Плотников. Он был проездом и собирался ехать дальше, но, узнав, что в Караганде есть ботанический сад, не мог не посетить его, а поскольку день был выходной, то мне пришлось водить гостя по саду и разговаривать. В то время я считал себя «крутым» ботаником, а фамилия Плотников мне ничего не говорила. В ту пору ему было далеко за семьдесят лет, но выглядел он очень хорошо. В течение получаса Николай Александрович как?то легко и непринужденно показал все мое ботаническое невежество, и дальше слушал я, а он рассказывал. На следующий день мы уговорились ехать в степь — посмотреть солонцеватые влажные луга. Я с удовольствием составил ему компанию. Он увлеченно рассказывал о свойствах солонцов, собирал гербарий, тщательно выискивая растения, которые я не видел раньше. Два дня общения с этим замечательным человеком и ученым во многом изменили мое отношение к ботаническим исследованиям, я едва ли не первый раз в жизни видел профессионала-ботаника за работой. Мы много говорили, и он упомянул своего ботанического учителя В. И. Верещагина. Остается только пенять на самого себя, что тогда я не расспросил его об этом удивительном учителе ботаники из Барнаула. Много позднее дочь Владимира Ивановича Ирина Викторовна показала мне старую любительскую фотографию отца с мальчиком, его учеником. Им был Николай Плотников, учащийся горного училища. Так и моя ботаническая судьба слегка соприкоснулась с судьбами известных сибирских ботаников.

Н.А.Плотников, профессор Омского сельскохозяйственного университета

В конце XIX века Барнаул становится одним из крупнейших городов Сибири. Столыпинская реформа по наделению крестьян землей в Сибири дала свои положительные результаты. Крестьяне переселялись на Алтай по территориям, разведанным экспедициями Переселенческого управления. Безбрежные алтайские степи стали важнейшим источником зерна в Сибири. Алтай из металлургического центра становился земледельческим, купеческим районом. До 3 млн тонн зерна скапливалось на складах возле Оби. Баржи с хлебом отправлялись в Томск, Новониколаевск к строящейся железной дороге.

Живы были легенды о красоте алтайских гор, о неприступности горных хребтов. Одни искали на Алтае мифическое Белогорье, другие — Шамбалу, третьи — новые виды растений. Путь всех натуралистических экспедиций начинался и заканчивался в Барнауле. Поэтому он привлекал ученых и романтиков.

К их числу принадлежал Виктор Иванович Верещагин.

Он родился 15 октября 1871 года в самой середине России, в крохотной деревушке Турны между Москвой и Петербургом, в семье сельского священника. В таких деревеньках, как Турны, семья священника считалась очень образованной. Помимо необходимых церковных служб, отец Виктора Ивановича занимался энтографией — собирал пословицы, поговорки, наговоры. Был награжден за это серебряной медалью Русского географического общества.

Окончив духовное училище и семинарию, Виктор Иванович Верещагин поступил в Петербургский университет.

Профессором Бекетовым он был введен в кружок «маленьких ботаников». На заседаниях кружка студенты делились своими ботаническими открытиями, обсуждали ботанические проблемы, помогали друг другу в определении гербария. Уже на втором курсе В. И. Верещагин делает небольшое сообщение на заседании Российского географического общества в присутствии известных путешественников и ученых. Его первая научная работа называлась «Некоторые дополнения к флоре Новгородской губернии на основании экскурсий, произведенных минувшим летом в окр. с. Турны Валдайского уезда». Такой успех молодого человека определялся прежде всего уникальной памятью, ему ничего не стоило запоминать целые главы учебников наизусть, вызывая удивление и восхищение окружающих.

В 1987 году Виктор Иванович окончил университет с дипломом первой степени. Этот диплом открывал ему самые широкие горизонты для занятий наукой, но он два года отработал в книжном издательстве «Знание». Занимался переводами научно-популярной литературы с немецкого и английского языков, которыми владел в совершенстве.

Случайно он увидел объявление о том, что в Барнауле требуется преподаватель естественных наук, и без колебаний отправился в дальний путь.

Двадцать лет, с 1899 по 1920 год, до расформирования Барнаульского горного училища, В. И. Верещагин проработал преподавателем. Преподавательская работа отнимала немало времени, но летнее время отдавалось ботаническим исследованиям Алтая. В 1901–1902 годах он совершает ботанические исследования Западного и Центрального Алтая, собирает богатый гербарий. После его обработки в нем оказалось более 800 видов. Часть гербария, содержащего многочисленные семейства однодольных, хвойных и папоротников, была отправлена в ботанический музей Императорской академии наук для издания «Гербария Сибирской флоры», а часть гербария он отправил в Гербарий Томского университета. Это послужило началом длительной переписки сначала с П. Н. Крыловым, а затем с Л. П. Сергиевской.

Более тридцати лет В. И. Верещагин из года в год отправлялся в экспедиции, планомерно изучая флору Горного Алтая. Для своих поездок Виктор Иванович выбирал большей частью малоизученные и труднодоступные места, подвергаясь опасностям на крутых бомах долины реки Чулышман, в трещинах ледников Белухи и Чуйских альпах, на переправах через бурные горные реки. Первым из естествоиспытателей он прошел долиной Чулышмана от устья до истоков из озера Джулу-Коль. Этот маршрут даже в настоящее время практически непроходим. Вот как он описывает один из эпизодов путешествия 1905 года: «Тропа вдруг сходит на нет, а к Чулышману вплотную подошли горы и оборвались в его бурные воды крутыми скалами. У верхнего Сеп-бома необходимо сойти с седла, так как Сеп-бом можно пройти только пешком и притом босиком. Сначала приходится идти по доске, перекинутой с одного выступа на другой над бурным потоком, а затем за поворотом скалы карабкаться, цепляясь руками за неровности скал, но беда в том, что они закруглены и гладко отшлифованы, и сорваться с них можно очень легко. Лошадей приходится пускать вплавь, придерживая на арканах».

Не менее опасной была переправа через реку Шавлу, правый приток Чулышмана. «Подойдя к Шавле, долго колебались, прежде чем решились на опасную переправу. А опасность была очевидна: бурная река, вздувшаяся от дождей, стремительно неслась по наклонному каменистому ложу, крутясь воронками на высоких местах и вскипая белыми шапками пены на подводных камнях. Наш проводник, сильный и смелый человек, решает переправиться сначала один. Челнок с ним подхватило течением и со страшной силой понесло на камни. Мы замерли на месте. Но гребец сильным и ловким движением направил челнок в плесы между порогом и левым берегом. Теперь гребец заводит его далеко вверх и готовится к переправе на наш берег. Новая опасность: река мчит челнок прямо на скалу на нашем берегу. Гребец изо всех сил отбивается от скалы, и стремительное течение швыряет челнок вниз, где играют беляки. Но на пути по пояс в воде стоит другой проводник и перехватывает челнок. Так в шесть приемов мы переправили багаж и переправились сами. Лошадей опять пустили вплавь».

Дорога вдоль реки Чуя – приторы возле реки Малый Яломан (с фотографии В.И. Верещагина)

Личная жизнь В. И. Верещагина сначала складывалась неудачно. По приезде в Барнаул он женился, но вскорости его жена утонула, купаясь в Оби. Более 20 лет он оставался вдовцом, отдавая все силы, свободное время и скромные средства учителя на изучение флоры Алтая.

В 1923 году Виктор Иванович познакомился с молодой женщиной Александрой Петровной Чулковой, она работала в Алтайском краеведческом музее секретарем географического общества. На долгие годы Александра Петровна стала верной помощницей и прекрасным другом Виктора Ивановича. От этого брака родилась двойня — Ира и Борис, которые впоследствии продолжили дело отца и стали биологами. Сын Борис стал зоологом и живет теперь в Молдавии, а дочь Ирина стала известным сибирским ботаником.

Она продолжает жить в том же домике, который построили родители в 1927 году. «Строила мама, — вспоминает Ирина Викторовна, — папа к строительству и другим бытовым мелочам был совершенно не приспособлен, хотя очень любил работать в огороде».

По свидетельству Ирины Викторовны, у отца было много писем от П. Н. Крылова и Л. П. Сергиевской, но в 1935 году, опасаясь ареста, он их все сжег. Поступок весьма предусмотрительный для тех времен, поскольку самые невинные фразы могли быть использованы для обвинения в подрыве советской власти.

Известно одно письмо П. Н. Крылова, написанное не лично Верещагину, а в Правление физико-математического факультета с ходатайством о предоставлении Верещагину персональной пенсии.

«Прошу физмат обратиться в Правление университета с просьбой — возбудить ходатайство о предоставлении персональной пенсии научному работнику Виктору Ивановичу Верещагину за его научные заслуги по собиранию материала для изучения растительности Алтая. Состоя на службе в г. Барнауле с 1899 года в качестве учителя и отчасти инспектора в бывшем Барнаульском реальном училище, он имел возможности делать летом экскурсии на Алтай и в прилегающие ему места, где и собирал ботанические и другие естественно-исторические материалы. Все это время (около 30 лет) он был постоянным и ревностным корреспондентом Гербария Томского университета, доставляя ему дубликаты собранных им растений и оказывая тем большую помощь автору «Флоры Алтая и Томской губернии», а затем и «Флоры Западной Сибири» в составлении этих, признанных, имеющих важное значение книг.

В. И. Верещагин, — писал далее П. Н. Крылов, — за указанный период сделал на Алтае и в прилежащих к нему местах (преимущественно на свои средства) 17 экскурсий, продолжительностью около 2-х месяцев каждая, изъездив в общей сложности по меньшей мере 20 000 верст пути, преимущественно по горным верховым тропам. Им было собрано на Алтае около 2000 видов растений (включая, кроме высших, некоторые споровые растения); из этого числа свыше 50 видов, новых для Алтая, ранее него там не находимых, и пять видов совсем неизвестных ранее — новых для науки (из родов Limnas, Krascheninnikovia, Festuca, Oxitropis, Phyllosticta). Кроме ботанического им был собран также обширный зоологический материал (преимущественно по энтомологии). К заслугам В.И. следует отнести также создание им ботанического отдела в Барнаульском музее, где он работал в течение 28 лет, как и в Алтайском отделении Русского ботанического общества, которого он состоял постоянным членом. В честь его названы 5 видов из представителей растительного и животного царства: Typha veresczaginii Krylov et Schischkin, Limnas veresczaginii Krylov et Schischkin, Phyllosticta veresczaginii Murashinsky, Macrosiphon veresczaginii Mordvilko, Stephanocleonus veresczaginii Suv. (В более позднее время на основании его сборов были определены следующие новые виды: Astragalus veresczaginii, Senecio veresczaginii, Hieracium veresczaginii, Calamagrostis veresczaginii. Sphagnum veresczaginii. — Примеч. авт.).

Из его учеников, принимавших участие в его экскурсиях и работах, один (Н. Плотников) состоит в настоящее время ассистентом при кафедре ботаники в С ибирской сельскохозяйственной академии в Омске и производит уже самостоятельные ботанические исследования (примерно в это время Н. А. Плотников собрал новый, эндемичный для Алтая вид — пиретрум Келлера. — Примеч. авт.). Другой, также в Сиб. с.?х. академии, специализировался по геологии и третий работает ассистентом при кафедре зоологии во Владивостокском университете.

Верещагин напечатал в разное время 9 работ, касающихся Алтая.

Простудившись прошлым летом во время своих ботанических работ на белках Нарымского хребта, он серьезно заболел астмой и этой зимой не мог продолжать службу в школе 2?ой ступени, почему нуждается в пенсии».

12 марта 1928 года

П. Н . Крылов

Из письма видно, что П. Н. Крылов очень хорошо знал Верещагина и высоко оценивал его вклад в изучение флоры Алтая.

Я привел это письмо целиком, поскольку оно точно подводит итог научной деятельности В. И. Верещагина за практически весь дореволюционный период. Необходимо отметить, что, собирая гербарий, Верещагин не хранил его дома, а, определив, передавал в научные гербарии. Все ботаники — Б. К. Шишкин, Л. П. Сергиевская, А. В. Куминова, В. В. Ревердатто — неоднократно отмечали тщательность и правильность определения гербария Верещагиным. Все они не раз посещали маленький домик в Барнауле «на горе», вели ботанические разговоры за бесконечным сибирским чаем, намечали маршруты, делясь ботаническими находками.

С момента приезда на Алтай и до последних дней жизни деятельность В. И. Верещагина была связана с Краевым краеведческим музеем. С 1900 года совместно с орнитологом А. П. Велижаниным и энтомологом Г. Е. Роддом он работал над созданием и улучшением отдела природы. Собранный и обработанный им материал лег в основу ботанического отдела музея. Кроме общего гербария, Виктор Иванович составил для музея показательные гербарии альпийской флоры Алтая, лекарственных растений, а также исчерпывающий список видов окрестностей Барнаула (позднее он лег в основу определителя растений окрестностей Барнаула, изданного много лет спустя Ириной Викторовной). Сотрудничество с музеем практически никак не оплачивалось, лишь непродолжительное время он служил в музее на платной основе.

Другом и соратником в этот период был А. П. Велижанин. Он был выпускником Томского университета и до того как поселиться в Барнауле, работал врачом в Зайсане. Он хорошо был знаком с В. В. Сапожниковым. В студенческие годы участвовал в путешествии В. В. Сапожникова на Тянь-Шань, где занимался орнитологией.

Письмо Л.П. Сергиевской вдове и дочери В.И. Верещагина (из архива И.В. Верещагиной)

Судьба А. П. Велижанина сложилась трагически. В 1937 году ему было предъявлено обвинение в заговоре против советской власти, и он был расстрелян. В. И. Верещагин был арестован в том же 1937 году, осужден на пять лет по хорошо известной 58?й статье и сослан в Красноярск. Но судьба оказалась милостивой к нему, он отбывал срок, работая в заповеднике «Столбы». Отбывая «наказание», он произвел полное флористическое обследование заповедника, включая не только высшие растения, но и лишайники, мхи и грибы. Весь гербарий был передан в Красноярский краеведческий музей, где сейчас и хранится.

Находясь в ссылке, Верещагин очень скучал по жене и детям. Как вспоминает Ирина Викторовна, папа постоянно писал из Красноярска письма на определенные научные темы: астрономические, ботанические, зоологические. И настолько интересно он писал об астрономии, что какое?то время Борис и Ирина мечтали о звездах, о профессии астронома. Эти письма, написанные четким каллиграфическим почерком, до сих пор хранятся в семейном архиве Верещагиных.

После возвращения домой В. И. Верещагин продолжает преподавательскую деятельность. Ботаник О. М. Демина, вспоминая работу в Барнаульском сельскохозяйственном техникуме, несколько строк оставила о В. И . Верещагине: «В зиму (44 / 45?й годы) в техникум был приглашен новый ботаник — известный краевед, исследователь флоры Алтая Виктор Иванович Верещагин. Преподававшая до него учительница перешла в школу. Виктор Иванович роста небольшого, пожилой, руки натруженные от топки печей и другой домашней работы. Одет очень скромно — поношенное пальто и такой же костюм. Жил со своей семьей недалеко от техникума. Я побаивалась ученого-ботаника, так как чувствовала при нем «незнайкой». Только один раз, в конце учебного года, поговорила с ним. Он присутствовал на экзамене по ботанике у моих студентов. Оказалось, что разговаривать с ним легко и просто».

На 76?м году жизни, в 1947 году, ему присудили ученую степень кандидата биологических наук без защиты диссертации по совокупности работ. Положительные отзывы на его работу дали практически все известные сибирские ботаники.

Жизнь В. И. Верещагина является образцом бескорыстного служения ботанике. Он не занимал академических должностей, не состоял преподавателем в университете, не имел государственной финансовой поддержки и тем не менее смог внести огромный вклад в ботаническое исследование Сибири.

Умер В. И. Верещагин 10 октября 1956 года.

Скупая на похвалы Л. П. Сергиевская написала очень доброе письмо вдове и дочери.

«Дорогие Александра Петровна и Ира, — писала она, — смерть глубоко уважаемого и любимого мною Виктора Ивановича отозвалась глубокой скорбью в моем сердце. Я не думала, что конец наступит так скоро. Он часто писал мне, что «здоровье удовлетворительно». Как я себя ругаю, что не успела за последнее время переброситься с ним письмом. Ездила в Ленинград, вернувшись, утонула в делах. Но думала я о нем часто. Как он в последнее время чувствовал? Напишите, если сможете.

Имя Виктора Ивановича навсегда останется в ботанической науке, для которой он так много сделал. Собранные им многочисленные коллекции растений навсегда запечатлели его имя. И впредь ботаники будут называть новые виды его именем. Он прожил большую и славную жизнь. Да будет ему земля легка».

Она оказалась права. Сравнительно недавно, в 1986 году, Н. И. Золотухин описал новый вид — вейник Верещагина, собранный в долине реки Чулышман, где первым из ботаников был В. И. Верещагин.

Продолжателем дела отца стала его дочь — Ирина Викторовна Верещагина. Она хорошо помнит Л. П. Сергиевскую, в сохранившихся письмах к отцу, а позже матери всегда есть приветы Ирочке с заботой о ее дальнейшем образовании.

Ирина Викторовна родилась 20 апреля 1924 года, когда Виктору Ивановичу было 53 года. Всю жизнь она проработала в Институте садоводства Сибири. Вместе с М. А. Лисавенко, чье имя носит сейчас институт, она создавала удивительные коллекции древесных и травянистых декоративных растений.

В 1942–1947 годах Ирина Викторовна училась в Мичуринском плодоовощном институте, который в то время находился в Горно-Алтайске. Одновременно с ним она окончила Высшие курсы заочного обучения иностранным языкам. Трудовую деятельность Ирина Викторовна начала в 1946 году на Алтайской плодово-ягодной опытной станции, сначала в должности младшего научного сотрудника отдела декоративного садоводства, потом совмещала должность старшего научного сотрудника и заведующей Горно-Алтайским опорным пунктом. В 1950 году она поступила в заочную аспирантуру при кафедре плодоовощеводства Алтайского сельскохозяйственного института. После завершения учебы Ирине Викторовне предлагали уехать на юг, но она решила остаться и продолжать на Алтае работу отца.

С 1952 года Ирина Викторовна живет в Барнауле, работает научным сотрудником отдела декоративного садоводства в Институте садоводства Сибири им. М. А. Лисавенко. Основной научной тематикой Ирины Викторовны вот уже более 60 лет является интродукция декоративных растений природной флоры. Ею собраны удивительные коллекции дикорастущих популяций пиона степного, который практически исчез из равнинных районов Алтайского края, анемон, астр и многих других декоративных растений природной флоры. Много времени она отдает экологическому просвещению: работает с детьми, выезжает с ними в экспедиции, учит любить родную природу.

На основании более полувековых наблюдений за температурой снежного покрова И. В. Верещагина выпустила книгу «Перезимовка декоративных многолетников в Алтайском крае».

Сейчас у Ирины Викторовны мало что осталось на память об отце. Многое пропало во время двух арестов и в годы войны. Остальное она передала в краеведческий музей. Единственное, что удалось ей сохранить и что служит предметом ее искренней гордости, — это собрание стереоскопических снимков и древний фотоаппарат с двумя объективами. Да висит в доме картина художника Г. И . Гуркина с дарственной надписью для Виктора Ивановича на память о встрече в горах. Г. И. Гуркин был настоящим поэтом Алтая. «Я пошел любоваться озером, которое чудно, заманчиво блестело сквозь зеленую стену леса, — вспоминал художник о своем посещении озера Каракол. — Спускаясь и поднимаясь по краям старых морен, заросших лесом и мхом, я вскоре вышел на северный берег озера. Кругом с берегов и гор в светлых водах его отражались мохнатые кедры. Дно его, как разноцветная мозаика, усыпано было большими камнями разных цветов. С противоположной стороны в озеро уперлась темным обрывом гора, увенчанная белыми пятнами снега, мхом и цепляющимся по скалам кедровым лесом. А дальше, налево к востоку, полукружьем вздымалась «тайка» — белки. Последние лучи заходящего солнца еще горели на снегу и скалах и мягко трепетали на поверхности слегка колышущего озера. Лучи солнца погасли. Сгущаются сумерки. Заснула зеркальная гладь озера. Темная стена леса стоит не шелохнется. Громадная цепь погружается в сумерки. В ущельях скал залегли туманы. Тихо, торжественно кругом. Свершается великая тайна».

Семейное предание гласит, что когда Г. И. Гуркин рисовал этюды озера Горных духов, то никто из местных жителей не хотел его туда сопровождать, так как все боялись посещать это место. И приходилось художнику ходить на этюды в одиночестве. Так, во время одной из своих экскурсий Гуркин провалился в трещину ледника. И кто знает, какая трагическая история могла бы случиться, если бы здесь не появился Верещагин со своими спутниками.

На память об этой встрече двух талантливых людей висит в доме Ирины Викторовны этюд озера, где произошла эта удивительная встреча.

Крестовник Верещагина — Senecio vereszaginii Schischk.