Глава 7 Если Бога нет

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 7

Если Бога нет

Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать.

Вольтер

По иронии судьбы участок джунглей, где сегодня располагается единственный в мире заповедник бонобо, сохранился благодаря одному из самых неэмпатичных людей в истории — диктатору Мобуту Сесе Секо. Эти джунгли представляли собой всего один сохранившийся участок дикой природы в столице страны городе Киншасе. Сегодня в густых зарослях «Лола-Я-Бонобо» (на языке лингала это означает «рай для бонобо»), на территории дачи бывшего конголезского диктатора, обитает большое количество обезьян. Именно здесь человек в шапке из леопардовой шкуры, сумевший выжать из своего нищего народа то ли 5, то ли 10 млрд долларов, кушал доставленные из Европы деликатесы и планировал публичные казни своих соперников.

Демократическая Республика Конго (ДРК) — огромная страна размером с Западную Европу, и весь ареал естественного обитания бонобо размещается на ее территории. Этот вид находится в серьезной опасности; на сегодняшний день численность бонобо составляет от 5000 до 50 000 особей. Даже верхняя оценка уступает числу мест на любом крупном стадионе. К несчастью, диких бонобо истребляют ради мяса, а малышей, висящих на убитых самках, оставляют в живых, потому что на черном рынке за каждого из них можно выручить не одну тысячу долларов. Продажа бонобо, конечно, незаконна, поэтому маленьких бонобо часто конфискуют и привозят к бельгийке Клодин Андре, основательнице и директрисе заповедника. В «Лоле» сирот подращивают в «яслях», где местные женщины, или Mamans, присматривают за ними и кормят их из бутылочки. Через несколько лет молодняк присоединяется к живущим в лесу группам обезьян, которые, хотя и зависят от человека в плане пропитания, в остальном живут сами по себе. Именно здесь мы проводим исследования по эмпатии — ведь тут можно подобраться к обезьянам гораздо ближе, чем в дикой природе, и ученые видят своих бонобо постоянно, тогда как на воле густая растительность делает продолжительные наблюдения социальных взаимоотношений практически невозможными.

Одна из моих коллег Занна Клэй, к примеру, терпеливо ждет возникновения спонтанных конфликтов между бонобо и снимает их на видео, чтобы позже мы могли тщательно проанализировать происходящее. Разумеется, инциденты такого рода расстраивают либо одну, либо обе стороны конфликта. Как реагируют на это зрители? Они готовы утешить всякого проигравшего схватку: потереться с ним гениталиями, совокупиться по-быстрому или просто помассировать половые органы. То, что шимпанзе делают платоническими прикосновениями, у бонобо почти всегда требует сексуального контакта. Принцип, однако, у обоих видов один и тот же: приматы помогают друг другу избавиться от тревожности. Это настолько фундаментальный эмоциональный ответ, что его можно заметить даже у маленьких сирот в «яслях», хотя им практически не у кого было его перенять. Кстати, малыши тоже часто совершают такие действия в сексуальной форме.

Однако в другое время бонобо ведут себя практически так же, как шимпанзе, — обнимаются и занимаются грумингом. Возьмем в качестве примера возвращение Макали, взрослого самца, раненного во время яростной групповой схватки. Его сильно укусили за переднюю конечность. После этого Макали несколько ночей прятался от группы, коротая время в лесу, вместо того чтобы присоединиться к остальным в спальном помещении. Когда же он наконец появился, то сразу же тихонько проскользнул в тень, в общую комнату. Его тут же окружила любопытная молодежь. Некоторые, казалось, передразнивали его движения, показывая, как неловко он держит конечность с воспалившейся раной. Они тянулись потрогать раненую руку, но Макали тщательно избегал хватких маленьких лапок. С выражением страдания на морде он, изогнув конечность в запястье, держал перед собой пострадавший палец. Взрослые оказались более дипломатичными и решили начать налаживание контактов с груминга. Первым делом к несчастному подошел доминантный самец, который поцеловал его в шею, а затем его грумингом занялась одна из самок. Если подростки бегали смотреть на героя дня стайками, то взрослые, казалось, ожидали своей очереди и подходили по одному. Раной бедняги первой занялась альфа-самка Майя. Она немного поразбирала на нем шерсть, а затем взяла его лапу и тщательно вылизала открытую рану. Он позволил без возражений. Казалось, этот жест означал окончательное принятие Макали обратно в группу, и вскоре на сцене появился один из лидеров нападавшей группы. В обычных условиях Макали был с этим самцом на ножах. Но сейчас, быстро осмотрев рану, он провел груминг Макали, чего раньше на памяти исследователей никогда не делал.

Это классические для общественной жизни циклические переходы от любви к ненависти и обратно. Точно также конфликт сменяется примирением — и вновь конфликтом — в человеческих семьях, между супругами и в любой типичной группе приматов. Но следует помнить, что эти бонобо, как и их группы, далеко не обычны. Они очень пострадали от человека и в раннем возрасте лишились матерей, которые погибли в ловушках или от пуль браконьеров. Тот факт, что они вообще способны мириться после драк и утешать расстроенных приятелей, поистине поражает. Занна, кстати, заметила, что бонобо, рожденные в заповеднике (обезьянам здесь позволяется иметь детенышей, и некоторые сироты успели уже стать мамами), гораздо лучше умеют разрешать конфликты и чаще проявляют сочувствие, чем их осиротевшие сверстники. Подобное преимущество материнского воспитания вполне соответствует тому, что нам известно об эмоциональной регуляции как у обезьян, так и у людей. Так, ставшие печально известными сироты Румынии переживают особенно долговременные эмоциональные последствия. Поэтому еще более поразительно, что рано осиротевшие бонобо в заповеднике Лола сумели выстроить вполне приличные отношения и общественную жизнь. Это свидетельствует как об их устойчивости, так и о той большой заботе, которую они получают от человека. Пострадав от рук охотников, они попали в добрые руки, и люди заменили им матерей. Им пришлось научиться различать этих странных двуногих обезьян, которые могут быть столь разными, способными на такую жестокость и одновременно на такую доброту. Им пришлось выучить подобный урок-головоломку в самом начале жизни.

Выросшие в «яслях» бонобо на всю жизнь остаются приверженцами бутылочек и часто используют их, чтобы продемонстрировать кому-то свою эмпатию. Вот одна взрослая самка берет пустую пластиковую бутылку, наполняет ее мутной речной водой и усаживается перед двумя подростками, один из которых — ее собственное дитя. Затем она осторожно подносит бутылку ко рту юной обезьянки и наклоняет так, чтобы вода текла между вытянутыми вперед губами и наполняла нижнюю губу. Как только рот наполнится, самка слегка отклоняет бутылку обратно и держит, ожидая, пока угощаемый сделает глоток. Потом она дает ему еще немного воды и переключает внимание на второго подростка — самочку; та, заметив ее взгляд, с готовностью оттопыривает губу. Самка подносит бутылку к ее рту и начинает все заново. Я никогда не видел, чтобы какой-либо другой примат проделывал что-нибудь подобное и так мягко и внимательно следил за тем, как глотает угощаемый. Вероятно, эта самка копирует действия одной из Maman, и подростки не прочь ей подыграть. А поскольку река течет тут же, в двух шагах от участников действа, то речь явно не идет об утолении жажды.

Жизнь и смерть

Часто говорят, что религия в человеческом обществе появилась потому, что человек, в отличие от животных, сознает неизбежность собственной смерти. Осознание собственной смертности влечет за собой вопрос: только ли мы во всем животном царстве обладаем такой информацией? У меня нет четкого ответа на этот вопрос, можно только заметить, что, когда речь заходит о смертности других, нет никаких оснований отказывать нашим сородичам-приматам в понимании этого неизбежного факта. Как и бонобо «Лолы», другие приматы хорошо знакомы со смертью и потерями. Иногда они сами убивают, как в тот день, когда бонобо расправились с габонской гадюкой, очень ядовитой змеей. Змея сильно напугала обезьян; при каждом ее движении они поспешно отпрыгивали. Сначала они осторожно тыкали в змею палкой, но потом Майя схватила змею, подбросила и с силой ударила головой об землю. Поразительно, но после этого никто из обезьян ничем не показал, что опасается ее возвращения к жизни. Умерла — значит умерла. Подростки радостно таскали безжизненное тело змеи по всему лагерю, как игрушку, вешали ее себе на шею, даже открывали ей пасть, чтобы рассмотреть гигантские ядовитые клыки.

Этот эпизод напомнил мне виденную однажды сцену охоты шимпанзе. Следуя за группой обезьян в танзанийских горах Махале, мы вдруг услышали высоко в ветвях деревьев звуки сильной суматохи. Шимпанзе, схватив добычу, кричат по-особому. Само существование специального звукового сигнала указывает на их готовность поделиться мясом, поскольку в противном случае им благоразумнее было бы промолчать. Крики привлекли многих членов группы. Оказалось, что несколько самцов поймали красного колобуса[94*] — этот вид добычи одному шимпанзе, как правило, не под силу, поэтому на них устраивают групповую охоту. Я посмотрел вверх и сквозь шатер из ветвей и листьев увидел, что охотники начали поедать жертву еще живой. Шимпанзе — «непрофессиональные» хищники, у них нет сложившегося и эффективного способа убийства жертвы, как, к примеру, у кошачьих; их обращение с жертвой — как, кстати, и у людей — слабо отражает способность к эмпатии. Вокруг добытчиков и добычи собралось много желающих поучаствовать в трапезе, включая и самок с набухшими гениталиями; такие, как правило, стремятся получить удовольствие первыми. Все происходило шумно и хаотично, но через некоторое время каждый желающий получил свой кусок обезьяньего мяса. На следующий день я обратил внимание на самку шимпанзе с детенышем на спине. Малышка радостно размахивала в воздухе чем-то пушистым; оказалось, что еще вчера эта штука принадлежала несчастной мартышке. Так хвост одного примата стал игрушкой другого.

30-летняя самка шимпанзе Дороти умерла в одном из заповедников Камеруна от сердечной недостаточности. Сотрудники вывезли ее тело на тачке, чтобы показать сородичам. Обычно шумные, шимпанзе собрались вокруг; они пристально рассматривали тело и держались друг за друга. Все молчали, как люди на похоронах.

Однажды утром Геза Телеки, следовавший за группой шимпанзе, услышал в отдалении громкие хриплые вопли. Шесть самцов производили вокруг чего-то дикие движения с воплями «врааах», а их крики отражались от крутых стен долины громким эхом. В небольшой промоине лежало распростертое на камнях недвижное тело Рикса. Телеки не видел, как кто-то свалился с дерева, но решил, что стал свидетелем первой реакции сородичей на падение этого самца со смертельным исходом. Несколько особей остановились, пристально вглядываясь в труп Рикса, а затем бросились прочь, с силой бросая во всех направлениях большие камни. Поднялся страшный шум. Шимпанзе обнимались, спаривались, трогали и похлопывали друг друга — и все это с широкими нервными гримасами на мордах. Позже члены группы подолгу рассматривали мертвое тело. Один самец свесился с ветки вниз, посмотрел на труп и захныкал. Другие подходили, трогали или обнюхивали останки. Одна молодая самка непрерывно смотрела на тело Рикса более часа, молча и не шевелясь. Три часа спустя один из старших самцов наконец покинул поляну и двинулся вниз по ручью. Остальные потихоньку, один за другим, потянулись следом. Уходя, они часто оборачивались и смотрели на труп.

В последнее время сообщений о том, как человекообразные обезьяны реагируют на смерть, становится все больше. В 2009 г. весь Интернет обошла фотография смерти Дороти, чей труп вызвал самое пристальное (но странно-молчаливое) внимание остальных членов сообщества в заповеднике. В сафари-парке «Блэр Драммонд» в Шотландии сотрудникам удалось тщательно проанализировать по видеозаписи смерть пожилой самки по имени Панзи. В течение 10 минут перед кончиной другие члены группы не меньше десятка раз разобрали Панзи шерсть или просто погладили, а взрослая дочь Панзи оставалась с ней всю ночь. Сородичи отреагировали на случившееся по-разному: кто-то осматривал ее рот или конечности, проверяя, не дышит ли она или не может ли двинуться, а один самец даже пытался поколотить тело. Примерно такое же поведение наблюдалось и в других подобных ситуациях. На первый взгляд оно кажется бесчувственным, но, может быть, обезьяны просто пытаются оживить своего сородича. Они одновременно выражают разочарование, оттого что собрат никак на них не реагирует, и пытаются спровоцировать его на какие-нибудь действия. Но большинство собравшихся выглядят подавленными, как будто понимают, что произошло что-то страшное. Наблюдения за последними часами Панзи позволили ученым сделать вывод о том, что «мы недооцениваем осознание смерти со стороны шимпанзе».

Молодая самка Ортье буквально упала замертво в зоопарке Арнема. Я знал Ортье, это была очень милая, игривая и общительная самочка с оттопыренными ушами (ее имя означает «ушко»). Уже несколько недель она вела себя необычно тихо и к тому же начала кашлять. Несмотря на лечение антибиотиками, ее состояние ухудшалось. Колония, содержавшаяся в это время в зимних квартирах, была разделена на две группы, которые слышали, но не могли видеть друг друга. В середине того самого дня мы заметили, как одна взрослая самка внимательно и в упор вглядывалась в глаза Ортье. Без всякой видимой причины эта самка вдруг начала истерически орать и судорожными движениями бить себя в грудь, как часто делают расстроенные шимпанзе. Создавалось впечатление, что она была глубоко огорчена чем-то, что разглядела в глазах Ортье. Сама Ортье до этого мгновения молчала, но теперь слабо вскрикнула в ответ, попыталась лечь, упала с бревна, на котором сидела, и осталась недвижно лежать на полу. Какая-то самка в другом зале завопила точно так же, как первая, хотя никак не могла видеть, что происходит. После этого все 25 шимпанзе в здании замолчали. Вскрытие показало, что Ортье умерла от инфекционного поражения сердца и органов брюшной полости.

В целом реакция человекообразных обезьян на смерть сородичей позволяет предположить, что им трудно расстаться с умершим (так, мать может носить мертвого малыша неделями, пока его тельце не высохнет и не мумифицируется); они осматривают тело, пытаются оживить его и выглядят расстроенными и подавленными. Судя по всему, они понимают, что переход от жизни к смерти необратим. Иногда их поведение напоминает поведение людей, потерявших кого-то из близких: мы ведь трогаем тело, моем его, смазываем, приводим в порядок, прежде чем опустить в землю. Человек, правда, идет дальше, он часто снабжает мертвеца полезными в его «путешествии» вещами. Вспомните египетских фараонов, в чьих гробницах можно было найти достаточно еды, вина и пива, где обнаруживали останки охотничьих собак, кошек, ручных бабуинов, колесницы и даже настоящие речные суда. Человек часто видит в смерти продолжение жизни. Нет никаких указаний на то, что кто-то из животных с нами согласен.

Судя по всему, высших приматов тревожит возможная смерть других особей. Когда бонобо попадают в ловушки браконьеров, поставленные на диких свиней и антилоп, им, как правило, удается освободиться, но среди диких бонобо достаточно обезьян без пальцев или кистей рук, чтобы можно было сделать вывод: везет им не всегда. Однажды, услышав в болотистом лесу внезапные крики, исследователи обнаружили там самца по имени Малузу. Его запястье было плотно охвачено металлическим капканом, а позади на цепи волочилась большая ветка, к которой, по всей видимости, крепилась ловушка. Груз сильно замедлял движение Малузу. Когда произошло несчастье, другие бонобо помогли выпутать ветку из сети лиан и попытались снять капкан с лапы сородича, но этого им сделать не удалось. Несчастный бонобо постоянно застревал в зарослях, и в конце концов сородичи оставили его и ушли вперед, в сухой лес, где обычно ночевали. На следующее утро бонобо сделали то, чего не делали, насколько нам известно, никогда раньше: они вернулись примерно на милю — прямо на то место, где вчера в последний раз видели Малузу. Там они остановились и внимательно осмотрелись. Бонобо хорошо знакомы с ловушками, поэтому они, по всей видимости, могли понять связь между ловушкой и пропажей одного из членов сообщества. Им не удалось тогда отыскать Малузу, но через месяц он вновь присоединился к группе. Несмотря на искалеченную навсегда переднюю конечность, ему удалось выжить.

На мой взгляд, мы можем с уверенностью сказать, что человекообразные обезьяны знают о смерти — знают, что она отличается от жизни и что это навсегда. То же относится к некоторым другим животным, таким как слоны. Известно, что слоны, бывает, подбирают бивни или кости умерших членов группы, подолгу держат их хоботами и передают друг другу. Некоторые толстокожие годами возвращаются на то место, где умер кто-то из родичей, только для того, чтобы посмотреть на останки и прикоснуться к ним. Скучают ли они по умершим? Вспоминают ли, какими они были при жизни? Ответить на эти вопросы пока невозможно, но ясно, что не одних нас смерть завораживает и пугает.

Мы однажды проверили, как относятся к необратимости смерти шимпанзе в Арнеме — показали им их бывших друзей и соперников. Создателям замечательного фильма «Семейство шимпанзе», как никому прежде, удалось продемонстрировать личности и ум этих обезьян. Телефильм с огромным успехом прошел по всему миру. Я уехал из Нидерландов прежде, чем он был снят, и в первый раз смотрел его со слезами на глазах — с такими любовью и вниманием показаны в нем все мои давние друзья и знакомцы. В фильме альфа-самцом колонии был Никки, но в последующие годы два других самца составили коалицию против него. Должно быть, Никки был настороже и жил в постоянном напряжении, поэтому однажды утром, услышав позади себя вопли и уханье, он со всех ног кинулся из дома наружу прямо ко рву, окружавшему остров. Годом раньше Никки удалось однажды пересечь этот ров по льду. Возможно, он думал, что сможет повторить этот фокус, однако на этот раз у него ничего не получилось: Никки утонул. Газеты назвали это «самоубийством», но скорее всего он стал жертвой приступа паники с фатальным исходом.

Со смертью Никки на смену дружбе пришло соперничество. Новым альфа-самцом стал Данди, но дух Никки продолжал витать над колонией, подтверждением чему стала реакция ее членов на фильм «Семейство шимпанзе». Однажды вечером, через два с лишним года после съемок фильма, зимовочный зал превратили в кинотеатр. Свет приглушили, и на одной из стен появились первые кадры фильма. Обезьяны смотрели в полном молчании, у некоторых шерсть встала дыбом. Когда на экране молодые самцы с очевидными намерениями окружили самку, в зале раздалось несколько гневных восклицаний; осталось, правда, неясным, узнали ли шимпанзе действующих лиц этой сцены. Но всякая неясность пропала, когда на стене во всем блеске своей славы появился Никки. Данди ощерился и с воплем кинулся к тому самцу, который в свое время поддержал его против Никки; перепуганный альфа-самец буквально плюхнулся ему на колени. Самцы обнялись с широкими взволнованными улыбками.

«Воскрешение» Никки оживило и их давнее партнерство.

Танцы под дождем

Предположений о происхождении религии пруд пруди. Одна из таких гипотез — страх смерти, но есть и другие. Согласно некой теории — а по ее содержанию похоже, что придумали ее в пивной, — дело в опьянении. Во все времена считалось, что вино и пиво укрепляют тело, но, помимо этого, они подпитывают воображение. В припадке самовозвеличивания, обычном для пьяниц, наши предки вообразили себя неуязвимыми и начали вглядываться в «потусторонний мир», лежащий за пределами их сиюминутного существования. Связь религиозной веры с измененным сознанием до сих пор просматривается в тех религиозных сюжетах, где участвует «дух» (каков термин![95*]). Здесь и греческий культ бога вина Диониса, и католическая месса, где вино воплощается в кровь Христову, и кидуш, еврейский обряд освящения, производимый над бокалом вина, с декламациями перед тем, как выпить: «Благословен Ты, Господь, Бог наш, сотворивший плод виноградной лозы». В Библии короля Джеймса[96*] вино упоминается 231 раз; благодаря волшебному свойству высвобождать дух человеческий оно играет важнейшую роль во многих верованиях.

В ранних религиях значительное место занимала польза, которую напитки брожения приносят здоровью человека, и вообще забота о его телесных качествах. Эффективной медицины не было, и умереть можно было от любой инфекции. Люди обращались к религии за утешением и молились об исцелении болящих. Может быть, они были правы — ведь сегодня, согласно эпидемиологическим данным, связь между верой и здоровьем не вызывает никаких сомнений[97*]. Судя по всему, религиозность способствует благополучию тела и духа. Поспешу, однако, добавить, что в вопросе о том, как и почему это происходит, нет никакого согласия. Конечно, во многих религиях есть правила, регулирующие питание, использование наркотических средств, брак и гигиену, но вряд ли дело в этом. Наоборот, исследования указывают на частоту посещения церкви как на решающий фактор, а это наталкивает на мысль о социальном измерении. Хорошо известно, что социальные связи укрепляют иммунную систему, и посещение церкви играет здесь не последнюю роль. Если это так, то получается, что от болезни защищает не религиозность как таковая, а скорее человеческие контакты. Вполне возможно, что ровно те же преимущества дает членство в клубе книголюбов или обществе любителей птиц. Церковь, однако, порождает более тесные связи и более сильное ощущение включенности в общность. Эмиль Дюркгейм[98*], отец французской социологии, подчеркивал, что коллективные обряды, священная музыка и пение хором делают религиозную практику необоримой интегрирующей силой. Другие философы говорили о Боге как о связующей фигуре, обещающей безопасность и утешение в сложных ситуациях. Кроме того, многие религии добавляют ко всему прочему женские статуи, отмеченные мягким, милосердным выражением лица. Эти источники материнского утешения — от Девы Марии в христианстве до Деметры в Греции и Гуаньинь в Китае — призваны облегчить груз печалей, как это делают матери для своих детей.

Но истории о происхождении религии на этом не заканчиваются. Невозможно не упомянуть изумление и трепет, которые пробуждают в душе человека неподконтрольные ему природные явления. Возможно, это относится не только к человеку, что отчасти подтверждает поведение шимпанзе у водопадов или во время ливней. Когда я впервые увидел подобное, то с трудом поверил своим глазам. Шимпанзе в зоопарке Арнема с несчастным видом и «дождевыми лицами» (брови «домиком», нижняя губа выпячена, общее выражение отвращения на лице) сидели под самыми высокими деревьями и как могли старались не промокнуть. Но когда дождь еще усилился и вода стала проникать даже под деревья, два взрослых самца поднялись (шерсть у них встала дыбом) и начали расхаживать с важным видом на двух ногах (можно представить, что при этом они стали похожи на головорезов-людей); это был настоящий спектакль. Они ходили вокруг дерева раскачиваясь, большими ритмичными шагами. Разумеется, покинув убежище, они промокли до костей. И лишь когда дождь ослаб, они вновь уселись. Позже мне довелось наблюдать у шимпанзе такое поведение еще несколько раз, и я согласен с теми, кто называет это «танцем дождя», поскольку именно так все это и выглядит. Вот как описывала Джейн Гудолл похожее поведение самца шимпанзе возле ревущего водопада:

«По мере того как он подходит ближе, а рев водопада усиливается, его шаги ускоряются, вся шерсть встает дыбом. Достигнув потока, он начинает великолепное представление у самого подножья водопада. Выпрямившись, он ритмически раскачивается с ноги на ногу, притопывает в мелком стремительном потоке воды, поднимает и бросает большие камни. Иногда он взбирается по тонким лианам, свисающим с растущих где-то высоко деревьев, и прыгает, качнувшись, прямо в висящую в воздухе радужную пелену брызг. Такой „танец водопада“ может продолжаться 10–15 минут».

Дальше Гудолл задается вопросом о том, возможно ли превращение подобных «танцев» в ритуал какой-нибудь анимистической религии и что произошло бы, если бы шимпанзе могли разделить друг с другом эти свои чувства. Может быть, это привело бы к коллективному поклонению стихиям? Но если иначе посмотреть на это же поведение, то можно предположить, что по каким-то причинам шимпанзе верят, что могут повлиять на ход природных событий. Не исключено, что когда-то счастливое совпадение — к примеру, дождь прекратился в самый разгар танца — породило суеверные представления о том, что если как следует постараться, то ливень можно прекратить. Тем, кому подобные ошибочные ассоциации кажутся безумными, полезно напомнить, что самыми суеверными среди высших приматов являются отнюдь не шимпанзе.

Молодые шимпанзе сообразительнее детей. По крайней мере к такому неожиданному выводу пришли авторы эксперимента, в ходе которого ученые демонстрировали шимпанзе и детям простую процедуру. На глазах испытуемых ученый тыкал палкой в отверстия в большой пластмассовой коробке, проделывая это несколько раз до тех пор, пока из одного из них не высыпались сласти. На самом деле значение имело только одно отверстие из всех — в остальных ничего не было. Если коробка была не прозрачной, то понять, что некоторые тычки проделывались просто так, для отвода глаз, было невозможно. С другой стороны, если использовалась прозрачная коробка, то источник лакомства было легко разглядеть. После демонстрации коробку и палку передавали испытуемым. Юные шимпанзе повторяли нужные действия, игнорируя при этом все бесполезные отверстия — по крайней мере если коробка была прозрачной. Они явно внимательно наблюдали за демонстрацией. А вот дети повторяли за ведущим все его действия, включая бесполезные, причем даже тогда, когда в прозрачной коробке все было видно. Они подходили к задаче скорее как к магическому ритуалу, тогда как приматы видели в ней просто задание, направленное на достижение цели.

Наш биологический вид невероятно суеверен. На протяжении жизни мы приобретаем множество привычек, недостойных нас как разумных животных. Мы стучим по дереву, когда не хотим искушать судьбу, надеваем на серьезное испытание ношенную футболку, «приносящуюудачу»; некоторые футболисты не выходят на поле, не надев белье наизнанку, а бейсболисты порой проделывают десяток ритуальных движений, прежде чем просто взять в руки биту. «Турок» Венделл[99*] во время подачи всегда жевал четыре кусочка черной лакрицы. Он выплевывал их по окончании каждого периода, но вернуться к игре он мог только после того, как почистит зубы. Кроме того, для нас имеют большое значение числа: китайцы систематически избегают числа 4, а люди Запада боятся числа 13. Попав в США, я был поражен отсутствием 13-го этажа в зданиях, но сегодня настолько привык, что испытал, так сказать, реверсивный культурный шок, когда на большом голландском круизном лайнере мне рекомендовали в случае опасности воспользоваться спасательной шлюпкой № 13. Композитор Арнольд Шёнберг страдал трискайдекафобией[100*] до такой степени, что, возможно, число 13 реально подтолкнуло его к смерти. Говорят, что он особенно боялся чисел, кратных 13, но как раз перед его 67-м днем рождения кто-то из друзей подсказал ему, что можно суммировать цифры, составляющие это число. Для чего же еще существуют друзья? Шёнберг оставался в постели до вечера и почти пережил свой день рождения, но за четверть часа до полуночи 13 июля 1951 г. его сердце все же остановилось. Кстати, это была пятница[101*].

Некоторые домашние кошки, похоже, думают, что получат еду, если будут драть когтями диван, а иные собаки ходят по кухне кругами, потому что в прошлом их при этом кормили. Но могут быть и негативные ассоциации. Так, один из наших котов по кличке Луке пережил операцию возле ануса; какое-то время после этого он испытывал такую боль при дефекации, что начал «винить» свой лоток. Он подходил к лотку, только если не мог уже терпеть, причем сначала подкрадывался к нему, а затем начинал с бешеной скоростью носиться вокруг, заскакивать внутрь и вновь выскакивать наружу, как будто опасался, что лоток может на него напасть. Мы были очень терпеливы; чтобы преодолеть его фобию, нам пришлось полгода убирать за ним кучи экскрементов. Б. Скиннер называл подобные ложные ассоциации суевериями. В опытах на голубях он использовал машинку, которая выдавала сухой корм через равные интервалы времени, вне всякой связи с поведением птиц. Тем не менее голуби спонтанно стали связывать появление еды с какими-то своими предшествующими действиями, так что вскоре некоторые из них начинали ходить кругами, а другие тыкались головами в определенный угол клетки. Можно спорить, однако, насколько такое поведение действительно соответствует человеческим суевериям.

Мы воспринимаем суеверия так серьезно, что иногда они реально тормозят прогресс. Классический пример — громоотвод Бенджамина Франклина, одного из отцов-основателей США. Сначала он, пытаясь показать, что молния имеет электрическое происхождение, использовал воздушнного змея, затем придумал способ уводить энергию молнии в землю, чтобы избежать разрушений. Молния часто била в церковные башни, поэтому идеальным местом для железного стержня были верхушки храмов. Но такой подход вступал в явное противоречие с представлением о молнии как о свидетельстве гнева Божьего. Поставить устройство на церкви означало бы противиться Его воле. Stealing Gods Thunder — подходящее название для книги о Франклине[102*]. Тем не менее стержневой громоотвод оказался весьма эффективным. В окрестностях Бостона, где проходили эксперименты, молнией было уничтожено меньше церквей, чем где бы то ни было. И все же кое-кому сама идея избежать Господней длани представлялась кощунственной. Когда в 1755 г. в Массачусетсе произошло крупное землетрясение, какой-то священник даже обвинил Франклина в том, что именно он навлек его своей еретической самонадеянностью.

Суеверия, так же как религия и вера в Бога, размывают грань между реальностью и воображением. На одном уровне бытие Божие для многих есть абсолютная истина, но на другом уровне оно всегда остается открытым для критики. Религию называют «верой» именно потому, что она предлагает верить в невидимое. Мы, люди, к этому склонны, как показывает описанный выше имитационный эксперимент с коробками. Если обезьяна принимает задание буквально и игнорирует ненужные действия, то дети доверяют в первую очередь экспериментатору и повторяют за ним все действия, в том числе и ненужные. Они придают процедуре мистический смысл. Естественно, психологам не понравился вывод, который можно сделать по результатам этого эксперимента, — вывод о том, что человекообразные обезьяны сметливее нас. Ученые быстро заговорили о «тщательной имитации» со стороны детей и увидели в ней положительное явление. Более того, это здорово! Взрослые всегда все знают лучше, поэтому детям следует копировать их действия без вопросов. Вывод был прост: слепая вера — самая рациональная стратегия.

Сказанное не означает, что нашим родичам-приматам недоступны воображение и притворство. Есть сообщения о приматах, воспитанных людьми. Так, Вашу старательно купала свою куклу, а другая шимпанзе, Вики, делала вид, что возит воображаемую игрушку на воображаемой веревочке, которую, между прочим, приходилось «распутывать», если она за что-то «цеплялась». Я уже упоминал самку бонобо, которая кормила детенышей из бутылочки, хотя никакой нужды в этом не было; вероятно, она воображала себя Maman. Что же касается диких шимпанзе, то имеются сообщения о том, как самки заботятся о воображаемых детенышах. Ричард Рэнгем наблюдал, как шестилетний подросток Какама носил и баюкал маленькое поленце как новорожденного малыша. Какама мог этим заниматься по несколько часов кряду, а однажды даже построил на дереве гнездо и аккуратно положил туда свое поленце. Наблюдатель не стал делать из увиденного никаких определенных выводов, но признал, что молодой самец играл с куклой. Возможно, Какама при этом воображал маленького братика или сестричку, потому что его мать в то время была беременна. Мне и самому приходилось видеть, как молодые шимпанзе играют подобным образом и нежно баюкают какую-нибудь тряпку или веник. Видели, как однажды дикая горилла подняла с земли большой кусок мягкого мха, который потом носила и держала у груди, как младенца; похоже, она его «кормила».

Может быть, приматы тоже умеют создавать новую реальность, параллельную уже существующей. Если в старой реальности полено — всего лишь деревяшка, то в новой это малыш. У представителей нашего собственного биологического вида способность существовать в двойной реальности так развита, что сахарная пилюля улучшает наше здоровье даже в том случае, когда медсестра достает ее из банки с ясно видимой надписью «плацебо». С одной стороны, мы знаем, что пилюля не настоящая; с другой — все же верим, что она поможет. Точно так же мы вживаемся в любовные отношения, соперничество и смерть на киноэкране, прекрасно сознавая при этом, что актеры всего лишь играют роли. Мы великолепно умеем подменять одну реальность другой. В этом отчасти заключается секрет успеха Хацуне Мику, популярной японской поп-звезды, которая сводит с ума толпы молодых людей, хотя сама она — всего лишь голограмма. Это компьютерное 3D-изображение женщины, снабженное синтезированным голосом; «певица» танцует и поет под музыку реальных музыкантов, возвышаясь при этом над слушателями, — ведь голограмма не ограничена человеческими размерами. Билеты на ее концерты продаются мгновенно. Публика подпевает ей и отзывается на ее призывные сексуальные движения, как если бы она была настоящей женщиной.

Настаивать вслед за неоатеистами, что смысл имеет лишь эмпирическая реальность, а факты сильнее веры, — значит отказывать человечеству в надеждах и мечтах. Мы проецируем свое воображение на все вокруг и делаем это в кино, театре, опере, в литературе, в виртуальной реальности и, конечно, в религии. Неоатеисты подобны людям, которые стоят возле кинотеатра и убеждают всех, что Леонардо Ди Каприо на самом деле не утонул вместе с «Титаником». Какой пассаж! Большинству из нас вполне комфортно в двух мирах сразу. Юмор, кстати говоря, тоже основан на этом человеческом качестве, внушая нам один взгляд на ситуацию только для того, чтобы потом ошарашить другим. Обогащать реальность — одна из самых приятных наших способностей, начиная от ролевых детских игр и заканчивая видениями загробной жизни в старшем возрасте.

Некоторые реалии существуют на самом деле, в другие нам просто нравится верить.

Не думая о завтрашнем дне

Бори, старая самка шимпанзе, у которой медики заподозрили инфекцию уха, обратилась к нам со странной просьбой. Когда мы были у нее в спальном помещении, она все время махала рукой в направлении стола. На столе не было ничего, кроме маленького детского зеркальца в пластмассовой рамке. Через несколько минут мы решили, что Бори, наверное, хочет получить это зеркало, и дали его ей.

Она взяла зеркальце в одну руку, другой подобрала соломинку и, поставив зеркало так, чтобы видеть в нем собственное ухо, начала ковырять в нем. Обезьяна прочищала ухо и тщательно наблюдала за процессом в зеркало, как будто это и было единственной целью ее просьбы. Может быть, такое действие покажется вам очень простым, но на самом деле оно требует определенного интеллекта. Во-первых, Бори должна была понимать, что можно увидеть себя в зеркале, — а такое понимание доступно немногим животным, хотя, конечно, у человекообразных обезьян узнавание себя в зеркале — дело, хорошо задокументированное. Во-вторых, она должна была заранее спланировать всю процедуру — а иначе почему она использовала зеркало сразу же по конкретному назначению?

Часто считается, что животные — пленники ситуации «здесь и сейчас», но Бори должна была дождаться нашего визита, чтобы попросить нужную ей вещь. У человекообразных обезьян планирование развито достаточно хорошо. Среди других примеров — дикие шимпанзе, готовые нести длинные стебли травы за много километров, чтобы потом у гнезда термитов использовать их как ловчие приспособления. В зоопарке шимпанзе иногда собирают в ночной клетке целые охапки соломы, прежде чем выйти наружу в холодную погоду. Но самый, пожалуй, известный случай планирования связан с Сантино, самцом шимпанзе из шведского зоопарка. Каждое утро еще до появления посетителей он не спеша собирал камни из рва вокруг вольера и складывал их в аккуратные небольшие кучки в укромном месте. Таким образом он готовил для себя оружейный арсенал к моменту, когда зоопарк открывается. Как многие самцы шимпанзе, Сантино несколько раз в день начинал метаться по вольеру, вздыбив шерсть, и пугать остальных членов колонии. Частью представления при этом является швыряние камнями, в том числе и в посетителей. Но если большинство шимпанзе в этот критический момент оказываются с пустыми руками, то Сантино всегда был во всеоружии. Камни, собранные в спокойной обстановке, без адреналина в крови, оказывались весьма кстати.

Эксперименты по выяснению способностей обезьян к планированию восходят к работе Вольфганга Кёлера, который еще в 1920-е гг. подвешивал для человекообразных банан под потолком и снабжал их ящиками и палками. Как мы уже видели, слоны тоже способны решить эту проблему. Не так давно обезьянам начали предлагать орудия, которые в данный момент использовать было не для чего, но которые могли пригодиться позже. Приматы предпочитали эти орудия немедленному вознаграждению и терпеливо дожидались возможности их использовать, надеясь на будущие блага. В одном инновационном тесте ученые решили посмотреть, способны ли человекообразные обезьяны придумать решение, которого никогда прежде не видели. Они дали обезьянам прозрачную коробочку с очищенным орешком на дне, слишком узкую, чтобы орех можно было достать пальцами. Никаких орудий в вольере не было. Что же делать? Но обезьяны нашли решение. Испытуемый направился к крану, набрал воды в рот и выплюнул ее в коробочку. Одной порции оказалось недостаточно, так что ему пришлось сходить к крану несколько раз, прежде чем он смог вытащить всплывший орех пальцами. А один самец оказался даже более креативным — он добился той же цели, просто пописав в контейнер.

Предвидение будущего и сознание смерти в принципе могут сложиться в понимание собственной смертности. Но несмотря на то, что наши родичи-приматы разделяют многие наши черты (в том числе воображение и ориентацию на будущее), остается неясным, думают ли они о своей собственной смерти. В качестве иллюстрации можно привести случай с Рео, шимпанзе из Института исследования приматов Университета Киото. В расцвете сил Рео перенес воспаление спинного мозга, в результате чего его полностью парализовало, начиная от шеи. Он мог есть и пить, но совершенно не владел своим телом, сильно похудел, на его теле образовались большие пролежни. Ветеринары и студенты ухаживали за ним круглые сутки в течение шести месяцев. Рео поправился, но самое интересное, пожалуй, то, как он реагировал на свое лежачее состояние.

«Всем, кто участвовал в уходе за ним, было ясно, что отношение Рео к жизни в тот период, когда он был полностью парализован, нисколько не изменилось. Он часто дразнил студентов, брызгая на них водой, — в точности также, как до болезни. Его взгляд на жизнь во время болезни был таким же, как до того; мы не заметили никаких перемен, хотя он лежал тощий, как вешалка, и был весь покрыт болячками. Прямо говоря, его, похоже, нисколько не беспокоило его будущее. Он не впадал в депрессию, хотя нам его положение представлялось чрезвычайно серьезным».

Наше хваленое воображение похоже на обоюдоострый клинок. С одной стороны, оно порождает отчаяние в ситуации, когда примат может оставаться невозмутимым, но с другой — дает надежду, потому что позволяет представить себе лучшее будущее. Мало того, мы заглядываем в будущее так далеко, что понимаем: наша жизнь тоже придет к концу. Это понимание целиком пронизывает нашу жизнь и заставляет непрерывно искать ее смысл; оно же порождает горькие шутки на тему «Жизнь такая сука, а потом ты умираешь». Неизвестно, появилась бы у человека вера в сверхъестественное, если бы не этот вечный дамоклов меч над головой. Отчасти ответ на вопрос дает исследование, согласно результатам которого чем сильнее человек сознает собственную смертность, чем больше думает об этом, тем сильнее он верит в Бога. Условно говоря, эти люди ощущают раскачивание лодки и, подобно большинству путешественников в бушующем море, апеллируют к высшим силам.

Но прежде чем прийти к выводу о том, что танатофобия[103*] разделяет нас и наших ближайших родичей, следует сказать еще об одном — о том, о чем я не могу не думать всякий раз, разглядывая «Сад земных наслаждений» Босха. Большую часть времени мы, вместо того чтобы думать о смерти, отгоняем эти мысли прочь. Ни один нормальный человек, конечно, не станет отрицать тот факт, что он смертен, но многие ведут себя так, как будто им предстоит жить вечно. Картина Босха представляет собой одно большое предостережение против этой иллюзии. В «Саду» полно одиноких людей среднего возраста, занятых собственными маленькими удовольствиями. «Без всякой мысли о будущем, — по словам одного эксперта, — их единственный грех — неведение греха». Несмотря на то, что тут изображено множество людей, каждая из обнаженных фигур кажется одинокой и устремленной вовнутрь; в этом они похожи на современных подростков, которые даже в компании остаются приклеенными каждый к своему смартфону. Гедонисты на центральной панели «Сада» не растят детей и не производят ничего полезного; они заключены в собственные экзистенциальные коконы, разве что иногда предаются эротическим играм, для которых нужен партнер. Если это рай вожделения, то это рай, лишенный цели и свершений. Люди в нем, кажется, ничего не знают о большом мире, о смерти и разрушении, которые с неизбежностью уготованы и им. Они ведут себя так, будто бессмертны. С другой стороны мы, зрители, видим ужасающую правую панель и знаем, что ждет их буквально за углом, защищающим их от внешнего мира. Человек справа, с другой стороны, смотрит через стеклянную трубу (намек на алхимию) на крысу. Символизм неясен, но я невольно вижу в этом человеке ученого-бихевиориста.

Турецкая писательница Элиф Шафак на радиошоу «Шестьдесят две секунды на идею, способную изменить мир» обратилась за вдохновением к рекомендации суфистов вкусить смерть прежде смерти. Буддизм тоже знаком с этой идеей и предлагает прибегнуть к подобному средству, чтобы освободиться и принять свою смерть. Но поскольку современный мир основан на отрицании смерти, сказала Шафак, нам всем следовало бы посетить специальный салон вроде парикмахерской, где на один час нам дали бы ощутить смерть, нашу собственную смерть. Она утверждала, что такая процедура смягчила бы сердце и научила бы нас полнее ценить жизнь. Хотя все мы понимаем, что смертны, применить это знание в реальной жизни нам очень трудно. Выслушав ее предложение, я решил, что это было бы очень полезно для людей среднего возраста, но моим сверстникам уже не нужно. Люди моего поколения или видели смерть своих родителей, или готовы к тому, что она может произойти в любой момент. Нам приходилось терять братьев или сестер, друзей, супругов, может быть, даже детей. У нас есть друзья, страдающие болезнью Паркинсона, раком, синдромом Альцгеймера или другими страшными заболеваниями. Чем старше мы становимся, тем сильнее чувствуем разрушительное воздействие физического характера, связанное с собственным старением, тем отчетливее ощущаем, что наше время на земле ограничено.

Многочисленные искатели удовольствий «Сада земных наслаждений» живут каждый в собственном коконе. Пузырь этой пары часто интерпретируют как отдельное помещение, сделанное из треснувшего стекла и символизирующее хрупкость любви. Но трещины больше похожи на вены амниотического мешка[104*].

Питер Брейгель-старший сумел выразить эту мысль так красноречиво и страшно, как только возможно в рамках одной картины. Мы видим телеги, полные черепов, а люди всех сословий без различия — от фермеров до епископов и аристократов — отправляются в потусторонний мир. Мертвые надвигаются на живых как непобедимая армия и загоняют их в гигантские ловушки, а где-то далеко бушуют пожары. На горизонте кого-то вешают, пес пожирает лицо мертвой женщины, а человека с жерновом на шее вот-вот бросят в воду. Гости, собравшиеся за столом, пытаются сопротивляться, но напрасно: они вытаскивают шпаги из ножен или убегают от надвигающихся трупов, а в правом нижнем углу картины ничего не замечающий влюбленный играет на лютне для женщины, за спиной которой его радостно передразнивает скелет. Картина с изображением отвратительной армии смерти и разрушения написана Брейгелем в 1562 г. — на полвека позже, чем «Сад» Босха, откуда, видимо, и позаимствована идея ада на земле. Работа очень точно названа — «Триумф смерти».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.