По одежке…

По одежке…

Давно и метко подмечено в народе, что незнакомого человека только провожают по уму, а встречают все-таки в большинстве случаев по одежке. Со своей стороны добавим: и величают тоже. Это когда других особых примет не имеется.

Чтобы не ходить далеко за примерами, вспомним хотя бы всем хорошо знакомую очередь. Как, скажите, в этой очереди ориентироваться, если вдруг понадобится отлучиться на минуту-другую? По одежке, конечно! Для этого ведь вовсе не требуется заглядывать в паспорт впереди стоящего или донимать незнакомого гражданина нетактичными расспросами. Вот и слышится в очереди наперебой: «Я занимала за мужчиной в сером костюме»; «А вы, извиняюсь, где стояли?» — «Я-то? За той девушкой в красной косынке». Не правда ли, очень просто и удобно!

Примерно таким же нехитрым способом поступали зачастую наши предки, когда им доводилось сталкиваться с неведомыми доселе зверем, птицей, рыбой или насекомым и следовало их как-то для распознавания обозначить, отличить от всех прочих. Какого цвета на тебе, дружище, кафтан? Зеленого? А может статься, голубого? Или — белого? Ну так и зовись отныне в полном соответствии со своим одеянием — или зеленушкой (есть такие рыба, муха, а также птица семейства вьюрковых), или блювалом (голубой кит — в переводе на русский), или белухой (один из дельфинов).

Даже в одном семействе можно обнаружить целый цветовой набор. Среди дятлов, например, есть зеленый, золотой, медный, рыжий, черный.

Любой из нас, даже сроду не видав рябчика, без раздумий ответит на вопрос о внешности этой лесной птицы: безусловно, рябой, на то он и рябчик!

Не должно особенно смущать и «п» вместо «б» в прозвище тезки рябчика — небольшой рыбки ряпушки: изначально она звалась рябухой и лишь позднее стала ряпухой (этот вариант сохраняется в диалектах), а затем и ряпушкой.

Взглянув хотя бы мельком на рыбу головешку, нетрудно понять, почему она так забавно названа. Рыбина эта и вообще-то темно-бурая, а самец в брачном наряде — почти черный, словно и впрямь обугленный, будто его только что вытащили из отгоревшего костра. Похоже, из одного кострища с головешкой извлекли на свет белый и обезьяну «закопченного» мангобея, прозванного столь чудно за темно-дымчатый окрас шерсти.

Цветовых имен животных в русском языке — впрочем, как и в языках других народов — гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Объясняется это тем, что многие слова древнего происхождения — самая настоящая тайна за семью печатями для современного человека. Лишь усилиями специалистов-языковедов на эту тайну проливается свет. И тогда мы с изумлением узнаем, к примеру, что первоначальное, замаскированное для нас временем значение имени галки — черная. Корень «гал», черный (древнерусское название птицы — галица), имеет соответствия в диалектном «галь», воронье, а также в сербских словах «галица», чернушка, и «галовран», черный ворон.

Общеславянское имя лебедя образовано от основы «леб», белый, а название леща сопоставляется со словом «лоск» и трактуется как блестящий (существует диалектное прилагательное «леский» с соответствующим значением).

Диалекты русского языка приходят на выручку и при определении первоначального смысла имени лисы-плутовки: к правильному выводу могут подвести слова «лисый», желтоватый, и «залисеть», пожелтеть. Значит, лиса — желтая или рыжая, в полном соответствии с наиболее популярным фольклорным ее прозвищем.

Самый мелкий зверь из всех хищников — ласка. Сверху она светло-бурая, а снизу — белая или желтоватая. В современном русском языке связь наименования с окраской зверька не ощущается, но значит ли это, что ее вообще не существует? В данном случае на помощь Исследователю приходит «соседний» с русским и потому издревле с ним взаимодействующий латышский язык. В нем и по сегодняшний день сохранилось слово «луосс», рыжий. Не здесь ли кроется разгадка русской клички ласки? Используя эту важную языковую зацепку, ученые предположили, что и в древнерусском языке существовало некогда родственное слово «ласа» в том же значении. Если это и в самом деле так, то наша ласка — не кто иная, как рыжая зверушка и, значит, прямая тезка лисы. Ну, а уж в том, что юркий хищник удостоен чести прозываться уменьшительно-ласкательным именем — ласка, а не просто ласа, нет никакого секрета: до появления в европейских странах и на Руси, в частности, «импортной» кошки (одомашненной в Древнем Египте) ласка оставалась едва ли не главным, кроме разве приручаемого ужа, помощником людей в борьбе с их исконными неприятелями — грызунами.

Довольно легко угадывается родство по сходному звучанию слов «рысь» и «рыжая».

«Откуда произошло слово лось, — писал известный русский натуралист А. А. Черкасов, — право, не знаю. Уж не потому ли, что сохатый, имея гладкую, короткую и жесткую шерсть, на которой бывает заметен какой-то особенный лоск, — «лоснет», «лоснится».

Предположение натуралиста опровергают ученые-языковеды. Ничего подобного, утверждают они. Самым старым значением слова «лось» было рыже-бурый. Мало того: после кропотливых исследований и сопоставлений ученые пришли к единодушному выводу о том, что и «лань», и «олень» — очень близкие по значению русские клички разных животных из одной компании с тем же «лосем». В качестве общей для всех имен основы мыслится предположительное «олсь», давшее неоднотипные перегласовки.

Название белки хотя и кажется попервости прозрачным — конечно, от белый! — тем не менее способно поставить в тупик. Ведь наша белка окрашена в рыжий либо серый цвета с различными их оттенками, так при чем же здесь белизна? Парадокс заключается в том, что нынешнее название животного связано происхождением с прилагательным «бела», поначалу соседствовавшим с более древним именем зверька — веверица. Так случилось, что очень редко встречавшаяся в природе «бела веверица», то есть белая белка, стала родоначальницей нового, сокращенного имени для всех своих рыжих и серых сестер!

Если хорошенько вслушаться в звучание двух слов — «бобр» и «бурый», то и без специального исследования можно заподозрить определенное их родство. «Правильно! — рассеют последние сомнения языковеды. — Первоначальным значением имени пушного зверя как раз и было бурый». В отличие от случая с белкой здесь и сомневаться-то особо не приходится: ведь окрас бобров если и разнится у отдельных особей, то лишь в самых скромных пределах — от светло-коричневого до почти черного цвета. Имеются и убедительные соответствия в балтийских языках: литовское «бебрас», латышское «бебрс» и древнепрусское «бебрус» с точно таким же значением.

Совершенно так же, как «бобр» и «бурый», рядом друг с дружкой стоят и два других слова: «соловей» и «соловый». Последнее сохранилось в русском языке для обозначения особой масти лошадей, а именно — желтоватой. Ну а звонкоголосая птичка, доставляющая нам по весне столько удовольствия своими трелями, тоже оливково-бурая.

Поставив в один ряд слова «сойка» — «сиять», затруднительно распознать, что они родственны. Задача облегчается, если восстановить пропущенное звено, вклинив в словесную пару гипотетическое «соя». Вероятно, лесная птица, очень нарядно и разнообразно окрашенная, получила свое название по так называемым «зеркальцам» — ярко-голубым пятнам у самого сгиба крыла.

Под вопросом оставил предположительные значения имени сороки В. И. Даль: он не решился отдать предпочтение ни основе «стрекотать», ни основе «строкатный, пестрый». И на ту, и на другую версию работает приводимая в его словаре загадка: «Бел как снег, зелен как лук, черен как жук, повертка в лес, а поет как бес».

Если все же сорока — именно пестрая, то тезкой ее надо будет признать соболя, чье имя считают родственным древнеиндийскому «сабалас», пестрый, пятнистый. Пестрота зверька, конечно, относительна, но в то же время знатоки собольего меха могли усмотреть ее и в том хотя бы, что очень густой и пушистый зимний мех соболя бывает и черно-бурого цвета, и более светлых тонов, а на горле и на груди просвечивает желтое пятнышко.

Имя каракурта — черного паука с красными точками на брюшке, распространенного у нас в Крыму и на Кавказе, а также в пустынях Средней Азии, — так и переводится с тюркского: черное насекомое. Каракурт очень ядовит. Его яд в 15 раз сильнее, чем яд пользующейся недоброй славой гремучей змеи. Не менее ядовит и американский родич каракурта, получивший у себя на родине выразительное прозвище — черная вдова.

Название барсука тоже заимствовано русскими у тюркских народов: у них «барсук» означает серый зверь («бурсык» у татар, «борсук» у казахов и т. д.). Современная форма русского имени зверя — результат закрепления на письме аканья.

Тюркского происхождения и название одного из коршунов, сарыча: оно означает желтый. Та же основа легко просматривается в имени саранчи. Между прочим, у древних славян это насекомое именовалось «пруг» — производное от глагола прыгать.

Мышь, муха и мошка — в этимологическом отношении родственны: все они — серые. Правда, что касается мыши, то ее имя связывают еще с древнеиндийским «мушати», ворует. Так что, может быть, докучный для человека грызун — воровка?

Любопытную картину нарисовал в одном из очерков писатель-натуралист И. Соколов-Микитов, посетив ленкоранское побережье Каспия:

«Огибая заросшие камышом берега, мы еще долго плыли серединою наполненного птицею зеркального широкого залива. Дождливое зимнее небо низко нависло над окружавшими залив камышами. Как бы обещая хорошую погоду, на горизонте, казалось, алела полоска розовой зари.

— Посмотрите, это сидят на отмели фламинго! — разглядывая полоску необыкновенной «зари», сказал наш спутник.

То, что на первый взгляд показалось розовой полоской зари, на самом деле было огромным скоплением розовых птиц — фламинго».

И действительно, окраска оперения экзотических для северного жителя птиц необычайна: от нежно-розового до почти красного, лишь концы крыльев — черные. И не случайно писатель принял издали стаю птиц за розовую полоску зари. Их русское имя берет начало от португальского «фламингос», то есть пламя. Пламенная птица — согласитесь, имя и точное, и красивое!

А теперь обратимся к аргентинским впечатлениям известного английского писателя и натуралиста Джеральда Даррелла:

«На этих травянистых полях можно было увидеть множество… небольших птичек величиной с воробья, с глянцевито-черными спинками и ослепительно белыми грудкой и шейкой. Они сидели на ветках и стволах мертвых деревьев, время от времени взмывали в воздух, хватали на лету насекомых и возвращались на место; их грудки сверкали на фоне травы, словно падающие звезды. Местные жители называли их flor blanca — белые цветы, и это прозвище очень подходило к ним. Мы видели целые поля этих летающих цветов; птички вспархивали и устремлялись к земле, и их грудки сверкали ослепительной белизной, которую можно сравнить разве что с блеском солнца на воде».

Как легко убедиться из этого поэтичного описания, не обязательно цвет всего «платья», но также и белая «манишка» (а с таким же успехом — красный «берет», черный «галстук», вообще любая другая приметная деталь туалета) вполне может послужить отличительным признаком живого существа в глазах наблюдательного человека.

На груди и горле у каменной куницы — большое белое пятно. Значит, мы имеем дело с белодушкой (вспомните старинное «душегрейка»). У одного из дельфинов светлые живот и бока резко контрастируют с темноокрашенной спиной. Как его зовут? Разумеется, белобочка! У птички горихвостки — действительно огненно-красный, словно бы подожженный хвост, а у лесных малиновок — красная грудка (их еще называют по той же причине зарянками). Если у встреченной змеи то место, которое принято называть подбородком, окрашено в ярко-желтый цвет — смело можно утверждать, что перед нами желтая борода[2].

Симпатичный зверек перевязка получил свою далеко не ординарную кличку потому, что темную его мордочку окантовывают две белесые поперечные черточки-полоски — ни дать ни взять наложенная руками опытного хирурга медицинская повязка.

Не приходится ломать голову над разгадкой имени безногой ящерицы желтопузика. А вот у птицы лысухи лысина не натуральная, а бутафорская: впечатление плешины производит белое пятно на ее лбу, хорошо заметное на фоне общей однообразно-черноватой окраски оперения.

Казахская и монгольская клички антилопы джейрана — соответственно кара-куйрюк и хара-сульте — в переводе на русский язык оказываются равнозначными: черный хвост.

Хлопковый рот — так не без юмора окрестили водяного щитомордника жители Юго-Востока США. Если эту змею напугать, она в мгновение ока сворачивается в тугое кольцо, высоко поднимает переднюю часть туловища и в свою очередь пытается устрашить противника, то и дело разевая во всю ширь пасть, совершенно белую изнутри.

Не откажешь в остроумии и тем, кто придумал кличку — кролик-ватный хвост. Этот кролик — обладатель короткого и округлого хвоста, белого с боков и снизу.

Среди животных имеются такие, которые раскрашены с удивительной щедростью. У цветного бекаса, например, тона расцветки — серовато-бурый, беловатый, охристый и черный. У самца вдобавок вокруг глаза желтое колечко, а у самки — белое, окаймленное черным.

На зависть нынешним модникам, питающим особенное пристрастие к вельвету, «разодеты» обитающие на Мадагаскаре птицы вельветовые филипитты. У самца общий тон оперения бархатно-черный, а у самки — оливково-зеленый.

Особым изяществом туалета отличается африканская обезьяна с обескураживающим названием — гвереца с мантильей. Сама она глянцево-черная, а белая оторочка начинается узкой надбровной полосой и далее продолжается на щеках, шее, плечах, бедрах и на хвосте. Она-то и играет роль мантильи — старинной испанской кружевной накидки.

И все же из большой компании наиболее нарядных представителей животного мира по богатству своего «гардероба» никто не может сравниться с другой обезьяной — немейским тонкотелом.

Ее неспроста называют еще одетой обезьяной. «Костюм» немейского тонкотела поражает полнотой и изысканностью. Верхняя поверхность тела обезьяны и бока — серые: чем, скажите, не фрак! Хвост и треугольное пятно под ним — белые, они создают впечатление разреза на фраке. Шея, грудь, плечи, верхняя часть передних и задних конечностей — черные: немного фантазии — и можно усмотреть жилетку и брюки. На руках у немейского тонкотела — белые «перчатки», на ногах — красноватые «носки». И в довершение столь разнообразного и пышного одеяния — красная полоса, идущая, подобно шарфу или орденской ленте, по верхней части груди в направлении к плечам. Лицо — оголенное, желтое, такого же цвета ладони, подошвы и седалищные мозоли, а щечные пучки волос — бакенбарды — белые. Немейский тонкотел в самом деле выглядит одетым, и не как-нибудь, а даже франтовато. Отсюда еще одно его название — обезьяна-герцог.

Отдельно надо сказать о лососе и белуге. Эти две рыбы хотя и носят цветовые прозвища, но отнюдь не по внешним приметам. Тело благородного лосося, к примеру, покрывает мелкая серебристая чешуя, между тем как название рыбы означает красный. Чем же тогда объяснить путаницу с именем? А суть заключена в том, что оно дано рыбе по красному цвету… ее мяса.

Белуга примечательна тем, что относится к числу долгожителей животного царства: она может достигать возраста 100 лет, а нередко и большего. Отличается белуга и своими солидными габаритами: длина 4,2 метра, вес до 1 тонны. Ирония судьбы такова, что ни один из этих наиболее впечатляющих отличительных признаков не стал основой русской клички рыбы. А названа белуга опять же по цвету мяса, то есть по мотивам скорее гастрономического свойства… Несколько отступая от темы главы, поясним, что и треску треской тоже назвали после того, как, выловив в море, начали заготавливать впрок в качестве пищевого продукта: мясо этой рыбы имеет ту особенность, что при сушке расщепляется на отдельные волокна, чем напоминает структуру дерева. Отсюда название: в старину, как утверждают лингвисты, слово «треска» значило щепка, кол, жердь. Здесь уместно припомнить однокоренное «трескаться». Любопытно, что и немцы именуют треску по аналогичному признаку, у них она — шток-фиш, рыба-палка.

Но вернемся к нашей теме.

По цветовому признаку различают обезьян гвенонов[3]: один их подвид — голуболицые, другой — белоносые.

Если голубой цвет лица гвенона — характеристика вполне надежная, устойчивая, то этого никак нельзя сказать о тибетском макаке. Он бывает голуболицым лишь в холодную, ненастную погоду, а в теплую, погожую — меняет окраску лица на красную! Странная манера, не правда ли? А отсюда следует, что и собственным глазам не всякий раз можно доверяться безоговорочно.

Удивительным талантом изменять окраску тела наделены многие рыбы и другие обитатели морских вод, например осьминоги. Однако в столь хитром искусстве всех заткнул за пояс хамелеон.

Этот фокусник обладает фантастической способностью последовательно становиться то почти белым, то оранжевым, а то еще — желтым, зеленым, пурпурным, коричневым и так вплоть до густейшего черного. Вытворяет все это ящерица под воздействием внешних раздражителей — изменений температуры окружающего воздуха, освещенности, влажности, но не только! Животное меняет окраску и тогда, когда испытывает голод или жажду, какое-либо недомогание, испуг. В спокойном же состоянии окраска хамелеона гармонирует с окружающим фоном местности.

Вот каким необычайным талантом одарила одно из своих созданий мать-природа. И не случайно древние дали ящерице имя мифического существа, умевшего менять облик по собственному хотению. А могло быть и так, что сам миф родился не без влияния наблюдений за хамелеоном.

Бабочка изменчивая пестрокрыльница способностями хамелеона не обладает. Определение «изменчивая» она заслужила по другой причине, пожалуй, не менее примечательной: по-разному окрашены два поколения этого насекомого, весеннее и летнее. У пестрокрыльниц, отправляющихся в свой первый полет весной, крылышки рыжевато-красные с черным рисунком и белыми пятнами; у летних — буровато-черные с белыми или желтовато-белыми пятнами. Так что не будучи посвященным в тайну изменчивой пестрокрыльницы, немудрено счесть две ее особи разных поколений принадлежащими к совершенно разным видам!