Снова в Бхаратпуре

Снова в Бхаратпуре

Только в декабре мы возвратились в Бхаратпур. Пропустили весь гнездовый сезон, но я видел! К моему величайшему удивлению, обретенная вдруг острота зрения сохранилась, благодаря чему, в частности, мне стало физически легче снимать — отпала надобность возиться с очками, переходя от простого наблюдения к съемкам. Чем не чудо!

У всех тех особей, за которыми мы следили на первых стадиях строительства гнезд, уже подросли птенцы, а некоторые гнезда опустели или были заняты особями других видов. Стало ясно, что сверх намеченного для съемок телефильма срока придется поработать в поле еще месяц-другой. На самом деле понадобилось восемь месяцев; тем самым все планы продлились на целый год, потому что четыре месяца нельзя было снимать из-за муссона. Сложнее всего добыть кадры с тиграми — запечатлеть жизнь тигра без помех со стороны человека.

Бхаратпур не только бесподобное гнездовье для всех видов, описанных нами в предыдущей главе, он служит также важнейшим местом зимовок для перелетных птиц из Северной Азии, и прежде всего для уток, уток, уток! Здесь собираются тысячи шилохвостей, крякают и кормятся также широконоски, огари, пеганки, серые утки, чирки-трескунки и чирки-свистунки — птицы, знакомые нам по шведским водоемам, но в каких количествах! Добавьте к ним ряд сибирских и местных видов, которые никогда или почти никогда не посещают Швецию.

Не удивительно, что Бхаратпур долго был чудовищной бойней, ареной соперничества «спортсменов» — охотников, у которых детский восторг от меткого выстрела, от возможности утвердить свое мизерное «я» сочетался с полным отсутствием угрызений совести из-за множества походя истребленных жизней. Во время охоты, организованной для лорда Хардинга в декабре 1914 года, отряд из 49 стрелков перебил 4062 птицы. В 1916 году за одну охоту было убито 4206 птиц, а 1938 год был ознаменован 4273 пернатыми трупиками.

С давних пор право устраивать охоту принадлежало махарадже Бхаратпура. Когда сэр Питер Скотт, известный орнитолог и борец за охрану природы, посетил Бхаратпур в 1965 году вместе с Каилашем Санкхалой, махараджа не замедлил подчеркнуть свои права и палил, не жалея патронов. Это был тот самый вельможа, который тремя годами раньше убил последнего леопарда в области, совершенно отрезанной от ближайших лесов… Но справедливость восторжествовала: с вступлением в силу новых законов в 1972 году махараджа утратил право учинять кровопролития.

В наши дни вы не услышите выстрелов в Бхаратпуре. Единственное (и само по себе достаточно серьезное) правонарушение — повседневная заготовка дров.

Запрещено даже ветки ломать, однако в отдаленных участках национального парка рубят целые деревья. И можно ли покончить с заготовкой дров в единственном лесу в равнинной местности, где все прочие леса сведены десятилетия назад…

Казалось бы, зачем лес в птичьем заповеднике, где рыбоядные виды собираются у водоемов? Но ведь тут водятся не только птицы, есть антилопа нильгау, есть замбар, пятнистый аксис и многие другие представители исконной фауны млекопитающих.

Тигры, разумеется, истреблены, подобно леопардам. Зато в Бхаратпуре есть своя достопримечательность — в некоторых частях леса водится множество могучих питонов (Python molurus). Никем не пуганные, днем они лениво дремлют на виду перед норами, которые служат им ночным убежищем. Время от времени пробираются на болота, чтобы набить брюхо птенцами в птичьих колониях. И лежат, свернувшись кольцом, словно надутые автомобильные камеры, среди кустов по соседству с будущими жертвами. Или поселяются на несколько недель в просторном дупле. Около 9—10 утра выползают на волю погреться на солнышке, и воображаемая улыбка на их мордах словно излучает кроткую радость с сатанинским оттенком. Им живется хорошо!

Бхаратпур стал для нас как бы родным домом; всякий раз, когда мы возвращались туда, все без исключения встречали нас с возрастающим дружелюбием. В наше отсутствие Шри Чанд провел разведку на всей территории парка. Хотя для многих птиц гнездовье кончилось, он знал наперед, что и где можно увидеть. А его редкостное умение выбрать мотив и точку съемки говорит о том, что Шри Чанду следовало бы самому работать с камерой. Но это по средствам лишь для состоятельных индийцев, которые могут обзавестись аппаратурой через иностранных друзей. Пошлина на ввоз кинокамеры составляет 120 % ее стоимости! (В Швеции от трех до шести процентов.)

Долгий перерыв в съемках помог нам узнать Бхаратпур намного лучше, чем если бы все шло по плану и мы в один присест проследили бы гнездование местных видов и поведение мигрантов. Теперь мы смогли увидеть заповедник спустя много дней после окончания «сезона» — отсюда интересные данные, позволяющие лучше понять основу примечательного явления, имя которому Бхаратпур.

Первые квартиранты прибывают в июле — августе, когда начинают гнездиться змеешейки и бакланы. Вода высокая, чистая, прозрачная, ловить рыбу несложно, так что этим видам сразу после окончания муссонных дождей самая пора выводить птенцов. Когда же вода идет на убыль, по краям образуются ловушки для рыбы, очень кстати для цапель, приспособленных бить рыбу клювом на мелководье. Вода продолжает спадать — наступает время полчищам клювачей применять свой особый способ лова. Он заключается в том, что птица погружает в воду раскрытый клюв (напрашивается сравнение с захватом, которым ловят щуку), взмучивает ногами ил и хватает спугнутую рыбу, очутившуюся между надклювьем и подклювьем. Нередко клювач наполовину раскрывает одно крыло, затеняя ловчий участок. И так как клювача более всего устраивает мутная вода, естественно, он ждет, пока уровень ее совсем понизится и она будет загрязнена пометом многочисленных соседей.

Чрезвычайно обильное удобрение — основа существования огромного количества водорослей и мелкой живности, в свою очередь поедаемых более крупными организмами. В итоге получается питательнейшая уха для несметных утиных стай, проводящих здесь зиму.

Когда тысячи неуклюжих птенцов начинают выходить за пределы гнезда и завершается прилет уток, наступает пора хищных пернатых. Надо думать, они летят следом за утками с самого начала, как только те берут курс на юг. Скопление хищных птиц вокруг изобилующих пернатыми водоемов Бхаратпура — еще одна из достопримечательностей заповедника. С их появлением численность растительноядных видов начинает убывать, и молодые птицы, по мере того как поднимаются на крыло, покидают эту область. С приближением весны, когда напоминает о себе миграционный инстинкт, зимние гости улетают на север, и в Бхаратпуре остается лишь малая часть великого скопища пернатых. В мелкой воде нерестится рыба, образуя базу для гнездования зимородков, приходящегося на апрель — май.

Затем начинаются муссонные дожди, уровень водоемов поднимается, вода становится чище, и возникают благоприятные условия для бакланов и змеешеек. Круг замкнулся.

Мы возвратились в Бхаратпур в ту пору, когда утки и другие перелетные теснились вперемешку с отпрысками аистов, цапель и прочих. Обильная трапеза для сонма пернатых хищников…

Изобилуют здесь, в частности, орлы: могильник, степной орел, большой подорлик, орлан-долгохвост и так далее.

Спсоб охоты в общем одинаковый. Сидя на дереве, хищники высматривают поврежденную птицу. Здоровые, подвижные птицы мало их интересуют. Когда же изъяны в движениях выдают неполноценную особь, орел снимается с дерева. В простейших случаях он фазу поднимает жертву в воздух, но иной раз в погоне ему приходится выписывать молниеносные зигзаги, этакий слалом, которому позавидовал бы сам Сгенмарк. При виде летящего орла в воздух поднимаются огромные стаи уток, образуя сплошную завесу из хлопающих крыльев.

Но ни один орел не наводит на уток такого страха, как лунь! Когда тот облетает свои охотничьи угодья в поисках добычи, в воздухе стоит гул от утиных стай. Удивительно красивое зрелище являют тысячи шилохвостей, теснящихся в ограниченном воздушном пространстве над своими кормовыми участками. Лунь выслеживает жертву в полете, голова поворачивается в разные стороны, широкие крылья равномерно взмахивают, и чаще всего утки могут спокойно идти на посадку и заправку, меж тем как санинспектор летит дальше, продолжая осмотр. Редко увидишь луня, пикирующего на добычу; нужно изрядное везение, чтобы очутиться именно в той точке огромной территории, где он присмотрел себе подходящую жертву.

Однажды я наблюдал, как лунь снова и снова атаковал нырка, который делал отчаянные попытки спастись от него под водой. В конце концов лунь отступился. Остальные нырки давно улетели, а одинокий бедняга все продолжал нырять. Похоже было, что он застрял в гуще плавучих растений. Мы подплыли к нему на лодке, нырок снова ушел под воду, но в конце концов всплыл рядом с нами. Шри Чанд поймал его, и мы увидели, в чем дело: у нырка не было одной лапы. Видимо, какой-то орел покушался на него в тот самый момент, когда он нырял. Если поверхность воды покрыта густой растительностью, нырок иногда по две-три секунды бьет в воздухе лапами, прежде чем уйдет под воду. Мы отвезли калеку на чистый участок, хоть и понимали, что рано или поздно он все равно, следуя за своими здоровыми родичами, вновь заплывет в переплетение стеблей, ничуть не страшное для утки с двумя здоровыми лапами, помогающими набрать скорость для взлета.

Вместе с различными утками на зимовку в Бхаратпур прибывает лысуха, внешне во всем похожая на нашу, шведскую, но постоянно обитающая в Северной Азии.

У лысух перед вылетом на родину, пока подрастают птенцы, происходит массовая линька, и на какое-то время они теряют способность к полету. Этим норовят воспользоваться орлы и луни. Появление парящего луня заставляет тысячи лысух срываться с места и совершать длинные перебежки, размахивая крыльями и разбрызгивая воду мелькающими лапами. Очень красивое зрелище… Черная масса плотно сомкнутых рядов сбивает луня с толку, и чаще всего он улетает восвояси без добычи.

Однажды я увидел на поверхности воды замешкавшуюся лысуху, покинутую улепетнувшими соседями. Лунь тоже ее увидел и заложил вираж, намереваясь схватить одиночную жертву, но почему-то вдруг качнулся в воздухе и пролетел мимо. Новый заход — опять мимо, хотя лысуха лежала на том же месте. После третьей попытки лунь улетел, и тут я заметил, что лысуха дергается, будто поплавок. Затем она вовсе исчезла под водой! Бедняжка стала жертвой плотоядной черепахи, которая утопила ее. Но съедобной для черепахи птица станет лишь через несколько дней. Потом я видел, как стая коршунов, больших любителей гнилого мяса и прочих отходов, около часа в том же месте вылавливала из воды что-то съедобное. Возможно, останки той самой лысухи. Ничто не пропадает в великой системе обмена веществ.

Луни умеют внушить почтение не только тем птицам, которые составляют их добычу. Как-то я снимал орла — он сидел на узкой глинистой отмели и терзал остатки своей жертвы. Внезапно в кадре появился лунь. Наклонив голову и расправив крылья, он пошел на гораздо более сильного соперника — и тот трусливо улетел прочь!

Яркий пример того, как пожива переходит от А к Б и далее, я наблюдал однажды утром, обнаружив взрослого подорлика, поедавшего крупного птенца в аистовом гнезде. Прилетел другой подорлик, помоложе, попробовал было отогнать первого, но встретил весьма решительный отпор и сел в сторонке, явно решив подождать, когда А насытится. Однако старший, взлетая, потащил добычу за собой. Она распалась в воздухе, и один кусок упал на землю под деревом, где на него тотчас молнией пал третий подорлик и принялся жадно есть. Два луня настроились его ограбить, но он не уступил — видно, сильно проголодался.

Когда видишь, какой испуг сеет кругом вылетевший на охоту лунь, как тысячи уток и лысух обращаются в бегство, не мудрено удивиться, видя, как часом позже тот же хищник мирно восседает на кусте или на дереве в окружении утиных полчищ, которые, забыв о страхе, преспокойно плавают вокруг грозного пирата, крякая и уплетая корм!

И дело тут не в том, что их страшит только силуэт летящего луня. (Правда, опыты показали, что можно спугнуть стаю гусей, пронося над ними силуэтное изображение хищника с расправленными крыльями и хвостом; если же пронести, не разворачивая, тот же силуэт в обратном направлении, гуси не пугаются, инстинктивно принимая его за летящего гуся с длинной шеей.) Похоже, мы долго переоценивали роль врожденных инстинктов. У птиц с их исключительно острым зрением несомненно огромную роль играет «жизненная школа», которая учет, в частности, отличать подлинную опасность от мнимой. Сколько раз я видел, как те же луни шли на посадку среди скопления обычной для них добычи, и ни одна утка не взлетала. В этих случаях хищник просто садился отдохнуть, и утки как ни в чем не бывало продолжали кормиться в трех-четырех метрах от него.

Луни часто держатся парами, некоторые орлы — самки или молодые птицы — выпрашивают друг у друга корм, а однажды я часа два наблюдал сидящую самку шахина (Falco peregrinoides), которая время от времени жаловалась на голод одним из двух звучаний, присущих этому виду. Она явно видела издалека своего охотящегося супруга. У этой птицы такое острое зрение, что рядом с ней мы, люди, покажемся кротами.

Большинство пернатых хищников — такие же зимние гости, как объекты их охоты, и в Бхаратпуре не гнездятся. Есть, однако, среди гнездящихся здесь птиц один величественный хищник. И какое гнездо он себе строит! На крепком дереве возникает целая крепость высотой и шириной около двух метров, сложенная из веток разной величины и украшенная зелеными прутьями. Имя строителя — орлан-долгохвост; он близок к нашему орлану-белохвосту.

В тихом уголке Бхаратпура, вдали от других высоких деревьев стоит гнездовое дерево долгохвоста. Однажды мы рассмотрели в бинокль торчащие над «крепостной стеной» две маленькие головки, одетые белым пухом. Хотелось бы, конечно, понаблюдать за этим семейством поближе, но разве заглянешь к ним в гнездо! Однако Шри Чанд не видел тут никакой проблемы: можно устроить засидку на том же дереве! Естественно, я на это не согласился. В других краях, например в Швеции, такие засидки почти неизменно влекут за собой гибель выводка; их вполне можно квалифицировать как «грубое покушение на жизнь или преднамеренное убийство».

Правда, не исключено, что орланы примирились бы с нашим соседством. Я не встречал более безбоязненных пернатых хищников. Бригада из семи человек во главе с Шри Чандом помогла мне воздвигнуть шаткую «башню» в сорока метрах от гнездового дерева. Опорой для «башни» послужило маленькое деревце, укоренившееся в иле. Вокруг него укрепили четыре столба, к ним привязали сверху еще столько же и всю конструкцию увенчали платформой чуть больше квадратного метра, которую я замаскировал зеленой сетью с нашитыми на нее листьями из пластика разных оттенков.

Самка орлана как ни в чем не бывало продолжала сидеть в гнезде, изредка поглядывая на лазающую по столбам двуногую ватагу. И уж совсем поразил меня самец — в разгар нашей деятельности он опустился на гнездо, доставив семейству уточку на обед! Тут же родители принялись совать куски мяса в разинутые клювы прожорливых отпрысков. Ничего похожего на страх перед человеком!

Наша башня вела себя, как маятник, и, забравшись на платформу, я старался поменьше двигаться. Начнешь менять пленку — тонконогое сооружение качается так, что не одна минута проходит, прежде чем в мощном телевике (дающем 24-кратное увеличение) установится четкая картина. Хорошо еще, что подолгу царил полный штиль.

Англичане и шведы называют орлана «орел-рыболов», однако здесь это название плохо оправдывалось. Лишь однажды один из супругов принес в гнездо довольно крупную рыбу, но она так и не была съедена. Возможно, маленьких птенцов проще выкармливать птичьим мясом. К тому же оно не такое склизкое, как некоторые рыбы. Во всяком случае, птенцам с утра до вечера подавалась пернатая дичь. Супруги по очереди охотились и охраняли гнездо с отпрысками, деля дежурство приблизительно поровну. Я видел, как орлан, летя несколько медленнее обычного, возвращается с добычей, как снижается и делает промежуточную остановку, например, на поваленном дереве, чтобы по возможности очистить жертву от перьев. Проглотив несколько заслуженных кусков, добытчик продолжал путь до гнезда. Здесь оба родителя вместе кормили пушистых обжор, после чего дежурный вылетел за новой добычей.

Иной раз, когда корма в гнезде было в достатке, можно было видеть, как орлан пикирует на зеленую ветку, не притормаживая, срезает ее мощнейшими когтями, описывает небольшой круг и возвращается к гнезду, чтобы добавить свежий стройматериал в груду совсем или отчасти высохших веток.

Часто родители обменивались пронзительными сигналами. Если добытчик задерживался, дежурный на гнезде издавал резкий крик, самец тоном повыше, самка — пониже (вполне естественно, поскольку она крупнее, как и все самки дневных хищных птиц, а также совиных).

Крик этот не назовешь красивым, больше всего он напоминает звук, который возникает, когда соскребаешь старую краску с твердого дерева. Я попробовал имитировать его, втягивая воздух через голосовые связки, — вышло похоже. Пользуясь этой уловкой, я мог включать кинокамеру раньше, чем отвечал орлан (что позволяло сэкономить немало пленки).

Как я уже говорил, платформа не отличалась устойчивостью, и, когда налетал внезапный порыв ветра, приходилось подлаживаться к ее качаниям. Один раз маскировочная сеть внезапно сорвалась с обломившейся ветки и передняя часть ее упала, так что я с моим штативом и камерой оказался на виду перед гнездом. А орланы хоть бы хны! Знай себе продолжали кормить птенцов без каких- либо проявлений испуга.

Какой там страх — скорее, они были чересчур бесстрашными. Я попробовал имитировать самца — и попал, как говорится, прямо в цель! Орлан понесся на меня, и все поле зрения видоискателя закрыло коричневое пятно. Из чистого озорства я продолжал имитацию, и хищник заметался взад-вперед, вычерчивая в воздухе демонстрационные зигзаги, сопровождаемые вызывающими криками. Он явно добивался, чтобы я оставил свое гнездо-новостройку для небольшого воздушного боя. Увы, моя способность к имитациям ограничена сферой вокала…

А достань он меня когтями, лететь бы и мне по воздуху, но скорее по вертикали. К счастью, до этого не дошло. Кто в лесах Норрланда подвергался атаке длиннохвостой неясыти или бородатой неясыти, тот знает силу тумака этих мощных сов. Застигнет тебя врасплох — с ног собьет. У орла крылья пошире, вес побольше и скорость выше, соответственно и удар должен быть куда сильнее.

Вместо меня орлан сперва атаковал мирно летевшего по своим делам луня. После многих зигзагов лунь предпочел удалиться в поисках более безопасных охотничьих угодий; тогда орлан, к моему удивлению, атаковал черношеего аиста, который каждый день прогуливался с важным видом неподалеку от гнездового дерева. Гнездо самого аиста находилось совсем близко, и до сих пор я не замечал никаких признаков вражды между этими двумя птицами. Пришлось аисту подняться в воздух и уходить крутыми виражами от орлана, пока тот не решил, что достаточно убедительно продемонстрировал, кто здесь хозяин.

Это был пример так называемой перенацеленной агрессии — явления, с которым всякий этолог обязан считаться, изучая схему поведения того или иного вида и определяя, что в ней отвечает норме, а что нет. Ярким примером того, какую катастрофическую роль могут сыграть внешние воздействия, служит, на мой взгляд, один случай с африканскими гиеновыми собаками. Речь идет о великолепном по техническому исполнению фильме, создатели которого считают нормальным поведением, когда вожак гиеновых собак (самка) при участии остальных членов стаи убивает щенков другой самки! Убивает, несмотря на то что атакованная мать отчетливо демонстрирует подчиненное поведение…

По-моему, на поведение собак повлияла методика съемок. Ежедневно к ним приезжала по меньшей мере одна машина с операторами, и камеры нацеливались прямо на логова собак с расстояния в несколько метров (это показано в фильме). Собаки никуда не могли уйти от назойливых наблюдателей, отсюда возможность нервной реакции этих редкостно умных животных на сильнейший стресс, которому они подвергались около своих убежищ. В приступе перенацеленной агрессии самка набросилась на следующего по рангу члена стаи (в тексте говорится, что прежде они отлично ладили). Вожак повел стаю на избиение детенышей своего лучшего друга. В нормальных обстоятельствах каждой особи предоставляется возможность отстаивать свое право на существование, и критерием служит ее индивидуальная жизне- и конкурентоспособность. Думаю, это правило действует и в свободной от вмешательства извне стае гиеновых собак.

Когда на водоемах Бхаратпура начинается нашествие уток и сопутствующих им хищников, сюда прибывает также до полусотни птиц, которых поистине можно назвать воплощением чистой красоты. Белоснежное оперение, кончики крыльев черные, голова красная — я говорю о сибирском журавле стерхе; его еще называют снежным журавлем. Не один исследователь безуспешно пытался устроить засидку по соседству с этой сторожкой птицей. Как и все журавли, стерх весьма неодобрительно относится к людским сооружениям; стоит его однажды потревожить, и он исчезнет на много месяцев. Так что засидки надо устраивать до прилета стерхов. Но ведь они могут избрать совсем другой участок Бхаратпура… Как тут быть?

Мы решили подобраться к стерхам на лодке безлунной ночью. Шри Чацд так основательно изучил весь район, что мы беззвучно выписывали зигзаги между стаями журавлей и серых гусей; только герой моих детских книг, индеец Быстроногий Олень сумел бы подкрадываться так ловко. Дойдя до цели, мы на маленьком мысу вблизи от того места, где днем приметили стерхов, бесшумно устроили засидку, замаскировав штатив и камеры камуфляжной сетью и ветками. Маневр удался! Ни один гусь не поднял тревоги.

С рассветом мы рассмотрели очертания четырех десятков стерхов, солнце окрасило их в розовый цвет, потом побелило. Попарно взлетая, журавли брали курс на клочок чистой воды перед нами и приводнялись, встреченные своим зеркальным отражением в тихой глади. Вскоре мы стали свидетелями удивительно красивой картины. Белоснежные птицы с красной головой принялись танцевать: они подпрыгивали, чеканили ритуализованные короткие шажки и выбрасывали голову вперед, издавая переливчатые звуки — голос безлюдного края, вызывающий представление о весеннем дне на сибирских болотах.

Не только ритуальный танец, но и повседневный быт сближает стерха с индийским журавлем Grus antigone. Тот и другой тщательно исследуют облюбованный участок мелководья, погружая красную голову в ил или воду в поисках съестного. Бывает, что проглотят крупную улитку, и она медленно скользит вдоль полуметрового канала этаким огромным кадыком.

Конечно, эти два красноголовых вида генетически довольно близки друг другу. Для северянина белый убор служит камуфляжем: в местах гнездования стерха климат суровый, снег залеживается и весной. Светло-серое в основе оперение антигоны лучше сочетается с увядшей растительностью; подобно нашему, шведскому журавлю, антигона часто красит себя в бурый цвет илистой водой.

Крича дуэтом, антигоны поднимают голову прямо вверх, при этом самец, как и стерх, широко распускает крылья. Но стерх качает головой, словно маятником, и крик у него отличный по мелодии и не такой громкий. В остальном ритуал тождественный. Антигоны топчут воду, угрожающе наклоняя голову, бегают по широкому кругу («танцуют»), прыгают на месте, резким движением клюва хватают клочок дерна и жонглируют им — намек на сооружение гнезда.

Всю эту процедуру мы увидели, наблюдая гигантский спектакль, для которого антигоны собираются в конце марта. От двухсот до тысячи особей исполняют индийскую версию журавлиных танцев в одном из наименее посещаемых уголков Бхаратпура. Как и у нас вокруг озера Хурнборга, где в иные весны насчитывали по нескольку тысяч журавлей, антигоны, прибывая большими и малыми стаями, сразу же начинают танцевать. Часть «танцоров» — молодые птицы в обычном светло-сером уборе, но с коричневой шапочкой. Судя по всему, в это время происходит общий смотр с возобновлением старых супружеских уз и образованием новых между «холостыми» журавлями. Сохраняются ли эти узы на всю жизнь — вопрос, который науке еще предстоит решить.

Таким образом, антигоны собираются на большой смотр после гнездования и примерно за полгода до следующего гнездового периода, тогда как у озера Хурнборга смотр непосредственно предшествует гнездованию. (Строго говоря, к тому времени, когда группа журавлей вокруг Хурнборга достигает максимальной численности, птицы постарше уже возвратились к своим обжитым местам. Не подлежит сомнению, что остановку на полпути к большим журавлиным гнездовьям на севере делают в основном молодые птицы.)

Во многом из-за моего глаза мы задержались в Бхаратпуре дольше, чем рассчитывали, зато смогли глубже изучить жизненные циклы в этой обширной области, по сути типичной для подобного рода птичьих обителей Южной Азии, хотя и намного превосходящей их по площади.

Последним событием сезона было гнездование многочисленных зимородков. Как красавец белогрудый зимородок с глянцевитой синей спинкой и шоколадной головой, так и маленький обыкновенный зимородок полным ходом копали гнездовые норки в обрывистых берегах, кормили самок и спаривались. Обыкновенный зимородок — тот самый Alcedo atthis, который изредка гнездится в Швеции. Мы обнаружили одно гнездо в тени большого дерева (как и следовало ожидать!), но решили проблему освещения: стоя на прогалине, Пиа зеркалами направляла под дерево солнечные зайчики. И поистине красочным финалом наших долгих трудов в Бхаратпуре стал тот день, когда два птенца с оранжевой грудкой и блестящим зелено-синим верхним покровом начали порхать туда и обратно в солнечных лучах!