II. Жизнь теплокровных животных в холодном море

II. Жизнь теплокровных животных в холодном море

В длинные дни короткого лета на водной поверхности арктических районов Северной Америки находят себе пристанище самые живописные на Земле птицы и млекопитающие. Здешняя комбинация мигрирующих животных и постоянных обитателей более разнообразна, чем в Антарктике. Все это крупные, экзотические существа. Подобно мегафауне африканских саванн, некоторые виды, например моржи и гаги, объединяются в стада и стаи, которые, когда наступает время, скитаются по широким, открытым холодным ветрам пространствам. Другие живут обособленно или объединяются в небольшие группы. К ним относятся единственные в мире живущие в открытом море медведи, покрытые блестящим мехом охотники, которые держатся вдоль края беспримерных водорослевых джунглей, и огромные, прилетающие сюда на лето с юга альбатросы, которых в это время можно встретить чуть ли не у северного полярного круга. Хотя, в общем, их не так много и встречаются они неравномерно, эти сообщества теплокровных животных на континентальном шельфе, простирающемся от залива Аляски до залива Святого Лаврентия, представляют собой последние остатки диких животных плейстоцена, этого «Века млекопитающих».

Экзотические создания североамериканских морей намного пережили своих тяжеловесных сухопутных современников, но за историческое время они сильно уменьшились в числе. Некоторые легендарные обитатели северного шельфа уже исчезли. Последняя бескрылая гагарка, «пингвин Севера», умерла на каком-то безлесном каменистом острове около Исландии в середине прошлого века. Эта последняя птица, возможно, исчезла незамеченной, но вдоль восточного побережья Канады многие тысячи ее соплеменниц стали жертвами моряков, убивавших их ради развлечения, поедавших их яйца и, наконец, использовавших их мясо в качестве приманки для рыб.

В Беринговом море и в заливе Аляска морская корова Стеллера (Hidro-damalis gigas) исчезла примерно в то же время, что и бескрылая гагарка. Это замечательное животное, которое, как полагают, весило не менее 10 тонн, было распространено по крайней мере до Монтерея в Калифорнии. Некоторые современные исследователи считают, что этот питавшийся ламинариями гигантский ламантин состоял в особом родстве с морской выдрой, которая некогда тоже обитала на обширном пространстве побережья в районе северной части Тихого океана. Морская выдра, или калан (Enhydra lutris), сама была на грани вымирания. Теперь эти животные встречаются, как говорят биогеографы, в дизъюнктивных (разорванных) ареалах. По данным за декабрь 1974 года, самая северйая из популяций, обнаруженных в водах Калифорнии, находилась в зарослях бурых водорослей у Санта-Бич, в округе Санта-Крус. Иногда отдельные каланы встречались и дальше к северу вдоль побережья Калифорнии, и есть надежда, что и там возникнут колонии с вновь выведенным потомством. Однако в настоящее время 1700 морских миль отделяют каланов Калифорнии от их ближайших родственников, обосновавшихся в проливе Принс-Уильямс на Аляске.

По последней переписи, популяция каланов в Калифорнии насчитывает немногим более 1600 животных. Популяция выдр, известная науке как северная, обитающая вдоль всего Аляскинского хребта и гораздо дальше, вдоль Алеутской цепи, но без учета всех островов, включает около 120000 особей. Специалисты в области сравнительной анатомии, основываясь главным образом на различиях в строении черепа, считают, что калифорнийская популяция, возможно, является самостоятельным подвидом. Если специалисты правы, тогда небольшая южная популяция уникальна, а ее существование подвергается опасности.

Аляскинские каланы все еще живут в нетронутой пустыне, благодаря тому, что они не испытывают давления со стороны человека-охотника. Эти млекопитающие здесь процветают. Их жизнь протекает в крупных зарослях морских водорослей, что же касается их экологии, рассказ о ней пойдет ниже.

Недалеко от берега одного из островов Алеутской цепи большая самка калана ласкает своего крохотного детеныша и через минуту ныряет в густую кожистую бахрому. В двух метрах ниже поверхности она, сделав поворот, выбралась из зарослей водорослей и продолжает плыть вниз. Взвешенные в воде растения образуют четкий барьер, внушающий животному чувство покоя. По ту сторону зарослей простирается подернутый дымкой залив, полный опасностей; но сегодня у Алеутской впадины не слышно зловещей болтовни косаток. В прозрачном холодном море стоит полная тишина, и это изящное животное чувствует себя спокойно, когда, достигнув дна, поросшего водорослями, как кустарником, оно скользит под ними над крупным серым песком и камнями.

В 300 метрах над уровнем моря молодой белоголовый орлан не сменивший еще своего грязно-коричневого оперения, обозревает водную равнину, по которой от самого горизонта катятся волны и, одолев покачивающийся барьер водорослей, набегают на округлые камни, лежащие на берегу. За ними начинает подниматься суша. За грядой низких холмов виднеется высокая возвышенность, с которой, подобно сбитым сливкам на вулканическом пудинге, сочится узкой лентой летний снег. Около густого шатра водорослей подпрыгивает на волнах небольшая стайка гаг. Немного раньше орлан камнем упал перед ними, утки нырнули в волну и пропали. Они вновь появились около растительной бахромы, но уже на пятьдесят метров дальше, напротив калана с детенышем, и орлану снова пришлось набирать высоту.

Каланы ясно видны птице. Когда мать ныряет, маленький мозг орлана начинает медленно уразумевать представившуюся ему возможность. Однако он еще молод и очень не уверен в своих силах и поэтому просто описывает большой круг.

В пятнадцати метрах под поверхностью наш взрослый калан снует под шатром водорослей. Боком он задевает валун, и его мех оставляет небольшой вихрь микроскопических пузырьков, следующих за ним по пятам. Вдруг, неожиданно появившись на открытом пространстве, похожем на поляну в густом лесу, калан вспугивает кормящуюся гагу. Утка пятится в воде, и от этого неожиданного движения у нее взъерошиваются перья. Затем она поворачивается и исчезает, яростно работая лапками.

Под мертвым слоевищем притаился крупный зеленый морской еж, величиной с жареный пирожок. С помощью камня размером с кофейную чашку калан наносит ему легкий, но точный удар. Хищница сгребает свою треснувшую в нескольких местах, но еще не окончательно взломанную жертву и, повернувшись, направляется к шатру водорослей на поверхности моря.

В то время, когда калан начинает подниматься, точно повторяя путь, по которому он спускался, орлан принимает решение. Теперь он не устремляется вниз по прямой, но осторожно планирует над небольшим млекопитающим, которое виднеется в грубых переплетениях растений. Затем птица начинает спускаться, все быстрее и быстрее. Она видит, как маленький каланенок судорожно бьется в слоевищах. На расстоянии тридцати метров от цели, предвкушая успех, орлан начинает тормозить, вывернув хвост книзу и напрягая мышцы крыльев, чтобы нанести точный удар на такой ненадежной почве, как вода.

Гибкое полутораметровое тело самки пробивается через густолиственную слабоосвещенную «крону» водорослей, и, как блестящее облако, внезапно появляется она рядом со своим детенышем. Под треск хлопающих крыльев орлан останавливается в двух метрах от своей жертвы, попирая воздух согнутыми лапами. С резким шипением калан переворачивается и бросается на детеныша, прикрывая его своей спиной. Несмотря на открытый рот и сильные лапы, по-видимому, мать тоже уязвима, так как каланы животные медлительные и их физические данные не подходят для ведения жестокого ближнего боя. На этот раз дело решили размеры. Через несколько секунд птица поднимается, тяжело взмахивая крыльями.

Мать скользит на боку, положив своего малыша к себе на живот. Затем, повернувшись на другую сторону, она подбирает треснувшего морского ежа, которого уронила на плотные слоевища в момент внезапной атаки. Устроив ежа у себя на груди, она медленно разбирает животное на части, с наслаждением высасывая его внутренности.

На памяти человека район обитания каланов простирался от северных островов Японии через Алеутскую цепь к побережью Северной Америки до полуострова Калифорния. Теперь же от этого некогда огромного ареала остались отдаленные друг от друга участки — Советские Курилы и Командорские острова, Алеутские острова и Южная Аляска и небольшой изолированный участок на центральном побережье Калифорнии. Недавно небольшие группы каланов с Алеутских островов были переселены в прибрежные воды штатов Орегон и Вашингтон и к побережью Британской Колумбии.

На основе исследований, проведенных на одном из островов Алеутской цепи — Амчитке, было высказано предположение о том, что каланы влияют на экологию зарослей ламинарий и других крупных видов водорослей и их биоценозы. В водах Амчитки крупная популяция каланов (20–30 животных на квадратный километр их естественной среды) в год поедает по меньшей мере 35 тонн организмов с квадратного километра. Каланы не привередливы к еде. Известно, что в их рацион входят разные животные: от рыб и ракообразных и до моллюсков морское ухо и даже глубокозарывающихся двустворчатых моллюсков, однако морские ежи — один из основных продуктов их питания.

В водах Амчитки и соседних с ним островов на глубинах меньше 20 метров морские ежи встречаются редко. В большом числе их можно найти только в глубоких расщелинах среди камней, но даже в таких укромных уголках они редко достигают крупных размеров. В местах, где морских ежей мало, ламинарии и некоторые другие крупные формы образуют у берега почти сплошной растительный покров. Их «кроны» часто располагаются на двух уровнях — у поверхности и в одном-двух метрах над дном. Животные, населяющие эти желтые джунгли, более разнообразны, чем на открытом дне.

Совсем иная картина наблюдается в другой группе островов, отстоящих от Амчитки на 400 километров. Вокруг этой группы — они называются острова Ближние — отмели покрыты почти сплошным ковром из морских ежей. Они достигают больших размеров — 9 сантиметров в диаметре. Кончиками пяти своих зубов, торчащих изо рта, обращенного ко дну, они щиплют растения, как жирные колючие гусеницы, и, по-видимому, именно они главным образом виноваты в том, что ниже литоральной зоны почти не видно водорослей. На островах Ближних каланы были полностью истреблены русскими охотниками за мехом в конце XVIII века. Здесь еще не восстановилась способная к воспроизведению популяция. По мнению ученых, именно этим можно объяснить, почему между морскими биоценозами у островов Ближних и в водах Амчитки наблюдается такая, резкая разница.

Иногда пернатым ныряльщикам удается поживиться любимым кормом каланов. Теперь известно, что Гаги и другие нырковые утки достигают внушительных глубин. У побережья Норвегии биологи засняли их на дне на глубине между 25 и 50 метрами, когда утки кормились червями, ракообразными и особенно икрой некоторых видов рыб, которая откладывается на дне в виде тонкого слоя. На такой глубине птицы, должно быть, торопятся, потому что вместе с рыбьей икрой они проглатывают песок и гравий. Известно, что в водах Амчитки гаги не гнушаются и морскими ежами, но употребляют их мало, и это вряд ли наносит ощутимый урон продовольственной базе млекопитающих. Кроме того, из-за плохой маневренности и, возможно, врожденной клаустрофобии птицы предпочитают кормиться в открытом море.

В тех местах, где каланы пожирают тонны ежей, водоросли растут пышно и густо. Этот факт, в свою очередь, дает повод к размышлению о том, что каланы играли важную роль в выживании гигантских млекопитающих из отряда сирен, питавшихся бурыми водорослями. Весьма вероятно, что леса водорослей пришли в упадок после погрома, учиненного над каланами, и морские коровы погибли от голода. Крупные заросли водорослей повышают биологическую продуктивность данного участка, дают приют самым разнообразным животным и обеспечивают стабильность биоценозов. Во владениях каланов обитает гораздо больше рыбы, чем на выскобленных морскими ежами участках дна. Питающиеся рыбой тюлени перебираются сюда и сосуществуют с каланами. Даже белоголовые орланы чувствуют себя лучше на островах, вокруг которых ламинарии процветают, чем в местах, где водоросли погибли.

Орланы на Алеутских островах питаются в основном рыбой. Последние наблюдения, сделанные на Амчитке, свидетельствуют о том, что эти свирепые птицы ловят в море детенышей каланов, когда матери оставляют их на короткое время на поверхности, чтобы нырнуть за кормом. Обычно орланы сидят на берегу, на высоком месте, подкарауливая момент, когда около маленького каланенка никого не будет, а затем устремляются вниз на свою жертву.

В отличие от тюленей и китов у каланов под их красивым густым водоотталкивающим мехом есть изоляционный слой воздуха. Это плюс высокая интенсивность обмена веществ при полном покое организма обеспечивает им чувство комфорта в суровых природных условиях. У них нет подкожного жира. Удивительный ценный мех этих созданий чуть не стал причиной их исчезновения, и, между прочим, он явился стимулом для ранних исследований побережья Аляски русскими. Во времена, когда охота на каланов достигла своего пика, район промысла простирался до Южной Калифорнии. Для преследования этих проворных животных в их густо заросшем водорослями царстве русские капитаны нанимали (чаще всего насильственно) алеутов с их байдарками (лодки типа эскимосских каяков) и увозили их в далекие края, например на остров Чэннел в районе Санта-Барбары.

Зимой для каланов опасны только самые суровые морозы. От них главным образом страдают лишь популяции этих животных в Беринговом море. Отсутствие открытой воды и корма для каланов губительно. Создается впечатление, что, подобно некоторым тюленям, они утрачивают чувство ориентации и уходят далеко от берега. Когда быстро формирующийся ледяной покров накрепко закрывает все трещины и проходы, истощенные животные в своих блужданиях иногда оказываются в нескольких километрах от берега. Многие при этом погибают.

Каланов часто называют „животные, использующие орудия", хотя остается неясным, как это соответствует уровню их интеллекта. (Они умнее собак?) На Алеутских островах каланы не удаляются от охраняющих их прибрежных зарослей ламинарий. Они никогда как будто не ныряют глубже 20 метров, хотя изобилие ежей и другой вкусной пищи заметно увеличивается как раз ниже этого уровня. В Калифорнии, однако, по сообщениям наблюдателей, они обычно достигают глубины 30 метров и более. Возможно, что поведение каланов определяет страх перед огромными хищниками. Заросли водорослей на глубине более 20 метров становятся не такими густыми, поэтому на Алеутских островах, где косаток больше, чем в водах Калифорнии, они придерживаются этой глубины.

Калан представляет собой хрупкий символ теплокровной жизни в северных морях. На Аляске эти усатые создания тесно связаны с ненадежной длинной и узкой полосой ламинарий, повторяющей контуры дикого побережья. В Калифорнии каланы существуют исключительно из милости человека. Незащищенные законом, они могут быть истреблены ловцами моллюсков, специализирующимися на добыче морского уха[39], в течение нескольких недель, но спасенные таким образом моллюски вряд ли будут заметны. Крупные экземпляры морского уха стали большой редкостью на всем побережье, а не только там, где живут маленькие группы каланов.

Каланы уязвимы сегодня не меньше, чем в те времена, когда они были объектом широкого промысла. Однако в наши дни самая большая опасность для них, по-видимому, исходит от плавающей нефти. Клейкая масса нефти, покрывая мех животного, уменьшает или уничтожает находящийся под ним изоляционный слой воздуха, и калан умирает, окоченев от холода. Такая же судьба выпадает на долю вплотную столкнувшихся с нефтью птиц.

Еще одним символом хрупкой границы между жизнью и смертью в северном океане является сам континентальный шельф, крупные обитатели которого приспособились к укороченному сезону роста и к скудным пищевым пирамидам. В разгар арктического лета млекопитающие чувствуют себя надежно, только плавая и кормясь на шельфе, а в остальное время года лед здесь тоньше, чем в других районах моря. Самый крупный арктический кит — гренландский кит (Balaena mysticetus), и даже преследующий его эскимос, по сути дела, являются обитателями шельфа.

Гренландский кит единственный из больших китов не покидает Арктику круглый год. Каждую весну эти киты длиной 20 метров и более мигрируют вдоль северо-западного побережья Аляски. Они держатся поблизости от кромки льда у самого берега и лениво следуют на север вдоль континентального шельфа за тающим льдом.

Обычно гренландские киты плавают в одиночку или маленькими группами по двое — по трое. Иногда какого-нибудь кита сопровождает стайка белух, зубатых китов, похожих на крупных морских свиней. Случается, что движение на север задерживается не взломанным еще льдом, и тогда множество китов собираются вместе и играют, ожидая возможности продолжить свое путешествие. В такое время эскимосы, которые освобождены от обязательств, накладываемых Международным соглашением по китам, ловят их столько, сколько им нужно, чтобы прожить.

Хотя голос гренландских китов еще не записан на ленту учеными, охотники-эскимосы слышали его; вероятно, это объясняется усиленным эхом, возникающим в окружающих полынью льдах. Они говорят, что голос кита «похож на звук гитары в воде».

К июню гренландские киты Западной Арктики огибают мыс Барроу и исчезают. Никто не знает, куда они направляются. В сентябре они снова появляются у мыса Барроу; на этот раз они опережают движущийся на юг паковый лед. Взрослые киты, отставшие от своих товарищей, рискуют попасть в ловушку, но эти нежноголосые гиганты устроены, как ледоколы, и у них нет спинного плавника, который помешал бы им пробираться подо льдом. По сообщениям наблюдателей, не найдя полыньи, чтобы подышать воздухом, они разбивают новый лед толщиной в фут. Осенью гренландские киты исчезают в Чукотском и Восточно-Сибирском морях.

По данным, собранным специалистом по охране китов Скоттом Маквеем, общая популяция гренландских китов в Западной Арктике насчитывает от одной до двух тысяч животных. Отдельная популяция этих китов живет в Канадской Арктике, но в последнее время их встречают очень редко. По-видимому, несмотря на то, что промысловая охота на гренландских китов была прекращена более 50 лет тому назад, их поголовье восстанавливается очень медленно.

Летом вдоль северо-западного побережья Аляски иногда появляются мигрирующие серые киты и косатки. Кроме гренландского, в число настоящих китов Арктики входят белуха и почти мифический единорог моря — нарвал (Monodon monoceros). В стадии зрелости особи этого неуловимого зубатого кита имеют в длину всего 4–5 метров. Если анатомия этих животных была изучена на экземплярах, выбросившихся на берег, то о биологии этого вида мы практически ничего не знаем.

Кроме китов, мелководные северные моря населяют многочисленные тюлени нескольких видов, морские львы и моржи. Подобно китам, большинство из них издает звуки под водой. По-видимому, некоторые из этих звуков служат для эхолокации, но специалист по морским млекопитающим Г. Карлтон Рей считает, что с помощью подводного пения, гудков, визгов и рева тюлени, как вехами, отмечают границы своей территории. Иногда записи, которые делаются подо льдом, фиксируют страшный шум. Однако вопрос о том, как с помощью звуков можно провести территориальные границы или сообщить об этом кому-нибудь, еще ждет своего решения.

Большинство научных исследований, посвященных морским млекопитающим, представляют собой феноменологические описания. Но в жизни морских млекопитающих есть еще много загадочного. Например, содержащиеся в неволе тюлени могут засыпать под водой, и пока еще совершенно не ясно, как и в какой степени это умение используется ими в естественных условиях. Непонятно также, чем объясняется поразительная разница в поведении китов, например между южным настоящим китом, который ласково дразнит и ихекочет своего детеныша крупным обрывком водоросли, и косатками, этими большеголовыми кошками моря, чьи садистские игры с молодыми тюленями и морскими львами недавно были запечатлены на пленку.

Неизвестно даже, с помощью какого физического механизма большинство китов издают звуки. Как устроен голосовой аппарат у огромного кита-полосатика, производящего взрывоподобные звуки силой 150 децибелл? Специалист по китам Роджер Пейн в лекции, прочитанной в марте 1976 года в Гавайском университете, выразился так: «Эти крики гигантов… производят ошеломляющее действие… как если бы голова слушающего находилась на расстоянии ярда от работающего на полную мощность реактивного двигателя». По мнению некоторых биологов, киты-полосатики могут воспринимать совсем слабые звуки, которые усиливаются благодаря явлению резонанса в их огромных грудных полостях. Кашалоты же способны фокусировать издаваемые звуки с помощью звуковых линз — специальных жировых подушек, имеющихся у них в голове. В настоящее время, однако, такие объяснения представляются слишком абстрактными. Как трагично, если какое-нибудь удивительное явление станет ясным к тому времени, когда будет слишком поздно спасать его живой источник.

В мире морских млекопитающих еще столько неизвестного, так много невероятного в их поведении и адаптивных возможностях. По-видимому, очень стоило бы попытаться разгадать тайну спящих в воде тюленей и пения китов. Если человек собирается исследовать океан изнутри, ему придется пересмотреть свои земные предрассудки. Наши свободные братья морские млекопитающие воспринимают реальную действительность нашей общей планеты совсем не так, как мы. И мы не можем позволить себе потерять их глаза и уши и их голоса.

Береговая линия Аляски

Континентальный шельф Аляски и Арктики остается последним оплотом морских млекопитающих в Северной Америке. Он имеет не меньшее значение и как приют для морских птиц. Морская естественная среда Крайнего Севера отличается такой же хрупкостью и подвержена такому же долговременному урону, как тундра и альпийские зоны. Почти каждая тончайшая ниточка жизни имеет значение; здесь все важно, ибо где тонко, там и рвется. Старые эскимосы знали это, но они были беднее, чем те, кто следует за ними по замерзшим отмелям и штормовым заливам с нефтяными вышками и плавучими заводами. Чтобы сохранить оставшихся каланов, тюленей и китов в принадлежащих им по праву местах, чтобы гарантировать непрерывное возвращение гаг, чистиков и величественных альбатросов, всю северную морскую экосистему нужно взять под защиту и охранять ее со скрупулезной заботой.