V. Морское право

V. Морское право

Больше, чем какое-либо другое естественное явление, океан осознается как величайшая объединяющая система Земли. В своей совокупности Мировой океан образует динамическую, интегрирующую силу огромной сложности. Он трансформирует мощные внешние влияния, такие как лучистая солнечная энергия и движение небесных тел, в жизненно важные для Земли природные явления. В то же самое время между океанами, атмосферой и сушей постоянно осуществляется обмен огромным количеством материи и энергии в масштабах всего мира. Даже рассматриваемый сквозь призму времени океан предстает перед нами как единый образ. В каком-то смысле его воды старше его ложа или большей части породы, слагающей дно континентального шельфа. В физическом, химическом и биологичееском отношении океаны управляли ходом эволюции земного шара. Еще совсем недавно многие стороны деятельности и стремления господствующего вида во вселенной находились под контролем моря. По своей мощности это влияние намного превосходит то, которое человек может оказать на море.

В 1608 году голландский юрист по имени Гуго Гроций написал документ, ставший известным как «Свободное море». В преамбуле он говорит: «… предметом нашего обсуждения является океан… тот океан, который со своими приливами и отливами окружает земной приют человечества и который не может находиться под запретом, будучи сам скорее обладателем, чем обладаемым». Гроций предложил установить трехмильную зону, на которую распространяются территориальные права прибрежных стран.

В продолжение более чем трех столетий Мировой океан и его ресурсы за пределами трехмильной зоны рассматривались как международные. В течение всего этого времени море обеспечивало человечество торговыми путями; рыбными пастбищами и полями битвы, но идея о возможности владения большими участками моря привлекала ничтожное внимание. Вероятно, в те времена, когда людям требовались дни и недели, чтобы пересечь открытые пространства в мокрых, холодных, скрипучих небольших суденышках, психологически невозможно было представить, что кто-то может владеть такой территорией. Стремясь к безопасности и покою на подступах к берегам своих государств, даже самые ревностные экспансионисты, начиная с Елизаветинской эпохи и кончая Второй мировой войной, смотрели на море как на нечто, принадлежавшее внешнему, не связанному с сушей пространству. Более того, с практической точки зрения, морские пути, за исключением рискованных проливов, были слишком широкими, чтобы их можно было все время охранять, а рыбные ресурсы были неисчерпаемы. В таком случае зачем же ломать себе голову и заявлять на них права?

Понятие «свободное море» — и, если взять шире, морское дно — не было четко оговорено в международном праве до середины XX века. Первый значительный шаг по направлению к национальной морской экспансии был сделан президентом Гарри С. Трумэном в 1945 году. Это относительно малоизвестная Доктрина Трумэна о правах США на дно континентального шельфа и его ресурсы. В декрете ничего не говорилось о покрывающей его воде и плавающих в ней ресурсах.

Сначала мотивы этого распространения юрисдикции на подводные пространства не были ясны, но в 1946 году стала проводиться работа на небольших платформах, а затем они были отбуксированы вместе с буровым оборудованием на небольшое расстояние от берега. К 1949 году из мелководных подводных скважин в Мексиканском заливе потекла нефть.

После такого драматического вызова идее свободного океана со стороны США три страны Южной Америки, расположенные на побережье Тихого океана, сделали шаг дальше. В 1952 году, Чили, Перу и Эквадор провозгласили свои суверенные права на 200-мильную морскую зону от береговых линий их государств, объявив своей собственностью все ресурсы этой акватории. В частности, они были заинтересованы в установлении контроля над огромными запасами тунца, которые были обнаружены в зоне апвеллинга недалеко от побережья.

Вскоре много других стран начали заявлять права на расширение своих территориальных вод за пределы обычной трехмильной зоны. В 1958 и 1960 годах ООН были созваны две конференции для пересмотра и уточнения международного морского права. В результате была принята конвенция о континентальном шельфе (права на который были заявлены Трумэном еще до этого), и подтверждены принципы свободы рыболовства и судоходства в открытом море. В то время немного было известно о том, что находится на дне океана и под ним за пределами континентального шельфа. Тогда трудно было предвидеть, что наступит быстрое развитие морской техники, особенно в области разведки и разработки ресурсов в отдаленных районах моря.

Вопросы морского права снова рассматривались Генеральной Ассамблеей ООН в 1970 году. Было принято решение о созыве в 1973 году конференции для рассмотрения проблем, касающихся установления режима дна Мирового океана и его ресурсов, расположенных вне границ, на которые распространяется национальная юрисдикция.

Хотя на подготовку конференции ушло три года, она превратилась в простую процессуальную сессию, а рассмотрение трудных вопросов было отложено на следующий год. Конференция по морскому праву была созвана в 1974 году в Каракасе. На ней были представлены сто пятьдесят стран, но никаких соглашений не было принято. Конференция в Каракасе стала только первой сессией в ряду трудных международных встреч — в Женеве в 1975 году, в Нью-Йорке — в 1976-м.

Предметом обсуждения являются ресурсы океана: ценные рыбные промыслы, особенно такие занимающие широкие ареалы виды, как лосось и тунец; потенциально огромные залежи нефти на глубине нескольких километров под водой, осадочные породы в зоне континентального подъема; марганцевые конкреции — куски содержащей металл руды размером в картофельный клубень, покрывающие громадные участки дна на больших глубинах.

Будущее международной экономики и эффективное использование редких металлов и необходимых для жизни резервов белка зависят от того, будут ли открытое море и глубоководные зоны океана признаваться как общее достояние всего человечества (res communes) или как бесхозное имущество (res nullius). Политика, основанная на принципе res nullius, может оказаться очень дорогостоящей почти для всех. Она может привести к разрушительной конкурентной гонке великих держав за обладание последним, еще никем не присвоенным богатством планеты. Принцип res communes представляется логичным и гуманным для нашей Земли, которая уже начала испытывать недостаток важных промышленных металлов и продовольствия. Мировое сообщество в целом получило бы наибольший выигрыш, если бы ресурсы океана добывались с максимальной эффективностью и заботой об их сохранности. Однако для управления деятельностью различных стран на глубоководной территории океана потребуется сильная международная власть. Дублирования чрезвычайно дорогостоящих усилий можно будет избежать только в том случае, если ожесточенная международная конкуренция уступит дорогу долгосрочной аренде, или приобретению прав на разработку ресурсов океана, стимулирующих сохранение богатств вместо расточительной погони за сиюминутной прибылью.

Без сильного международного органа власти океан и его ресурсы из общего достояния выродятся в нечто похожее на res nullius. Такое положение будет напоминать то, что эколог из Калифорнийского университета Джерретт Хардин назвал «трагедией общинных земель», имея в виду уничтожение общинных пастбищных земель в Англии в XVII веке. Каждый фермер, живший на границе с общинной землей, стремился извлечь из этой земли максимальную выгоду, все время увеличивая свое стадо, которое паслось на общественном пастбище. В этом обществе индивидуалистов не была развита этика, которая требовала бы от членов общества сохранения принадлежавшей всему обществу собственности. Ни один фермер не хотел ограничивать себя, так как в противном случае его часть общинной земли была бы просто захвачена другими. Таким образом, личная выгода отдельных членов общества привела к коллективному безрассудству, уничтожившему общинное владение землей.

Еще одна, последняя, возможность заключается в том, чтобы разделить весь океан на участки, предоставив их в индивидуальное пользование отдельным государствам, но такой план не лишен недостатков. Осуществление контроля над ресурсами океана отдельным государством-собственником может быть с экологической или экономической точки зрения благоразумным или вредным, в зависимости от этики владельца, связанной сложными путями с национальным богатством и уровнем жизни населения данной страны.

Для загрязнений не существует государственных границ, и они будут переходить в соседние секторы, принадлежащие другим странам. Как это ни предосудительно, может случиться, что некоторые страны посчитают выгодным для себя сбрасывать отходы в море, уверенные в том, что часть их попадет на соседние участки океана.

На практике океан с его системой течений и заключенной в нем жизнью остается в основном общинной собственностью, даже если его разделить на отдельные участки или сектора. По-видимому, будет трудно избежать столкновений эгоистичных практических интересов; остается надеяться, что в конце концов они будут признаны всеми участниками спора нерациональными.

Ясно, что необходим совершенно новый подход к проблеме использования океана, чтобы избежать трагедии. Защита ресурсов океана от хищнического разграбления должна выйти из стадии ни к чему не обязывающих соглашений. Интернациональное дружелюбие полезно, но наличие санкций и обязательств может играть более важную роль для будущего управления океаном. Промысел таких видов, как лосось, тунец и киты, которые передвигаются по экономическим зонам, принадлежащим нескольким странам, можно контролировать при помощи угрозы применения экономических санкций к государствам — нарушителям принятых соглашений. Использование спутников облегчит наблюдение за соблюдением законов морского права, но осуществление полицейского надзора за широкими пространствами океана останется дорогостоящим.

И, наконец, использует ли человек драгоценные металлы, рассыпанные на дне морском, и заключенный в водах открытого моря белок, наилучшим образом или же растранжирит свое морское наследство в течение следующих нескольких десятилетий, будет, возможно, зависеть от силы Организации Объединенных Наций. Пример, показанный странами с высокоразвитой техникой, такими, как Соединенные Штаты и Советский Союз, тоже будет иметь первостепенное значение, так как только несколько из всех стран мира обладают возможностью извлекать ресурсы с больших глубин и обеспечить охрану морской среды.

Что касается районов, окружающих континенты, осуществление морского права будет предоставлено отдельным государствам. Связанные с ними проблемы отличаются еще большей остротой, чем те, что относятся к глубоким районам океана. Необходимо определить ценность живых морских ресурсов и сложных экосистем и организовать их охрану, а подводным местам, выделяющимся своей исключительной красотой и продуктивностью, нужно предоставить такой же статус, каким пользуются их двойники на суше.

Вследствие роста населения и промышленности в приморских районах законы, касающиеся защиты окружающей среды в Соединенных Штатах и, вероятно, в других странах тоже, зашли в тупик. В самом деле, кто несет ответственность за ущерб, наносимый естественным системам? В настоящее время после заключения, которое федеральное агентство по защите окружающей среды дает в результате исследовательской работы по изучению воздействия конкретного объекта на среду, ответственность за причиненный ей вред ложится на это агентство, разрешившее данную операцию. Например, после того как агентство санкционировало сброс отходов в прибрежные воды штата Род-Айленд, оказались заражены двустворчатые моллюски, и компания, которая ведет добычу морских продуктов в этом районе, предъявила иск агентству. С ростом числа промышленных предприятий и расширением изучения их вредного влияния на среду, вместе с уменьшающейся способностью среды к самоочищению вследствие непрерывного роста ее загрязнения такие судебные процессы, по-видимому, будут происходить всё чаще и чаще.

Выполнить адекватное исследование, особенно в морской среде, чрезвычайно трудно. Работа, на которую на суше обычно отводится один год, в море может дать предварительные результаты только через десять лет. Итогом большинства морских исследований являются всего лишь таблицы распределения и количества визуально наблюдаемых животных в районе предполагаемого вредного воздействия. Иногда даже и эта работа выполняется плохо. Например, когда пренебрегают пробами, которые нужно брать в ночное время, многие виды организмов полностью не учитываются, и, таким образом, искажаются общие количественные данные. Малопоказательны и сезонные исследования, а им часто отдают предпочтение. Очень редко принимаются во внимание требующие крайне осторожного обращения личиночные стадии организмов. И что хуже всего, потенциальные вредные последствия того или иного проекта почти никогда не моделируются и не проходят испытаний на местных животных и растениях.

Главной же причиной неполноценности работ является то обстоятельство, что они проводятся под влиянием консультанта-заказчика. Частная исследовательская лаборатория финансируется теми, кто кровно заинтересован в одобрении потенциально опасного для среды проекта. В результате получается нечто вроде направленного исследования, так как лаборатории очень часто крайне нуждаются в контракте, а финансирующая их корпорация может поручить своему консультанту нанять другую лабораторию, если ее, корпорации, интересы не будут учитываться в нужной ей мере. Чтобы порвать этот порочный круг, необходимо обязать компании вносить определенные суммы денег в региональный фонд для изучения вредных влияний, который будет поступать в распоряжение независимого комитета, руководящего работами, связанными с охраной окружающей среды. На заключение договора можно объявлять конкурсы для выявления компетентности исследовательской организации в данной теме.

Необходимо внести несколько существенно важных усовершенствований в действующую в настоящее время систему. Такие органы, как агентства по защите окружающей среды, не в состоянии контролировать все оригинальные исследования, связанные с изучением вредных воздействий. Таким агентствам многое приходится принимать на веру. В мире конкурирующих корпораций, которые раздают миллионные взятки по всему свету, — какую ценность могут представить мидиевая банка, садок для креветок или заросли бурых водорослей? Если тяжбы рыболовов будут направлены против агентства по защите окружающей среды, этой федеральной организации придется все время ходить по судам, между тем как виновники загрязнения океана будут продолжать заниматься своим делом. В случае если агентство выиграет дело, никто не несет ответственности за причиняемый окружающей среде вред. Такое положение поощряет выполнение исследований на низком уровне, а затем небрежный надзор и контроль за природной средой. Во всех случаях проигрывает окружающая среда.

До недавнего времени право предъявлять иск ограничивалось случаями конкретного неблагополучия. Конкретное неблагополучие традиционно рассматривалось как прямой физический или экономический ущерб, наносимый одной стороной другой. В 1972 году в Верховном суде США слушалось дело, связанное с охраной окружающей среды (Сьерра-клуб против Мортона). Сьерра-клуб стремился задержать строительство огромного комплекса отдыха, запланированного компанией, владеющей предприятиями Уолтера Диснея, в Минерал-Кинг-Вэлли, отдаленной части Национального парка секвой в Калифорнии. На этот раз, однако, ущерб, возмещения которого требовал истец, не носил экономического характера. Но в этом деле была еще одна особенность. Клуб пытался действовать как законный опекун этой долины, не сделав стандартного заявления, что его члены пользовались долиной в качестве места отдыха и т. д.

Большинством в четыре голоса против трех суд вынес решение, что Сьерра-клуб не имел права, или «положения», предъявлять иск, так как он не заявил о своей заинтересованности в последствиях, которые могли быть вызваны потенциальным неблагополучием. Однако решение суда впервые ясно показало, что отдельный человек может обращаться в суд в случае неблагополучия эстетического характера. Вдохновенный таким оборотом дела, Сьерра-клуб заново сформулировал иск от имени одного или нескольких лиц в том плане, что в Минерал-Кинг-Вэлли под угрозой находятся нетронутые территории, имеющие для его членов ценность как места отдыха. Но для судьи Уильяма О. Дугласа этого оказалось недостаточно. Он высказал особое мнение, что иск по поводу конкретного неблагополучия был бы действителен в том случае, если бы он был предъявлен от имени Минерал-Кинг-Вэлли против Мортона. А Сьерра-клубу пришлось бы только показать, что он является опекуном, или «ближайшим другом», предъявляющим иск от имени долины. Дуглас выдвинул тот аргумент, что если корпорации и другие подобные организации, не представляющие собой отдельные личности, правомочны предъявлять иски, так почему же этого не могут делать деревья, реки и другие естественные объекты?

Особое мнение, высказанное Дугласом в деле Минерал-Кинг-Вэлли, основывалось на эссе профессора права университета южной Калифорнии С. Дж. Стоуна. Этот случай подвергся серьезному обсуждению в юридических журналах Гарвардского и Северо-Западного университетов. Такая «гипотеза о правах» находящихся под угрозой природных систем и объектов может в конце концов получить широкий отзвук. Если бы омары, менхадены и креветки, заросли ламинарий и морские выдры обладали бы правовым положением, если бы от их имени можно было предъявлять иски против конкретных организаций, загрязняющих море, ответственность за ущерб, причиняемый морской среде, легла бы непосредственно на виновных. Тогда результаты предварительных исследований, посвященных возможным последствиям осуществления того или иного проекта, играли бы главную роль при решении вопроса о его дальнейшей судьбе. Если бы потенциальных виновников загрязнения можно было бы за ущерб, наносимый природному организму, привлекать к суду с помощью «друзей природы», появился бы сильный стимул хорошо выполнять исследования и максимально точно оценивать риск.

Сейчас назрела необходимость в какой-то степени скоординировать законы людей и закон природы. В своих самых наглядных проявлениях цивилизация является попыткой сделать мир человека независимым от окружающей среды, и гуманные аспекты этой независимости продолжают оставаться важными для людей — например, сохранение надежного запаса продовольствия и стремление избавиться от естественных катастроф и болезней. Однако сейчас наблюдается чрезмерное уничтожение животной жизни. Если виды будут продолжать вымирать ускоренными темпами, а экосистемы все больше разрушаться, тогда рассчитанное на длительное время «эволюционное представление» на сцене «экологического театра», придуманного воображением Дж. Е. Хатчинсона, в конце концов лишится актеров, реквизита и, может быть, самого театра.

Сосуществование человека с природой является в каком-то смысле надеждой, имеющей всемирное значение. В своей лекции, прочитанной в 1975 году по поводу получения им Нобелевской премии, Альберт Клод, ссылаясь на глубины, открытые им в живой клетке, сказал: «Жизнь, эта антиэнтропия, бесконечно перезаряжаемая энергией, представляет собой восходящую силу, которая стремится к порядку среди хаоса, к свету среди тьмы неопределенности, к мистической мечте о любви среди самопожирающего огня и безмолвного холода».

Жизнь — это физическая природа, пытающаяся спасти себя от себя самой. Эволюция сознания — удивительный процесс, в котором человек, видимо, превзошел все остальные создания природы. Но он подвергает опасности этот универсальный эксперимент. Расточительно и без нужды сокращая возможности эволюционного процесса производить выбор, человек грешит против естественного закона, компрометируя свою гордость — свой интеллект.

Подобно расчету вероятностей в отношении промышленной катастрофы, будь то столкновение супертанкеров или, что еще хуже, несчастный случай на атомном производстве, — наша планета сама представляет собой какую-то невероятность, один из миллиона шансов попасть в цель в темноте. Со своими текущими водами и ветрами, медленным, холодным динамизмом, воздвигающим удивительные монументы, мягким солнечным светом и пригодностью для жизни Земля может достигнуть почти полного совершенства как место жизни человеческой популяции разумной величины, такой популяции, которая своей цивилизованной деятельностью не подавит восстановительные силы природы. Это наш единственный дом, единственный постоянно обитаемый остров крохотного архипелага в невообразимо огромном море.

Морское дно