Глава VI Врачи — метафизики

Глава VI

Врачи — метафизики

Примерно в тот период, когда египетский писец переписывал древние тексты на папирус, который впоследствии стал известен как папирус Эберса, племена кочевников одно за другим стали проникать на Балканский полуостров и в Малую Азию в поисках плодородных земель и богатых пастбищ. Эти энергичные, напористые полудикари, выходцы из Восточной Европы и из степей к северу от Каспия, вооруженные железным оружием, поглотили эгейскую и минойскую цивилизации, а также таинственную культуру, процветавшую некогда на территории нынешней Турецкой Анатолии.

Первыми на Балканах появились ионические, за ними — эолийские, дорийские, фракийские, македонские и другие племена. Все эти народы имели общее происхождение, говорили на одном языке и вошли в историю под именем эллинов, или греков. Они впитали в себя культуру побежденных народов, обогатили ее, а затем в неудержимом творческом порыве подняли цивилизацию на небывалые высоты.

Установив господство над Критом и островами Эгейского моря, греки распространили свое влияние на Малую Азию, основали поселения вдоль берегов Черного моря. Они достигли Северной Африки, Сицилии, Южной Италии и даже южного побережья Франции, где основали общину, из которой позднее вырос Марсель.

Характерной чертой греческого общества был индивидуализм. Это объяснялось не только разбросанностью колоний, но и природными условиями самой Греции, где горы отделяли друг от друга города, а воды Эгейского моря — многочисленные населенные острова. И хотя индивидуалистически настроенные греки сохраняли единство языка и в основном общую культуру, их общины на первых порах были в значительной степени автономными и независимыми.

Этот дух свободы, вероятно, унаследованный от предков-кочевников, породил силы, благодаря которым греческая научная мысль и искусство на начальных этапах развития эллинской истории принесли столь великолепные плоды.

К счастью для западной цивилизации, религия в Греции не приобрела доминирующего значения, в стране так и не сложилось твердолобой клерикальной касты, способной оказывать решающее влияние и осуществлять власть. Греки верили в богов и в мифы, но относились к ним скорее как к категориям поэтическим и эстетическим, а не как к орудию догм или средству контроля. Страх перед всевышней карой не сковывал древних греков, поэтому они могли свободно высказываться, верить и подвергать сомнению, ставить вопросы и дискутировать. Греческая научная мысль, свободная от каких бы то ни было ограничений, могла бурно развиваться, проникая в сложные проблемы Вселенной.

Для собственных граждан греческое общество являло собой воплощенную демократию. Однако оно также во все б?льших масштабах прибегало к использованию труда рабов. В конкуренции с рабами кустари, земледельцы и рабочие из числа свободных греческих граждан терпели поражение; попутно с этим деградировала и сама идея о необходимости труда. Это обстоятельство сильнейшим образом повлияло на философию и естественные науки древних греков, а также на исследования крови.

По мере того как социальный порядок в Греции становился более жестким, греческие мыслители начали занимать вполне определенные позиции. Коль скоро труд был уделом только раба или кустаря, образованному человеку не подобало выполнять физическую работу или вообще делать что-либо собственноручно. Ему больше подходили занятия чистой наукой. Освобожденные от необходимости трудиться, греки могли посвятить свой досуг диспутам, обсуждениям различных идей, которые помогли бы им создать всеобъемлющую философскую концепцию Вселенной.

Мыслям, отвлеченным представлениям, метафизическим умозаключениям стали придавать большее значение, нежели предметам объективной реальности и продуктам физического труда. Если эксперимент, требовавший определенной затраты труда, противоречил принятой метафизической концепции, его в большинстве случаев объявляли ошибочным. Правда, подобные взгляды не были господствующими ни на одном из этапов истории Греции, однако они были достаточно распространенными, чтобы лишить естественные науки и технику той глубины мысли, которой отличалась греческая философия.

Чтобы понять сущность крови и выяснить пути ее обращения, надо было знать не только внутреннее строение человека, но и природу и функции его отдельных органов, иными словами, анатомию и физиологию. Греческие философы полагали, что они не могут снизойти до такого вида исследований, поскольку их осуществление было связано с физическим трудом. Они относились к физиологии человека с несравненно меньшим уважением, чем к метафизическим концепциям о природе и месте человека во Вселенной. Поэтому исследования такого рода были предоставлены врачам, которые по своему общественному положению находились ниже философов, так как работали собственными руками. Если какое-либо открытие врача, относящееся к строению человеческого организма, противоречило метафизической концепции о человеке, выработанной философом, победа оставалась за этим последним.

Первое документальное свидетельство об исследованиях крови в древней Элладе мы находим в творениях Гомера, который ввиду отсутствия других письменных памятников той эпохи служит нам одновременно историком, поэтом и мифологом. Большинство наших сведений о древнейшем периоде греческой истории, культуре и обычаях того времени почерпнуто из «Илиады» и «Одиссеи».

Из произведений Гомера видно, что древние греки располагали весьма примитивными познаниями в области анатомии. Так как у людей, умиравших естественной смертью, останавливалось дыхание, но они не теряли кровь, считалось, что в этих случаях жизненная субстанция ускользала с последним вздохом; если же человек умирал от раны, жизненная субстанция покидала его одновременно с вытекавшей кровью.

В «Илиаде» Гомер описывает около 140 случаев ранений и рассказывает, как лечили некоторые из них, — кровотечение, например, останавливали с помощью давящих повязок. Из этой же поэмы мы можем убедиться, что древним грекам была известна пульсация сердца. Когда троянский воин Алкафой был сражен копьем Идоменея, он «с громом упал, копье упадавшему в сердце воткнулось; сердце его, трепеща, потрясло и копейное древко».

Врачи в эпоху Гомера не принадлежали к касте жрецов; это были просто любители, которые развивали искусство врачевания на основе практики, учась на собственных ошибках. Врачевателями были также и полумифические греческие герои, великие воины, искушенные в боях. Один из самых замечательных образцов греческого искусства — ваза, выполненная художником Сосиасом, — изображает Ахилла, перевязывающего рану на руке своего друга Патрокла.

Вслед за эпохой, воспетой Гомером, греческая цивилизация вступила в более тесный контакт с Востоком и восприняла некоторые господствовавшие там концепции. Под влиянием мистицизма, столь популярного в Египте и других восточных странах, поэтическая религия древних греков стала более строгой и определенной, а их боги превратились в целителей, точно так же как тысячелетиями раньше это произошло с египетскими богами.

Основателем искусства врачевания провозгласили Аполлона. Афина и даже сам Зевс стали служителями медицины. Однако богом врачей и врачебного искусства греки сделали не Аполлона, не Афину или Зевса и не какого-нибудь другого чистокровного жителя Олимпа. Для этого они подобрали личность, родственными узами связанную с простыми смертными.

Они сочетали бога Солнца — Аполлона — с хорошенькой фессалийской девушкой по имени Коронис. У них родился сын, полубог Асклепий. Подобно другим избранным юношам столь высокого происхождения, Асклепий был передан на воспитание кентавру Хирону. В пещере Хирона на горе Пелион находилась школа, где такие герои, как Язон, Геркулес и Ахилл, овладевали профессиями, впоследствии их прославившими. Асклепий изучал медицину. Как гласят легенды, целительная сила Асклепия была столь велика, что он мог излечивать любые болезни, восстанавливать конечности и даже возвращать умерших к жизни. Этим он в конце концов прогневал Зевса, который был убежден, что власть над жизнью и смертью принадлежит только ему. В своем священном гневе он поразил Асклепия молнией.

Асклепий, которому при жизни помогали его мифические дочери — Гигея, богиня здоровья, и Панацея, богиня лекарственных трав, — почитался греками как главный бог-целитель. Вокруг него сложился целый культ, в его честь воздвигались многочисленные святилища, в которые стекались больные в чаянии чудесного исцеления. Жрецы, стоявшие во главе этих «фабрик чудес», если и не были искусными врачами, то уж во всяком случае превосходно разбирались в экономике. За медицинское обслуживание они требовали плату. Полагалось, чтобы еще до начала лечения пациенты оставляли в храме «благодарственные подношения», размер которых определялся их возможностями. Однако на практике подношения эти делались скорее в принудительном, чем в добровольном порядке. Жрецы Асклепия были настолько изощрены в вопросах финансов, что, по свидетельствам некоторых историков, разработали специальную систему оплаты в рассрочку для тех, кто оказывался не в состоянии внести необходимую сумму сразу. Соответствующие контракты никогда не заключались на срок более одного года.

Рис. 2. Скульптура, относящаяся к III веку до н. э., изображает больного, страдающего варикозным расширением вен, который совершает жертвоприношение.

И все же, хотя храмы Асклепия и привлекали многих страждущих, врачевание, которое практиковали жрецы, не смогло воспрепятствовать развитию более рациональных форм медицинской науки. Греческие мыслители отвергали магию и догмы и пытались объяснить явления природы с позиций, по их мнению, чисто логических. От объяснения разрозненных явлений они намеревались перейти к обобщающим выводам, способным охватить всю Вселенную. По мнению древних греков, страстных поклонников прекрасного, истина заключалась в гармонии, порядке и равновесии. На этих метафизических концепциях и зиждились в Греции искусство, естественные науки и медицина.

В период расцвета греческой культуры одним из первых исследователей крови был Алкмеон из Кротона (города на юге Италии), который жил примерно в V веке до н. э. Полагают, что фрагменты из его книги «О природе» были использованы без изменений в работах более поздних авторов. Возможно, значительная часть медицинских трактатов великого Гиппократа также заимствована из более ранних трудов Алкмеона.

Мы располагаем очень скудными сведениями об Алкмеоне. Известно только, что он был сторонником тщательных, строгих исследований и первым препарировал животных для изучения их анатомии. И хотя вскрытиями задолго до него занимались древние египтяне и китайцы, исследования, проведенные Алкмеоном, символизировали серьезный сдвиг в историческом развитии науки, так как они привели к целому ряду важных анатомических открытий на Западе.

Именно Алкмеон, например, обнаружил, что вены и артерии — различные виды сосудов. Он также пришел к заключению, что движение крови, будучи не всегда однообразным, постоянно. Для того времени это был поистине революционный вывод, ибо он означал не что иное, как признание циркуляции крови в организме. К сожалению, состояние философии и науки древней Греции не позволило подхватить и развить дальше этот столь важный вывод.

Алкмеон определял здоровье как равновесие всех элементов организма. По его мнению, болезнь возникала в результате нарушения гармонии. Следовательно, для излечения больного требовалось устранить нарушения и восстановить гармоничное равновесие.

И вновь мы сталкиваемся с примером, который показывает, как люди, разделенные огромными расстояниями и целыми эпохами, независимо друг от друга приходят к одинаковым выводам. Теория заболеваний, выдвинутая Алкмеоном и явившаяся следствием приложения греческой метафизики к медицине, в основном совпадала с теорией древних китайцев, объяснявшей происхождение всех болезней с помощью философских принципов «Ян» и «Инь».

Алкмеон утверждал, что кровь играет чрезвычайно важную роль в регуляции жизнедеятельности организма. Весьма прогрессивным по тем временам было и его замечание о том, что мозг — это центр умственной деятельности, движений и чувств. По мнению Алкмеона, отлив крови от мозга вызывал нарушения его функций. Далее он учил, что сон и даже смерть вызываются перемещением крови от мозга к сосудам.

Разумеется, современной науке известна ошибочность этой теории, но самый факт ее появления свидетельствует о том, что, препарируя животных, Алкмеон сделал ряд удивительно проницательных наблюдений. Бессознательное состояние, подобное обычному сну, часто объясняют ограниченным притоком крови к мозгу. С другой стороны, вполне возможно, что во время сна приток крови к мозговым центрам, связанным с бодрствованием, уменьшается, хотя в общем движении крови происходят лишь незначительные изменения. Как бы там ни было, ясно одно: открытия Алкмеона могли бы способствовать более полному и глубокому пониманию Реки жизни.

В то время, когда в Кротоне процветал Алкмеон, в Сицилии, в своем родном городе Агригента, жил другой греческий философ-врач Эмпедокл. Будучи философом, Эмпедокл учил, что все предметы, в том числе и человеческое тело, состоят из четырех элементов: земли, воды, огня и воздуха, смешанных в различных пропорциях. Он считал, что на все предметы Вселенной воздействуют две силы — противоречащие друг другу принципы согласия и раздора, любви и ненависти. И в этом случае мы вновь можем провести аналогию с китайскими принципами «Ян» и «Инь».

В поисках философской гармонии Эмпедокл пришел к довольно интересным выводам относительно крови и ее движения. И хотя они не всегда были верными, они все же заслуживают внимания, ибо в свою очередь оказали известное влияние на других мыслителей.

«Кровь — это жизнь, — учил Эмпедокл, — центр умственной деятельности и восприятий, природный источник человеческого тепла». По его утверждению, кровь несет некую жизненную субстанцию. Тем самым он, очевидно, оспаривал утверждения Алкмеона, который роль центра мышления и чувств приписывал мозгу. Пот и слезы, по мнению Эмпедокла, являются составными элементами крови, только более водянистыми.

Эмпедокл получил известность в основном как философ, однако его практические деяния также достойны упоминания. Достаточно вспомнить такой случай. Жителей сицилийского города Салинас периодически поражала неизвестная болезнь, видимо малярия, и они обратились за помощью к Эмпедоклу. Эмпедокл, вероятно, догадался, что причиной эпидемий могут быть болота, окружающие город, и порекомендовал осушить их. Благодарные горожане в знак избавления от изнурительной болезни отчеканили в честь Эмпедокла золотые монеты.

По мере дальнейшего развития греческой цивилизации в отдельных районах государства начали появляться различные медицинские школы. Следует отметить, однако, что эти школы опирались скорее на определенные философские доктрины, чем на медицинские открытия. Одна из таких школ, тяготевшая к философии Пифагора, возникла на юге Италии, другая, находившаяся во власти доктрин Эмпедокла, — в Сицилии. Заметный след в истории оставили также школы в Кирене, на островах Кос, Родос и в Книде — греческой колонии, на месте которой в настоящее время находится азиатская часть Турции. Каждая из этих школ, руководствуясь различными метафизическими воззрениями на врачевание, занималась в числе прочего и изучением крови.

В начале своей деятельности Книдская школа находилась под сильным влиянием трудов древних египтян. Однако ее представители располагали весьма скудными познаниями в области анатомии. Среди тех, кто взял на себя труд установить наличие крови в артериях у живых существ, оказался Эврифон, один из выдающихся врачей своего времени, принадлежавший к этой школе и написавший книгу «Воспаленная печень». Эврифон заметил, что из поврежденной артерии бьет кровь. Это позволило ему сделать следующий вывод: у мертвых артерии пусты, а у живых могут содержать кровь. Однако этот экспериментально доказанный Эврифоном факт противоречил господствовавшей в то время концепции метафизиков. По их мнению, в артериях находилась жизненная субстанция, или «пневма». Поэтому было найдено тщательно продуманное рациональное объяснение этому явлению: артерии содержат только «пневму», поврежденные артерии притягивают кровь из соседних вен; кровь из раны вытекает вместе с «пневмой».

Подобно многим другим ранним открытиям человека, гипотеза Эврифона, имевшая несомненную научную ценность, была извращена в угоду ложной концепции и тем самым утрачена для подлинной науки.

Медицинская школа на острове Кос дала западному миру Гиппократа — одного из величайших врачей, человека, идеи которого до сих пор оказывают громадное влияние на врачебную этику. Гиппократ, столь же тщательно и подробно описывавший состояние больных, как и египтянин Имхотеп, обогатил медицину многочисленными сочинениями, сводом этических правил, воплощенных в особой клятве, которую и поныне дают врачи, и в высшей степени практичным подходом к искусству врачевания. Наряду с этим, находясь в плену метафизических воззрений, он выдвинул так называемую гуморальную теорию, которая на протяжении двух тысячелетий затрудняла понимание природы заболеваний.

Биография Гиппократа окружена различными легендами и мифами, вокруг отдельных фактов его жизни ведутся горячие споры. По преданию, он родился на острове Кос примерно в 460 году до н. э. и дожил до преклонного возраста — до 95, а до другим источникам до 104 лет. Гиппократ изучал медицину под руководством своего отца Гераклида, который также был врачом.

Рис. 3. Гиппократ.

Вплоть до средних веков Гиппократа, по крайней мере на Западе, повсеместно считали отцом медицины, одним из самых выдающихся врачей древности, а то и всех времен. Каждой цивилизации свойственно гиперболизировать собственные успехи, поэтому мы должны признать, что египтяне с тем же основанием могут прославлять Имхотепа, индийцы — Сушруту, а китайцы — императора Хуань-ди.

Гиппократ сумел добиться благоговейного отношения к собственной персоне, несмотря на то что его знания в области анатомии и физиологии были весьма скудны, — он даже не был в состоянии отличить вену от артерии. Едва ли он мог похвастаться и успешным излечением больных. В приписываемых Гиппократу трудах подробно рассматриваются 42 истории болезни, причем в 25 случаях они завершались летальным исходом.

И если репутация Гиппократа все-таки была поднята на недосягаемую высоту, то это объясняется тем, что он принадлежал к наиболее пытливым умам своего времени. По его глубокому убеждению, все в мире подчинено законам природы. Болезнь, учил Гиппократ, вызывается не божественными силами или случайностью, — ее порождают специфические естественные причины. Более того, он считал, что болезнь воздействует на весь организм в целом, а не только на пораженный орган, и поэтому врач должен лечить всего больного в целом. Вот как описывал Платон этот метод лечения Гиппократа: «Чтобы вылечить хотя бы глаз, необходимо лечить голову и, конечно, все тело».

Твердо придерживаясь выработанной им системы, Гиппократ подчеркивал важность непосредственного исследования пораженного органа, всего организма пациента и даже окружавшей больного обстановки. Он рассматривал болезнь как естественный процесс, на который реагирует человеческий организм, и поэтому основную задачу врача видел в том, чтобы помочь больному излечиться самостоятельно.

Эта часть учения Гиппократа на голову превосходила все теории врачевания того времени и знаменовала собой колоссальный шаг по пути прогресса. Однако затем, как это часто случалось с гениальными людьми до Гиппократа и после него, он выдвинул и защищал совершенно абсурдное положение. Речь идет о его попытке описать причины и механизм развития болезни с помощью господствовавших в то время философских «истин».

Как утверждал Гиппократ, болезнь — это естественный процесс, происходящий в объективных природных условиях. Однако его представления о природе были метафизическими, а не реальными. Гиппократ верил, будто бы вся природа состоит из четырех элементов: земли, воды, огня и воздуха, поэтому и организм человека содержит четыре жидкости, или «гуморы», связанные с упомянутыми элементами. Черную желчь, холодную и сухую, он связывал с землей; слизь, холодную и влажную, — с водой; кровь, горячую и влажную, — с воздухом; желтую желчь, горячую и сухую, — с огнем.

Если все четыре гуморы находятся в состоянии равновесия, человек наслаждается отличным здоровьем. Любое нарушение равновесия вызывает заболевание. Чтобы помочь больному излечить болезнь, врач прежде всего должен найти причину этого нарушения и затем попытаться устранить ее. Если, например, по его мнению, болезнь вызвана избытком холодной и сухой черной желчи, для лечения ему следует стимулировать другую жидкость — горячую и влажную кровь.

Эта теория заболеваний, в которой мы вновь находим общие черты с доктриной, ранее сформулированной китайцами, стала столь популярной, что ей удалось продержаться почти до наших дней. По иронии судьбы, все то рациональное и истинно научное, что имелось в учении Гиппократа, было в основном забыто, а метафизическая гуморальная теория поднята на щит с религиозным фанатизмом. Очевидно, все связанное с мистическим, сверхъестественным и метафизическим, столь притягательно для человека, что он отказывается внимать менее таинственным и более строгим доводам разума и науки.

Наряду с заблуждениями в гуморальной теории Гиппократа содержалась идея, которая почти вплотную подводила его к открытию чрезвычайно важного факта, относящегося к крови. Кстати, об этом факте современной науке стало известно сравнительно недавно. Речь идет о положении Гиппократа, согласно которому «гуморы» (жидкости) крови оказывают на организм большее воздействие, чем жидкости какого-либо одного органа. Кроме того, ему же принадлежит утверждение: «назначение желез состоит в распределении гумор по телу». Таким образом, Гиппократ предвосхитил открытие функций эндокринных желез и роли крови как переносчика гормонов, регулирующих различные жизненные процессы в организме.

Человечество понесло невосполнимые потери оттого, что в Греции эпохи Гиппократа отдавали предпочтение не труду, а отвлеченному мышлению, не физическому, а метафизическому, не экспериментально доказанным фактам, а абстрактным концепциям. Тех греческих врачей и ученых, которые в ходе экспериментов прибегали к физическому труду, принято было считать кустарями, ремесленниками. По своему общественному положению врачи были рангом выше сапожников, но ниже ювелиров. Остатки этих классовых различий до сих пор сохранились в Англии, где к хирургу, которому приходится заниматься физическим трудом, принято обращение «мистер», а к терапевту, чья специальность в большей мере связана с умственным трудом, — «доктор».

На творческом развитии афинской философской школы также сказалось пренебрежительное отношение к физическому труду, без которого немыслимо проведение экспериментов. Если бы смелые греческие мыслители могли тщательно проверить собственные теории и теснее связать их с явлениями, доступными глазу и измерительным приборам, они достигли бы поистине олимпийских высот!

Вместо этого Платон, например, занимался выяснением идеальной сущности вещей и пришел к выводу, что кровеносные сосуды берут свое начало из сердца, которое является средоточием умственной деятельности. По этим сосудам, учил Платон, ум может получать приказания от своей повелительницы — души.

Аристотель, у которого абстрактная философия уживалась с реализмом, подкрепленным экспериментом, проводил наблюдения над природой и сам осуществил ряд опытов. Однако своим выводам он стремился придать метафизическую окраску. Он, например, верил в существование «пневмы», или жизненного духа, и полагал, что артерии каким-то образом служат для передачи конечностям команды о движениях. По мнению Аристотеля, кровь вытекает из сердца непрерывным потоком и никогда не возвращается обратно, видимо, исчезая где-то в организме.

Аристотель также считал мозг смесью земли и воды, не содержащей крови и лишенной каких бы то ни было ощущений. Функция мозга, по его мнению, состояла в поддержании равновесия жара в сердце. Пульс Аристотель объяснял вскипанием жизненного тепла в крови.

Итак, как мы могли убедиться, в период расцвета классической греческой цивилизации, когда творческие способности человека достигли невиданных высот, познания о крови и кровообращении были довольно скудными и так и не приблизились к уровню древних египтян и китайцев.

Гений древних греков, свободный и всеобъемлющий, потонул в пучине метафизических абстракций, подобно тому как развитие других цивилизаций было сковано мистицизмом и верой в сверхъестественное начало. Но Гиппократ и другие исследователи создали предпосылки для целого ряда открытий, последовавших вслед за тем, как Афины оказались во власти могучего урагана, примчавшегося из Македонии.