Октябрь

Октябрь

Последние большие стрекозы зеленого цвета кружат над прудом, необыкновенно красивые в лучах осеннего неяркого солнца. Их легко увидеть. Время года уже не для крылатых, никто больше не бьется и не жужжит в воздухе. Исчезли и пчелы, и бабочки, и мухи-пчеловидки. Одни кузнечики еще стрекочут по вечерам.

Большие стрекозы перенесли первые ночные заморозки. Но их хватит ненадолго. Скоро и они повиснут, слабые и усталые, на листьях ольхи, которая стоит у пруда. Условия изменились: нет больше пищи, наступили холода и дни стали слишком короткими. Кошка только что схватила большую красивую стрекозу и, довольная, играет ею. Птицы тоже с радостью набрасываются на умирающих насекомых.

Эти крупные поздние стрекозы принадлежат к роду Aeschna. Один его вид, Aeschna grandis, — бронзового цвета и с позолоченными крыльями — в некоторых районах страны народ называет «чертовой лошадью», но официального датского названия этот вид не имеет. Большие пятнистые стрекозы вида Aeschna cyanea (представителя этого вида как раз и схватила кошка), которые еще в октябре летают над водой, имеют размах крыльев одиннадцать сантиметров. Их по праву считают самыми крупными насекомыми в Дании. Но в добрые старые времена, несколько сотен миллионов лет назад, когда все живое на Земле имело гигантские размеры, летали стрекозы с размахом крыльев чуть ли не в метр. Этих гигантских стрекоз называют Meganeuron moyni; отпечатки их крыльев нашли в бельгийских угольных месторождениях.

В смерти больших стрекоз заключена какая-то загадка. Нет ничего удивительного в том, что, к примеру, Aescha cyanea гибнет от холода и голода в октябре. Но вот два вида из того же рода — Aeschna isosceles, который водится только в Зеландии и, между прочим, во многих прудах Хиллереда, и Aeschna pratense, широко распространенный в Дании, — погибают в самое неподходящее для этого время, то есть когда еще тепло и вдоволь всякой пищи. Эти стрекозы с таким же строением, анатомией, питанием, привычками, что и у стрекоз других видов, исчезают почему-то в середине лета, хотя окружающие условия, казалось бы, для них идеальны. Их гибель остается пока что необъяснимой.

Стрекозы — создания консервативные. Быть может, сотни миллионов лет назад, в ранний период истории Земли, в ином климате, самым подходящим для смерти был именно июнь. Быть может, Aeschna isosceles и Aeschna pratense настолько консервативны и упрямы, что не желают отказаться от давних обычаев, о которых остальные виды Aeschna уже забыли.

Живут крупные стрекозы пруда по четыре или даже по пять лет, большую часть времени проводя в воде в стадии личинок, или «нимф», летают же они всего месяца три. В это время они спариваются и откладывают яйца. Два короткоживущих вида летают обычно всего несколько недель и откладывают яйца до наступления лета.

Подобное различие в жизненном цикле организмов, имеющих одинаковое строение, одну и ту же пищу и в остальном похожих друг на друга так, что их не отличить, принадлежит к одной из тайн природы. Объяснение, вероятно, следует искать в далеком прошлом, когда были совершенно иные климатические условия. Но обо всем этом можно лишь только догадываться.

Сколько я себя помню, пиявок всегда применяли в лечебных целях. В детстве, когда я жил на Лолание^[31], меня послали как-то за пиявками, потому что у моей тети появился нарыв на таком месте, что она не могла сидеть. Аптекарь в Накскове дал мне пиявок в пробирке с водой, и всю длинную дорогу я нес этих мерзких тварей с большой осторожностью. Местная знахарка, не врач, приложила извергов к телу моей тети. Мне великодушно разрешили присутствовать, и я никогда не забуду двух плоских червей, разбухавших, как баварские сосиски, по мере того как опухоль опадала. Потом двух бестий посыпали солью, теткина кровь из них вышла, и они снова приняли нормальную форму. Вероятно, их намеревались снова пустить в дело. Пиявки живут долго, лет пять. Я слышал, что ими пользуются и при флюсах, причем, говорят, действие это оказывает несравненное.

Медицинские пиявки — редкие гости в датских водоемах. Они были завезены из Венгрии и Германии и со временем нашли широкое применение по всей Европе. Так, в середине прошлого столетия только в больницах Лондона использовали семь миллионов пиявок. В некоторых странах были созданы специальные центры по выращиванию пиявок. Но вообще применение их в медицине уходит в далекую старину, чуть ли не к первым векам до нашей эры.

Прокус пиявки — игрекообразный. Ранка кровоточит безостановочно, так как слюна пиявок препятствует свертыванию крови. По той же причине кровь, высосанная пиявкой, остается в ее кишечнике почти восемнадцать месяцев в неизменном, как бы законсервированном состоянии. Поэтому промежутки между приемами пиши у пиявок могут быть очень велики.

К пиявкам принято относиться без симпатий. Многие из тех, кто ведет сумрачное существование в моем пруду, не могут прокусить человеческую кожу, но смотришь на них все равно с неприязнью. Мягкие создания, снабженные присосками и спереди, и сзади, то разбухающие, то опадающие, — конечно, они не могут не вызывать брезгливое чувство. Наблюдая за пиявками в пруду, можно даже разглядеть, как они вытягивают сок из растений, плотно прикрепившись к ним задней присоской. Некоторые виды пиявок — кровососущие, а некоторые, например обычная ложноконская, просто обыкновенные хищники.

Пиявки встречаются разные: коричневые плоские — живут под камнями и среди зарослей растений; хоботные — вонзают свой мускулистый хоботок в бедных зеленых лягушек; улитковые — паразитируют на улитках и облепляют гроздьями несчастных карпов; отвратительные глоточные — извиваются на клювах уток-крякв и гусей (сжимаясь до нитки, они проникают в ротовую полость птиц, сосут кровь, а потом так разбухают, что утка задыхается). Об этих гнусных тварях М. Христенсен написал работу (1939) — при чтении ее бросает то в жар, то в холод.

Но первым о датских пиявках рассказал О. Ф. Мюллер в своем знаменитом труде 1774 года — «Из истории земных и водных червей». После него долгое время никто не занимался отечественными пиявками. Лишь в 1943 году Бойсен Беннике опубликовал сухой и бесстрастный отчет об этих скользких существах. Для классификации пиявок, среди прочих признаков, имеет большое значение количество глаз. Их может быть у пиявок два, а может быть и шесть или восемь. У одного вида глаза находятся на сегменте вокруг заднего присоска.

Пиявки — гермафродиты, то есть двуполы, как и улитки. Их семейная жизнь и размножение довольно своеобразны. Влюбленные пиявки крутятся друг подле друга, отдают семя, которое проникает прямо в кожу и оплодотворяет яйца. Затем многие пиявки выползают на сушу и откладывают яйца в кокон из затвердевшей слизи. У некоторых видов малыши сидят какое-то время на материнском теле.

Об отношениях пиявок в пору брачной жизни француз Э. Брумт написал прекрасную работу. Ее можно получить в любых библиотеках, исключая норвежские.

«Не досаждают комары?» — вопрос, который часто задают, когда пруд находится в саду, недалеко от дома. Ведь все хорошо знают, что комары вылупливаются в воде, что личинки их — водные существа, а взрослые комары роем носятся и кружат над прудом.

Каждый год, в мае и августе, огромные комариные тучи поднимаются, словно клубы дыма, над берегами озера Эсрум, и некоторые думают, что в соседнем Грибскове горит лес. Это комары-пискуны, безвредные создания, хотя среди них и встречаются кровососущие. Но большую часть комариной стаи обычно составляют самцы, которые не кусаются, да и самки во время брачных игр ведут себя довольно смирно.

Так что далеко не все комары кусаются, пьют кровь и нападают на человека. В природе их существует так много, что перечисление всех видов, родов, семейств, подсемейств заняло бы не одну и не две страницы. Даже список литературы, посвященной комарам, составил бы еще одну новую книгу. И все же в жизни комаров есть свои неясности.

Из множества видов комаров, развивающихся в пруду, большинство — мирные. Вот, к примеру, коретра. Ее прозрачные личинки 200 лет назад изучал знаменитый Реомюр. Особенность личинок коретры в том, что они никогда не поднимаются к поверхности воды и никогда не опускаются на дно, — они невесомо парят в воде. В таком положении их удерживают несколько пузырьков воздуха, заключенных в прозрачном, как стекло, теле. Точно так же парят и легкие куколки, которые, перед тем как превратиться во взрослых комаров, начинают вдруг пускать кверху маслянистые пузыри. Вылупливаются комары в неисчислимом количестве, вьются всегда над водой, но они без хоботка и не кусаются.

Члены другой комариной семьи, проживающей в пруду, похожи на перепачканных грязью бабочек. За слишком длинные ноги названы они долгоножками. Их боятся, хотя они никого не кусают. Долгоножки живут недолго, питаются соком цветов и водой, а их личинки скромно проводят время в иле. Только у некоторых представителей этого вида личинки живут в земле и приносят огромный вред растениям.

Многие виды кусачих комаров нападают лишь на животных, а человека не трогают. Например, маленькие злобные «животные» комары; в пруду они, к счастью, не водятся, так как их личинки предпочитают быстро текущие воды. Но в пруду обитает несколько семей комаров, сосущих кровь у птиц, особенно уток и кур, а также личинки малярийного комара. В Дании насчитывают три вида малярийных комаров, два из них — обычные. Anopheles bifurcatus, или лесной, называется вид, обитающий в моем пруду.

Малярийные комары относятся к самым опасным вредителям на земле, они страшнее тигров, крокодилов и очковых змей. В конце прошлого столетия они явились разносчиками малярии в Дании. Но позже, неизвестно отчего, комары вдруг изменили свой образ жизни, переселились в конюшни и стали кусать только домашних животных. Таким образом нарушилась взаимосвязь между человеком, комаром и малярийным возбудителем (развитие последнего протекает только внутри организма, частично в человеке, частично в комаре), и комары отныне неопасны для датчан.

Изменение поведения малярийных комаров в Дании пока не объяснено и составляет тайну комариной жизни. Таких тайн — несколько. Непонятно, например, почему кусает только самка, между тем как самец кормится цветочным нектаром. Очевидно, кровь нужна самке. Ученые, в том числе и немец Р. О. Нойман (1912), обнаружили, что высосанная кровь необходима для развития яиц. Непонятно также, почему укус комара так болезнен. Разве не достаточно им пить кровь? Отчего вдобавок они пускают в ранку яд? Реомюр еще в 1734 году доказал, что слюна самки комара разжижает нашу кровь и препятствует ее свертыванию.

Жаль, конечно, что главный труд Реомюра так и не переведен на датский. Реомюра знают в основном по термометру. Но шесть томов его «Естественной истории насекомых» (1734–1742) могут служить образцом биологических работ. Это настоящее художественное произведение, по праву принадлежащее мировой литературе. К тому же, стоит упомянуть, что никто не писал так красиво о метаморфозе стрекоз, как Рене Антуан Фершо де Реомюр.

По-настоящему кусачие комары обитают не в прудах и озерах, а в лесах и жилищах людей. На сухих плантациях Тисвильде^[32] кровожадные комары набрасываются на дачников сразу, едва они успевают переступить порог дома. Заслуживает внимания процесс вылупливания у этих лесных комаров. Он происходит не в естественных водоемах, а в маленьких лужах, высыхающих летом. Комары кладут яйца и в мокрой колее, и в мокрых пеньках, и в дупле дерева, в любой ямке с водой. Их яйца можно найти плавающими в луже, точно маленькие лодочки, построенные из нескольких сотен яиц; а личинки их, черные и желтые, с торчащей дыхательной трубочкой, держатся водной поверхности.

Комары-кусаки, которые обитают вблизи домов, вылупливаются в грязной воде, в кровельных желобах, корытах, навозных кучах, дождевых бочках, в дверных затворах, цементных трубах и даже в кувшинах с водой. «Домашние» комары бывают двух разновидностей: маленькие (они кусают в основном детей и кур) и большие, очень злые, с черными пятнами на крыльях и с белыми кольцами на лапках. Они зимуют сотнями и тысячами в подвалах, вентиляционных отверстиях и в других темных местах. Говорят, с каждым годом их становится все больше и они делаются все злее.

Кусачие комары, таким образом, появляются не из воды, во всяком случае не из такой воды, где есть растительность и обитают живые организмы. Лишь в таких водоемах, которые загрязнены настолько, что начинают дурно пахнуть и все растения и животные в нем погибают, могут появиться «домашние» комары.

Везенберг-Лунд посвятил комарам много статей (часть из них напечатана в «Записках Академии наук», 1920–1921), а также небольшую научно-популярную книжку «Комар и боль при комарином укусе» (1925). Он утверждает, что в последнее время в связи с интенсивной индустриализацией страны, загрязнением мелких пресноводных водоемов боль, возникающая от укуса комара, усилилась; что она сильнее и мучительнее у жителей городов, нежели сельской местности, у населения пригородных поселков, нежели у хуторян.

Многие маленькие болотца, по мере заполнения их отбросами приобретают неприятный запах, постепенно становятся безжизненными и превращаются в идеальное место для развития личинок комаров-кусак и весной, и поздним летом. Вместе с тем исчезают и исконные естественные враги комаров. Летучие мыши, ласточки, стрекозы — представители трех различных классов животного мира — питаются в основном комарами. Но число их с каждым десятилетием сокращается. Катастрофически быстро гибнут стрекозы от высыхания и загрязнения прудов и небольших озер.

В некоторых местах пытались бороться с комарами-мучителями с помощью керосина и ядовитых веществ. Но подобные действия так же умны, как и поступки мольсов^[33], — выгоняя с поля одного аиста, они сами вытоптали все зерно. В политых керосином прудах гибнут не только личинки комаров, но и те организмы, которые должны их уничтожать, и многие другие обитатели. Водоемы превращаются в зловонные мертвые ямы, лишенная жизни вода служит благодатной средой для размножения самых опасных и неприятных «домашних» комаров, которые никогда не вылупливаются в чистой воде, в воде, населенной живыми существами.