НА КРУГИ СВОЯ

НА КРУГИ СВОЯ

Продолжим нашу беседу об отношениях между насекомыми и растениями. Сначала скажем несколько добрых слов о растениях вообще, потому что они — травы, кустарники и деревья, — изобретя хлорофилл, взяли на себя величайшую ответственность за судьбу всех животных Земли, сумев из одного процента солнечных лучей создать пищу для них. Зеленые растения, не побоимся это сказать, — основа существования всех животных на нашей планете и нас с вами. Мы знаем, как они прекрасны, как несут нам добро, как вошли в нашу жизнь, но здесь мы усилим акцент на главном их достоинстве. Это, по словам Люсьена Омана, «их поразительная деятельность, вызванная к жизни силой солнечного излучения, которая аккумулируется листвой; эта деятельность проявляется в постоянном созидании и разрушении, возделывании почвы, обновлении атмосферы; ей обязаны своим заселением воды и суша, украшенная лесами и лугами, она осуществляет фантастическое жонглирование атомами и молекулами, приводящее в движение известные круговороты углерода и азота, которые порождают десятки тысяч других циклов, ведущих к созданию всевозможных продуктов, обеспечивающих жизнь животным, существование промышленности и огромное многообразие форм, всегда прекрасных и в совокупности и в деталях. Эта деятельность не прекращается ни ночью, ни днем и протекает в абсолютной тишине». К сказанному ни прибавить, ни убавить. Честь и хвала растениям за их титанический труд на благо всем живым созданиям.

Забегая вперед, скажу, что в дальнейшем из извечных круговоротов мы вычленим биологический круговорот и выясним его всемирное значение. А пока что из растительноядных животных остановимся на насекомых, ибо мы от рождения до смертного одра окружены травами, кустарниками, деревьями, бабочками, мухами, жуками, пчелами…

Мы уже осведомлены, что и растения, и насекомые существуют не сами по себе, образуя хаотичную смесь; насекомые, возникнув не без помощи растений, сами включились в созидательную деятельность, играя первостепенную роль в расцвете цветковых растений; они сами активно поддерживают жизнь растений, способствуют улучшению плодородия почв и сдерживают катастрофическое размножение своих собратьев по классу, вредных для растений. Между тем, растения и насекомые составляют лишь часть живой системы, которая, вместе с остальными животными, грибами, бактериями и вирусами, состоит из сложных биологических совокупностей, называемых биомами. Бесчисленные живые существа, входящие в состав биомов, соединены между собой всевозможными связями, но главными связями являются те, через которые осуществляются непрестанная борьба за пищу и место под Солнцем. Если посмотреть на Землю из космоса, бросается в глаза прежде всего зеленый наряд нашей планеты, густой в одних местах, разреженный — в других. Суша остается постоянно зеленой на экваторе и в тропиках, которые покрыты густыми лесами из мягколистных вечнозеленых растений, светлыми и саванновыми зимнезелеными лесами из древесных листопадных растений и средиземноморскими лесами из вечнозеленых жесткомелколистных пород. Здесь лишь в некоторых местах — в саваннах Африки и Индии, а также в пампасах Америки — в сухое время года зеленая окраска заменяется желтовато-серой. По мере продвижения к северу и к югу от экватора и тропиков все менее продолжительно сохраняется зеленый наряд: только на короткое время зеленью покрываются леса средних широт, степи и пустыни. Круглогодично зелеными остаются лишь сосновые и можжевеловые леса в Восточной Азии, в горах Средиземноморья, Мексики и юга Северной Америки, а также тайга из елей, пихт, кедра и сосен в Европе, Западной Сибири, на Алтае, в Приморье и в Канаде. В этих местах на наиболее теплое время года приходятся рост и цветение растений, что в свою очередь сказывается на жизни насекомых, которые начинают питаться и размножаться.

Это мы так можем объять необъятные просторы Земли с космоса. А для насекомых каждый гектар Земли представляет собой своеобразный космос. Судите сами: даже единственное дерево высотою 30 метров для полусантиметрового насекомого будет выглядеть гигантским, таким, как если бы человек увидел ствол диаметром около 200–300 метров, высотою 10 000 метров, с кроною в среднем диаметром 6000 метров. Отсюда прикиньте, как выглядят травы для насекомых. Они для них настоящие джунгли, если не больше. Но ведь насекомых окружают, как и нас, обширные леса, просторные луга, бескрайние степи и пустыни. Они, насекомые, — этакие лилипутики — даже в стране дремучих трав сталкиваются с исключительным многообразием обстановки, создаваемой растениями, и чутко воспринимают огромное влияние растений на климатические условия. Здесь для них каждый уголок имеет свою температуру, влажность и освещение, свои запасы пищи и убежища. Выбирай на вкус! Насекомые так и поступает. Для этого у них есть все данные: большая мышечная сила, полет, быстрый бег, маскировочное или демонстративное ползание, малые размеры тела, обостренное чутье, своеобразное видение — все лучшим образом приспособлено к жизни как на суше, так и в воде, как в подземной, так и надземной среде.

Хотя насекомые употребляют в пищу почти все органические вещества растительного и животного происхождения, живые и неживые, но все-таки в их рационе преобладают живые растения и их остатки — это основная еда почти 80 процентов их видов.

Без преувеличения можно сказать, что насекомые питаются всеми растениями, за исключением разве что мхов и папоротников. Чем же можно объяснить это исключение? Ведь мхи и папоротники не так уж редки, к тому же они неядовиты. Думают, что игнорирование насекомыми этих групп растений объясняется древностью их происхождения. Эти растения господствовали на Земле примерно 430 миллионов лет назад, когда самые примитивные предки насекомых не были растительноядными. Аппетит же насекомых на растения пробудился гораздо позже, около 380 миллионов лет назад и не на мхи и папоротники, которые к тому времени были вытеснены на задний план, а на блюда, приготовленные процветающими голосемянными растениями, такими, как современные хвойные, саговники и гинкго. Потом, уже около 200 миллионов лет назад, насекомые связали свою эволюционную судьбу с покрытосемянными растениями — потомками голосемянных растений. Вот так мхи и папоротники оказались в стороне от столбовой дороги исторического развития насекомых.

Все части растений — листья, побеги, ветки, ветви, ствол, кора и корни — все то, что растительного происхождения, — поедаются насекомыми. Насекомые настигают все растения, где бы те ни произрастали, не беда, пусть даже в воде. Так, личинки пилильщика-радионоцералы грызут листья ириса и в поисках пищи вплавь достигают кормовых растений. Гусеницы кувшинниковой огневки поедают только листья водного растения — кувшинки и, в перерывах от еды, строят себе защитный чехлик из кусочков лакомой пищи.

Особенно многочисленны и разнообразны насекомые, предпочитающие в качестве пищи листья, побеги и ветви. Это и неудивительно. Ведь они доступнее всего: расположены открыто, почти не защищены и, самое главное, прельщают своей сочностью, вкусом и калорийностью. Вот почему они более привлекательны для насекомых, чем остальные части растений.

Примечательная черта насекомых — это то, что они — самые большие обжоры среди всех животных, в большом количестве пожирающие листья древесных растений. Ни одна другая группа — ни позвоночные (такие, как слоны, жирафы, обезьяны, ленивцы и сумчатые), ни беспозвоночные (например, многочисленные растительноядные круглые черви-нематоды и клещи) не утилизируют столько листвы деревьев и кустарников, сколько все насекомые.

Что касается открытых ландшафтов — тундры, луга, степи, саванны и пустыни, то здесь насекомые делят зеленые части растений с травоядными позвоночными животными, такими, как копытные и грызуны.

О примерном поголовье едоков листвы говорит хотя бы такой факт. На каждом гектаре широколиственного леса обитает в совокупности 200–300 килограммов одних гусениц, приносящих скорее пользу, чем вред. Здесь дело в том, что в продолжение длительного приспособления очень многие растения приобрели своеобразную способность противостоять вредному воздействию листогрызущих насекомых. Так вот, объедание листвы гусеницами в пределах, допустимых природой, не опасно для деревьев. Как ни парадоксально, это даже необходимо. Допустим: используя пестициды, мы избавились бы от гусениц. Что тогда будет? Ничего хорошего, хотя листва, никем не тронутая, тихо шелестит, но в этом шелесте слышится что-то тревожное. Осенью листья опадают, но их столько, что дождевые черви и другие почвенные организмы не успевают их перерабатывать. Проходят годы, лесная подстилка становится толще, что приводит к изменению газового и водного обмена между почвой и воздухом. Упавшим с деревьев семенам становится все труднее добраться до земли и многие семена пропадают. Возобновление леса почти прекращается, а корни взрослых деревьев «задыхаются» и постепенно отмирают. Деревья «болеют» и не плодоносят.

А когда работают гусеницы, тогда другая картина. Они весной и в начале лета съедают часть листвы, но взамен растения получают основательную порцию естественных удобрений — до 200 килограммов экскрементов на гектар. Новая, появившаяся в середине лета, не очень густая листва остается на деревьях, так как листогрызущие насекомые в большинстве своем уже завершили питание и замерли до следующего года. Летняя листва осенью дает умеренное количество спада, который к весне успевает основательно перегнить, увеличив в почве общую дозу органических веществ, необходимых деревьям.

Получается, что растения, поставляя дополнительное количество листвы с расчетом на ее поедание насекомыми, не только нейтрализуют их вред, но и способствуют нормальному ходу почвообразования.

Труднее всего приходится хвойным лесам в тайге, особенно после стихийных бедствий — пожаров и произвольной вырубки деревьев. Муравьи и другие животные, охотники на насекомых, не справляются со своими охотничьими задачами. Их явно недостаточно, чтобы сдерживать натиск хвоегрызущих насекомых, которые безнаказанно повреждают хвою. Хвоя деревьев не успевает восстанавливаться, поэтому питание их ухудшается, отчего они слабеют, и на древесину набрасывается целая орава древоядных насекомых. Это приводит к печальному результату: хвойные леса, особенно такие ценные, как сосновые и кедровые, гибнут на огромных территориях.

Другая картина складывается в вечнозеленых, дождевых, или влажнотропических лесах. Там листья растений, в том числе и деревьев, почти не повреждаются, потому что мириады муравьев и других хищных насекомых круглый год охотятся на насекомых, открыто живущих на листьях.

В целом, общая обстановка такова, что самые различные насекомые (почти 60 процентов видов) используют в пищу в первую очередь листья и в меньшей степени хвою.

А нельзя ли использовать листогрызущую деятельность насекомых против сорняков? Почему бы нет, ведь в этом есть свой резон. Вон сколько вредителей у культурных растений, значит, они должны быть у растений — наших врагов. А враги наших врагов — это ведь наши друзья.

Рассмотрение вопроса об использовании насекомых для подавления сорняков начнем со случая, который стал классическим и поучительным. В первой половине XIX века на пятый континент любознательный контингент цветоводов завез вазон с американским растением-опунцией из семейства кактусовых, который попал в чудесное место Скон, что находится в Новом Южном Уэльсе. Здесь, справив новоселье, опунцию высадили на грядку. Она оказалась неприхотливой, не капризной, в гостях принялась расти лучше, чем дома. Если она такая нетребовательная к местным условиям, то почему бы ее не использовать на практике как живую изгородь вокруг ферм. Сказано — сделано. Изгородь вышла что надо — любо-дорого смотреть! И пошла-поехала опунция гулять по Австралии вдоль и поперек так, что к концу XIX века стала злостным сорняком, колючей недотрогой, недоступной для крупных травоядных животных.

Недолго думая, фермеры и власти затеяли против зеленой напасти химическую войну, что обходилось чрезвычайно дорого, но не приносило ожидаемого результата. Тогда ее начали палить из огнеметов, а кактусам все трын-трава, после пожаров они быстро восстанавливали свою численность. Опунция показала австралийцам, что означает в самом деле зеленая оккупация: если в начале XX столетия она занимала около 4 миллионов гектаров чужой территории, то в 1920 году — уже 24 миллионов гектаров.

И тогда за дело взялись энтомологи. Они знали, что существует на свете бабочка-огневка Коктобластис какторум, гусеницы которой эффективно съедают опунцию. В Австралии желанная огневка не обитала, она была жительницей Южной Африки. Представьте себе: 1925 год, авиапочта не работает, поэтому из Южной Африки в Австралию отправили уникальную посылку — опунцию с отложенными на нее 2750 яйцами бабочки-кактусоеда в пароходном трюме. Пароходом плыть, конечно, хорошо, меньше всяких там опасностей, но плывет уж он очень долго, так долго, что из яиц вылупились гусенички и за время в пути успели изрядно подрасти. В Австралии эти пассажирки окуклились и летом вылетели взрослыми бабочками, которые в течение зимы в лаборатории отложили около 100 000 яиц. К 1931 году общее количество разосланных по Австралии яиц огневки превысило 1,5 миллиарда. Чем дальше по времени, тем больше становилось кактусоедов, но уже без помощи человека они размножались в природе естественным путем, давая 2–3 поколения в год и разлетаясь в округе километров на 15 и более. И вот мириады огневок-кактусоедов осилили миллиарды кактусов-опунций, чего не могли добиться люди ни с помощью ядохимикатов-гербицидов, ни огнеметами. Гусеницы огневки привели к сокращению площадей, занятых опунцией, почти на 99 процентов, а освобожденные земельные угодья восстановили свое былое значение как пастбища для скота. Между прочим, на это мероприятие ушло в 400 раз меньше денег, чем при применении химических и механических способов борьбы. В честь победителя-коктобластиса фермеры воздвигли мемориальное здание с надписью на фронтоне, возвеличивающей победу огневки над оккупировавшей пастбища опунцией.

Между тем известны и другие успешно осуществленные операции под девизом «насекомые против сорняков». Так, европейский зверобой, завезенный в XVIII веке на опустыненные пастбища Австралии и Калифорнии, к 30-м годам XX столетия вытеснил и заменил собой пастбищные травы на территориях в тысячи квадратных километров. Снова на помощь пришли энтомологи. Они с родины зверобоя привезли сразу несколько видов насекомых, способных дать бой даже такому неискоренимому сорняку, как зверобой: жука-листоеда, жука-златку и небольшого комарика. Из них с помощью жука-листоеда — хризолины — удалось существенно снизить заросли зверобоя как в Северной Америке, так и в Австралии.

На Гавайских островах возникли сложные отношения между завезенными сюда растениями и животными. Особенно о себе давали знать мексиканское декоративное растение лантана и индийский скворец майна. Лантана хорошо прижилась, стала сорняком, а ее ягоды пришлись по вкусу майне. Обеспокоенные скотоводы забили тревогу и обратились за помощью к специалистам-биологам. В 1926 году на Гавайские острова из Мексики было доставлено 23 вида насекомых, питающихся лантаной, но ни одно из них не сумело справиться с сорняком. Энтомологи упорствовали, они все-таки надеялись подавить сорняк использованием насекомых-сорнякоедов. Через 30 лет число завезенных насекомых — предполагаемых врагов лантаны — достигло 50. И вот среди них отыскалась маленькая мушка-отромиза, личинки которой съедали листья лантаны. Лантана отнюдь не спонтанно стала сдавать завоеванные ранее позиции. Тогда худо пришлось майне. Она приспособилась питаться луговой совкой — опасным вредителем сахарного тростника, но все-таки никак не могла обходиться без вкусных ягод лантаны. Не стало лантаны — любимой пищи майны — и ряды этой птицы поредели, вот тогда сразу дал о себе знать луговой мотылек: он стал вредить сахарному тростнику. Энтомологам пока что невдомек, как разорвать пищевую цепь: сахарный тростник — луговой мотылек.

Как вы догадались, описанные события происходили на суше. Но сходные случаи известны и из истории борьбы с водными сорняками в реках, озерах и оросительных каналах, с таким, например, как гиацинт Пондерия кордата. Любовались бы мы его привлекательными милыми цветками, да вот он и иже с ним его родственники сплошь и рядом заселяют водоемы, препятствуя тем самым использовать воду для орошения возделываемых земель, мешая размножаться рыбам, нарушая работу гидростанций и превращая русла в несудоходные заросли, где находит приют подрастающее поколение кровососущих комаров. В таких местах человеку незачем искать уюта — ни за что ни про что живьем съедают кровопийцы-комары.

Что только ни делали люди, чтобы избавиться от гиацинта: выдергивали их судами, судили и наказывали противосорняковыми ядами. И что ж! Гербициды отравляют водную живность, а гиацинты процветают, обнажая нашу наивность. Наконец-то и на них управа нашлась: гиацинты сдались мелким крошкам — жукам-блошкам, съевшим их листья.

То ли потому, что запретный плод слаще, то ли потому, что были бы плоды, а едоки найдутся, но как бы то ни было, среди насекомых плодожорок хоть отбавляй. И потребителей семян тоже хватает. Зерновки, большой семейный клан жуков, живут в крупных семенах, особенно бобах. В зернохранилищах обосновались жуки — воры-притворяшки, амбарные долгоносики, а также зерновки в мелких зернах бобовых, бабочки — мучнистые огневки и другие членистоногие расхитители народного добра. Плодожорки — вот какого титула добились некоторые бабочки семейства листоверток. Если вам попадутся червивые яблоки, так будьте любезны знать, что это гастрономические проделки гусениц яблонной плодожорки-обжорки. А гусеницы гроздевой листовертки, может быть, как раз съели вашу долю винограда.

В степях и пустынях славно работают неутомимые муравьи-жнецы, мессоры — в Старом Свете, афеногастеры — в Новом Свете. Они заготовляют семена многих растений.

Вспомните: какие они, термиты, первоклассные специалисты по поеданию сухой древесины. Но, оказывается, и среди них есть семяеды из семейства ходотермитид. Кстати, эти зерноядные термиты, в отличие от остальных нежных, светлых и слепых собратьев — жителей подземелья, крепки, одеты в плотные темные наряды и зрячи.

Некоторые клопы, особенно щитники, тоже питаются семенами — высасывают их соки в период молочной спелости. Крошки-трипсы, проводящие большую часть своей жизни на цветках, не прочь полакомиться незрелыми, развивающимися плодами. Клоп — кофейный лигус губит зерна кофе еще в зародыше, высасывая соки нераскрывшихся бутонов кофейного дерева в Африке. Уже не жди ароматного кофе после такой трапезы. Тоже понимают толк в кофеине вонючие клопики — этакие бесы.

Казалось бы, до того уж несъедобна древесина, что дальше некуда. Ан нет! Эта опорная ткань растений — продукт грубый и неудобоваримый — является излюбленным блюдом многочисленных жуков — дровосеков, златок, точильщиков и короедов, а также сидячебрюхих перепончатокрылых — рогохвостов, бабочек — древоточцев, и, конечно же, термитов. Деревья, особенно стареющие и ослабленные, продырявлены древогрызами вдоль и поперек. Надо иметь луженый кишечный тракт, чтобы совершить акт питания древесиной. Факт, что такой пищей за короткое время нельзя удовлетворить аппетит. Чтобы извлечь из древесины питательные компоненты, приходится глотать большую массу древесных частиц, на что уходят годы, а то и десятилетия. 3–4 года трудятся на ниве питания личинки дровосеков и златок, чтобы стать взрослыми жуками. А один жук-усач затратил на свое развитие в сухой древесине построенного дома 20 лет и выбрался на божий свет, изумив хозяина дома.

Во избежание конфликтных ситуаций личинки различных видов дровосеков и короедов, обитающих совместно на одном и том же дереве, делят между собой кормовые участки. Одни под корой питаются лубом, другие — заболонью, третьи — древесиной. Кроме того, происходит распределение мест питания по вертикали от корней до вершины кроны.

Нам уже известно, что термиты, хотя и питаются древесиной, но для ее переработки используют своих сожителей — одноклеточных животных — жгутиконосцев, которые обитают внутри них в сильно расширенной задней кишке. Большинство видов этих жгутиконосцев нигде, кроме как у термитов, не обнаружено. Одноклеточные сожительствующие кулинары термитов обладают химическим веществом, разлагающим клетчатку до съедобного состояния. Если лишить термитов их постояльцев-жгутиконосцев и продолжить кормить их древесными опилками, то подопытные насекомые погибают через 2–3 недели.

При обстоятельном изучении сожителей у термитов обнаружили одноклеточное животное, полностью покрытое жгутиками. Вот так сюрприз! Со школьной скамьи мы знаем, что такое существо уже относится не к типу жгутиконосцев, а к другому — типу инфузорий.

Так кто же это обнаруженное животное — жгутиконосец или инфузория? Если жгутиконосец, то у него должен быть один-единственный жгутик, а у него их много: 4— длинных и масса — коротких. Тогда, может быть, инфузория? Но у инфузории все жгутики, хотя их и много, очень короткие, односортные, если можно так сказать. Тут гадать нечего. Надо прояснить вопрос. Рассмотрели многожгутиковый организм обитателя термитов в электронный микроскоп и ахнули. И было от чего! Оказалось, что только один жгутик — самый длинный — принадлежит одноклеточному существу, а остальные вовсе не жгутики, а бактерии — существа, принадлежащие уже не к животным, а к другому царству живых существ: 3 длинные, жгутикоподобные — это спирохеты, играющие, вместе с длинным жгутиком самого жгутиконосца, роль основных «двигателей», остальные короткие «жгутики» — это просто-напросто ните- и палочковидные бактерии. Таким образом, выяснилось, что загадочное парадоксальное животное — все-таки жгутиконосец, а не инфузория.

Между прочим, личинки термитов, только что вылупившиеся из яиц, не имеют своих помощников по пищеварению. Они их приобретают, но, с нашей точки зрения, странным образом… съедая экскременты своих взрослых воспитателей. Кстати, чтобы полнее утилизировать древесину, термиты пропускают экскременты через кишечник неоднократно: испражнения одних рабочих жадно поедаются другими рабочими. Это еще не все. У линяющего термита содержимое заднего кишечника тщательно высасывается свитой рабочих из отверстия, противоположного рту.

Говоря о сожителях термитов, уместно сделать следующее заявление. Оказывается, симбиоз — взаимовыгодное сожительство, когда другие организмы способствуют переваривать пищу насекомым, не такое уж редкое явление. У самых разных насекомых имеются сотни всевозможных сожителей. Как выяснилось, такой симбиоз особенно необходим насекомым, которые питаются однообразной пищей. Такими среди насекомых являются 4 большие группы: питающиеся древесиной, соками растений, кровью теплокровных животных и человека, а также потребляющие пищевые запасы человека.

В сожители к себе насекомые чаще всего выбирают грибки-актиномицеты, или дрожжи. Одни насекомые не имеют особого хранилища для симбионтов, и те обходятся жизнью в кишечнике хозяев, а другие предоставляют своим сожителям специальные «квартиры», как внутри себя, так и на наружных покровах.

«Заглянем» во внутренние «покои» насекомых для симбионтов. Нередко ими являются слепые выросты кишечного тракта. Их имеют многие жуки-древоеды, кровососущие комары, мошки, мухи и сверчки. Так у жука-точильщика дрожжевые грибки размещены в специальных помещениях, отходящих от среднего и заднего отделов кишечника. При откладке яиц самки точильщиков выдавливают грибки и покрывают ими оболочку яиц, чтобы личинка, вылупившись, съела ее и обзавелась своими кулинарами-помощниками. Обычный кровососущий комар имеет мешкообразные расширения кишечника, в которых обитают грибки, предназначенные вот для чего: когда он вонзает свой тонкий хоботок в кожу — вашу и мою тоже, — он мощным дыхательным движением повышает давление своей крови, что позволяет ему с силой внести в ранку порцию слюны и углекислого газа — продукта грибков и частично самих грибков. Словом, самое необходимое, чтобы вдоволь высосать необходимую дозу крови: углекислота не дает свернуться всасываемой крови, а грибки, из-за наличия у них особых веществ, увеличивают приток крови к хоботку кровососа. А что же получают взамен грибки? Да все, что им необходимо в своей грибковой жизни, в том числе возможность обильно размножаться в гостиничных номерах, расположенных в пищеводе хозяина.

А вот многие насекомые, питающиеся соками растений, такие, как тли, цикадки, червецы и щитовки, внутри организма для своих сожителей-грибков выделили специальные клетки — мицетоциты, которые соединены вместе и образуют грибковые органы — мицетомы.

Разнообразны и внешние хранилища для симбионтов, расположенные на разных частях насекомых. Так, у жуков-короедов они находятся между подбородком и горловой пластинкой, на груди спереди, в тазиковых выемках, на утолщенных основаниях передних крыльев. У сидячебрюхих перепончатокрылых — рогохвостов на конце брюшка имеются два грушевидных органа, заполненных грибками. Во время яйцекладки особые мышцы выдавливают грибки, которые, скользя по каналу на яйцекладе, прилипают к каждому яйцу. Вылупившаяся личинка прежде чем расстаться со своей колыбелью — оболочкой яйца, обмазывает себя грибковой слизью.

Грибки — грибками, а в тихую предосеннюю пору кто не мечтает о настоящих съедобных грибах! Сбор грибов называют даже охотой, а охота как-никак пуще неволи. Сколько времени тратится на поиск желанного гриба, а возьмешь его в руки… какое разочарование! Он весь червивый.

Извините, любезный, в грибах-то живут-поживают насекомые, точнее их личинки, внешне, правда, смахивающие на крошечных червей.

Состав грибного населения насекомых разнообразный и многочисленный, но все-таки среди них преобладают личинки некровососущих комариков, которые так и называются грибными и представляют собой особое семейство в отряде двукрылых. Это их личинки усердствуют в грибах, издырявливая их своими ходами-выходами, и, наевшись по горло, покидают родные пенаты и спускаются на землю, чтобы там окуклиться и стать взрослыми грибными комариками.

Лакомятся грибами и всевозможные жуки. Как не наслаждаться такой изысканной едой, богатой белками и разными пищевыми добавками! Имеется даже большое семейство жуков — скафидиды, членов которого медом не корми, а подавай исключительно грибы.

Свой особый мир насекомых имеют несъедобные, с точки зрения человека, грибы-трутовики, растущие на деревьях. Тут и комарики, и жучки, и бабочки, которые живут и не тужат, питаясь трутовиками.

Кроме грибов бывают, сами знаете, еще грибки такие крошечные, что их простым глазом и не разглядишь. Вот заплесневели пищевые продукты — в этом «виноваты» плесневые грибки. Скисли молочножидкие продукты, фруктовые соки, сухие вина, квас, пиво… — все это тоже «дело» грибков. Их, как пищу, не обошли и насекомые.

Небольшие, 1,5—5-миллиметровые, своеобразные насекомые, внешне напоминающие вшей, по недоразумению прозванные сеноедами, питаются в основном плесенью. Их в мире насчитывается свыше 1000 видов, в том числе 60 видов проживают в нашей стране; все они, вместе взятые, составляют отдельный отряд — сеноеды. Своим неудачным названием они обязаны тому, что часто заводятся в старом залежалом сене, пронизанном плесневыми грибками. Сначала думали, что они — сеноеды, а оказалось, что они — плеснееды. Некоторые сеноеды нередко проникают в помещения, где хранятся продовольственные запасы. Хотя они потребляют немного пищи вместе с плесенью, но временами могут очень сильно размножаться и распространяются тогда по многим складам, заражая плесневыми грибками вполне пригодные пищевые запасы до такой степени, что их приходится ликвидировать в солидных количествах. В библиотеках сеноеды причиняют прямой вред. Так, всемирно распространенный в жилых помещениях крошечный бескрылый сеноед — книжная вошь в поисках плесени выедает крахмальный клейстер из переплетов книг, уродуя их внешний вид, что делает необходимым замену переплета. Личинки комариков-сциариев, развивающиеся в гниющей древесине, употребляют в пищу грибки. А грибные комарики-миастеры — мастера по поеданию грибков под корой погибших деревьев. Грибки поедают некоторые личинки жуков и клопов. Ими питаются многие низшие, первичнобескрылые насекомые — щетинохвостки.

Однако наибольшего совершенства в использовании грибков достигают муравьи-листорезы и термиты. Более 100 видов муравьев, обитающих в Новом Свете, занимаются грибководством. Муравьи-грибководы — заядлые грибкоеды, кроме грибков они ничем не питаются. Хотя муравьи-листорезы и малы, но зато их гнезда огромны. Представьте себе площадь более 100 квадратных метров, имеющую около 1000 входов, где каждый туннель, начиная от входного отверстия, тянется вглубь до 5 метров и заканчивается камерой длиной в метр, шириной и высотой около 30 сантиметров — это и есть муравейник мелких листорезов. Эти крошки могут за одну ночь лишить дерево листьев, но срезанные листья служат им не кормом, а основой для закладки грибковых плантаций. То, что они быстро оголяют деревья, в этом нет ничего удивительного, если иметь в виду, что численность населения крупного муравейника может достигать нескольких миллионов муравьев.

Рабочие муравьи листорезов выходят из гнезда и длинными вереницами направляются к соседнему кусту или дереву. Некоторые из них откусывают листья прямо на дереве, в то время как другие срезают лишь черешки, а упавшие листья разрезаются на мелкие кусочки ждущими внизу муравьями так, чтобы их можно было дотащить до родного гнезда. Как только каждый рабочий обеспечен своим кусочком, муравьи трогаются домой и возвращаются в гнездо, неся перед собой кусочки листьев. Впечатление такое, что муравьи вышли на демонстрацию и несут зеленые знамена.

В муравейнике принесенные кусочки пережевываются более мелкими, чем рабочие-носильщики, муравьями, а затем пережеванная зеленая масса складывается на грядках, расположенных на полу каждой камеры, которых в совокупности около 1000. Грядки заселены грибным мицелием.

Маленькие рабочие, никогда не выходящие из гнезда на поверхность земли, ухаживают за грибными плантациями. Они вовремя откусывают концы нитей грибницы, чтобы на них образовались маленькие шишечки, похожие на крошечные кочанчики капусты-кольраби. В гнезде имеются еще муравьи-няньки, ухаживающие за личинками. Они приносят муравьиных малышей, пускают их питаться на грибные грядки. Самые крупные, отборные особи рабочих становятся солдатами и охраняют входы в муравейник и тропы носильщиков.

Удивляет то, что на плантациях выращивается только тот вид грибка, который характерен для данного вида муравья. Чистота грибковой культуры поддерживается несмотря на то, что гнезда находятся в почве, где везде полным-полно разных грибков и носильщики на кусочках листьев постоянно заносят сорные грибки. Думают, что такая стерильность на плантациях объясняется действием смены рабочих, пережевывающих листья: в слюне содержится химическое вещество, стимулирующее рост нужного грибка, но одновременно тормозящее рост нежелательных грибков. Если удалить муравьев-рабочих, размельчающих листья, плантация начнет чахнуть и зарастает грибками-сорняками.

Так как культура грибков строго индивидуальна для каждого вида муравьев-листорезов, молодым самкам, отправляющимся в брачный полет, приходится захватывать с собой во рту небольшое количество грибковых спор. Основывая новое гнездо, самка-царица в первую очередь закладывает грибную плантацию и только после этого приступает к откладке яиц.

И еще небольшая, но любопытная деталь: муравьи-листорезы культивируют грибки — фузариумы и гипомицесы — миллионы лет, в то время как человек совсем недавно научился использовать близкие виды этих грибков для приготовления антибиотиков, широко применяемых в современной медицине.

Термиты тоже занимаются грибководством, но у них грибное хозяйство более совершенное и сложное, чем у муравьев-листорезов. Семья термитов выращивает обычно не одну культуру грибка, а сразу несколько видов, иногда до 30 видов грибков. Кроме того, грибки, выращиваемые термитами, способны перерабатывать в пищу не столько целлюлозу, сколько более прочный и стойкий продукт древесины — лигнин. Муравьи до этого еще не дошли.

А теперь выполним наказ, заключенный в изречении: «Смотри в корень!», но сначала и впрямь посмотрим на корни, находящиеся в почве и скрытые от нас.

Пока почва не мертва, не отравлена вездесущим человеком, она кишмя кишит живыми организмами, в том числе насекомыми, не безразличными для нее. Так, средняя плотность только одних насекомых в одном квадратном метре достигает 3000 особей в лесах и 4500 — на лугах. Но это мизерная величина, если сравнить их с бактериями, которые преобладают над всеми другими почвенными организмами по численности и массе. Подумайте сами: плотность бактерий колеблется от одного до нескольких миллиардов особей на 1 грамм почвы; в пахотном слое хороших почв на площади в 1 гектар проживает от 300 до 500 килограммов микробов. А реальность именно такова. Тем не менее почвенные насекомые, как увидим дальше, помогают существовать многим микроорганизмам, а пока что внимание обратим на них. Начнем с того, что 95 процентов (не менее миллиона разных видов) насекомых хотя бы какую-то часть жизни проводят в земле. В почве развиваются многие тараканы, почти все термиты, саранчуки, немало кузнечиков, сверчков, уховерток, сеноедов, цикад, некоторые тли, тьма клопов, полчище личинок жуков. Здесь же находят стол и дом детки муравьиных львов, большинства муравьев, отпрыски несметных бабочек, некоторых наездников, многочисленных жалящих перепончатокрылых (осы, пчелы), блох и разнообразных двукрылых. Особенно плотно населена земля комарами и мухами — на одном квадратном метре их можно обнаружить от 250 до 1000 особей в состоянии личинки.

Что же делают насекомые в подземном мраке? Одни из них просто укрываются от разных превратностей судьбы, другие хищничают, как некоторые луки и муравьиные львы, но больше всех в почве обитает насекомых — потребителей опавших листьев, хвои, гниющих стеблей, веток, падали, древесной трухи… Впрочем, среди подземных жильцов — насекомых имеются и настоящие корнееды. Иначе и быть не может. Ведь корни растений значительно более съедобны, чем древесина — в них накапливаются разнообразные питательные вещества.

Корнями питаются, например, личинки некоторых жуков — щелкунов и хрущей. Корни бобовых растений облюбовало молодое поколение клубеньковых долгоносиков. Личинки свекловичного долгоносика объедаются корнеплодами свеклы. Некоторые комары-долгоножки в личиночном возрасте употребляют в пищу корни разных трав. Муравьи-тетрамориусы обгрызают корешки растений.

Виноградная тля ведет двоякий образ жизни. Она внедряется с надземной части виноградной лозы в ее корни, на которых развиваются только девственные самки. Так ведет себя тля в Америке, на своей родине. После проникновения в Европу она стала подземной жительницей и не выходит на надземные части винограда. Незваные гости пируют на корнях злаков, высасывая соки трав. Таково меню деградированных мини-насекомых — некоторых червецов. Личинки певчих цикад, словно миниатюрные кроты, прокладывают под землей ходы к корням листопадных деревьев и питаются их соками.

Кто же занимает первое место среди почвенных насекомых? Оказывается, в подземелье первенствуют и процветают ногохвостки — первичнобескрылые насекомые, представители которых, внешне почти не изменившись, обитают на Земле вот уже на протяжении 300–400 миллионов лет. Их количество колеблется от нескольких тысяч до 700000 на одном квадратном метре почвы, богатой питательными веществами. Эти примитивные насекомые, скорее напоминающие многоножек-симфил, чем крылатых родственников, изобрели немало фирменных блюд. В их рацион входят круглые черви, коловратки и другие микроскопические живые и мертвые беспозвоночные животные. Но среди ногохвосток преобладают не хищники и мертвоеды, а вегетарианцы в широком смысле, предпочитающие водоросли, грибы, бактерии и нежные ткани растений.

Что дают нам почвенные насекомые? Они, как и другие живые организмы, участвуют в образовании почвы, особенно перегноя. Попробуем представить, как это происходит. Известно, что осенью наступает листопад и высыхают травы, образуя подстилку. А подстилка сухая, она не всем едокам «по зубам». Здесь на помощь почвенным живым организмам, утилизирующим подстилку, приходят осенние дожди. Они не столько увлажняют, сколько переувлажняют ее, окружая пленкой воды. Вот теперь такую подстилку заселяют бесчисленные бактерии, амебы, жгутиконосцы, сине-зеленые и зеленые водоросли. Оглянуться не успеешь, как эта смесь живой и неживой массы пронизывается нитями различных грибов и становится желанной пищей беспозвоночных животных, способных разлагать органические вещества.

Пионерами разложения подстилки являются, как правило, членистоногие (в том числе насекомые) и дождевые черви. Они, добывая здесь свой «хлеб насущный», дробят растительные части на все более мелкие обломки, что способствует колоссальному возрастанию их общей поверхности и убыстрению распада органических веществ. Это происходит не произвольно и не по нашему велению, а по одному из общих законов природы: дробление тела ускоряет воздействие на него какого-либо реактива тем больше, тем мельче его частицы.

Теперь на основе этого закона покажем, как успешно дробят подстилку почвенные насекомые, другие членистоногие и дождевые черви, в совокупности образующие живые ступки. Так вот, частицы растений, пройдя через кишечник дождевых червей, оказываются не более 2 миллиметров; они, эти кусочки, совершая «путешествие» по пищеварительному тракту ногохвосток, уменьшаются до 30–50 микрон, а покидая кишечник мелких клещей — до 10 микрон.

Иначе говоря, дождевые черви увеличивают площадь поверхности частиц растительных остатков почти вдвое, а мельчайшие — клещи — в 5000 раз.

Еще одну похвалу заслуживают почвенные животные (включая насекомых) за их активное и эффективное перемещение частей почвы как по вертикали, так и по горизонтали.

Отбросы переваренной пищи — навоз, экскременты и фекалии — кажутся, с нашей точки зрения, несъедобными продуктами. Если бы они не были пищей живых существ, то нас не было бы, как и многих организмов, на Земле. Само собой разумеется, эта еда чуть щекочет наши обонятельные органы, но не беда — ее быстро уничтожают, используя для продолжения жизни, многие насекомые.

Чем же привлекает насекомых такая пикантная пища? Питательностью — вот чем. С одной стороны, она содержит массу органических веществ, ферментов, щелочей, кислот, а с другой — в ней обитают мириады бактерий и грибков, а также своеобразный мир одноклеточных растений и животных.

Непосредственную приманку для ее поедателей представляют собой запахи, отвратительные для нас и приятные для насекомых. Деликатесом она стала в основном для многочисленных мух и жуков, но не для взрослых, а для их малюток-личинок.

Кучи навоза возле ферм, свинарников, конюшен, сельские выгребные ямы и открытые уборные — вот злачные места, собирающие падких личинок мух разных видов, в том числе и домашних. Здесь происходит не столько пир, сколько жестокая драма, поскольку любимой еды не хватает. В схватке за пищу слабые личинки не складывают голову (у личинок ее нет вообще), а съедаются своими сильными сестрами и братьями, так что перенаселения не наступает, сколько ни жди.

Между прочим, за этой едой, особенно навозом, нам нужен глаз да глаз, иначе мы можем оказаться в беде, как Австралия. Но об этом чуть позже, а пока… На свете живут-поживают жуки-навозники, оправдывая свое название. Наверняка их вы видели. Их так много, что с ними вольно или невольно к знакомишься, случайно встретив в сельских местностях на поле или по дороге свежую навозную «лепешку» коров. А тут творится вот что. За короткое время на ней собирается несколько сотен разнообразных жуков-навозников. Проходит какое-то время — от навоза ничего не остается.

Навозников знали еще многие тысячи лет назад древние египтяне. Один вид их, названный священным скарабеем, почитался в Древнем Египте как божество. Его малютки поглощают ежедневно навоз, превышающий в 10–12 раз массу их тела. Население этих жуков, искусно собирая пищу, содержит пастбища в чистом состоянии от навоза и не дает развиваться в нем мухам, не безразличным для человека.

И вот вернемся к беде Австралии. Что же там произошло? Чтобы ответить на этот вопрос, вспомним, что в местностях, где навозники работают вяло, переработка навоза замедляется и возникают его скопления.

В Австралии усиленно развивается животноводство. Там появились импортированные из Европы породы крупного скота без специализированных к их навозу жуков. Австралийские навозники оказались не способными к его быстрой переработке. Навоз каждый год стал губить почти десятую часть гектара полезной площади. Пастбища загрязнялись, превращались в пустоши, которые оккупировались мухами и другими насекомыми, обитающими в навозе.

Вся Австралия всколыхнулась. Ее правительство, начиная с 1967 года, указало скотоводческим ведомствам приступить к ввозу жуков-навозников. Прошло 6 лет и один из этих навозников — Онтофаг-газелла — житель Африки акклиматизировался в этой стране. Потом прижились здесь еще несколько навозников Африканского континента. Работа жуков-вселенцев стала ощутимой, она привела к увеличению полезных площадей пастбищ.

Таким образом, мухи и жуки перерабатывают отходы пищеварительного тракта животных, в том числе крупных зверей.

Вот как характеризует грандиозную деятельность мелких истребителей падали великий француз Ж. А. Фабр:

— Привет вам, жуки-могильщики, падальные мухи и все другие гробокопатели и мертвоеды! Вы не только санитары наших полей и лесов. Уничтожая мертвое, вы творите новую жизнь.

Итак, речь пойдет о маленьких блюстителях чистоты в природе — о насекомых, питающихся мертвыми животными, и, казалось бы, их такими несъедобными частями, как высохшая шкура, разбросанные рога и копыта, а также перья вылинявших птиц.

Особое место среди насекомых-трупоедов занимают жуки-мертвоеды, куда относятся и жуки-могильщики. Они составляют целое семейство. Многие его члены являются квалифицированными специалистами в деле поедания мелких мертвых ящериц, змей, лягушек, небольших птиц и зверей. Обладая чрезвычайно чувствительными к запаху усиками-антеннами, они улавливают раньше всех своих коллег запах разложения мяса и опережают их для совершения обряда «погребения» умершего животного. Собравшись вместе, жуки-мертвоеды работают, как по команде, успешно и поспешно — каждый из них старательно вытаскивает из-под трупа крупинки земли. Ушедшее на тот свет животное из-за шевелящихся под ним жуков словно оживает и шевелится.

Жуки-мертвоеды так торопятся потому, что опоздание с таким важным мероприятием подобно потере лакомой пищи. И работа идет интенсивно. Так, 4 жука-могильщика за 7 недель убирают трупы 4 лягушек, 3 маленьких птичек и 2 кротов, а также выброшенные внутренности одной рыбы и кусочки бычьей печени.

Если труп животного «не захвачен» мертвоедами, то он становится достоянием падальных мух. Их личинки жадно поедают гниющее мясо. Питаются они своеобразно: выделяют пищеварительный сок, вернее, секрет, растворяющий тухлое мясо и превращающий его в бульон — единственное излюбленное блюдо личинок. При питье бульона разгорается соревнование на скорость. В этом виде спорта рекордсменами являются личинки мясной мухи, за 24 часа увеличивающие массу своего тела в 200 раз.

Кстати, тут резонно вспомнить о некоторых парадоксах в мире насекомых. Представьте себе: в нефтяных лужах обитают личинки мух-псилоп, притом живут припеваючи.

Что они едят? Как не задыхаются в такой среде, гибельной для остальных насекомых? Как они туда попадают?

Думали: раз личинки облюбовали нефтяные лужи, в которых растительные и животные организмы не могут жить, то малютки псилоп приспособились питаться нефтью и ее составными частями — углеводородами. Эта весть облетела весь свет, попала на страницы научных журналов, книг и газет. Она просуществовала долго — до тех пор, пока энтомологи не доказали, что ни одного насекомого, питающегося нефтью, пока нет. А в рацион личинок мух-псилоп входят лишь насекомые-утопленники, падающие в нефть. Личинки псилоп не задыхаются здесь потому, что их дыхательные трубки всегда покрыты водой, препятствующей прилипанию к ним маслянистой нефти. Для остальных насекомых этот продукт смертелен, так как он закупоривает дыхальца, покрытые восковидным веществом.

Сами взрослые мушки-мамаши хорошо овладели способом бега по поверхности нефти. Вот почему им ничего не стоит устроить яйца для дальнейшего их развития в такую необычную среду.

Другой парадокс связан с сухопутными гусеницами бабочки-трикветреллы. Продолжительное время считали, что они питаются лишайниками на нижних частях стволов деревьев. Ведь их находили только в таких местах. На самом деле их пищей служат обессиленные насекомые, перед смертью нашедшие в лишайниках свой последний приют.

Прах — все тело, в том числе кожа, шкура, чешуя, шерсть, мех, перья и пух — беспризорные остатки погибших позвоночных животных, казалось бы, не имеют ни малейшего шанса стать пищей насекомых. Но не тут-то было: и у них есть свои потребители — личинки жуков-кожеедов и гусеницы бабочек-молей, которые истребляют их в пух и прах.