Глава 3 Изменения в мозге. Роджер Федерер

Сердце Билли Моргана бешено колотится. Апрель 2015 г. Склоны Итальянских Альп близ коммуны Ливиньо. Билли 26 лет, он сноубордист, и сейчас ему предстоит решающая попытка. На кону звание чемпиона мира, цена ошибки огромна.

— Мы готовились к этому полгода, — рассказывает Билли во время интервью спустя некоторое время. — Я очень переживал, не спал из-за этого. Я не думал, что когда-нибудь этот день настанет и я действительно окажусь там и выполню свою попытку.

Морган родился в Саутгемптоне, у него синие глаза, средней длины русые волосы, разделенные посередине пробором, он заводит их назад, открывая уши. Напоминает музыканта из группы Nirvana. Это один из сильнейших сноубордистов в мире, на зимней Олимпиаде 2014 г. в Сочи он занял десятое место в дисциплине слоупстайл, где судьи оценивают ловкость спортсменов при выполнении самых невообразимых трюков в воздухе.

Спортсмен исполнил обратный четверной корк с оборотом вокруг собственной оси на 1800 градусов — захватывающую серию кульбитов, включая четверное сальто. «Это был уникальный трюк, — объясняет Морган. — Никто до этого не делал сразу четыре оборота, так что я снова поднял общую планку. Вообще не так много на свете видов спорта, где делают четыре сальто в одном прыжке».

Чтобы выполнить удачное приземление после таких вращений, требуются одновременно физическая сила, идеальная координация движений, изрядное мужество и умение контролировать свое тело. Сила — это мышцы, которые Морган тренировал годами. Координация и все остальное — это его мозг, в котором, так же как и в мышцах, за годы занятий спортом произошли определенные изменения.

«Самое главное — тренировать автопилот, — считает Морган. — Если он не сработает, все может кончиться плохо. Автопилот подсказывает, когда пора разгруппироваться — раскрыться перед приземлением. Раскроешься на долю секунды раньше — и считай, свалился. Это чувство приходит, только когда проделаешь прыжок тысячу раз. Когда смотришь, как впервые делают двойной корк, у одного сразу видно, что он умеет вращаться в воздухе, а другой просто делает упражнение, и выглядит это, как будто мешок вверх подбросили. Форма тела не меняется, потому что с ним никогда не было такого раньше, и тогда лучше ему пока вообще не браться. Нужно сначала развить чувство контроля над собственным телом в воздухе».

Морган составил свою программу из небольших кусочков, отдельно тренировал отрыв и приземление, а затем связал все вместе. Вторя британскому раллийному гонщику Элфину Эвансу, Морган признается, что, выполняя сложный прыжок, он не думает абсолютно ни о чем. «Я прихожу к выводу, — говорит он, — что у человеческого тела есть некий предел информации, за которым память просто выключается. Ты настолько сконцентрирован, что после приземления уже не можешь вспомнить, как все происходило».

Андерс Эриксон посвятил свою жизнь изучению того, как достигаются высоты вроде тех, что достиг в своем деле Морган. Эриксон вырос в Швеции и начал карьеру ученого в то время, когда его соотечественники демонстрировали выдающиеся успехи в спорте: Ингемар Стенмарк был королем слалома, Бьорн Борг один за другим брал чемпионские титулы на Уимблдоне и «Роллан Гаррос». Эриксон же, поняв, что ему никогда не стать гроссмейстером, сосредоточился на том, откуда берется профессиональный навык в таких областях, как спорт или музыка, и его работы со временем легли в основу современного понимания этого вопроса.

Благодаря его исследованиям,[43] мы сегодня знаем о правиле 10 000 часов, согласно которому, если планомерно практиковаться в течение десяти тысяч часов, можно добиться профессионального уровня в чем угодно: в иностранном языке, игре на музыкальном инструменте, в любом виде спорта. Это может быть и что-то менее конкретное, например программирование. Главное в том, что единственным отличием профессионала от любителя является практика. Сам Эриксон полагает, что его работу истолковали неверно, но факт остается фактом: в исследовании, из которого было выведено знаменитое правило, была опрошена группа скрипачей. Их спрашивали о том, с какого возраста они начали заниматься скрипкой, по сколько часов в день занимались и сколько часов в день, по их мнению, они посвятили тому, чтобы выйти на свой нынешний уровень. Из ответов тех, кто имеет все шансы стать солистами мировой величины, было получено среднее значение 10 000 часов.

Это прекрасный стимул, особенно для тех, кто ненавидел уроки физкультуры в школе или кое-как подбирал аккорды к любимой песне на акустической гитаре. Ведь это означает, что добиться уровня своего кумира абсолютно реально, нужно лишь приложить достаточно усилий. Именно поэтому бывший фотограф Дэн Маклафлин в возрасте 31 года бросил свою профессию и всерьез замахнулся на выступление на профессиональном гольф-турнире в октябре 2016 г. К этому сроку он запланировал завершить свою программу подготовки, рассчитанную как раз на 10 000 часов.

Данное правило также знаменует собой кардинальную смену парадигмы в нейробиологии, что стало особенно заметно за последние лет сорок. Речь о развенчании представления о том, что талант — вещь врожденная. В начале XIX в., когда наука о мозге только формировалась, была популярна концепция, известная как френология.

Согласно ей, наши мысли и эмоции локализованы в различных участках мозга, причем психологические особенности конкретного человека можно точно определить путем детального обмера черепа в соответствующих местах. Многие сегодня берут в качестве предмета интерьера керамический череп с размеченными на нем областями, загадочно подписанными «интуиция» или «предвидение».

С точки зрения современной науки мозг представляет собой подвижную, гибкую и адаптирующуюся систему, формируемую как природой, так и обучением. Разумеется, успешные спортсмены отчасти обязаны своими достижениями генетике: нельзя выйти в финал стометровки на Олимпиаде, не имея нужного типа быстро сокращающихся мышечных волокон, сколько часов в день ни тренируйся.[44] В главе 1 мы уже установили связь между качеством игры бэттера в бейсболе и его врожденной остротой зрения, что определяет его способность замечать вращение мяча на начальном этапе подачи.

Конечно, различные комментаторы и болельщики часто говорят о врожденном таланте, одаренности отдельных спортсменов, тем не менее ученые склонны считать мастерство следствием не природного дара, а практики. Или же, как утверждает Гладуэлл в «Гениях и аутсайдерах», по крайней мере, возможности практиковаться более 10 000 часов, а это зачастую зависит от условий и определенного везения.

Примером может служить биография гольфиста Рори Макилроя, который шестилетним мальчиком посылал мячи ударом клюшки прямиком в стиральную машину, став героем репортажа на ирландском телевидении, или знаменитых сестер Уильямс. Когда Серена и Винус были еще маленькими, их отец Ричард завел досье на 78 страницах, где подробно расписал свой план по воспитанию из них лидеров мирового женского тенниса.

Ни один спортсмен не рождается с умением рассчитывать траекторию мяча после отскока или принимать выверенные решения за долю секунды. Все это навыки, на формирование которых уходят тысячи часов тренировок. Такие тренировки, как, впрочем, и все, что мы делаем, заставляют наш мозг изменяться. Когда Билли Морган спускается по склону на сноуборде или приземляется после прыжка, он оставляет следы не только на снегу, но и в собственной голове.

В этом суть нейропластичности. Наш разум — такой же податливый материал, как пластилин. Потому наш мозг является гибкой системой, способной к научению на основе полученного опыта, а также к адаптации и восстановлению после травм. Любые наши действия, равно как и все, что действует на нас, вызывает в мозге небольшие изменения. Со временем эти изменения накапливаются, заставляя нас в аналогичной ситуации в будущем действовать уже несколько иначе. Если бы кто-то прокатился по склону за Морганом, для него это был бы уже не совсем тот же самый склон, потому что на снегу оставались бы следы от сноуборда Моргана.

«Наш мозг можно сравнить с заснеженным склоном, — объясняет пионер в области исследований нейропластичности Альваро Паскуаль-Леоне на страницах бестселлера Нормана Дойджа „Пластичность мозга“ (The Brain That Changes Itself).[45] — Физические характеристики: уклон, тип горной породы, плотность снега — это данность, как наши гены. Съезжая с него на санках, мы можем ими управлять, и след, который мы оставим, будет зависеть, во-первых, от нашего навыка управления санями, а во-вторых, от характеристик самого склона. Мы вряд ли сможем точно сказать, где именно закончится наш спуск, поскольку на это влияет очень много факторов. Однако можно с уверенностью утверждать, что во второй раз мы, скорее всего, окажемся где-то поблизости от того места, где пролегал наш путь в первый раз. Это не будет полным повторением первого маршрута, но мы точно пройдем вблизи него. А если мы будем так кататься весь день, то к вечеру увидим, что по одним дорожкам мы проехали много раз, а по другим — всего ничего».

Тем, кто давно вырос, но по-прежнему мечтает стать успешным спортсменом, не меняя основной профессии, как Дэн Маклафлин, будет приятно узнать, что благодаря прогрессу в изучении феномена нейропластичности можно обойти правило 10 000 часов. В свете новых знаний о том, каким образом мозг лидеров мирового спорта сумел измениться за счет тренировок, обычный любитель сможет кардинально развить свои навыки, а ученые вместе с перспективными компаниями смогут разработать новые средства тренировки мозга, расширив границы человеческих возможностей. Но вначале следует разобраться в том, как годы упорной работы изменяют образ мышления. Мы поговорим об этом на примере длинных рук Роджера Федерера, замечательной дружбы Энди Коула и Дуайта Йорка, а также пугающих перспектив нейродопинга. Но начинается эта история, как, впрочем, и многие другие, на заднем сиденье лондонского такси.