Глава 10 Важность запахов

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 10

Важность запахов

Никто не может с уверенностью сказать, когда именно на протяжении сотни миллионов лет первые живые организмы в древнейших морях начали улавливать доносившиеся до них молекулы особых химических веществ. Это произошло задолго до появления первого глаза и первого уха, за много тысячелетий до того дня, когда животные начали выползать на сушу и изучать приносимые ветром запахи. Ведь чувство обоняния возникло гораздо раньше, нежели самые древние холмы. Оно предшествовало всем другим чувствам, с помощью которых животное могло на расстоянии ощущать присутствие пищи, особей противоположного пола или приближение опасности.

Хотя чувство обоняния уходит корнями в глубь веков и человек хорошо умеет различать запахи, оно по-прежнему окутано тайной. Мы выигрываем немного, когда сравниваем нашу относительную невосприимчивость к благоуханию самки непарного шелкопряда с удивительной чувствительностью самцов этих насекомых. Непарный шелкопряд не обращает ни малейшего внимания на аромат горячих хлебцев, маринованных огурцов или жареного мяса. Наш нос по крайней мере в пять раз чувствительнее обонятельного органа пчелы к запаху розмаринового масла, но пчела в сорок раз чувствительнее нас к метилгептанону!

Каждому виду животных присущ особый спектр запахов. Обычно животное наиболее чувствительно к соединениям, которые особенно важны для него при нормальных условиях жизни. Кролик по запаху находит дорогу к морковке или одуванчику. Собака или кошка не обращают внимания на эти запахи, но они могут заинтересоваться кроличьим следом. Бродячая собака тщательно обнюхает навоз, а кошка не удостоит его вниманием. Но в то же время собака пройдет мимо цветов и листвы, возле которых кошка задержится, чтобы почесаться о веточки и, вдохнув аромат, оценить его по достоинству.

Наше чувство обоняния сосредоточено в двух желобовидных ямках, расположенных высоко в носовых проходах, где клетки, связанные с нижней частью мозга, защищены от проходящего мимо воздуха тонкой пленкой выделяющейся слизи и поэтому не загрязняются. Площадь всей чувствительной к запахам области меньше поверхности дайма[13], и ее работа определяется функционированием почти 600 тысяч особых клеток, связанных с нашими обонятельными центрами. Однако эта маленькая и простая на вид поверхность помогает нам различать, по-видимому, бесчисленное множество запахов.

Чтобы мы ощутили запах, вещество должно прежде всего раствориться в жидкой слизистой пленке. Затем окончания чувствительных клеток поглощают проходящее мимо них вещество и удерживают его в течение доли секунды, пока оно не свяжется, вероятно, с молекулами жира в клеточной оболочке. Однако количество этого растворенного вещества может быть бесконечно малым. Если мы найдем среди камней на берегу два куска молочного кварца и в темноте ударим ими друг о друга, то почувствуем легкий сернистый запах почти сразу же, как только увидим триболюминесцентную вспышку света, излученного потревоженными молекулами этого минерала. Днем эта вспышка не видна, но запах ощущается. Несколько кварцевых пылинок отлетят при ударе и достигнут обонятельных клеток. Но до этого момента кварцевая пыль была спрессована в отполированную водой поверхность камня, который имеет такую же химическую природу, как и стекло! Мы не думаем, что в воде, слизистой или жире растворяется какое-то ощутимое количество кварца (или стекла). Однако в раствор переходит столько кварца, что мы можем различить запах.

Среди веществ, к которым наш нос наиболее чувствителен, нужно назвать мускус, выделяемый анальными пахучими железами самца мускусной кабарги, небольшого горного животного; когда-то оно было весьма распространенным, а теперь, после хищнического истребления, его можно встретить очень редко на просторах от Кореи до Гималаев[14]. Мускус или его современный синтетический заменитель подвергают сильнейшему разведению, а затем используют в качестве основы для многих духов. Даже когда мускус очень сильно разведен и его аромат не ощущается, раствор служит основой для более тонких запахов и долгое время продолжает выделять их.

Химики подсчитали, что с любой небольшой поверхности мускусного раствора, с которой каждую секунду высвобождается 800 000 молекул, за две секунды выделится столько молекул, что нос человека ощутит запах и эксперт сможет правильно определить это соединение. Если при такой скорости активный ингредиент необработанного мускуса, который растворен в тонкой пленке, подвергнуть продолжительному действию ветра, то за миллион лет он потеряет один процент своей силы.

Для Северной Америки более знакомый запах — это химическое оружие скунса. Активное начало в нем — этилмеркаптан, который ощущается при вдыхании всего лишь 0,000 000 000 000 002 грамма. Такое незначительное количество все же содержит 19 400 000 000 молекул, — значит, нашему носу требуется почти в 12 000 раз больше пахучего вещества скунса, чем соответствующего вещества мускусной кабарги, чтобы послать мозгу верную информацию.

Всякий раз, когда какая-либо ценная для нас вещь пропитывается запахом этилмеркаптана, мы всеми силами стараемся как можно скорее уничтожить запах. Старый способ избавления от этого зловония состоял в том, что одежду, пропитанную запахом скунса, неплотно закапывали в сырую землю, которая и поглощала запах. Более надежная современная техника удаления этого «аромата» заключается в том, что одежду обдают сильной струей воздуха, который затем попадает в фильтры из активированного древесного угля, вроде тех, что мы применяем для уничтожения кухонных запахов. Огромная площадь внутренней поверхности древесного угля адсорбирует пахучие материалы. Возможно, поверхность частиц почвы так же действует и на закопанные в землю предметы.

Для многих животных весьма важно избавиться от собственного запаха, так как это защищает их от хищников, которые находят добычу по запаху. Возможно, перепела и другие птицы, строящие гнезда на земле, успешно скрываются от врагов благодаря тому, что земля, на которой они откладывают яйца, поглощает запах их тела. По-видимому, эти птицы плотно прижимают друг к другу свои кроющие перышки, подверженные ветрам, и распушают нижние перья, которыми покрывают яйца и соприкасаются с землей. Если такая интерпретация правильна, тогда отсутствие в гнезде внутренней прокладки — явление довольно частое — оборачивается преимуществом, и оно ни в коей мере не означает небрежности при постройке гнезда. Таким путем птица лишь полнее использует способность земли к поглощению запахов.

Борьба с запахом — действительно сложная проблема, так как даже малочувствительный, по общему мнению, нос человека зачастую достаточно хорошо улавливает и классифицирует запахи. Не так давно один предприниматель начал продавать зеленый раствор для уничтожения запахов, заявляя, к удивлению ученых, о чуде — «хорошо известных дезодораторных свойствах» хлорофилла. До этого домашние хозяйки часто обманывали гостей тем, что заглушали домашние ароматы от приготовления капусты и рыбы запахом тлеющих кусочков ваты, которую развешивали на дверных ручках. Некоторые люди сжигали немного ладана, состоящего из экзотических смол типа элеми, обычно привозимых с Востока. Из них делали колбочки и маленькие прутики, которые затем прикрепляли к бамбуковым палочкам. Вероятно, фимиам был изобретен, чтобы отвлекать внимание молящихся в языческих храмах от других запахов.

Обитатели морей применяют совершенно другой способ, чтобы остановить хищника, выслеживающего добычу по запаху. Осьминоги, кальмары и каракатицы полагаются на наркотизирующее действие чернильного вещества, которое они выпускают, когда чем-нибудь напуганы. До последнего времени предполагали, что это вещество применяется только как подводная дымовая завеса. Теперь известно, что такой химический туман притупляет обонятельные органы мурен и других рыб, преследующих этих «реактивных» моллюсков. Ни одно из наземных или пресноводных животных не имеет подобного оружия. И людям не удалось открыть безобидного наркотика, который бы снизил чувствительность носа человека и тем самым сделал бы его невосприимчивым к запаху.

Вероятно, мы должны изобрести химические средства, отпугивающие нежелательных для нас животных. В настоящее время разрабатываются совместные проекты по изучению различных веществ, которые смогли бы отпугивать акул; исследования намечается проводить на побережьях Индийского, Тихого и Атлантического океанов. Большинство видов акул только ночью появляются в поверхностных прибрежных водах, где они могут обнаружить всего лишь несколько купающихся. Жертвами этих животных, руководствующихся в своем поведении запахами, ежегодно становится небольшое число людей. Однако в последнее время ощущение опасности значительно возросло, так как очень многие люди отваживаются опускаться в море на большие глубины или уплывать далеко от берега. Вооружившись резиновыми ластами и баллонами сжатого воздуха, чтобы не выныривать на поверхность слишком часто, люди-амфибии проникают во владения акул. Пловцы чувствовали бы себя гораздо спокойнее, если бы у них всегда было при себе быстродействующее химическое чудо — нечто такое, что надежно отгоняло бы акул.

Таким подходящим веществом могла бы быть вытяжка из кожи этих хищников. Уже выяснено, что пескари и другие рыбы моментально реагируют на запах веществ, которые выделяются в воду при повреждении кожи рыб того же вида. Выделяющиеся при этом вещества так воздействуют на остальных рыб, что они немедленно покидают это место. Большинство рыб отпугивает даже запах человеческой кожи, тогда как хищных акул он, по-видимому, привлекает.

И охотникам и рыболовам обычно хорошо известно, что запах человека отпугивает животных, которых они выслеживают. Охотнику всегда приходится подкрадываться к животному с подветренной стороны, чтобы оно не почувствовало запаха. Прочим людям редко приходит в голову, что во время загородных прогулок запах от них разносится далеко вокруг, и потому сотни животных прячутся по норам или в страхе разбегаются. Покойный Рой Бедичек, знаменитый техасский натуралист, испытывал большое смущение оттого, что его «тело отравляет атмосферу в столь большом масштабе. В этом, по-видимому, есть что-то аморальное…».

Иногда для обеспечения собственной безопасности нам необходим встречный ветер. Мы никогда не забудем ни предостережений, ни чрезвычайной осторожности, с которой вели нас начальник охотничьей группы и местный проводник к наблюдательному пункту на вершине низкого холма, покрытого сухой травой, кишащей клещами. Оттуда мы могли наблюдать за небольшим стадом черных носорогов в Южной Африке. Ни на минуту эти люди не спускали глаз с находящихся внизу трехтонных животных, со стороны которых дул ветер.

Проводник должен был все время специально следить за направлением ветра. Если оно менялось, нам приходилось быстро двигаться. А если прекращалось всякое движение воздуха, то нам нужно было поскорее уходить в другое место. Из опыта эти люди знали, с какой быстротой человеческий запах может донестись до этих страшных чудовищ, мирно жующих колючки всего метрах в двухстах от них. Они знали также, как быстро черные носороги нападают на свою жертву и как мало остается времени, чтобы добежать до машины, спрятанной внизу, с другой стороны холма.

Чувство обоняния у животных и отвращение их к человеческому запаху иногда может быть использовано людьми в целях защиты. Часто, не зная, почему они так поступают, ковбои Техаса и других районов западных штатов пользуются старым испытанным средством. Каждый из них ночью кладет на землю вокруг постели свое лассо для защиты от гремучих змей, которые могут подползти и напасть на него в темноте. Человеческий запах действительно отпугивает гремучих змей, и они не переползают через веревку, которая из-за частых прикосновений к ней пахнет человеческим потом. Еще сильнее отпугивает змей запах скунса или другие пахучие вещества, однако большинство из них очень неприятны и самому человеку.

Некоторые люди, по-видимому, способны использовать оружие обоняния против самих змей; они различают запах этого пресмыкающегося, когда оно отдыхает, и обнаруживают змею. Потренировавшись, человек может развить у себя множество обонятельных навыков такого рода. Элен Келлер, которая так успешно свела к минимуму все неудобства, связанные со своей слепотой, считает, что она может ассоциировать многих друзей и посетителей с запахами, исходящими от них, и что воспоминания об этом так же хорошо связываются у нее с обонянием, как у большинства людей с голосом.

Работники парфюмерной промышленности пытаются убедить нас, что все запахи человеческого тела неприятны и нежелательны и их следует заглушать с помощью рекламируемой ими продукции. Такие обобщения распространяются на слишком многое. Это, конечно, преувеличение; к нему прибегают исключительно для того, чтобы сбыть побольше производимых товаров. Совершенно подсознательно многие из нас ассоциируют людей, которых мы больше всего любим, с запахом, исходящим не от крема, мыла или лосьона, а от их кожи. Когда жена уезжает на несколько дней, покинутый муж может найти некоторое утешение, заглянув в платяной шкаф с одеждой его супруги.

Обычно мы считаем, что собаки обладают особой способностью различать запах каждого человека в отдельности. Несомненно, эти животные гораздо больше полагаются на свой нюх, чем мы. Действительно, многие из них могут установить характерный запах мужчины или женщины по одному их следу или по капле слюны, даже если до этого они обнюхивали всего лишь шарф, перчатку или шапку, принадлежавшие этим людям. Собака может прийти в замешательство от одинакового запаха следов двух однояйцовых близнецов, и все-таки, встретив их одновременно, она сделает правильный выбор на основании запаха.

Обоняние у собаки так сильно развито, что даже с завязанными глазами она может точно указать носом на кролика. Один экспериментатор описал «обонятельный нистагм» у собаки с завязанными глазами, перед которой, подобно лошадкам на карусели, пропускали на деревянной вращающейся платформе клетки с кроликами. Когда мимо собаки один за другим проплывали кролики, она быстро двигала головой, подобно тому как мы при чтении перебегаем глазами с одной строчки на другую.

Мы можем показать, насколько важны для собаки запахи, хотя бы на таком разительном примере, как наблюдение за ней у дверей библиотеки или какого-либо другого общественного здания, когда она обнюхивает каждого выходящего из этого здания в ожидании того, кто несет знакомый запах. Для пса только запах самки во время течки обладает более привлекательной силой, чем запах хозяина. Один профессиональный вор прославился в научных кругах тем, что выгодно использовал этот факт. Прежде чем осуществить ночью ограбление дома, охраняемого собакой, он каждый раз долго играл и возился со своей собакой-сукой, пока его одежда не пропитывалась как следует ее запахом. Обычно сторожевые собаки, даже суки, бывали настолько зачарованы его собачьим благоуханием, что не замечали запаха незнакомого человека.

Когда собаку разлучают с хозяином, она часто выглядит несчастной. Иногда это в какой-то степени объясняется тем, что ее посадили в клетку или вольер при пансионате, а отчасти отсутствием других развлечений. Знаменитая актриса миссис Патрик Кэмпбелл в опубликованной ею переписке с Джорджем Бернардом Шоу рассказывает об одной ирландке, которая по прибытии в английский порт узнала, что ее собаке придется пройти карантин. Когда таможенные чиновники забрали собаку и посадили в корзину, эта женщина сняла с ноги туфлю и положила ее туда же. Она знала, что ее любимица станет меньше горевать от разлуки, если в утешение рядом с ней будет положен предмет, пахнущий хозяйкой, и поэтому ирландка была готова, прихрамывая, бежать к поезду или ближайшему обувному магазину, лишь бы утешить собаку и при этом не нарушить закона.

Для собак, которые находят себе пищу, обнюхивая землю, мир настолько богат запахами, что эти животные могут не заметить совершенно отчетливые на вид предметы. Даже во сне такие собаки часто издают слабые звуки и совершают легкие движения, будто им снятся волнующие путешествия по густым зарослям. При этом нос собаки подергивается и она часто и резко дышит, как это бывает в бодрствующем состоянии, когда она идет по манящему следу.

Спектр запахов у человека, по-видимому, гораздо менее красочен, чем у многих собак. Конечно, наш язык невероятно беден для того, чтобы описать запахи. Обычно мы пытаемся сказать, что одно вещество напоминает другое по запаху, хотя отчетливо осознаем, что их запахи совершенно различны, но в чем это различие, определить не можем. В середине восемнадцатого столетия шведский натуралист Карл Линней попытался исправить положение; он предложил систему описания запахов, которую можно было использовать как ключ при классификации растений.

Вплоть до 1916 года не было предпринято ни одной серьезной попытки заменить систему Линнея какой-то более совершенной. Лишь в этом году немецкий психолог X. Хеннинг предложил, чтобы каждому запаху было отведено место в треугольной призме, углы которой представляли бы собой качественные признаки запахов цветов, плодов, смол, пряностей, а также продуктов горения и гниения. Идея была весьма заманчивой, но провести ее в жизнь оказалось очень трудно. Через девять лет французский физиолог Цваадемакер предложил выделить восемь видов запахов: чесночные (лук, чеснок), амброзийные (мускус), ароматические (пряности, продукты горения, включая креозот), эфирные (фрукты, вина), вонючие (клопы, французские ноготки), благоухающие (цветы), козлиные (включая прогорклые масла) и тошнотворные (разлагающееся мясо и экскременты). Так как эта система не получила широкого одобрения, в 1945 году был предложен упрощенный вариант, учитывающий только четыре основных вида, причем в каждом из них человеческий нос мог различить множество второстепенных запахов (от 0 до 8): кислотные, запахи продуктов горения, благоухающие и козлиные. Возможно, никогда не будет создан рабочий метод, в основу которого ляжет механизм воздействия на человека пахучих веществ.

Несмотря на то что создать приемлемую классификацию так и не удалось, в повседневной жизни нам все-таки приходится встречаться со значительным разнообразием запахов. Сэр Артур Конан-Дойль устами своего героя Шерлока Холмса заявляет, что хороший детектив должен уметь опознавать 75 различных запахов; однако он не перечисляет их. Современные японцы пошли еще дальше; они придумали игру для развлечения гостей. Состоит она в том, что по кругу передаются предметы, которые пахнут одним из двухсот стандартных запахов, а участники игры должны назвать это вещество. Успех в игре такого рода приходит к тому, кто обладает острым нюхом и натренировался в подобных делах.

Весьма интересно, что есть люди, которые не ощущают определенных запахов. Из каждой тысячи человек один или двое не улавливают ни одного запаха из вонючего «букета» скунса. Всего лишь несколько человек находят его приятным, когда он достаточно силен, чтобы вызвать раздражение обонятельных органов, а остальных он гонит прочь! В больших концентрациях почти все пахучие вещества меняют свою истинную природу. В очень малых количествах аромат мускуса напоминает нам благоухание цветка, тогда как сильный запах его вызывает тошноту. И в этом мы не составляем исключения. Многие насекомые, такие, как навозные синие мухи, могут прилетать туда, где концентрация определенных химических веществ в воздухе в 10 раз превышает обычную. Но при дальнейшем возрастании этой концентрации они улетают прочь.

Чувствительность к определенным запахам передается по наследству в различной степени. Большинство людей-альбиносов относительно нечувствительны ко всему спектру запахов. Мало того что у них бесцветные волосы, кожа и радужная оболочка глаз, в их обонятельном рецепторном поле нет ни одного желтого пигмента, которые можно обнаружить у всех остальных людей. Весьма соблазнительно предположить, что этот пигмент имеет какое-либо отношение к запахам. Однако биохимики никогда не упоминают о пигментах, когда говорят о механизме обоняния; они предполагают, что пахучие вещества играют роль отдельных инактиваторов восьми различных ферментов, которые находятся в оболочке обонятельных клеток носа.

Люди, обладающие хорошим обонянием, могут научиться различать огромное количество запахов. Большинство этих запахов вызывает в нашей памяти воспоминания о предшествующих встречах, которые сопровождались такими же ароматами. Легкое дуновение морского ветерка независимо от того, несет ли он с собой достаточное количество соленой пыли, которая проникает в носовые проходы и достигает солечувствительных рецепторов, расположенных по бокам и на кончике языка, или содержит молекулы разлагающихся морских водорослей, принесенных штормом, вызывает в человеке подъем свежих сил и воспоминания о набегающих волнах, парящих над морем чайках, а может быть, даже и о рыбаке в высоких резиновых сапогах, забрасывающем в море сеть. Когда человек поднимается вверх по дороге в западных штатах и ветер доносит до него пряный запах шалфея, он даже с закрытыми глазами мысленно представляет себе непрерывную вереницу холмов, покрытых серебристо-зелеными кустарниками, ветви и листья которых ярко сверкают в лучах полуденного солнца. Даже аромата сирени из флакона духов достаточно, чтобы вызвать воспоминания о высоких кустах и их ветках, покрытых весной зелеными блестящими листьями и возносящих вверх фиолетовые цветы сирени; над ними порхают пятнистые желто-черные бабочки с раздвоенными хвостами.

Предпринимаются все новые попытки увеличить сбыт товаров путем добавления к ним различных пахучих веществ. Изготовители пластмассовых цветов покрывают свои изделия особым составом, который, по их словам, сохраняет аромат цветов в течение четырех месяцев. Полиэтиленовые мешки, пропитанные запахом кедра, предохраняют одеяла от пыли и в то же время приятно пахнут. Возможно, недалек тот день, когда в бакалейных магазинах прозрачные пакеты с апельсинами будут пахнуть апельсинами, а мышеловки — салом, чтобы привлечь жертву к последней в ее жизни трапезе. Издатели проверяют, какое воздействие будут оказывать книжки западных штатов с запахом кожаного седла и кулинарные книги, пропахшие свежевыпеченным хлебом. Изготовители конвертов добавляют в клей небольшое количество мяты или экстракта вечнозеленых тропических растений, чтобы отправитель письма, облизывая края конверта перед тем как его запечатать, смог получить удовольствие от запаха; при этом молекулы пахучих веществ попадают через горло к обонятельному эпителию. Кинопрокатчики уже попытались распространять различные запахи в зале, где сидят зрители, чтобы увеличить иллюзию реальности. Эти «благоухания» могут создать атмосферу соснового леса, едкий запах горящих листьев, смешанные ароматы садовых цветов или атмосферу кабачка в соответствии с тем настроением, которое должен создать фильм.

Мы быстро привыкаем к запаху, если его интенсивность в течение долгого времени не меняется или увеличивается очень медленно. Шахтеры борются с этим недостатком, забирая с собой в шахты клетки с канарейками. Эти птицы не чувствуют никаких запахов, но они впадают в коллаптоидное состояние от ядовитого светильного газа еще до того, как концентрация его станет для рабочих смертельной. Пока канарейка бодрствует, люди могут не бояться удушья.

До некоторой степени мы обходим такую особенность обонятельных клеток, как умение быстро привыкать к запаху, когда втягиваем в себя воздух. При этом в носовых проходах создаются завихрения. Они приносят к чувствительным центрам потоки вдыхаемого воздуха, не позволяя ему проходить по нижней части носовой полости. Иногда отдельное втягивание помогает различить новый запах, так как нос, привыкший к одному запаху, все же может ощутить другой. По мере того как с течением времени изменяется концентрация каждого компонента в смеси различных запахов, эксперт может ощущать их один за другим, пока каждый из этих запахов не будет опознан правильно.

Даже при самых благоприятных условиях мы не всегда ощущаем запахи во вдыхаемом воздухе. Только в 1950 году были обнаружены регулярные колебания в чувствительности нашего обонятельного анализатора. В начале дня и к вечеру все здоровые люди становятся более чувствительными к ароматам, доносящимся до них. Вскоре после ленча чувствительность заметно падает. Но если мы пропустим этот дневной завтрак, наш интерес ко всем запахам остается таким же сильным, как и в начале дня. Состояние насыщения, которое можно измерить по концентрации сахара в крови, представляет собой реальный фактор, определяющий, сколько информации мы можем получить от нашего носа. Не потому ли кажется такой вкусной чашка свежего кофе перед завтраком, и не этим ли объясняется наша повышенная чувствительность к запахам во время прогулки на рассвете? Много ли существует запахов, достаточно важных для нас, чтобы мы могли охотно пожертвовать едой ради полного наслаждения ими?

Чувствительность к запахам различается также в зависимости от пола. Женщины улавливают запах смеси жирного вещества холестерола пополам с тестостеронацетатом (производным мужского полового гормона) при меньших концентрациях этих веществ, чем мужчины. Дети, а также мужчины и женщины (в пору увядания) почти совсем не ощущают запаха экзальтолида, вещества, которое содержит в своей молекуле 15 углеродных атомов и имеет почти такую же химическую структуру, как и применяющийся в парфюмерии цибет. По-видимому, циркулирующий в крови половой гормон эстроген совершенно необходим человеку, чтобы он мог почувствовать запах экзальтолида. Женщины в период половой зрелости и особенно в течение одной или двух недель после менструального периода наиболее чувствительны к этому веществу. Если мужчинам сделать инъекцию эстрогена, они тоже будут ощущать запах этого вещества.

Вероятно, наши половые гормоны оказывают гораздо более сильное воздействие на чувство обоняния, чем предполагают ученые. Доказательством этого служит реакция белых крыс на запах эвкалипта. Самцы чувствительны к этому аромату только при нормальном содержании тестостерона; будучи кастрированными, они не могут ощущать ни одного из пряных запахов, которые чувствуем мы. Однако самки белых крыс становятся гораздо более чувствительными к запаху эвкалипта после кастрации и, следовательно, при отсутствии в крови эстрогена. Весьма странно, что самки белых крыс, по-видимому, не способны определять по запаху пол других крыс, тогда как нормальные зрелые самцы этих животных обладают поистине удивительной способностью различать юных и зрелых самцов, самок во время течки и вне этого состояния, а также отличать кастрированных самок от кастрированных же, но получающих эстроген.

Самый удивительный пример того, насколько по-разному каждый пол различает запахи, был приведен терпеливым французским натуралистом Ж. Генри Фабром, наблюдавшим за бабочками китайского шелкопряда. Самки этих насекомых совершенно нечувствительны к запаху, которым они привлекают самцов. Однако хорошо известно, что меченые самцы бабочек шелкопряда пролетают расстояние в одиннадцать километров, когда встречный ветер доносит до них запах самки их вида. Вот уже много лет самцы китайского шелкопряда считаются выдающимися по своим обонятельным способностям и, по-видимому, в этом отношении не имеют серьезных конкурентов в животном царстве.

Химическое вещество, с помощью которого самки бабочек шелкопряда привлекают самцов, является весьма специфичным; по-видимому, ни один другой вид насекомых не ощущает его. В 1959 году лауреат Нобелевской премии Адольф Бутенандт из мюнхенского Института биохимии имени Макса Планка добился успеха при анализе этого вещества. Он обнаружил, что оно представляет собой спирт с 16 углеродными атомами в молекуле — маслянистое желтоватое вещество, запах которого человек воспринимает только как легкий приятный аромат, напоминающий запах кожи. В следующем году исследовательская группа при Государственной сельскохозяйственной службе в Белтсвилле (штат Мэриленд) выделила подобное соединение, в молекуле которого содержится 18 атомов углерода. Оно было получено от самок европейского непарного шелкопряда, который с момента его появления в Америке в 1868 году стал настоящим бедствием. Химики из Белтсвилла также синтезировали это вещество и нашли, что самцы этих мотыльков могут улавливать его в таких малых количествах, как 0,000 000 000 000 102 грамма, то есть около 200 000 молекул. Подобный уровень чувствительности всего лишь в восемь раз превосходит нашу чувствительность к мускусу.

Запах самца имеет значение для многих животных и может быть гораздо более значим для человека, чем мы думаем. Было обнаружено, что этот запах оказывает самое удивительное воздействие на лабораторных мышей. У самок менялся их половой цикл в соответствии с восприятием запаха самцов их вида. Кроме того, в течение 1960 года в английском Национальном институте медицинских исследований в Лондоне было обнаружено, что самки не беременели, если на них сразу после спаривания воздействовали запахом чужих самцов. В условиях большой скученности, в колонии, они не могут знать запаха каждой мыши. В таких случаях большинство самок не приносит потомства. Если бы животные в естественных условиях или люди реагировали бы на скученность подобным образом, то, вероятно, перенаселенность быстро бы уменьшилась.

Человеческий нос гораздо легче различает характерный запах, соответствующий определенному виду животных. Мы знаем, как пахнет собака и как — лошадь независимо от их породы. Аммиачный запах на складах или в других строениях может напомнить нам о мышах. В водном мире можно научить мелких рыбешек отличать особей собственного вида от других видов без помощи зрения только по запаху воды, приносимой к ним. Иногда человек, признающий, что его чувство обоняния развито хуже, чем у животных, утверждает, однако, что он может с легкостью отличить по запаху одну человеческую расу от другой. «Фи, Фай, Фо, Фум. Я чувствую запах крови англичанина».

Иногда действительно существует расовый или племенной запах, хотя он, конечно, приобретенный, а не врожденный. Американским индейцам казалось, что белые поселенцы дурно пахнут — возможно, так оно и было, когда мылись только по субботам вечером и купание считалось событием. Но как только индейцы начали носить одежду и переняли привычки белых людей, недовольство исчезло. Индейцам Navajo, которые живут в хижинах больших резерваций Аризоны и Нью-Мексико, присущ характерный запах, который иногда можно почувствовать на расстоянии многих метров. Это запах древесного дыма внутри плохо вентилируемых помещений, и когда белый человек поселяется в хижинах Navajo, он тоже пропитывается таким запахом. Точно так же нам не нравится воздух в деревнях африканских туземцев; в нем чувствуется запах прогорклых жиров, особенно масла, которым туземцы натирают тела, чтобы отгонять насекомых. При окислении масла образуется масляная кислота — а к ней наш нос особенно чувствителен.

Запах дома исключительно важен для пчел. Каждая рабочая пчела, покидающая улей для работы в поле, уносит с собой в особом запаховом мешочке образец аромата своего улья. По возвращении она садится на площадку перед входом и открывает свой мешочек, как бы предъявляя пропуск сторожам у летка. В улей допускаются только пчелы с характерным для него запахом. Этот запах сам по себе является чудесной смесью из ароматов различных цветочных продуктов, собранных в улье, и оказывается весьма специфичным только потому, что в каждом улье собраны уникальные образцы нектаров, пыльцы и смол, которые можно найти в районе улья. Если рабочие пчелы из двух ульев в течение нескольких недель будут добывать себе пищу из двух или трех одинаковых источников, ароматы этих ульев станут неразличимыми. Если же ульи поменять местами, пчелы не заметят существенной разницы и вернутся с поля к ульям, руководствуясь исключительно их географическим положением.

Наши дома, подобно ульям, обладают характерными запахами, которые человек с развитым обонянием сразу обнаруживает, входя в дом. Нам приятен аромат дома, и мы сразу замечаем, когда к нему примешивается аромат кофе или свежей краски, сохнущего белья или поднимающегося кислого теста, жарящейся индейки или подгорающей моркови. Отчий дом также имеет особую привлекательность, заключается ли она в благоухании цветущего сада или в запахе начищенных до блеска медных предметов, в специфическом аромате трубочного табака или какого-нибудь блюда на кухонной плите — пирогов, маринованных домашних огурцов или супа в горшке.

Когда мы выходим из дома, нас атакуют запахи города. В целях самозащиты мы можем не обращать внимания на сигналы, которые нос посылает мозгу. Или же, пользуясь современными средствами транспорта, мы на самолете перелетаем из города в город высоко над землей, не чувствуя благоухания сосен в штате Мэн, цитрусового аромата Флориды или Калифорнии или пряного запаха, исходящего под лучами летнего солнца от зарослей карликового дуба на Западе. В самолете мы забираемся даже выше птиц, и нос нужен нам еще меньше, чем птицам.

Не уподобимся ли мы птицам, расширяя границы воздушных путешествий? Пернатые летуны отличаются острым зрением и прекрасным слухом, но совершенно не ощущают запахов[15]. Расположенные высоко в клюве ноздри пропускают воздух, который должен быть очищен от пыли, согрет и увлажнен, прежде чем он попадет в легкие. Кроме того, клюв нужен птице для еды и чистки перьев. Эта часть птичьей головы выполняет еще слишком много функций, чтобы исчезнуть вместе с обонянием.

А что будет с человеческим носом? Во многих местах уже существуют установки для кондиционирования воздуха, которые удаляют пыль и регулируют в желаемом диапазоне температуру и влажность воздуха. С появлением контактных линз нос перестает выполнять важную функцию — поддерживать очки. Если мы когда-либо не будем пользоваться носом, не упустим ли мы какие-нибудь важные запахи? Не исчезнет ли при этом и сам нос?

Много ли будет значить для людей через тысячу или десять тысяч лет обоняние, которым сейчас люди чаще всего пренебрегают? Будет ли тогда кому-нибудь знаком аромат цветущей яблони весной, розы или глицинии летом или запах последнего осеннего цветка хамамелиса? И будут ли знать, что Австралия — это континент и государство, у которого есть национальный запах — запах эвкалиптов?

К счастью, будущее человеческого носа зависит не только от его способности кондиционировать воздух и отличать аромат цветка от запаха скунса. Бесчисленные запахи идут к нашему обонятельному тракту с «черного хода», из гортани, и наслаждение от пищи, которую мы едим, во многом зависит от нашего обоняния. Не обладай мы этим таинственным чувством, пища казалась бы нам совершенно невкусной, как если бы у нас был постоянный насморк. И пока мы питаемся обычным способом, а не глотаем таблетки, не распробовав их вкуса, человеческий нос, какой бы формы и размеров он ни был, должен оставаться на своем месте.