Носильщики и чемоданы

Носильщики и чемоданы

Товарищ, отправившись на прогулку по лесу, вскоре возвратился назад, чтобы сообщить мне, что на дороге у большого серого камня какие-то муравьи переносят муравьев.

«Наверно, опять вражда между муравейниками и переноска трупов», — решаю я и иду на дорогу к большому серому камню. Около громадного гранитного валуна, величиною с небольшой домик, есть муравейник, и я его хорошо знаю. С каким же другим муравейником могла возникнуть вражда? Место там как будто неперенаселенное...

Дорога идет по лесистому склону горы, поднимается круто вверх и наконец выходит на небольшое плоскогорье, откуда открываются широкие дали, видны хребет Солнечный, Сухой хребет и залитая солнцем долина в зеленых квадратиках посевов и темных полосках поселений. У большого камня через дорогу действительно тянется настоящая процессия муравьев. Одни муравьи возвращаются обратно с ношей к муравейнику у камня, другие, порожние, спешат им навстречу. Поза переносимого муравья своеобразная: брюшко подогнуто к голове, ноги скрючены,, сам он весь как маленький удобный чемоданчик и будто добровольно приготовился для переноски.

Муравьев, таких же рыжих лесных, выносят из небольшого отверстия, ведущего под камень у края дороги. Оттуда выскакивают носильщики со своей ношей и не спеша, деловито ползут размеренным шагом к своему муравейнику. Вокруг никаких следов возбуждения, замешательства и будто все происходящее — самые обычные, будничные дела. Вот к дырочке-входу бежит рыжий муравей и тащит кусочек панциря жука. Это охотник-разведчик, и он спешит к себе домой, под маленький камешек. Но у входа он сталкивается с другим рыжим муравьем; происходит обмен сигналов усиками, кусочек жука брошен, оба муравья стоят друг против друга с раскрытыми челюстями. Вот муравья-охотника другой муравей схватывает за одну челюсть и тянет к себе. Охотник слегка сопротивляется, но потом неожиданно складывает вместе ноги, подгибает к голове брюшко: чемоданчик готов, и его уже волокут через дорогу к большому серому камню.

Из-под земли в отверстии входа появляется муравей с кусочком земли. Это — строитель, занятый расширением своего жилища, и его тоже постигает та же участь чемоданчика.

Муравей-охотник, муравей-строитель сразу дают основание предполагать, что отверстие в земле ведет в небольшой зачинающийся муравейник. Сперва строятся небольшие подземные галереи, а потом уже начинает возводиться и насыпь из разного материала, прикрытого сухими хвоинками.

Но если это новый муравейник, выпестованный молодой самкой, то почему он был невредимым столь долгое время рядом с таким старым, большим муравейником? Остаться незамеченным он никак не мог, на своей территории муравьи-разведчики заглядывают решительно во все уголки. И как объяснить столь миролюбивый перенос и это добровольное складывание чемоданчиком? Нет, молодой муравейник, видимо, зачался из старого и жители его — бывшие члены старой колонии у большого серого валуна. И для того, чтобы окончательно убедиться в значении события, я устраиваюсь поудобнее и вынимаю из кармана большую лупу.

Тут же по дороге между рыжими муравьями бегают маленькие муравьи — совсем малыши. На них рыжие разбойники не обращают внимания. По этим муравьям-малышам я и запомнил муравейник у гранитного валуна, давно собираясь его раскопать и познакомиться с ним детальнее. Муравьи-малыши поселились сбоку у основания муравейника рыжих муравьев и, я знаю, построили там свои маленькие узенькие ходы. По ним они могут свободно проникать в муравейник своих хозяев, сами приобрели запах их гнезда, и привыкшие к ним рыжие муравьи не трогают своих маленьких соседей.

Среди малышей-муравьев, поселяющихся в гнездах крупных муравьев, немало так называемых муравьев-воров, систематически и незаметно обкрадывающих своих хозяев. Но есть и просто муравьи-соседи, которым почему-то выгодно селиться рядом с таким многочисленным и мощным соседом, как рыжие муравьи у большого камня. Так же селятся воробьи в гнездах орла, находя там защиту; дикие гуси делают свои гнезда около гнезда громадной полярной совы. Разведать жизнь этих муравьев-малышей и проникнуть в тайну их взаимоотношений с рыжими казалось очень интересным. Пока я раздумывал о малышах, из муравейника всё носили и носили муравьев. И когда я уже было собрался идти домой, из входа стала протискиваться сразу целая толпа рыжих носильщиков.

Часть из них тащила молодую самку, другая не пускала свое сокровище. Компания все же кое-как протиснулась наружу и тут застыла в страшном напряжении: силы были равные, и не хватало перевеса, чтобы сдвинуть ношу в одну какую-либо сторону. Бедной самке, видимо, было нелегко от этой распри. Так продолжалось долго. С обеих сторон прибывало подкрепление, и муравьи-носильщики едва успевали утаскивать противников через дорогу.

^{Муравей-носильщик бежит с муравьем-чемоданчиком.}

Прошел час. Число муравьев-чемоданчиков постепенно уменьшалось, а носильщиков — увеличивалось. Вскоре самку поволокли через дорогу, а из подземного жилища вытаскивали редких муравьев да какие-то остатки насекомых. И тут я убедился, что муравьям-носильщикам нелегко было узнавать жителей маленькой колонии и иногда они в поисках ноши, раскрыв челюсти, бросались друг на друга и, только распознав ошибку, расходились в стороны. Видимо, жители зачинающейся колонии муравьев имели такой же запах, как и жители главного гнезда, и только слегка отличались чем-то.

Теперь все становилось понятным. Жители большого муравейника нашли молодую самку и стали строить свое отдельное жилище. Они приняли ее в свое общество и почему-то изолировались от главной колонии. Может быть, тут вначале поселилась одна самка, потом к ней уже примкнуло несколько добровольцев, а за ними другие. Быть может, этих других зачинщики отделения также перенесли за челюсти. Гнездо-филиал существовало безнаказанно некоторое время, пока его не принялись ликвидировать.

Образование гнезда-филиала при помощи молодой самки — факт сам по себе интересный, как один из способов возникновения нового муравейника, но самое многозначительное во всем этом была переноска муравьев. Почему муравьи из гнезда-филиала не могли сами пойти в свой старый муравейник? Ведь до него было не более четырех метров. Неужели они не смели или не могли после переноски возвратиться обратно в новое, облюбованное жилище? Почему они так безропотно позволяли себя переносить, складываясь чемоданчиком? Неужели хватка за челюсть — жест переноса — была в инстинкте муравьиного поведения, как действие повелительное со стороны члена своей же общины, сопротивляться которому не полагалось? Или тут было еще что-то более сложное...

Психика муравьев и законы, управляющие их поведением, все еще плохо известны, и дальнейшее проникновение в тайны жизни этих насекомых может принести много неожиданных и интереснейших открытий.