Введение
Введение
Моим родителям
В апреле 1967 года малыш попросил своих приемных родителей «дать вкусненького», и это событие вызвало легкое волнение на поверхности наук о поведении – волнение, которое вскоре перешло в сокрушительное землетрясение. Событие это было эпохальным потому, что малышом была молодая самка шимпанзе и просьбу свою она выразила на человеческом языке. Впоследствии эта шимпанзе, по кличке Уошо, вела все более сложные беседы со множеством людей, в том числе и с автором данной книги. Тому же языку позднее были обучены еще несколько шимпанзе, и некоторые из них начали использовать его для общения между собой. Цель этой книги – описать достигнутые к настоящему времени успехи шимпанзе в освоении языка, а также попытаться осмыслить эти достижения.
Характер самих проблем требует особо внимательного подхода к ним. Обсуждение проблем языка и мышления в связи с противопоставлением говорящего и думающего человека немым и бездумным животным было и остается весьма популярной темой: у каждого есть что сказать по этому поводу. Общение как таковое является предметом изучения ошеломляющего числа научных дисциплин, исследующих проблемы языка и общения животных со столь же ошеломляющего числа различных позиций; лишь немногие из этих дисциплин сходятся друг с другом в определении того, что есть язык. Рассматривать поведение Уошо и ее язык с позиций какой-либо конкретной дисциплины означало бы создать ложное впечатление о существовании единой точки зрения на природу языка, равно как и единственно истинной позиции, с которой следовало бы оценивать значение диалога между человеком и шимпанзе. До «пришествия Уошо» все были согласны относительно языка лишь в одном: у человека язык есть, а у животных его нет.
Эта книга построена не в форме нагромождения различных взглядов на природу языка; мы рассмотрим вавилонское столпотворение различных точек зрения в новой перспективе, открытой перед нами действиями шимпанзе. Разбираясь в различных гипотезах относительно языка, мы познакомимся с тем, как выглядят эти гипотезы в свете достижений Уошо и ее собратьев. Мы последуем за Уошо в храм языка, проследим, как она робко входит в область наук о поведении, осторожно переступая на цыпочках, пока иные из неверующих не воскликнут: «Невероятно, но факт!», что даст нам возможность обсудить некоторые важные аспекты сущности языка. В каком-то смысле Уошо, пользуясь языком, прибегает одновременно к нескольким разным способам проникнуть в этот храм, другими словами, продолжая нашу метафору, ее походка остается неизменной, меняется лишь обувь на ногах. Соответственно на протяжении всей книги на свет будут последовательно извлекаться различные признаки языка, важные для понимания поведения Уошо. Их рассмотрение по мере развития наших представлений будет углубляться, а это в свою очередь позволит шире развернуть картину использования обезьяной человеческого языка.
В первой части книги, в главах 1–4, автор рассказывает об Уошо и той сенсации, которую она при своем появлении произвела в мире науки. В главах 5–10 описываются дом, где сейчас живут Уошо и ее коллеги – люди и шимпанзе, и дерзкий эксперимент, цель которого – помочь обитателям колонии шимпанзе научиться использовать человеческий язык в повседневном общении между собой. В главе 11 предпринята попытка подчеркнуть определенные аспекты поведения, затронутые в предыдущих главах, чтобы вопреки традиционным представлениям уяснить себе некоторые недвусмысленные различия между человеком и шимпанзе. В главах 12 и 13 обсуждаются перспективы тех работ, которые были начаты с Уошо, и состояние предпринятых одновременно с ними исследований совершенно иного направления, но также связанных с попытками установить общение с шимпанзе. В главе 14 рассматриваются общекультурные аспекты возможностей, которые дает человеку способность «разговаривать» с животными.
Во второй части книги главы 15–20 посвящены описанию событий, послуживших причиной появления Уошо на сцене, и тем изменениям, которые принесло в мир науки и повседневную жизнь человека овладение ею языком знаков. Я закончу книгу попыткой описать истоки и природу давнего мира идей, для которого феномен Уошо явился неожиданностью, в сравнении с другой, еще только рождающейся системой представлений, где ее дебют оказался вполне оправданным.