Рассказ Дронта
Рассказ Дронта
Наземные животные по очевидным причинам имеют проблемы в достижении отдаленных океанских островов, таких как Галапагосский архипелаг или Маврикий. Если, благодаря часто цитируемому причудливому случаю непреднамеренной переправы на плотах из отдельных мангровых деревьев, они действительно случайно окажутся на таком острове как Маврикий, то начнется, вероятно, легкая жизнь. Это возможно, потому что трудно добраться до острова впервые, таким образом, конкуренция и пресс хищников обычно не столь жестоки, как на оставленном материке. Как мы видели, вероятно, так обезьяны и грызуны прибыли в Южную Америку.
Если я говорю, что «трудно» колонизировать остров, я должен спешно предупредить распространенное недоразумение. Тонущая особь может попытаться отчаянно достигнуть земли, но никакой вид никогда не добьется колонизации острова. Вид не представляет собой некое существо, которое пытается что-нибудь сделать. Особи вида могут оказаться удачливыми, найдя возможность колонизировать остров, ранее не населенный их видом. Рассматриваемые особи могут, как ожидается, использовать в своих интересах разреженное пространство, и следствием может быть то, что их вид непреднамеренно, как говорят, колонизирует остров. Потомки этих видов могут впоследствии за эволюционное время изменить свои пути, приспосабливаясь к незнакомым условиям острова. А теперь – главный вопрос «Рассказа Дронта». Для сухопутных животных сложно достигнуть острова, но это намного легче, если у них есть крылья. Как у предков галапагосских вьюрков... или предков дронта, кем бы ни они были. Летающие животные находятся в особой ситуации. Они не нуждаются в часто упоминаемом плоту из мангровых деревьев. Их крылья несут их, возможно, совершенно случайно, гонимые бурей, к отдаленному острову. Прилетев на крыльях, они обнаруживают, что больше в них не нуждаются. Особенно потому, что на островах часто отсутствуют хищники. По этой причине островные животные, как отмечал Дарвин на Галапагосах, зачастую являются удивительно ручными. И это делает их легкой добычей для моряков. Самый известный пример – дронт или додо, Raphus cucullatus, безжалостно названный отцом таксономии Линнеем Didus ineptus (ineptus–глупый, лат. – прим. Пер.)
Само название «додо» произошло от португальского «глупый». Глупым назвали несправедливо. Когда португальские моряки прибыли на Маврикий в 1507 году, многочисленные додо были совершенно ручными и приближались к морякам, имея манеры, не далекие от «доверия». Почему бы им не доверять, раз их предки не сталкивались с хищником в течение тысяч лет? Тем хуже для доверчивого. Несчастные додо избивались до смерти португальскими, а позже голландскими моряками – даже притом, что их считали «невкусными». По-видимому, это был «спорт». Исчезновение заняло менее двух столетий. Как часто бывает, оно произошло благодаря комбинации убийств и более косвенных воздействий. Люди ввозили собак, свиней, крыс и религиозных беженцев. Первые три съели яйца дронта, а последние посадили сахарную свеклу и разрушили среду обитания.
Охрана природы – весьма новая идея. Я сомневаюсь, что вымирание и то, что оно означает, приходило кому-то в голову в семнадцатом веке. Я едва могу удержаться, чтобы рассказать историю Оксфордского дронта, последнего дронта, чучело которого было набито в Англии. Его владелец и набивщик чучел Джон Традескант (John Tradescant) был вынужден завещать свою большую коллекцию редкостей и сокровищ бесчестному (как говорят) Элиасу Эшмолу(Elias Ashmole), из-за которого Эшмоловский музей в Оксфорде не называют Традескантским, как (говорят) он должен называться. Хранители Эшмоловского музея позже решили сжечь как мусор всех дронтов Традесканта, за исключением клюва и одной ноги. Они находятся теперь в месте моей работы, Университетском музее естествознания, где они незабвенно вдохновили Льюиса Кэрролла. А также Хилэр Беллок (Hilaire Belloc):
Любил гулять среди травы,
Любил он солнца свет…
Вновь светит солнце – но увы!
Додо на свете нет.
Он больше не взмахнет крылом,
Теплу и солнцу рад.
Стоит в музее за стеклом
Научный экспонат.
Белый дронт, Raphus solitarius, как предполагалось, встретил ту же судьбу на соседнем острове Реюньон (Однако мой удивительно хорошо осведомленный научный сотрудник Сэм Тарви сообщает мне, что белый дронт почти наверняка никогда не существовал: белые додо изображены на нескольких картинах семнадцатого столетия, и современные путешественники упоминали больших белых птиц на Реюньоне, но сообщения неопределенны и спутаны, и ни один скелетный материал с острова не представлен. Хотя виду дали научное название Rajjftus solitaries, и эксцентричный японский натуралист Masauji Hachisuka отстаивал наличие двух видов дронта на Реюньоне (которые он назвал Viktorionus imperieilis и Omithaptera solitaria), более вероятно, что ранние сообщения, на которые все ссылаются, относятся к вымершему реюньонскому ибису (Tirskiornis soliliritis), чей скелетный материал известен, и кто был, очевидно, похож на живущего белого священного ибиса или на юную особь серого дронта Маврикия. Или же они могут быть просто результатом художественной вольности.). И Родригес, третий остров в Маскаренском архипелаге, обеспечил жилье и гибель по тем же причинам немного более отдаленному родственнику, родригесскому дронту-отшельнику, Pezophaps solitaria.
У предков додо были крылья. Их предки были летающими голубями, достигшими Маскаренских островов благодаря силе собственных мускулов, которым, возможно, помогал аномальный ветер. Однажды им не нужно было больше летать – не было от кого убегать– и, таким образом, они потеряли свои крылья. Как Галапагосы и Гавайи, эти острова – недавние вулканические образования, ни одному из них не больше семи миллионов лет. Молекулярные данные свидетельствуют, что дронт и дронт-отшельник, вероятно, прибыли на Маскаренские острова с востока, не из Африки или Мадагаскара, как мы, возможно, могли предположить. Возможно, дронт-отшельник по большей части дивергировал прежде, чем, наконец, достиг Родригеса, сохранив достаточную силу крыльев, чтобы добраться туда из Маврикия.
Зачем было лишаться крыльев? Им потребовалось много времени, чтобы развиться, почему бы не оставить их на случай, если однажды они могли бы оказаться снова полезными? Увы (для дронта), эволюция так не думала. Эволюция не думает вообще, и конечно, не наперед. Если бы это было так, додо сохранил бы свои крылья, и у португальских и голландских моряков не было бы беззащитных мишеней для их вандализма.
Покойный Дуглас Адамс был растроган грустным случаем дронта. В одном из эпизодов «Доктора Кто», написанного им в 1970-ых, комната старого профессора Хронотиса в Кембридже служит машиной времени, но он использует ее только с одной целью – удовлетворения своего тайного порока: он одержимо и многократно посещает Маврикий семнадцатого века, чтобы оплакивать дронта. Из-за забастовки на Би-би-си этот эпизод «Доктора Кто» никогда не транслировался, и Дуглас Адамс позже переработал навязчивый мотив дронта в своем новом «Детективном агентстве Дирка Джентли». Назовите меня сентиментальным, но я должен сделать на мгновение паузу – из-за Дугласа, из-за профессора Хронотиса и из-за того, кого он оплакивал.
У эволюции или ее приводного двигателя, естественного отбора, отсутствует всякое предвидение. В любом поколении особи любого вида, лучше всего приспособленные для выживания и воспроизводства, вносят в следующее поколение больше, чем их средняя доля генов. Последствием, действительно слепым, является наиболее точное приближение к предвидению, которое допускает природа. Крылья могли бы быть полезными миллион лет, начиная с того времени, когда прибыли моряки с дубинами. Но крылья не будут помогать птице содействовать потомству и генам в следующем поколении, а только здесь и сейчас. Наоборот, крылья и особенно массивные грудные мускулы, необходимые для приведения их в действие, дорогая роскошь. Сократите их, и спасенные ресурсы могут теперь быть потрачены на кое-что полезное в данный момент, такое как яйца: полезные в данный момент для выживания и репродуцирования самих генов, которые запрограммировали сокращение.
Естественный отбор делает подобное все время. Это всегда аляповато: немного сокращается здесь, немного расширяется там, постоянно понемногу, внося и отнимая, оптимизируя немедленный репродуктивный успех. Выживание в будущих столетиях обоснованно в расчет не идет, потому что это на самом деле вообще не расчет. Все это случается автоматически, поскольку некоторые гены выживают в генофонде, а другие нет.
Грустный конец оксфордского дронта (дронта Алисы, дронта Беллока) смягчен более счастливым продолжением. Группа оксфордских ученых в лаборатории моего коллеги Алана Купера (Alan Cooper) получила разрешение взять крошечный образец одной из костей ноги. Они также получили кость бедра дронта-отшельника, найденного в пещере на Родригесе. Эти кости дали достаточное количество митохондриальной ДНК, чтобы позволить детальное побуквенное сравнение между двумя вымершими птицами и широким спектром живущих птиц. Результаты подтверждают, что, как давно подозревалось, дронты были видоизмененными голубями. Не удивительно также, что в семействе голубиных самый близкий родственник дронта – дронт-отшельник, и наоборот. Что ожидалось менее – эти два вымерших бескрылых гиганта вложены глубоко в генеалогическое дерево голубя. Другими словами, дронты более близко связаны с некоторыми летающими голубями, чем эти летающие голуби с другими летающими голубями; несмотря на то, что, глядя на них, можно было бы ожидать, что все летающие голуби будут более близко связаны друг с другом, а дронт будет боковой ветвью. Среди голубей, дронт ближе всего к красивому никобарскому голубю, Caloenus nicobarica, из Юго-Восточной Азии. В свою очередь группа, состоящая из никобарского голубя и дронта, наиболее близко связана с венценосным голубем Виктории, роскошной птицей из Новой Гвинеи, и зубчатоклювым голубем (Didunculus), редким полинезийским голубем, который весьма похож на дронта и чье название даже означает «маленький дронт» (Ископаемый гигантский нелетающий голубь, Natunaoniis, близкий по размеру к дронту был недавно найден на Фиджи.).
Оксфордские ученые комментируют, что кочевой образ жизни никобарского голубя делает его идеально подходящим для заселения отдаленных островов, а ископаемые типа никобарского голубя известны от Тихоокеанских островов до Дальнего Востока как Pilcairn. Эти венценосные и зубчатоклювые голуби, которые продолжают обращать на себя внимание, являются большими, живущими на земле птицами, которые редко летают. Похоже, что когда целая подгруппа голубей обычно колонизирует острова, они затем теряют свою способность летать, становятся крупней и более похожими на дронта. Сам дронт и дронт-отшельник смещают тенденции в сторону крайностей.
Нечто похожее на «Рассказ Дронта» повторялось на островах всего мира. Много различных семейств птиц, большинство из которых количественно преобладают среди летающих видов, эволюционировали в бескрылые формы на островах. На самом Маврикии жил большой бескрылый рыжий пастушок, Aphanapteryx bonasia, также теперь вымерший, который, возможно, случайно был перепутан с дронтом. На Родригесе жил родственный вид, A. leguati. Пастушки, похоже, подходят для «Рассказа Дронта» из-за бескрылости, которая развилась после перелета на остров. Вдобавок к формам Индийского океана есть водяной пастушок в группе островов Тристан-да-Кунья в Южной Атлантике; и на большинстве Тихоокеанских островов существуют – или существовали – свои собственные виды бескрылых пастушков. Прежде чем человек разрушил Гавайскую орнитофауну, на этом архипелаге существовало более двенадцати видов бескрылых пастушков. Более четверти из всех 60 с лишним живущих в мире видов пастушков являются бескрылыми, и все бескрылые пастушки живут на островах (если считать и большие острова, такие как Новая Гвинея и Новая Зеландия). Возможно, не менее 200 видов вымерло на тропических Тихоокеанских островах после контакта с человеком. Снова же на Маврикии, и снова же ныне вымерший, обитал большой попугай Lophopsittacus mauritianus. Этот хохлатый попугай был плохим летуном и, возможно, занимал нишу, подобную все еще (едва) живому какапо Новой Зеландии (Также незабываемо прославленный Дугласом Адамсом в «Последнем шансе увидеть».). Новая Зеландия является, или являлась, домом для большого количества бескрылых птиц, принадлежащих ко многим различным семействам. Одним из наиболее поразительных был так называемый теслонос (adzebill) – крепкая, коренастая птица, отдаленно связанная с журавлями и пастушками. Различные виды теслоносов обитали на Северных и Южных Островах, но ни на одном острове не было млекопитающих, кроме (по очевидной причине, которая лежит в основе «Рассказа Дронта») летучих мышей, и легко предположить, что образ жизни теслоноса был довольно подобным млекопитающим, заполняя свободные ниши.
Во всех этих случаях эволюционная история – почти точная версия «Рассказа Дронта». Предковые летающие птицы переносятся на своих крыльях на отдаленный остров, где отсутствие млекопитающих открывает возможности для того, чтобы добывать средства к существованию на земле. Их крылья больше не приносят им пользы, как это было на материке, таким образом, птицы перестают летать, и их крылья и затратные мускулы крыла вырождаются. Есть одно известное исключение, одна из самых древних и самых известных групп бескрылых птиц: страус, отряд страусообразные. Эволюционная история страуса очень отличается от всех остальных бескрылых птиц, и у них есть собственный рассказ, «Рассказ Слоновой Птицы».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.