Общество анонимных животных
Я стояла в самой изысканной гостиной, какую я когда-либо видела, замаскированная при помощи костюма медведя, который просто адски натирал моё левое бедро. Мой редактор дал мне задание – сделать репортаж о внезапно возникшем явлении, известном как Общество анонимных животных, которое, если верить слухам, напоминало самый сумасшедший зверинец, когда-либо собиравшийся под одной крышей.
Мне дали инструкцию – отправиться на свою первую встречу в общественный бассейн, если я родом из воды. Но я сказала: «Вообще-то, я – медведь», – и потому мне порекомендовали посетить дом очень уважаемого иглистого тритона.
До того, как удалиться от дел в недавно приобретённый особняк в стиле боз-ар в зелёной части города, тритон успел наилучшим образом зарекомендовать себя в роли капиталиста-авантюриста. Я видела всего лишь его жилую комнату со стенами, инкрустированными перламутром, богато обставленную старинной мебелью из грецкого ореха, с драпировками от пола до потолка, вышитыми 22-каратным золотом, но могу с уверенностью утверждать, что этот тритон знает толк в покупке зданий. И он весьма удачлив, поскольку, пучеглазый и серокожий, он был далеко не самым привлекательным земноводным изо всех, с кем я встречалась.
«Присаживайтесь, мы скоро начинаем», – сказал он мне.
Я опустилась в ближайшее кресло, и, если бы туго стянутые костюмом бёдра могли издавать вздох облегчения, моё левое так бы и сделало, налив себе затем бокальчик красненького.
Остальная часть посетителей заняла свои места, и достаточно скоро все виды лягушек, ящериц, грызунов и птиц собрались группами по трое или четверо в каждой. Там были и летучие мыши, свисающие вниз головой с драпировок, и целая коллекция насекомых и паукообразных, выглядывающих из-за серебряного ободка глубокого блюда. Большая панда посмотрела на меня с другого края комнаты таким взглядом, что я поневоле почувствовала себя не в своей тарелке.
– Сизоворонка, почему бы вам не начать сегодня? – спросил иглистый тритон.
– Хорошо, – уныло ответила сверкающая золотом и бирюзой птица. – Привет, я – сизоворонка, и моя животная сущность разрушает мне жизнь.
– Привет, сизоворонка, – прогудела комната.
– Моё гнездо находится в довольно опасной части города, – продолжила она, – и каждый раз, когда я возвращаюсь домой с дневной кормёжки, птенцы загаживают его полностью. Они всегда напуганы. Всё, что я когда-либо делала дома – это убирала рвотные массы.
– Может ли помочь в этом какое-то лечение? – предположила крохотная бородавчатая жаба, которая очень осторожно забралась к ней на спинку стула.
– Нет, это исключительным образом проклятие нашего вида. Я должна была отправить негодников в школу-интернат, когда у меня был шанс.
Пока длилась ночь, каждое животное рассказало свою историю, начиная от «моя мама настаивает, чтобы я её съел, и я пока не уверен, готов ли я к этому», и заканчивая «очень даже вероятно, что я чпокну пустую пивную бутылку ещё до того, как закончится это собрание».
– У меня сейчас течка, а я единственная панда в своём городе, – сказала большая панда, – течка у меня происходит лишь один раз в год. Это невыносимо».
Она не сводила с меня глаз.
– А какова ваша история, мистер…?
– Тед. И я – мисс, – сказала я. Большая панда выглядела совершенно разочарованной.
– Мне ужасно жаль, госпожа Тед, – сказал тритон.
– О, спутать очень легко. Мой мех всегда испускал какие-то сомнительного рода флюиды, некоторым образом связанные с моим полом. Предполагаю, что именно поэтому родители бросили меня, когда мне исполнилось 17 месяцев. Но я так и не смогла избавиться от этого до конца.
Было ясно, что никого особо не тронуло моё выдуманное признанием, в частности, паука, который сказал: «Вы что, не слышали только что мою историю о моей матери? Ну, съесть…»
Я сменила тему разговора.
– Иглистый тритон, можно ли узнать, какова ваша история?
Его выпуклые глаза внезапно стали очень грустными.
– У меня есть всё в этом мире, чего может захотеть самец, кроме брачного партнёра.
Самки, бывшие в комнате, задумчиво вздохнули. (По крайней мере, я думаю, что это самки; хотя подобное сложно утверждать в отношении нескольких видов, которые я до этого не видела никогда в жизни.)
– Почему так? – рискнула спросить я.
Тритон снял свои очки и осторожно положил их на подлокотник кресла. Затем он внезапно и резко изогнул своё тело так, что его рёбра проткнули слизистую плоть насквозь, словно ряд искривлённых копий. Затем он снова выпрямился, и это втянуло рёбра обратно внутрь его крохотного тела.
– Женщины не могут терпеть такое больше пары месяцев. Это слишком мерзко даже для стервы, охотящейся за чужим состоянием. Ситуация настолько безнадёжна, что я стал знакомиться в сети. Но это тоже не очень хорошо.
Ящерица с толстой бронёй очень пристально смотрела на него.
– Давайте же взглянем на часы, – сказал тритон, водружая свои очки на прежнее место и пытаясь сделать то же самое со своим достоинством, – ещё увидимся в баре.
****
– Послушайте, если вам всё равно, то я бы хотя бы не стала снимать солнечные очки.
– Вам не стоило идти пить с ними, и вы это знаете, – сказал мне мой редактор, когда на следующее утро я дотащила своё тело до его офиса, – а теперь давайте взглянем, что у вас тут есть.
– Серьёзно, я могла бы всего лишь отправить вам статью по электронной почте. Тогда бы мне не нужно было совершать марш-бросок в ваш офис...
– Ого, да ведь они – точно такие же, как мы! Их проблемы с внешностью, их семейные дрязги, и даже их сексуальная жизнь!
– Да, я тоже так думала. Пока обезьяна не помочилась сама на себя – и все свидания были у неё в кармане.