Глава XVI КСЕНИЯ

Глава XVI

КСЕНИЯ

Двадцать тысяч лет миновало после смерти Урсулы. До нашей с вами эпохи оставалось двадцать пять тысяч лет, на планете стало еще холоднее. Неандертальцы давно исчезли, оставив Европу в полное распоряжение современным людям. На необозримых равнинах, которые простирались от британских низин на западе до Казахстана на востоке, не было ни деревца, если не считать редких березовых рощиц да зарослей ивняка на юге. Это было незащищенное место, открытое всем ветрам, что дули с неистовой силой от обширных ледяных полярных шапок, из-за которых температура воздуха опускалась до двадцати градусов ниже нуля и держалась на этих отметках неделями и даже месяцами. Холодно и неуютно было тогда на земле, но европейская тундра все же была полна жизни, и еды в ней тоже хватало. Громадные стада бизонов и северных оленей неторопливо разгуливали по равнинам, щипля мох и в изобилии росшую повсюду траву. Стада поменьше размером, диких лошадей и ослов, тоже паслись здесь и служили прекрасным объектом для охоты. Но преобладали гигантские шерстистые мамонты, животные, которым некого было опасаться. Никаких природных врагов, так оно и было, пока не появились люди.

Ксения впервые увидела свет ветреной и снежной, весной. Хотя уже наступил апрель, снег еще не начал таять и покрывал землю, лежа толстым и пышным слоем вокруг родовой стоянки. Родилась Ксения в круглой хижине диаметром около трех метров, ее остов был сделан из костей мамонта. Два гигантских бивня образовали вход, завешенный трехслойным пологом из бизоньих шкур, которые удерживали тепло в хижине. Промежутки между «столбами» были заполнены мхом и землей, а крыша сделана из торфа, уложенного слоями на плетеную решетку из прутьев. В центре жилища находился маленький очаг, красное мерцание костра тускло освещало стены. Тепло в хижине поддерживалось не древесиной — все деревья в окрестностях были давно сожжены, а от костей, которые горели у Ксении в очаге, исходила тошнотворная, всюду проникающая вонь, их отвратительный запах она ощущала постоянно. Тундра была буквально усеяна побелевшими скелетами мамонтов и бизонов — эти кости помогали выжить. Такое топливо неохотно горело и отвратительно пахло, но лучше было страдать от смрада костей, чем замерзнуть насмерть.

Часть позднепалеолитической стоянки с остатками конструкции кругового жилища и с тремя ямами-кладовыми

Стоянка общины была разбита на пологом склоне в миле от широкой, неторопливо текущей реки. Стада бизонов из поколения в поколение переходили здесь через реку вброд по пути к летним пастбищам и обратно. Весеннюю стоянку разбивали рядом с миграционными путями бизонов. Вспомним, что и летняя стоянка общины Ксении располагалась подобным образом, люди могли воспользоваться этим предсказуемым и очень важным для них источником пищи. Со времен Урсулы можно заметить некоторый технический прогресс. Была усовершенствована конструкция копий с наконечниками из кремня, точность и дальность броска увеличились благодаря специальным приспособлениям из небольших кусков кости или дерева (с чашеобразным углублением для копья на одном конце), которые служили рычагом и явились как бы продолжением бросающей руки. Нововведения и усовершенствования, подобные этому, быстро распространялись, так как отдельные группы людей собирались у речных переправ или встречались, бродя по тундре в конце лета.

Каждый год бизоны переправлялись через реку в одном и том же месте, там, где река делала поворот, так что воды со всей силой ударяли в крутой высокий берег из земли и галечника. Мигрирующие стада протоптали как раз в этом месте тропу к разрушающемуся берегу, но год от года он делался все круче, и животным становилось все труднее выбираться из реки на сушу. Будь бизоны хоть немного разумнее, они могли бы поискать другое, более безопасное место для переправы, однако веками ничего не менялось, и они продолжали пользоваться все той же привычной дорогой. Устойчивый инстинкт и неспособность к адаптации были на руку соплеменникам Ксении, обладавшим как раз противоположными качествами. Пока бизоны сражались с водной стихией и теряли силы, выкарабкиваясь на берег, они представляли легкую мишень для метателей копий. Чтобы стадо не заметило их раньше времени и не разбежалось в панике, охотники сооружали укрытия из костей мамонта, накрывая их шкурами.

Стада не только придерживались одного маршрута, они и приходили на переправу всегда строго в одно и то же время года. Люди готовились к приходу животных в тот период, когда день начинал прибавляться, а с юга прилетали гуси. Вскоре появлялись бизоны, и община была уже готова к встрече. К моменту, когда бизоны входили в реку, охотникам уже необходимо было находиться на своих позициях. Первым знаком приближения стада был доносившийся негромкий низкий гул, напоминавший отдаленный гром. По мере того как гул нарастал, росло и возбуждение охотников, они сжимали копья, проверяли, достаточно ли остры наконечники, надежно ли закреплены на деревянных древках. Топот тысяч копыт, словно бой в тысячи барабанов, приближался, становился все громче. Затем слышался всплеск воды, извещающий о том, что первые бизоны вступили на мелководье на противоположном берегу реки. Охотники ждали, сгрудившись в укрытии, пока животные переплывали реку, казалось, проходила целая вечность, а на самом деле — не больше двух-трех минут.

Вот первые животные, намокшие, но не уставшие, появлялись в поле зрения. Пока первые бизоны пытались выбраться на крутой берег, сзади нажимали другие, началась паника, но в конце концов громадные рыжие животные находили почву под ногами и вылезали на сушу всего в полутора метрах от затаившихся охотников. Они продолжали топтаться на месте, в то время как остальные животные, стремясь выбраться из воды, напирали сзади. Только теперь, с близкого расстояния глядя сквозь щели между шкурами, охотники стали метать копья в бизонов, целясь в шею и грудь. Острые, как бритва, кремневые наконечники глубоко впивались в плоть бизонов. Раненые животные выкатывали свои громадные глаза и припадали к земле. Убить такого гиганта наповал было почти невозможно; единственный расчет охотников был на то, что наконечник копья перережет артерию или поразит бизона в легкое. Когда раненые бизоны отступали в тундру, охотники, покинув свои укрытия, бросались вдогонку. В случае удачи — раненый бизон, теряя силы, вскоре падал, тогда его добивали ударами копья в сердце. Животные с менее серьезными ранениями могли продолжать бег на протяжении многих миль и умирали в тундре лишь через несколько дней.

Когда очередной бизон падал от потери крови или недостатка кислорода, охотники толпой окружали его, чтобы добить, кололи копьями до тех пор, пока его глаза не заволакивала муть, а язык вываливался — животное было мертво. Быстро орудуя своими острыми ножами, охотники свежевали и разделывали животных прямо там, где они падали. Добычу переносили домой — иногда приходилось идти с поклажей несколько миль. Во времена изобилия бизонов не обязательно было срезать со скелета все мясо дочиста — охотники забирали только лучшие куски мякоти с боков и лопаток, да еще печень, сердце и почки, остальное они бросали в тундре. И только кремневые наконечники, которые оставались воткнутыми в шеи поверженных гигантов, помогли археологам спустя тысячелетия узнать, как же бизоны встретили свою смерть.

Мяса убитых бизонов хватало на несколько недель, за это время снег в тундре окончательно таял, а дни становились длиннее. Бесчисленные стаи перелетных птиц, которые откочевывали к югу на зимовье, возвращались в тундру и начинали строить гнезда среди редкой травы и мха. На протяжении летних месяцев жизнь людей была гораздо легче. С наступлением тепла приходила пора передвижения на север вслед за стадами бизонов, стаями уток и гусей. Кочевая жизнь была привычной для Ксении и ее соплеменников, которые постоянно переходили от одного становища к другому. Главной заботой летом было, чтобы все в племени не только не голодали, но ели вдоволь и крепли, чтобы перенести предстоящую суровую зиму. Племя Ксении полностью полагалось на кочующие стада и все лето следовало за животными всюду, куда бы те ни направлялись. У них не было повозок на колесах, не было даже саней, все приходилось носить на себе.

Мезинское жилище — в вертикально поставленные челюсти мамонтов были воткнуты бивни

Каркасы жилищ из костей мамонта они оставляли, на следующий год их использовали вновь. А вот шкур, которыми покрывали хижины, хватало не больше, чем на одну зиму. У общины практически не было резервов, так что за жизнь тех, кто был не в состоянии совершать длительные переходы — больных, стариков, ослабленных — не боролись, позволяя им умирать.

Ксения была не по годам развитой девочкой, она унаследовала от отца светлые волосы и серо-голубые глаза. Вместе с другими детьми она сновала, помогая матери обустраивать стоянку. Летом лишь изредка ей позволяли сопровождать отца, когда он в одиночку отправлялся охотиться на мелких животных и птиц. В тех случаях, когда охота была удачной, она помогала свежевать и разделывать добычу. Ксения обожала такие походы. Время от времени им приходилось встречать людей из других общин, которые обходили окрестные территории. Встречи обычно были мирными, люди из разных общин часто были уже знакомы по предыдущим встречам. Обычно они делились новостями, главным образом об охоте, но говорили и о погоде, и о семьях. Язык был примитивен, но его хватало, чтобы обмениваться основной информацией. Порой молодые мужчины ходили друг к другу в становища и даже могли остаться там на какое-то время — до следующего перехода. Так, мало-помалу информация и люди преодолевали безбрежные морозные просторы.

Подошло время, когда Ксения забеременела. Беременность была трудной, и она под конец срока едва передвигалась. Хотя молодая женщина была крепкой и сильной, ей стало не под силу носить непомерно огромный и тяжелый живот. Сначала забеспокоилась ее мать, а потом и другие женщины. К счастью, в это время они находились на летней стоянке, дичи вокруг было предостаточно, так что можно было оставаться на одном месте еще не меньше месяца. Но женщин волновало не это, а то, что Ксении, похоже, предстояло произвести на свет не одного ребенка, а близнецов. Это было ужасно. Никогда еще матери в их общине не удавалось выкормить двоих детей одновременно. Да и носить на себе ей пришлось бы вдвое большую тяжесть. Природа позаботилась о том, чтобы у женщины не появлялись дети слишком часто один за другим — следующая беременность наступала, лишь когда старший ребенок вставал на ноги и был способен передвигаться и есть самостоятельно. Гормональная адаптация предотвращала иной поворот событий, просто не позволяла этому случиться. И все же один раз на сотню, а то и реже на свет появлялись близнецы, и именно это ждало Ксению. Такое случалось и раньше, и беспощадный закон общины требовал, чтобы более слабый из двух новорожденных близнецов был немедленно убит. Единственное исключение могло быть сделано, если в общине оказывалась женщина, которая потеряла своего собственного ребенка, но молоко у нее еще сохранилось.

Сама Ксения и не подозревала об этой жестокой, но необходимой традиции. Она даже не слыхала, что кому-то до нее доводилось рождать нескольких детей одновременно. Хотя Ксения не догадывалась, что носит близнецов, ее мать уже все поняла. Необычно то, что она доверилась отцу Ксении, все ему рассказав. Это было необычно потому, что в общине все, относившееся к вынашиванию и рождению детей, находилось исключительно в ведении женщин. Отцу не было известно о правиле, связанном с рождением близнецов, однако он согласился с ним, когда ему объяснили; его к тому же очень беспокоило то, что Ксения может не перенести родов. Весьма необычно было и то, что, повстречав в тундре знакомого охотника, отец Ксении поделился с ним своей тревогой — он знал, что у него есть дочь, ровесница Ксении. Надо же было случиться, что дочь охотника всего несколько дней назад родила — мальчик, ее первенец, был очень слабеньким, и все понимали, что он едва ли выживет. В тот же вечер родители Ксении разработали план: незаметно вынести из становища одного из младенцев и передать его другу из соседней общины, возможно, он согласится принять его для своей дочери, если к тому времени ее собственный сын умрет. Они очень рисковали, ведь не было никакой возможности заранее договориться о таком щекотливом деле.

В ту же ночь Ксения разрешилась двумя дочерьми. Она прижала обеих девочек к груди, прежде чем мать, решившись, вынесла одну из них наружу. Завернув ее в мягкую заячью шкурку, она передала сверток отцу, который уже поджидал. Не мешкая, он отправился в соседнее становище, расположенное почти в двадцати милях на восток. Уже начинало светать, когда он добрался до места и разыскал жилище своего друга. Да, новорожденный мальчик, сын его дочери, умер два дня назад. Отец Ксении протянул ему ребенка. Если он не возьмет девочку, отцу Ксении ничего не останется, кроме как убить младенца. Взвесив все за несколько мгновений, подумав о горе дочери, потерявшей малыша, и о том, не откажется ли она принять девочку чужой женщины, охотник принял решение и взял сверток (ребенок закричал в этот момент от голода), чтобы отнести его дочери.

Ксения не знала, какова была дальнейшая судьба ее второй дочки. Она не знала и того, что стала родоначальницей клана.

Дочь, оставшаяся с ней, положила начало долгой дороге, ведущей в наши с вами дни в современную Европу, где около 6% населения являются потомками Ксении по материнской линии. Вторая девочка — однояйцевый близнец первой, принятая людьми другой общины, прожила долгую жизнь, стала матерью. Усыновившее ее племя и их потомки перемещались все дальше на восток, поколение за поколением передвигались по бескрайним степям Азии, затем через Сибирь и в конце концов совершили переход в Америку. Сегодня около 1% американских индейцев — прямые наследники Ксении по материнской линии. В самой же Европе клан образован тремя ветвями, раскинутыми подобно вееру. Одна из них по-прежнему широко представлена в Восточной Европе, а две другие идут дальше на запад, в Центральную Европу и далее до Франции и Британии.