Причина и принуждение

Некоторые сторонники ограниченной свободы воли выделяют две разные концепции: «причина» и «принуждение»{923}. Они различаются где-то на уровне неясных размытых ощущений. Исходя из первой концепции, все формы поведения определяются какими-то причинами (с этим, собственно, никто и не спорит), а вторая концепция подчеркивает, что некоторые его, поведения, формы имеют прямое отношение к принуждению: в этих случаях причины ну очень уж сильно его определяют, причем до такой степени, что оказываются сильнее рациональных взвешенных размышлений. С точки зрения такого деления одни формы поведения видятся более биологически детерминированными, чем другие.

И это касается галлюцинаций при шизофрении. Если шизофреник слышит голоса, приказывающие ему совершить преступление, то он пойдет и совершит его.

В некоторых судах этот довод не рассматривается как смягчающее обстоятельство. Представьте, что ваш приятель предложил вам кого-нибудь ограбить; по закону считается, что вы обязаны сопротивляться этому предложению, каким бы ни был этот ваш приятель – настоящим или выдуманным.

А в других судах учитывается качество слуховых галлюцинаций. С этой точки зрения, если шизофреник идет и убивает, поскольку услышал в голове требовательный приказ убить, это не извиняет преступления – несмотря на то что убийство совершается вследствие прозвучавшего приказа. Но вот другая ситуация – в голове под душераздирающий адский вой собак и оглушительную какофонию тромбонов звучат громоподобные хоры грозных, издевательских и льстивых голосов, безостановочно приказывающих совершить преступление. И когда человек сдается и совершает преступление, то такое деяние видится более простительным, потому что голоса его принудили[486].

Совершенно ясно, что даже очень ответственный гомункулус может растеряться и согласиться практически на все, только бы избавиться от адского воя и тромбонов.