В воде и у воды
В воде и у воды
Видели гофера, который бросился в волны реки стометровой ширины и переплыл ее.
Видели хомяка, который, надув воздухом защечные мешки, путешествовал по реке.
Видели плывущих сусликов!
Большие свирепые крысы бандикуты заселили все коралловые островки вдоль побережья Индийского океана. Никто их туда не отвозил. Сами приплыли. На бревнах и корягах.
А морские свинки – настоящие «морские волки»: побывали, наверное, во всех морях и океанах! За добродушие и безобидность они полюбились морякам, и те брали их с собой в плаванья. Настоящая же родина морских свинок – Южная Америка, где в дикой природе встречается 13 их разных видов. Некоторых морских свинок инки в старину разводили как домашних животных.
Нельзя не вспомнить и пасюка, он тоже побывал всюду и тоже может быть назван «морским волком». Чего не случается…
Но, конечно, ни гофера, ни хомяка, ни суслика, ни пасюка нельзя назвать водными грызунами. Они в общем-то с водой не в ладу. При необходимости плавают почти все звери, кроме человекообразных обезьян. Но есть грызуны, которых вода поит, кормит, дает жилье и убежище от врагов.
Реки широкие, равнинные. Реки быстрые, горные. Ручьи. Пруды, озера, болота… Приходилось, наверное, вам где-нибудь видеть мокрую усатую голову над блестящей поверхностью воды. Быстро и плавно скользит, расходятся тонкие волны.
Ондатра, бобр, водяная крыса, нутрия – кто проплыл?
«Я знал людей, умевших читать и писать, которые были гораздо глупее старого опытного бобра», – признавался однажды Соколиный Глаз.
Писатели да и зоологи называют этих зверей «инженерами». Называют столь часто, что это уже надоело. Но лучше, пожалуй, не придумаешь.
Внешность зверя внушительна. В бобровой шубе ходит! Дорогая шуба, с теплым подшерстком и крепкой остью, а для большей эластичности и ненамокаемости смазана маслянистым веществом. После каждого купания бобр тщательно ее чистит и напомаживает.
Прежде бобры жили по всей Европе, кроме Испании, в Сибири, Монголии, не севере Китая, в Северной Америке – от Аляски до Рио-Гранде. Истребляли их безбожно. Потом стали охранять и снова разводить. Ныне живут они в Америке, в пределах почти прежнего своего ареала, но лишь местами, разрозненно. В США и Канаде и в наши дни добывают до 175 тысяч бобров.
В Европе тоже восстановили бобров, расселяя местами и канадских, в разных районах Франции, Германии, Польши и Скандинавии.
В СССР к тридцатым годам уцелело, как полагают, около тысячи бобров. Сейчас во многих местах, и в европейской части и в Сибири, их поголовье и поселения восстанавливаются.
Один вид бобров или два, специалисты еще не решили. Во всяком случае, у нашего бобра, кроме некоторых особенностей черепа, хвост уже и длиннее, чем у американского, а шерсть на спине лишена красноватых тонов. Весят бобры 9-32 килограмма. Живут лет до 25, во всяком случае, в неволе. Молодых (трех-пятерых, реже до восьми) рожают раз в году, в апреле – мае. Те через день-два уже плавают, а через три недели едят растения, хотя мать кормит их молоком еще недели три. С родителями остаются до двух-трех лет. Едят бобры кору, побеги, листья, особенно любят осину и ивы, болотистые травы – тростник, ирис, водяные лилии. На зиму запасают ветки под водой, иногда до 50-80 кубометров!
В средневековой Европе бобра считали… рыбой! Мясо его числилось среди деликатесов, а о ценности бобровой шубы и говорить не приходится. Всюду истребляли бобров, уцелели они лишь местами в СССР, в Монголии, на Северо-Западе Китая, а в Западной Европе – в Норвегии, Франции (низовья Роны). Германии (на Средней Эльбе) и в Польше. В последние десятилетия бобров расселили в Швеции, Финляндии, а в СССР – в пятидесяти разных местах. Канадский бобр, по мнению одних авторов, особый вид, другие считают его лишь подвидом нашего бобра.
Физиономия бобра, если взглянуть на нее спереди, поразит великолепными резцами, торчащими поверх губ, как и у многих героев предыдущего рассказа – землекопов. Но эти резцы еще совершеннее, чем у слепыша и ему подобных. Не говоря о размерах, которые, конечно, внушительны, сей инструмент рытья и резания еще более универсален. Им можно работать под водой, не раскрывая рта. Нос тоже поразит подвижными мясистыми ноздрями. Они такие не зря: плотно смыкаются, когда бобр ныряет. Под водой он может не дышать до 15 минут!
Мало кому доводилось видеть, как бобры орудуют резцами под водой, но на берегу их производительность фантастична: две-три минуты, и осинка толщиной в руку падает!
Во французском национальном парке Бруси зоолог П. Ришар наблюдал весьма занятные действия бобров-строителей…
Но, простите, прежде отвлекусь и коротко скажу, какие типовые постройки бывают у бобров.
Проект первый – норы. Их роют, когда есть берега высокие и крепкие, в обрывах. Вход на глубине метра или двух под водой. Темное отверстие, в которое не возбраняется заплывать рыбам, бобры их не тронут, наклонно направлено вверх. Поднявшись выше уровня реки, нора ведет куда-нибудь под корни крепкого дерева. Там мрачноватая спальня, иногда такая большая, что двое людей, если им придет в голову такая фантазия, вполне могут в ней ночевать. Если река ненадежная и вода в ней в сухое время убывает, то под первым входом по направлению к спальне копается другая нора. Вход должен быть под водой – это непременное условие. Иногда «крыша» над спальней, слой земли, не выдерживает, проваливается. Тогда сверху наваливают кучу хвороста.
Проект второй – хатки из ветвей и земли. Они возвышаются над водой метра на полтора-три, а диаметр их до 10-12 метров. Вход тоже под водой.
Проект третий – каналы. На болотистой местности в разные стороны от дома, если смотреть сверху, как лучи от солнца на неуверенном датском рисунке, расходятся неширокие, неглубокие полоски воды. Это водные пути на работу и в столовую. Возможно, что особых заслуг в сооружении каналов у бобров нет: ходят, дескать, и ходят, и постепенно тропинки углубляются и заполняются водой. Может, и так… Однако внимательные наблюдатели говорят, что бобры определенно стараются содержать свои каналы в порядке, не любят, когда в них попадает мусор. По таким артериям они сплавляют обрубки деревьев и ветки. Это ведь легче, чем тащить их в зубах и в лапах.
Проект четвертый – плотины. Как раз тот проект, на который давно израсходованы все антропоморфические сравнения, все хвалебные эпитеты. В Америке, говорят, у бобров есть плотина высотой четыре с половиной, а длиной 652 метра!
Работая сообща, бобры сваливают посреди реки стволы деревьев, камни, ветки, ил, чтобы образовался островок. Потом по сторонам островка по направлению к берегам складывают годный для запруды материал, заплетают ветками, обмазывают илом, глиной, подпирают кольями, распорками из бревен, нередко уперев их одним концом в плотину, другим в дерево напротив. Складывают и плетут… Пока не достигнут берега. Вода идет вширь и вверх, переливается через край, делает промоины. Но упорны строители. Таскают, плетут, наваливают, замазывают… Глядишь, уровень воды поднялся, блистает спокойной гладью, а излишки ее выливаются по надежному стоку из плотно сплетенных ветвей. Такой сток реке не размыть.
Одной плотины мало. Не могут бобры равнодушно смотреть, как бесполезно утекает куда-то драгоценная влага. Ниже по течению строят еще одну, потом еще, еще… В результате – целый ряд прудов, как ступени большой лестницы. А еще лучше сравнить их со шлюзами, со ступенями бьефов. Иногда, не соразмерив свои желания с планами человека, бобры захватывают под водоемы обширные луга с ценными покосами. В Америке подобные случаи настолько участились, что люди вынуждены были применять взрывчатку. Однако бобры быстро восстановили разрушенное. Тогда вместо динамита пробили плотины дренажными трубами, то есть дополнительно к стоку, достаточному, по мнению бобров, добавили еще один или два. На этот раз «о кэй» сказали фермеры и возрадовались. Но…
Здесь самое время вернуться в национальный парк Бруси, к обещанному рассказу об опыте Ришара. По примеру американцев он пробил под плотиной дыру и пропустил сквозь нее дренажную трубу. Довольно длинную, так что входное и выходное отверстия оказались на порядочных расстояниях по обе стороны плотины.
Вода стала убывать. Бобры засуетились.
Вначале они кинулись надстраивать сооружение сверху, заделали все стоки, но вода все уходила. Тогда ненужную работу бросили.
И догадались-таки, что во всем виновата труба! Решили заделать входное отверстие. Но там оно было не одно. Кроме основного открытого зева, Ришар просверлил в трубе и несколько боковых дырок. Эти дырки бобры не смогли заделать. Большую заткнули, а все, что лепили на маленькие боковые, вода смывала. Работу бросили.
Зоологи наблюдали за животными из укрытий, смотрели и забавлялись: очень потешно ходили бобры взад-вперед, высматривали, что б еще такое сделать, точно прорабы на месте будущей стройки.
Сообразили бобры заткнуть и другой конец трубы. Но там течение, разогнавшись по трубе, было слишком сильное, и все, чем затыкали, сносилось моментально.
И эту работу бросили.
И все-таки вышли из положения! Выстроили плотину, которая обогнула нижний выходной конец трубы. Раз уж вода льется, так пусть льется в наш новый пруд!
Можно ли после этой истории сомневаться в том, что бобры действительно инженеры! Кстати, зимой бобры спускают часть воды из запруд, чтобы подо льдом образовались пустые пространства. Там, между льдом и водой, резвятся и кормятся.
И еще. Бобры одной семьи уживчивы, мирны, любят даже повеселиться, поиграть. Самец обычно всю жизнь живет с одной самкой, хотя порой и других, холостых, не упускает. Но с чужаками бобры бесцеремонны. В особенности если кормного участка и воды самим едва хватает. Или если все самки давно просватаны. Дерутся жестоко. И вот при такой-то, мягко говоря, непреклонности, когда наступает засуха и мелеют водоемы, бобры собираются вместе, где еще осталась вода. Не дерутся, и хозяева не гонят гостей. Засуха – беда общая…
Мясо у бобров съедобное. Ценится людьми и «кастореум», или «бобровая струя», помогавшая будто бы в старину от разных недугов. Поручик и кавалер Фаддей Козьмич Прутков, когда почувствовал себя нездоровым, вспомнил о ней:
Сегодня не поеду на развод,
У меня немного болит живот.
Даже с трудом на ногах стою -
Принеси мне бобровую струю.