Охраняя и изучая…

Что такое заповедник? Одним словом или одной фразой не ответишь. Даже начать надо издалека, чтобы хотя бы вкратце рассказать, что такое заповедники.

Хочет человек того или нет, но он постоянно так или иначе воздействует на природу, и в частности — на животных. Мы уже говорили, что люди расширяют города и увеличивают посевные площади, прокладывают дороги и каналы. Кажется, непосредственного отношения к зверям, живущим, например, в лесу, это отношения не имеет. Люди вроде бы сами по себе, а животные сами по себе. Но оказывается — имеет. Хотя бы потому, что все это уменьшает количество исконных мест обитания животных. Однако имеет и по другим причинам.

Вот рядом с лесом проходит автомобильная или железная дорога. Шум, испарения бензина влияют на животных. А где-то поблизости построили завод. И он влияет на животных, потому что само его существование так или иначе изменяет окружающую среду. И еще много различных факторов влияет на диких животных. Но это при том, что человек прямо не вмешивается в жизнь леса. Однако человек, даже если бы и хотел, не мог бы не вмешиваться в жизнь природы: людям не обойтись без древесины — значит, вырубаются леса; людям нужны лекарственные травы — значит, в лесу работают специальные экспедиции; людям нужна пушнина, нужна дичь — значит, ведется интенсивная охота. Поэтому задача состоит не в том, чтоб полностью прекратить вмешательство человека в жизнь природы, а в том, чтоб это вмешательство наносило как можно меньше вреда окружающей природе. Для этого в первую очередь надо изучить, как действует вмешательство человека на природу, как ведут себя животные в новых условиях. А изучив, надо обязательно сравнить это поведение с поведением тех животных, на которых деятельность человека не повлияла. Но где же взять таких животных, если деятельность человека распространилась повсюду, даже в пустыне или на Крайнем Севере уже активно действуют люди?

И тут на помощь ученым приходят заповедники.

Первые заповедники были созданы в прошлом веке. Наиболее известные — парк Фонтенбло во Франции (1861 год) и йеллоустонский в Соединенных Штатах Америки (1872 год). Но заповедники в современном смысле, с современными задачами появились лишь в 1910–1912 годах в России. Определение заповедникам как «эталонам дикой природы» было дано одним из первых энтузиастов охраны природы, профессором Г. А. Кожевниковым, в 1908 году.

Поначалу большинство заповедников именно «эталонами» и были. Однако, кроме эталонных, появились и другие заповедники. Их цель — сохранить или увеличить количество редких зверей или птиц. Благодаря таким заповедникам сохранено много ценных животных. И в частности — кулан.

В 1775 году известный зоолог и путешественник Петр Симон Паллас писал: «Этих джигитаев нельзя, собственно, назвать ни лошадьми, ни ослами. По своему внешнему виду они представляют нечто среднее между теми и другими». Животные эти называются по-разному у разных народов — кур, кинган, онэгр, джигитай. Мы называем его куланом.

Когда-то кулан пил воду из Днепра и Амура, бродил по берегам Индийского океана. Одежду из его шкуры носили монголы и непальцы, тибетцы и индусы. А из кожи кулана делалась обувь и украшения, изготовляли знаменитый цветной сафьян шагрень. Высоко ценилось и мясо кулана. Древние римляне считали мясо молодого кулана деликатесом.

В некоторых странах поклонялись этому животному, в других считали, что его жир помогает от туберкулеза, ревматизма и прочих болезней, а печень, съеденная слепыми, возвращает им зрение. Существовало твердое убеждение, что мясо куланов делает человека сильным, мужественным, выносливым. Поэтому когда-то в некоторых странах Востока молодым воинам давали есть мясо куланов.

Естественно, на куланов активно охотились. Их подкарауливали и убивали на водопоях Аральского моря, их загоняли в воду, не давали выбраться на берег в течение нескольких дней и убивали, когда животное совершенно обессилевало. В Персии, наоборот, подолгу не подпускали куланов к водопою и убивали обессиленных жаждой животных. В Индии загоняли до изнеможения самок, которые должны были скоро родить, и убивали их копьями. В Казахстане стада куланов загоняли в топи и убивали увязших в трясине, неспособных двинуться животных.

На куланов устраивали грандиозные облавные охоты, во время которых уничтожали многотысячные стада. И тем не менее еще в прошлом и даже начале нынешнего века куланы были достаточно многочисленны. А перед второй мировой войной их осталось не больше сотни. Сейчас куланы занесены в Красную книгу и благодаря заботе человека их численность увеличилась до 800. Повсюду, где они еще остались (а таких мест очень немного, в частности в СССР он живет лишь в Бадхызском заповеднике и на нескольких островах в Аральском море), куланов строго охраняют, наблюдают за ними, изучают их. Люди пытаются найти пути сохранения этого красивого и очень интересного животного.

Кулан — не осел, хотя по неведению его часто так называют. И не лошадь, хотя тоже иногда, правда реже, его причисляют к лошадям. Действительно, у него есть признаки и того и другого. Но кулан — это кулан, животное совершенно особое.

Он красив — стройный, поджарый, мускулистый. Несколько великовата голова. Но это его не портит. И уж совсем не мешает мчаться по степям, пустыням, горным тропинкам. (Считают, что кулан — один из самых быстрых среди копытных: может развить скорость до 65 километров в час, а на коротких дистанциях — более 70.)

Он неприхотлив: питается сухой травой летом и мерзлой, доставая ее из-под снега, зимой. В воде кулан нуждается и летом всюду разыскивает ее. Однако, если не оказывается пресной, может пить и соленую.

Он смел. Убегает не от трусости — просто этот способ защиты для него надежнее. Но если выхода нет, бесстрашно бросается на врага, пуская в ход зубы и очень крепкие копыта.

Куланы легко уживаются с другими животными, хотя, правда, почему-то не любят овец и собак.

На зиму куланы собираются вместе стадом в несколько десятков животных (очевидно, когда-то стада были огромные), летом же бродят небольшие косяки по 10–20 голов. В косяках порядок полный. Вожак (некоторые наблюдатели считают, что всех членов своего косяка он знает «в лицо») не допускает в косяк посторонних жеребцов, не позволяет самкам отбиваться, но сам не прочь увеличить число своих подданных за счет другого косяка. И если какой-то вожак зазевается — происходит похищение (хотя такое встречается редко — вожаки постоянно начеку).

Вожаки следят и за молодняком: чтобы не особенно резвились, когда не следует, а главное, чтобы подростки не обижали малышей.

Малыши в косяке на особом положении. Появляются они на свет небольшими, но растут очень быстро. Первые дни пьют молоко каждые 10–15 минут. Потом — реже, но тем не менее в день выпивают по 5–7 литров. Мамаши следят, чтобы детеныш развивался как следует. И будто зная, что после еды полезен моцион, они не позволяют насосавшимся молока малышам ложиться, а заставляют их делать небольшие пробежки.

На пятый день жизни куланята начинают пробовать траву. А через месяц после рождения и почти до 10 месяцев, если же у мамаши на следующий год нет потомства — то и до 14–16 месяцев, сочетают молочную пищу с растительной.

Когда куланятам исполняется три года, вожак производит отбор: самок оставляет, самцов выгоняет из косяка. Они либо на некоторое время станут бродягами-одиночками, либо примкнут к другому косяку, а скорее всего, отбив от разных косяков несколько кобылиц, образуют свой собственный.

Хозяин в косяке — жеребец, а руководитель — старая самка. Она ведет стадо на новые пастбища и никогда не ошибается — всегда приводит на подходящее место.

Людям очень импонируют куланы по многим причинам. В частности, потому, что они нетребовательны и жизнестойки. Люди мечтают привить эти качества домашним животным. Но пока ничего не получается. И одомашнить кулана тоже пока не удается. Удается пока сохранить его. И то лишь в заповедниках.

Благодаря заповедникам сохранились и такие звери, как, например, бобры, каланы, соболи.

Судя по раскопкам, люди знали бобров очень давно: рядом с каменным ножом археологи находят кости бобров, рядом с бронзовым оружием — ожерелья с изображением этого животного. Много веков охотились люди на бобров, но как свидетельствует епископ Упсальский в своей книге, выпущенной в 1520 году, бобры тогда еще водились и на побережье Черного моря, и на Рейне, и на Дунае, и в болотах Моравии, и на северных реках. Однако с каждым годом охота на бобров усиливалась. Люди ценили шкуру бобра и мясо. (А монахи и верующие особенно: они употребляли в пищу хвост и задние ноги бобров во время постов, приравнивая это мясо к рыбе.)

Еще активнее стали охотиться на бобров после того, как были «открыты» целебные свойства «бобровой струи» — выделения мускусной железы. Она ценилась во много раз больше, чем шкурка бобра. Впрочем, целебные свойства приписывались не только этой «струе»: в XVII веке появилось несколько книг, состоящих почти целиком из рецептов и советов, как приготовлять лекарства и снадобья из кожи и жира, крови и шерсти, зубов и когтей бобров.

Бобры представляли очень удобный объект для охоты: они селились в определенных местах и найти поселения бобров было очень легко. Казалось, этих животных должны были истребить давно. Однако, видимо, в древности люди относились к бобрам с большим вниманием, чем их потомки. Еще при первобытнообщинном строе бобров не промышляли, а вели так называемое бобровое хозяйство: люди, найдя поселение бобров, не истребляли их поголовно, а убивали выборочно и только самцов или молодых — убийство взрослой самки считалось преступлением. Поэтому число бобров на Руси не уменьшалось, и еще в XV веке существовали так называемые «бобровые ловы», места, где добывали этих животных, и «бобровые гоны» — места, где велось «бобровое хозяйство».

Боброводство было и у коренного населения Зауралья. Известный советский зоолог В. Н. Скалон писал об этом: «Мы имеем перед собой систему, обладавшую, строго говоря, всеми элементами национального своеобразия и высококультурного охотничьего хозяйства».

Но последние два-три столетие оказались роковыми для бобров. И не только потому, что уменьшались площади лесов, преобразовывались реки. Главной причиной исчезновения бобров стали огромные деньги, которые платили за шкуры бобров и за «бобровую струю». Бобров стали истреблять поголовно, нарушая самые элементарные правила охоты. Примерно сто лет назад бобры практически перестали существовать в Европе. Отдельных зверей, спасшихся на глухих речушках, упорно преследовали браконьеры.

К 1917 году на территории России осталось не больше 700–900 бобров. Причем жили они маленькими колониями в пятнадцати местах нашей страны. Одна из таких колоний находилась в Зауралье, на реках Конда и Сосьва (самая крупная колония). Другая на берегу реки Березина в Белоруссии (150 голов). Третья на берегу реки Ивница неподалеку от Воронежа. В первые годы Советской власти там были организованы заповедники. Когда организовали Воронежский заповедник, в нем жило 30–40 бобров. Но уже через пять лет их насчитывалось около 125. А еще через несколько лет бобров в заповеднике стало столько, что их уже можно было отлавливать и переселять в другие области.

Сейчас в нашей стране живет примерно 300–350 тысяч бобров. Не все они выращены в заповедниках, но все они уцелели благодаря заботе людей.

Нелегкая судьба и американских бобров.

Когда европейцы появились в Америке, они застали там отлично налаженное бобровое хозяйство: индейцы знали цену этим зверям, берегли их, помогали, чем могли, и, конечно, не убивали напрасно. Бобры пользовались особым покровительством: ведь, кроме всего прочего, они были «хранителями рек» — строили плотины и не давали рекам пересыхать.

Однако белых колонистов это не интересовало. Это потом практичные американцы подсчитали, что потенциальная стоимость каждого бобрового пруда — минимум 300–500 долларов. (Сюда входят водопои для диких и домашних животных, места жительства норок, ондатр, водоплавающих птиц, противопожарная роль прудов и т. д.) А тогда людей интересовал лишь ценный мех.

Прошло какое-то время, и положение стало настолько критическим, что канадское правительство вынуждено было запретить охоту на этих зверей. Запрет дал положительный результат, и число бобров несколько увеличилось. Тогда запрет был снят. И снова началось избиение бобров. Они «погибали на глазах канадских властей в результате безрассудной, преступной резни: мудрый зверь пал жертвой постыдной человеческой жадности…» — писал польский путешественник Аркадий Фидлер.

Но канадские власти не обращали на это внимания. Тогда на сцену выступил известный индейский писатель Серая Сова — Грей Оул (Вэша Куоннезин). Аркадий Фидлер так рассказывает об этом: «В своей лесной хижине он с помощью жены написал пламенную статью в защиту бобров и послал ее в газету. Затем приготовил лекцию и стал знакомить с ней публику. Эффект превзошел все ожидания. Грэя Оула слушали затаив дыхание, его статьями зачитывались. Оул умел убеждать. Он всколыхнул общественное мнение». И канадское правительство вынуждено было наконец принять меры. Снова запретили охоту на бобров, создали несколько резерватов и заповедников. И есть надежда, что американский бобр тоже будет спасен.

А вот история еще одного, морского бобра — калана. Вообще к бобрам он никакого отношения не имеет — относится к отряду хищных и входит в семейство куньих. С бобром его роднит разве что очень красивый, ценный мех.

Открыли калана в середине XVIII века. Научное описание было сделано впервые в XX веке. А в промежутке между открытием и изучением зверь был почти полностью истреблен. Мы не знаем, сколько существовало каланов до того, как ими занялись промышленники. Видимо, много. Во всяком случае, известный исследователь русского Севера, впервые увидевший каланов, Георг Стеллер, писал, что «они покрывали берег целыми стадами». В конце XVIII — начале XIX века ежегодно добывали по нескольку десятков тысяч каланов. Только в Кантон ежегодно привозили примерно по 20 тысяч шкурок.

Истребление каланов — одна из многих позорных страниц в истории отношений людей и животных. Убийство этого зверя было делом нехитрым. Калан, несмотря ни на что, оставался доверчивым и не боялся человека. А будучи сильно привязанным к определенным местам, долго не покидал их, покорно ожидая своей очереди. И очередь рано или поздно доходила.

Убивали каланов палками, чтобы не портить шкурку. Когда же они наконец поняли, что человек не такое уж приятное и безобидное существо (к этому времени каланов осталось очень мало), промышленники стали использовать родительскую привязанность этого животного. Каланы размножаются медленно. И своего единственного детеныша мамаша очень бережет. Она постоянно держит его у себя на груди (каланы обычно плавают на спине), постоянно ласкает его, облизывает, ныряет вместе с ним и прячет, если возможно, в безопасное место.

Люди быстро поняли, что мамаша готова пожертвовать собой ради спасения детеныша. И, поймав беззащитного каланенка, заставляли его громко пищать. На голос малыша приплывала самка и, не обращая внимания на опасность, стремилась к детенышу…

К концу XIX века количество каланов резко сократилось. Но их продолжали истреблять: только американцы в районе Аляски с 1881 по 1890 год добыли 48 тысяч шкурок. Однако уже в 1900 году было добыто всего 127 шкур. Цены «взлетели до небес», как писал один американский ученый. Но ни за какие деньги уже невозможно было купить шкурку калана. В 1910 году добыли всего одного калана. Его шкуру продали за 1700 долларов. Через несколько лет еще одна шкурка была продана за 2500.

В 1911 году США вынуждены были принять закон, запрещающий охоту на каланов (в СССР такой закон был принят в 1924 году). К тому времени на всех островах, где некогда в изобилии водились эти животные, сохранилось в общей сложности чуть больше полутора тысяч.

В трагедии каланов в первую очередь повинна их шуба — бурая или темно-коричневая, блестящая, прочная и очень легкая. В отличие от других морских млекопитающих, которые в воде защищены от низких температур слоем жира, калан такого жира не имеет. Его защищает шкура с очень густым подшерстком, не пропускающим воду. (У калана на одном квадратном сантиметре 38–40 тысяч волосков, в то время как у белки или у лисы волосков 8-10 тысяч.) Такая шкура, правда, требует заботы, и калан много времени тратит на ухаживание за своим мехом: выбираясь на берег, он чистит, расчесывает волоски на своей роскошной шубе. Делает это калан передними лапами, на которых имеются очень подвижные «ладошки». (По свидетельству исследователя каланов С. В. Маракова, каланы могут держать передней лапой спичку и даже иголку.) Кстати, передними лапами каланы поднимают со дна камни, кладут их себе на грудь и, лежа на воде спиной вниз, разбивают об эти камни ракушки моллюсков и панцири крабов. Калан может взять камень под мышку и плавать с ним, если даже камень ему в данную минуту не нужен. Иногда одним камнем калан пользуется целый день.

Но при всей ловкости и даже силе лапы эти — как, впрочем, и зубы каланов — не предназначены для драк. И каланы не только не дерутся, они даже почти никогда не ссорятся. Каланы очень миролюбивы и добродушны. Может быть, это, а может, понятливость и какой-то особый «интеллект» (например, каланы, как выяснилось, догадываются сбивать замки с клеток) делали их излюбленными положительными героями алеутского фольклора.

Сейчас места, где живут каланы, объявлены заповедными, охота на них запрещена, люди проявляют максимум заботы об этих животных, и число их заметно увеличилось. Каланы останутся на земле. И люди смогут увидеть каланов либо на берегах Курильских островов, либо на кино- и телеэкранах и, может быть, кто-то вспомнит слова Георга Стеллера: «Не могу передать красоту этого животного в живом состоянии: когда оно бежит по земле, то кажется чернее атласа, и его яркая чернота сверкает».

Сходна с судьбой бобров и каланов судьба еще одного очень ценного пушного зверя — соболя.

Когда-то он был широко распространен, жил не только в сибирских, но и в европейских лесах, доходил до теперешней Белоруссии и Литвы. Много соболя было и в Московском государстве. Огромные партии шкурок вывозились из Сибири. Только в XVII веке и только Восточная Сибирь давала 80 тысяч шкурок в год. Всего же на Руси добывалось 200 тысяч соболей. Но с каждым годом соболя становилось все меньше, а шкурки его дорожали все больше. Достаточно сказать, что в начале нашего века шкурка соболя стоила 200–250 рублей. Чем дороже шкурка, тем яростнее добыча. И вот численность соболя стала катастрофически падать. Если на Ирбитской ярмарке — основном месте дореволюционной России, где торговали пушниной, — в 1896–1900 годах было продано 44 280 шкурок соболя, то в следующее пятилетие — 31 440, а в 1906-1910-х уже всего 14 400.

В европейской части соболь был уничтожен полностью, в Сибири его осталось очень мало. Например, когда в районе Баргузинского хребта решили организовать заповедник, там жило не более 20 соболей. Столько же оставалось и в Кондо-Сосьвинском районе, который еще в XVII веке ежегодно поставлял в Москву до 2000 соболиных шкурок. Соболь был на грани полного исчезновения. И вот места, где еще оставались эти зверьки, были объявлены заповедными, а на соболей запретили всякую охоту. Это, конечно, дало положительные результаты — поголовье соболей скоро значительно увеличилось. Но главное, что помогло сохранить и увеличить количество соболей, — это расселение их по стране. С 1927 по 1957 год более чем в 100 районов нашей страны завезли и выпустили 12 500 зверьков. Прошло еще несколько лет, и соболь вновь стал промысловым зверем. Уже в 1940 году в СССР было 300 тысяч соболей. Сейчас их примерно 800 тысяч. И добывают соболей теперь больше, чем двести лет назад.

Можно привести еще немало примеров спасения животных в заповедниках. Это оказалось очень действенной мерой. Не случайно сейчас более чем в ста странах мира существует свыше 1100 заповедников. Они занимают около 2 процентов всей суши нашей планеты. И это только те заповедники, территории которых более 1000 гектаров. Заповедников, площадь которых меньше 1000 гектаров, в мире, по крайней мере, 3000. Это своеобразный «полигон», где можно изучать животных в их природных условиях, не нарушенных человеческой деятельностью. Это и резерваты, благодаря которым сохранились на Земле многие животные.

Однако, как видим, только сохранить животных часто бывает недостаточно: ведь и в заповедниках может быть перенаселение. Пока речь идет о спасении, о расселении животных не думают. Но когда тот или иной вид размножится, угроза его исчезновения с лица Земли минует, появляются другие опасности: могут возникнуть болезни, эпизоотии, может начаться нехватка кормов. (Хотя в заповедниках, где животные под постоянным наблюдением и где они подкармливаются, это маловероятно.) Но животных расселяют не только для того, чтоб создать в заповеднике благоприятный режим, но и для того, чтоб обогатить фауну других областей или других стран.

Животные едут в поездах и на автомобилях, плывут на пароходах и летят на самолетах. Причем современная техника позволяет преодолевать по воздуху огромные расстояния не только таким зверям, как бобры или соболи, но гораздо более крупным.

Животные, о которых сейчас пойдет речь, много часов летели над океаном. Потом много часов везли их по морю. Потом они жили в специальных вольерах, и лишь через год их выпустили в те места, где лет 150–200 назад был убит последний из этих зверей. Так в 1974 году на полуострове Таймыр оказались удивительные животные — овцебыки.

Когда-то овцебыки были широко распространены по всей Европе и бродили вместе с мамонтами, шерстистыми носорогами, дикими лошадьми. Изменение климата и некоторые другие причины сильно повлияли на животных мамонтовой группы, в том числе, естественно, и на овцебыка. Но на Крайнем Севере он мог бы сохраниться, если бы не люди.

Овцебык не удирает от врагов, в случае необходимости он выставляет навстречу опасности свои могучие, сильно расширенные у основания и образующие что-то вроде шлема рога. При этом самцы выстраиваются в круг или квадрат, помещают в середину самок и телят и принимают на себя удар. Таким образом они отбивают атаки волков и, говорят, даже медведей. Видимо, таким же образом встречали они и охотников — падали под пулями, но не отступали.

Так было на русском Севере, где последнего овцебыка убили в конце XVIII или начале XIX века. Так было и в Северной Америке, где последнее стадо овцебыков истребили в 1860–1870 годах. Быки сохранились лишь на северо-западе Канады и на северо-востоке Гренландии. В начале нашего века люди спохватились: ведь исчезает с лица Земли очень интересное и очень ценное животное.

Овцебык интересен всем. Например, он — самое шерстистое или точнее, может быть, самое длинношерстное животное на Земле: волосы его на боках достигают 90 сантиметров длины. Он «морозоустойчив». И не только потому, что имеет такую длинную шерсть, но и потому, что умеет сохранять тепло — не суетится, двигается степенно (если нет причины бежать). Кроме того, из-за особого свойства подкожного жира, находящегося в ногах овцебыка (он плавится при температуре более низкой, чем жир в других частях тела), кровь в них циркулирует слабо, и ноги зверя безо всякого вреда для него могут сильно охлаждаться, уменьшая тем самым общие теплопотери организма.

Овцебык очень нетребователен к пище, даже северный олень по сравнению с ним — настоящий обжора: питаясь тем же скудным кормом, что и олени, овцебыки потребляют его в 4 раза меньше!

Достоинства быка (с точки зрения человека) можно перечислять очень долго. Тончайшая шерсть, вернее подшерсток, похожий на пух, очень высоко ценится. (Раньше, чтобы добыть этот подшерсток, животных убивали. Сейчас научились вычесывать быков, не причиняя им вреда.)

У овцебыков очень вкусное мясо, их молоко содержит 11 процентов жира.

Задумав спасти быков, люди решили расширить и места их обитания. Для этого сначала завезли овцебыков в Швецию, Норвегию и Исландию. Но там быки погибли от воспаления легких: без труда перенося сильные морозы в Канаде и Гренландии, они не смогли перенести влажности воздуха.

На Аляске дела пошли лучше. Вскоре там образовалось довольно крупное стадо.

В Западной Европе не отказались от идеи акклиматизации (точнее, от реакклиматизации) овцебыка. В 1929 году несколько животных было завезено на остров Шпицберген. Быки прижились, начали размножаться. Но во время второй мировой войны все стадо погибло — пришлось начинать заново.

Сейчас быки появились в СССР — их привезли с Аляски. Часть быков поселили на Таймыре, часть на острове Врангеля. Условия в этих местах для быков оказались благоприятными. Что же касается морозов и метелей — они овцебыкам не страшны. Низко опустив рогатые головы и, как врагов, встречая ледяные порывы ветра, овцебыки могут стоять сутки, двое, трое — держат «круговую оборону» против мороза и ветра, прикрывая собой малышей и их мамаш.

Страшнее для овцебыков сильные снегопады, когда невозможно доставать корм из-под снега. Но люди, взявшие на себя заботу об овцебыках, не оставляют их в беде — вездеходы, а если требуется, и вертолеты доставят еду попавшим в трудное положение животным.

Овцебыков называют еще мускусными быками, потому что в определенное время года специальные железы начинают вырабатывать секрет, напоминающий по запаху мускус. Но более употребительное название все-таки овцебык. Хотя бы потому, как точно заметил канадский исследователь Арктики В. Стефансон, «что он обладает почти всеми достоинствами коровы и овцы, а во многих отношениях превосходит их».