Добыча сколий
Добыча сколий
Если бы зоологи посчитали силу за важный признак, то сколии заняли бы первое место в ряду перепончатокрылых насекомых. Самые крупные из наших носителей жала — древесная пчела ксилокопа, шершень, шмель — выглядят жалкими рядом с некоторыми сколиями. Из этой группы гигантов в моей местности живут сколия желтолобая длиной в пять сантиметров, а в размахе крыльев побольше десяти сантиметров и сколия краснохвостая, не уступающая ей по величине. Узнать эту вторую сколию легко по щетке рыжих волос, торчащей на конце ее брюшка.
Сколия желтолобая (x 1,25).
Черная окраска, желтые бляхи на брюшке, прочные крылья цвета луковой кожицы с пурпуровым отливом, узловатые грубые ножки, усаженные жесткими волосками, массивное телосложение, большая жесткая голова, неловкая походка и короткий, молчаливый полет — вот общие признаки самки. Самец одет изящнее, он грациознее, но выглядит не менее сильным, чем самка.
Собиратель насекомых не без страха увидит впервые сколию. Как поймать такое насекомое и как уберечься от его жала? Ведь если укол жала соответствует величине сколии, то боль будет ужасной. Как больно, когда ужалит шершень! Что же будет, если ужалит такой гигант? Опухоль величиной с кулак, режущая боль, словно вас прижгли раскаленным железом...
Признаюсь, что, хотя мне и очень хотелось пополнить свою коллекцию сколией, я не сразу решился поймать ее. Я хорошо помнил о том, как меня жалили осы и шершни, а потому и был чрезмерно осторожен. Теперь-то я совсем излечился от прежних страхов и если вижу сколию, сидящую на головке чертополоха, то попросту хватаю ее пальцами: пусть она велика и страшна на вид. Не буду секретничать: смелость моя только кажущаяся. Сколии очень миролюбивы. Их жало скорее рабочее орудие, чем боевой кинжал, они парализуют при помощи его добычу и только изредка пускают в ход для защиты себя. К тому же туловище сколий очень негибко, и легко избежать укола жала, беря осу в руки. Если сколия и ужалит, то боль от укола невелика. Это свойственно почти всем парализаторам: их яд не вызывает уж очень жгучей боли.
Сколия волосистая (x 1,5).
Из остальных сколий моей местности упомяну сколию волосатую. Я вижу ее ежегодно в сентябре роющейся в компостной куче в одном из углов моего сада. У подножия соседних холмов летает сколия пятнистая, обитательница песчаных мест. Обе эти сколии вдвое-втрое меньше, но гораздо чаще встречаются, чем те гиганты, с которых я начал. Они-то и доставили мне главный материал для рассказа о сколиях.
Сколия шестипятнистая (x 1,5).
Я открываю свои записи и снова вижу себя 6 августа 1857 года в Иссартском лесу, том знаменитом лесу вблизи Авиньона, о котором я говорил в главе о бембексах. Моя голова полна энтомологическими проектами: двухмесячные вакации позволят мне провести немало времени в обществе насекомых. Вот прекрасные дни, когда я из учителя превращаюсь в ученика — в страстного ученика насекомого.
Как поденщик, идущий копать ямы, я отправился с лопатой на плече и с сумкой за плечами, в которой были ящички и пузырьки, стеклянные трубки, лупы и прочие принадлежности. Большой дождевой зонтик защищает меня от солнца. Ведь это самое жаркое время каникул. Безмолвствуют истомленные жарой цикады. Слепни с бронзовыми глазами прячутся от беспощадного солнца под шелковым потолком моего зонтика.
Я устраиваюсь на песчаной поляне, известной мне еще с прошлого года. Здесь любимое место сколий. Там и сям разбросаны кусты дубовой поросли, а среди них тонкий слой чернозема прикрыт сухими листьями.
Как только жар начал спадать, откуда-то появилось несколько волосатых сколий. Их становится все больше, и вскоре вокруг меня летает около дюжины. Почти касаясь почвы, они не спеша летают туда и сюда, присаживаются на землю, ощупывают песок концами усиков. Они словно осведомляются о том, что происходит там, в глубине, и потом снова принимаются летать.
Это самцы сколий.
Чего они ждут, чего ищут, перелетая с места на место? Пищи? Нет. Ни один из них не садится на цветки перекати-поле, не обращает внимания на сладкий нектар. Они так усердно исследуют почву потому, что ждут выхода самок. Я слишком хорошо знаю их, чтобы ошибиться. Это общее правило для перепончатокрылых: самцы вылетают немного раньше самок и ожидают их появления. Такова причина бесконечного балета моих сколий.
Часы идут. Слепни, прятавшиеся в тени моего зонтика, улетают.
Исчезают мало-помалу и утомленные сколии. Все кончено. Сегодня я больше ничего не увижу.
Много раз я повторяю утомительную прогулку в Иссартский лес и каждый раз вижу самцов, летающих над самой землей. Моя настойчивость заслуживала успеха, и он был, хотя и не очень большой. На моих глазах самка выходит из-под земли и улетает. Несколько самцов спешат за ней. Я начинаю рыть там, где она выбралась на поверхность, и просеиваю сквозь пальцы вырытую землю и песок. Могу сказать, что в поте лица своего пересмотрел около кубического метра вырытой земли, пока нашел кое-что. Это был только что вскрытый кокон, к боку которого прилипла пустая шкурка какой-то личинки: остатки дичи, послужившей пищей личинке, сделавшей кокон.
Можно было предположить, что кокон принадлежал сколии, только что покинувшей на моих глазах свое подземное жилище. Прилипшая к кокону кожица слишком попорчена и сыростью, и корешками трав, и определить ее происхождение трудно. Однако общий вид и голова с челюстями заставляют меня подозревать, что это остатки личинки какого-нибудь жука из семейства пластинчатоусых.
Становится поздно. На сегодня довольно. Я измучен усталостью, но богато вознагражден найденным коконом и мизерной шкуркой загадочной личинки.
Молодые люди, желающие стать натуралистами! Хотите ли вы узнать, горит ли в вас нужный огонек? Предположите, что вы возвращаетесь после подобной прогулки. На плече — тяжелая лопата, поясницу ломит от рытья, во время которого вы сидели на корточках. Жара нажгла вам голову, глаза воспалены от резкого света, жажда терзает вас. Впереди — несколько километров пути по пыльной дороге. И все же что-то поет внутри вас. Вы счастливы. Почему? Потому что несете с собой жалкие обрывки какой-то личинки. Если это так, то продолжайте, мои молодые друзья, продолжайте начатое: вы кое-что сделаете для науки. Но должен предупредить вас, что это далеко не есть средство сделать карьеру.
Кусочек кожицы был рассмотрен со всем вниманием, которого он заслуживал. Мои предположения подтвердились: личинка какого-то пластинчатоусого жука послужила пищей для личинки сколии.
Но какой это жук? Да и принадлежит ли этот кокон сколии? Для решения этих вопросов нужно опять идти в Иссартский лес.
Я и пошел туда и так часто повторял эти прогулки, что мое терпение истощилось раньше, чем я смог ответить на заданные самому себе вопросы. И правда, не так легко дать эти ответы. В каком именно месте бесконечного песчаного пространства нужно рыть, чтобы найти жилье сколии? Роешь наудачу и почти всегда ничего не находишь. Самцы, летающие над землей, указывают мне место, где можно ждать самки. Они не ошибутся: инстинкт точен. Но их указания мало помогают: уж очень велика площадь, над которой летают самцы. Если бы я захотел взрыть почву на такой площади, то мне пришлось бы перекопать около девяноста квадратных метров на глубину более полуметра. Такая работа непосильна для меня, да у меня и нет времени. Приближается осень, самцы исчезают, и я лишен их указаний. Остается одно: подстерегать самок во время их выхода из земли или во время входа их туда.
Сколии желтолобые, личинки и кокон сколии на личинке жука-носорога, куколка сколии (кокон вскрыт).
Этим способом, затратив много времени и терпения, я иногда находил убежища сколий в земле. Сколия не роет норки, у нее нет жилища с галерейкой, нет ни входных, ни выходных дверей. Чтобы проникнуть в землю, для сколии годится любое место, лишь бы земля не была слишком плотна. Непригодна и уже разрыхленная почва: сколия не ищет легкой работы. Разрывая землю лапками и лбом, землекоп ничего не выбрасывает на поверхность: нарытая земля остается сзади, заваливая проход. Когда сколии понадобится выйти наружу, о ее появлении. возвещает свежая земля, поднимающаяся кучкой на поверхности, словно крошечная кротовина. Сколия выходит, а кротовина рассыпается и заваливает отверстие.
Я легко нахожу ходы сколии, длинные извилистые каналы, наполненные комочками земли. Среди плотной земли они сразу заметны. Эти каналы углубляются в землю иной раз на полметра, тянутся во всех направлениях, нередко пересекаются. Очевидно, это не постоянные пути для сообщения с внешним миром, но охотничьи тропы. Пройдя по ним один раз, охотник больше сюда не возвращался. Что искал он? Конечно, корм для своей семьи — личинку, полусгнившую шкурку которой я нашел.
Вопрос начинает понемногу разъясняться. Оказывается, сколии-землекопы роются в земле, ища личинок пластинчатоусых жуков.
Итак, к концу августа самки сколий по большей части находятся под землей: они заняты здесь заготовлением провизии и откладыванием яиц. Вряд ли стоит ждать появления самок на поверхности земли, и я решаю копать наудачу. Результаты ничтожны, хотя я и перекапывал землю очень усердно. Найдено несколько коконов, почти все изломанные, как и тот, который я нашел первым. Сбоку — прилипшие остатки кожицы личинки какого-то пластинчатоусого жука. Но два кокона были целы, и в них оказались взрослые мертвые волосатые сколии. Драгоценная находка, подтвердившая мои предположения!
Кузька зеленый (x 1,5).
Я нашел и другие коконы, немного иные по внешности. В них были мертвые пятнистые сколии. Остатки пищи и здесь состояли из кожицы личинки пластинчатоусого жука, но они были иные, чем у сколии волосатой. И это было все! Малая удача из-за рытья, где и как придется. Если бы я смог по крайней мере выяснить, каким жукам принадлежали эти личинки! Тогда моя задача была бы наполовину решена. Попробуем! Я собираю все, что мне удалось найти при моих раскопках: личинок, куколки, взрослых жуков. Моя добыча состоит из двух видов пластинчатоусых жуков: небольшого хруща аноксии волосистой и кузьки зеленого. Жуков я находил чаще мертвыми, иногда живыми, у меня есть и куколки, что особенно важно: вместе с ними я получаю и кожицу личинки, сброшенную при последней линьке. По этим кожицам я могу узнать, каким личинкам принадлежали те полусгнившие остатки, которые я находил вместе с коконами сколий.
Аноксия. (Нат. вел.)
Оказалось, что остатки эти принадлежали аноксии: такова была добыча сколии пятнистой. Но личинка, за которой охотится сколия волосатая, не принадлежит ни аноксии, ни кузьке. Это личинка какого-то иного жука.
Какой же личинке принадлежит эта загадочная кожица? Жук должен водиться в этих местах, иначе здесь не было бы и волосатой сколии. Лишь гораздо позднее я узнал о своем промахе. Чтобы легче было рыться в земле, я занимался этим на открытых местах, вдали от кустов дубовой поросли: корни очень мешали работе. А искать-то нужно было именно под дубками. Там, возле старых пней, в перегное, образовавшемся из опавших листьев и гнилой древесины, я наверняка увидел бы личинку, которую так старался найти.
Вот и все результаты моих первых раскопок. Отдаленность леса, утомительность прогулок по жаре, рытье наудачу — плохие условия для наблюдений. Для таких занятий нужны и свободное время, и усидчивость, а все это возможно лишь у себя дома. Нужно поселиться в деревне, вот тогда каждое местечко в окрестностях будет хорошо знакомо и можно действовать наверняка.
Прошло двадцать три года, и вот я стал обитателем Сериньяна и тружусь попеременно то над своими записями, то над грядкой репы.
14 августа 1880 года Фавье перетаскивал на другое место компостную кучу из травы и листьев, сложенных в одном из закоулков моего сада. Среди работы он вдруг зовет меня: «Находка! Богатая находка!» Я прибегаю. Действительно, находка великолепна. Множество самок сколий, потревоженных во время работы, выползают там и сям из кучи перегноя. В изобилии попадаются и их коконы. Каждый из них лежит на шкурке дичи, которой питалась личинка. Все коконы вскрыты, но, по-видимому, недавно. Позже я узнал, что вылет сколий происходит в течение июля.
Жук-носорог; самец и самка (x 1,5).
В той же компостной куче кишат личинки, здесь же куколки и сами жуки из семейства пластничатоусых. Там есть самый крупный из местных жуков — носорог. Я нахожу среди них и только что вышедших из куколки: их блестящие, каштанового цвета надкрылья впервые видят солнце. Другие еще заключены в земляные коконы величиной почти с индюшиное яйцо. Чаще попадается личинка этого носорога: большая и сильная, с тяжелым брюшком, изогнутым дугой. Живет здесь и другой носорог — маленький силен, встречаются и дубляки-пентодоны, ворующие мой салат. Но главное население компостной кучи состоит из бронзовок. Здесь три вида их: бронзовка золотистая, бронзовка цветочная и бронзовка черная. Больше всего — золотистой. Личинки — их легко узнать по странной повадке ползать лежа на спине, ногами вверх — попадаются сотнями. Здесь есть все возрасты, начиная от едва вылупившейся из яйца и кончая готовящимися строить земляные коконы.
Носорог силен (x 1,25).
Пентодон-дубляк. (Нат. вел.)
Теперь вопрос решен. Я сравниваю личиночные шкурки, прилипшие к коконам сколий, с личинками бронзовок, вернее с их кожицей, сброшенной при линьке. Полное сходство! Для каждого из своих яичек сколия волосатая заготовляет личинку бронзовки. Вот решение загадки, которой не разрешили мои раскопки в Иссертском лесу. Теперь у порога моего дома решение этой трудной задачи превращается в игру. Мне легко, без всяких помех, изучать всю эту историю в любые часы дня. О, милая деревня! Какая это хорошая мысль — поселиться здесь отшельником, чтобы жить в обществе моих насекомых и написать несколько глав их чудной истории.
По словам итальянского наблюдателя Пассерини, сколия желтолобая кормит свое потомство личинками носорога. Сколия волосатая, как я только что выяснил, кормится в юности личинками трех видов бронзовок, живущими в растительном перегное. Эти три сорта личинок так мало различаются между собой, что мне нужно исследовать их самым тщательным образом, да и то я не всегда уверен в точности моего определения. Наверное, и сколия не разбирает этих различий и берет личинку любого из трех видов. Наконец сколия пятнистая запасала в окрестностях Авиньона личинок аноксии волосистой. В окрестностях Сериньяна, в подобной же песчаной почве, поросшей скудными злаками, я находил личинок аноксии ранней; они заменяли здесь аноксию волосистую. Итак, дичь трех знакомых нам сколий составляют личинки носорога, бронзовки и аноксии. Все эти жуки принадлежат к семейству пластинчатоусых. Позже мы остановимся на причинах этого поразительного совпадения.
В данный момент речь идет о том, чтобы перетащить на тачке кучу перегноя. Это дело Фавье, а я собираю в склянки встревоженное население, чтобы со всей осторожностью перенести его в новую кучу. Очевидно, для сколий еще не наступило время откладывания яиц: я не нахожу ни яиц, ни молодых личинок. По-видимому, яйца будут отложены в сентябре.
При нашей переноске кучи окажется немало изувеченных. Может быть, некоторые разбежавшиеся сколии с трудом найдут новое помещение. Я так разрыл кучу, что все в ней переворошено. Нужно дать населению кучи успокоиться, увеличиться в числе. Мне кажется, что лучше не трогать кучу теперь и приняться за изыскания лишь в будущем году. Поспешностью можно испортить дело. Подождем еще год. Так и было решено. С наступлением листопада компостная куча увеличилась: сюда смели все листья, усыпавшие мой сад. Я хотел увеличить поле моих будущих наблюдений.
В августе следующего года я стал ежедневно наведываться к этой куче. К двум часам дня, когда солнце выходит из-за соседних сосен и начинает пригревать кучу, появляются самцы. Множество их прилетает с соседних полей, где они кормились на цветках перекати-поля. Не спеша, они летают туда и сюда кругом кучи. Как только появится самка, самцы бросаются к ней. Это повторение уже виденного мной в Иссартском лесу. Август еще не кончился, как самцы исчезли. Не видно теперь и самок: они заняты внутри кучи, для них настало время забот о потомстве.
2 сентября начались раскопки кучи. Сын Эмиль работает лопатой, а я рассматриваю вырытые комья. Победа! Я и не мечтал о таких блестящих результатах.
Вот в изобилии личинки бронзовок, совершенно вялые, неподвижно растянувшиеся на спине, с яйцом сколии, прикрепленным посередине брюшка. Вот молодые личинки сколий, погрузившие голову во внутренность своей жертвы. Вот более взрослые, делающие последние глотки: от запаса пищи осталась лишь пустая шкурка. Наконец, вот начавшие ткать свои коконы из рыжеватого шелка, а вот и почти оконченные коконы. Здесь есть в изобилии все, начиная от яйца и кончая личинкой, закончившей свое развитие.
Я отмечаю этот день — 2 сентября.
Он открыл мне последние слова загадки, мучившей меня в течение четверти столетия.
Я размещаю свою добычу по невысоким стеклянным банкам. В банки насыпан слой перегнойной земли, просеянной сквозь сито. В этом мягком слое я делаю пальцем небольшие углубления, ячейки, и в каждое из них помещаю по личинке. Банки прикрыты стеклом; это и замедляет высыхание земли, и позволяет мне следить за моими питомцами, не беспокоя их. Теперь все в порядке, можно следить и записывать факты.
Личинки бронзовок, найденные мной с яичком сколии на брюшке, лежали в перегное без следов какой-нибудь ячейки или пещерки, без всякого следа какого-нибудь гнезда. Они просто находятся в земле, как и живые, не пораженные сколией личинки. Еще раскопки в Иссартском лесу показали мне, что сколия не устраивает помещения для своего потомства: она незнакома со строительным искусством. Другие охотники-парализаторы готовят жилище для личинки, в него они переносят добычу, иной раз — издалека. Сколия ограничивается тем, что роет перегной до тех пор, пока найдет личинку бронзовки. Найдя, она жалит добычу и тут же откладывает яйцо натурализованную личинку. Это — все.
Теперь оса пускается на поиски новой добычи, не заботясь больше об отложенном яйце. В том самом месте, где была схвачена и парализована личинка бронзовки, там она и будет высосана личинкой сколии, там же окажется и кокон с куколкой. У сколии заботы о потомстве сведены к самым простым приемам.