ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГНЕЗДО
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГНЕЗДО
НАМ ОСТАЛОСЬ еще разобраться в том, как совершается обратный путь к улью, после того как пчела нагрузилась нектаром и набила корзинки обножкой.
Способность возвращаться в гнездо пчелы приобретают постепенно, еще в учебных проиграх и полетах. Если выловить несколько молодых пчел, получающих воздушное крещение, и отнести их всего за полтораста — двести шагов от улья и здесь выпустить, они заблудятся, не найдут обратной дороги. А что получится, если взять из улья старых, давно летающих пчел и унести их хотя бы за 5 километров от улья?
Выпустив их в таком месте, где они и прежде летали, мы увидим, что пчелы довольно скоро доберутся домой, на пасеку, и благополучно совершат посадку на прилетной доске своего улья.
Несколько иначе все это получится, если перенести на новое место пчел, взятых не из улья, а с цветков или с кормушек, к которым они добрались сами.
В 200 метрах к северу от улья были установлены два столика с кормушками, в которые был налит сахарный сироп. Пчелам, прилетавшим на эти кормушки, приходилось возвращаться к улью, летя прямо на юг. Но вот кормушки с сидящими на них пчелами были отнесены одна метров на 100 вправо, другая — метров на 100 влево. Пчелы полетели с новых мест по-прежнему прямо на юг, что теперь уже, разумеется, было «неправильно», так как одним следовало лететь на юго-запад, а другим — на юго-восток.
Эта ошибка стала еще более очевидной, когда кормушку с пчелами сняли со столика в 200 метрах к северу от улья и перенесли на 200 метров южнее. Кормушка оказалась, таким образом, на… крышке того самого улья, из которого только что вылетели пчелы. И все же они, поднимаясь в воздух, улетали к югу, отдаляясь от своего жилья.
Стоит сказать, что когда на острове Цейлон (Южное полушарие) пчел приучили летать к северу от улья, а после этого перевезли на самолете в Северное полушарие, в Германию, то полеты сборщиц резко смешались: пчелы долго еще продолжали путать север с югом. (Заметим, что с некоторыми ночными насекомыми сходные опыты были проведены без таких далеких перевозок — испытания проводились в одном и том же планетарии, менялось только расположение звезд на куполе, и этого оказалось достаточно, чтобы изменять направление полета насекомых.)
Из этих опытов и из опыта с вехами, которые были переставлены на новые места, постепенно проясняется, как пчела добирается до точка, где стоит ее улей.
Надо, однако, еще разобраться в том, как опознается пчелами самый улей, стоящий иногда среди многих десятков других, похожих на него.
Впрочем, и здесь не осталось ничего особенно загадочного, после того как проведено было множество опытов с белыми и цветными ульями; с ульями, передняя стенка которых прикрыта щитом, окрашенным с двух сторон разными красками; с такими же двухцветными прилетными досками: с одной стороны, например, синими, с другой — желтыми. — Перевернув щит и доску, можно сохранить знакомый пчелам запах и в то же время, не сдвигая улей с места, совершенно изменить его привычный вид. Поведение пчел изучалось, кроме того, в других условиях: при перемене цвета соседних ульев, при перемене ульев местами, при установке всех ульев на новом месте в старом порядке, при переносе их на новое место с разными перестановками…
Каждый из таких опытов обогащал исследователей новыми знаниями. В конце концов и в этом вопросе удалось разобраться. Вот что стало известно.
Как и в полете к незнакомому месту взятка, пчела, впервые возвращаясь домой, пользуется тем же солнечным компасом, который указывал ей путь к корму. При повторных возвращениях в улей, как и в повторных полетах за взятком, пчеле помогают добраться к цели наземные дорожные вехи.
В конце обратного пути на пасеку последние приметы — цвет и расположение ульев — служат уже дополнительными указателями.
Не случайно, очевидно, и то, что на стенках улья, на прилетной доске и перед летком можно иногда видеть пчел, которые стоят головой к летку и энергично работают крыльями, подняв кверху брюшко с выпяченным пахучим валиком. Похоже, что, распространяя запах семьи и подавая совершенно неизвестным пока способом ультразвуковые призывные сигналы, они как бы выкладывают посадочный знак пчелам, возвращающимся из полета.
Замечено, что больше всего пчел бывает занято на таких маяках посадки ранней весной, в первые дни полетов, или после того, как семья поселилась на новом месте, то есть и в том и в другом случае, когда летные трассы еще не освоены.
Вполне естественно, что летным пчелам свойственно «чувство дома», помогающее им вернуться к своему летку. Ведь одни они снабжают всю колонию пропитанием, из которого К тому же производится воск и сооружаются соты гнезда, вне которых (здесь следует снова напомнить это) пчелиная семья не способна существовать.
В пчелиной семье добытчицами средств к жизни являются одни лишь летные пчелы, все же остальные лишь перерабатывают доставленное сырье и воспитывают новое поколение. Без инстинкта, надежно привязывающего летных пчел к дому, пчелиная семья не могла бы жить.
Этот инстинкт развит очень сильно и необычайно изощрен. Если днем, в летные часы, несколько повернуть улей, установив его летком в другую сторону, то большинство рабочих пчел, возвращающихся из полета, будет садиться не на прилетную доску, а на место, где она лежала раньше. Если отодвинуть весь улей в сторону, то, как бы хорошо он ни был виден, почти все пчелы по-прежнему будут подлетать к старой стоянке и только после долгих дополнительных поисков найдут вход в него.
Всем поведением, всем существом своим свидетельствуют сборщицы, что они крепко и надежно привязаны к местоположению улья, к родной семье. А в то же время в любой семье стражи, стоящие у летка, хорошо принимают и чужую рабочую пчелу, если только она, прилетев, принесла с собой груз пыльцы или нектара.
Пчелы могут принять и голодных, ослабевших чужаков, когда они вливаются в их семью. А вот пчел-«воровок», которые прилетают, чтобы набить зобик медом и унести корм к себе в улей, пчелы быстро распознают, преследуют, гонят, а нередко и убивают.