Я принят в стадо

Я принят в стадо

В мае 1975 г. произошло событие, которое коренным образом изменило мою дальнейшую работу с нашим стадом кабанов. Мой друг и помощник Мезеберг по ряду причин не смог больше совершать ежедневные поездки на повозке на подкормочную площадку. Он только изредка сопровождал меня. Я стал каждый день ездить на легковой машине в охотничье угодье с тем, чтобы попытаться приучить стадо к новому виду транспорта. Это переучивание оказалось более трудным делом, чем я предполагал. Оно продолжалось 6 недель.

В первый день я вышел из машины метрах в двухстах от подкормочной площадки с тем, чтобы оставшуюся часть пути преодолеть пешком. На мой зов и на громыхание ведра кабаны вышли так же, как они делали это раньше. Затем я начал подъезжать на машине все ближе. Когда до места подкормки оставалось не более 50 метров, я стал приманивать стадо к машине, и через несколько дней кабаны привыкли к машине. Тогда я начал приучать их, чтобы они не убегали от машины, когда я выходил или садился в нее. Стук дверцы машины обращал их в бегство. Но очень скоро они поняли, что эта новая «повозка» не представляет для них опасности. Автомобиль был теперь приравнен к упряжке, и его появление ассоциировалось с понятием: «подкормка прибыла». Но если случайно проезжали поблизости другие машины, кабаны сразу же обращались в бегство. После того как они снова стали регулярно и без опоздания появляться на подкормочной площадке, я решил перейти к новой фазе в моих отношениях со стадом. В середине июня была предпринята первая попытка отвести стадо с помощью приманивания к небольшому водоему, который находился в 500 метрах от лежки. Однако осуществить этот план мне полностью не удалось. Вначале часть стада пошла вслед за мной, но когда нам встретилась большая поляна, кабаны отказались ее пересечь и вернулись назад. Но я продолжал проводить с ними ежедневные прогулки, и спустя несколько дней часть стада отважилась на этот шаг. На берегу водоема я наградил смельчаков кукурузой. С этого дня я стал водить кабанов по разным направлениям, чтобы приучить их узнавать меня и в других местах. Теперь наступила пора, когда я мог повсюду наблюдать за естественным поведением кабанов на лоне природы. Одному школьному советнику из Оберфихтаха удалось таким же образом установить контакт со стадом кабанов еще в 1960 г. Свои наблюдения он опубликовал в 1973 г. в 10-м и 11-м номерах иллюстрированного журнала «Дас Тир». Он писал, что «его» стадо не было приучено к дневному образу жизни. Кабаны сохраняли привычный для них ритм активной деятельности, т. е. ночной образ жизни, что исключало возможность для наблюдения за их определенными повадками. Правда, эта задача перед ним не стояла. Я же хотел, чтобы кабаны принимали меня в качестве равноправного члена стада без всяких приманок. В этом случае можно было бы сопровождать стадо во всех его перемещениях (на жировках, лежках) и снимать поведение кабанов на пленку. Эта цель была достигнута только спустя полгода.

На небольшом красиво расположенном лесном пруду кабаны обычно принимали грязевые ванны, и мне удалось сделать там великолепные снимки такого их поведения. Собственно, я хотел отснять типичные сцены, рассказывающие об их купании. Но вначале они не пожелали предоставить мне такую возможность: как только я привел их к пруду, они сразу оказались на его середине и, проявляя большую сноровку, начали с корнями выдергивать водные растения и носить их на берег. Громко чавкая, кабаны пожирали на берегу корневища, не трогая при этом листьев. На них они просто не обращали внимания.

На этом пруду я был со стадом много раз, но мне не удавалось отснять ни одного метра кинопленки со сценами купания кабанов: когда было светло, они не хотели купаться, а когда темнело и они начинали принимать грязевые ванны, для съемок не хватало света. Получался заколдованный круг! Я решил временно отказаться от этого пруда, но не от своих планов. И тут я вспомнил, что собаки, как известно, очень любят валяться в различных дурно пахнущих отбросах. Разве нельзя испытать это на свиньях?

Во время одного разговора, касающегося подготовки программы телепередачи, редактор дал мне дельный совет, которым он сам не раз пользовался и всегда с успехом. Чудесным средством для исполнения моего плана должно было стать дизельное масло, редактор оказался прав. Спустя несколько дней, вооружившись заступом, лопатой, канистрой для воды и дизельным маслом, я появился в охотничьем угодье. Подобрав удобное для киносъемок место, я вырыл яму и заполнил ее водой, а по краям разбрызгал дизельное масло. Грязевая ванна для кабанов была готова. Успех был невероятный. Когда появились кабаны, они тут же, тесня друг друга, начали валяться в грязи — резкий запах вызвал у них необычайно сильное раздражение. Наконец-то мое терпение было вознаграждено. Через год я уже без всякой подготовки снимал кабанов, принимающих грязевые ванны в упоминаемом мною лесном пруду.

К сожалению, людей, загрязняющих окружающую среду, ничто не останавливает. Они не считаются с тем, что маленькие лесные водоемы имеют исключительное значение для сохранения природы. Спустя некоторое время этот лесной пруд стали использовать для свалки мусора. Это было тем более прискорбно, что этот пруд был единственным водоемом в охотничьем угодье. Если в срочном порядке не будут приняты меры для сурового наказания лиц, совершающих эти безответственные действия, то в скором времени нам ничего не останется, кроме как скорбеть по этим животным, так как они не могут обойтись без грязевых ванн в местах своего обитания и при отсутствии последних покинут охотничье угодье. Поэтому исходя из собственных интересов, охотники должны оберегать закрепленные за ними охотничьи угодья, не допускать внесения в них изменений.

Чтобы различать кабанов в стаде, — это было важно не только для непосредственных наблюдений, но и для моих заметок на будущее — я стал давать им имена, сообразуясь с их окраской, рисунком или другими характерными приметами. Для пятнистых зверей найти имя было нетрудно. Они получали имена по окраске ушей: Черноушка, Белое Ухо или Черно-Белое Ухо. Их нельзя было спутать. Одна самка, имевшая необычную, лисью, окраску, получила имя Лисичка, а другая, очень доверчивая двухлетка, получила имя из-за случившегося с ней происшествия. Однажды утром она вернулась в стадо с опаленной на голове щетиной и разорванным правым ухом. Ночью в нее стреляли, и пуля, коснувшись затылка, прошла через ухо, сделав на нем большой надрез. Я назвал ее Рваное Ухо. Несмотря на ночное происшествие, она продолжала относиться ко мне с большим доверием. Рваное Ухо и Лисичка всегда держались вместе. В августе 1975 г. их начали вдруг кусать другие самки — Лисичка к этому времени была ранена в переднюю ногу. Я впервые заметил, как быстро меняется порядок подчиненности для раненого члена стада. Спустя несколько дней Лисичка вынуждена была покинуть стадо, а Рваное Ухо ушла с Лисичкой добровольно. До этого в течение многих месяцев я наблюдал их взаимную привязанность. Как только одна из них начинала кормить своих поросят, другая ложилась рядом, прижимаясь к ней. Конечно, порядок подчиненности был обязательным и для них Лисичка занимала более высокий ранг, что было хорошо заметно на жировках.

После ухода из стада этих свиней я несколько месяцев ничего о них не слышал. Но вот до меня дошли слухи, что они поселились в 3 километрах от леса, возле одного населенного пункта. Жители подкармливали кабанов, и они свободно гуляли по селу, не скрываясь от людей, — все их знали. Точно в час дня свиньи появлялись около столовой и получали от повара свой «обед». В феврале 1976 г. у них появилось потомство. Опоросились они вблизи деревни, в терновнике, в 20 метрах от асфальтированной дороги. После опороса свиньи вели себя агрессивно и набрасывались на людей, идущих по дороге, пытаясь прогнать их подальше от своего гнезда. Через 3 недели они всем семейством явились в населенный пункт. Радость жителей была огромной, и у кабанов не было оснований жаловаться на недостаток гостеприимства. Но все же прикасаться к себе они никому не позволяли.

Я нетерпеливо ждал встречи с ними — узнают ли они меня? Прибыв на место лежки, я подал голос, как это обычно делал раньше в стаде, и они сразу признали меня. Лисичка и Рваное Ухо, радостно выбежали на мой зов и разрешили, как и раньше, трогать и чистить себя. Четырех недельные поросята, которые меня вовсе не знали, последовали примеру матерей, и я был очень удивлен тому, что они позволяли брать себя на руки. Наблюдая эту картину, жители села немало удивлялись тому, что видели, так как в течение многих недель они пытались сделать то же самое, но без успеха. Позже доверие к человеку обернулось для этих свиней и их поросят трагедией.

Полное приручение диких животных подлежит принципиальному осуждению, оно недопустимо. Одно уже то, что такое сближение может привести к распространению болезней, например бешенства, говорит само за себя. Дикие кабаны, которые выполняют в биоценозе функции санитаров, могут легко заразиться сами, не говоря уже о том, что, поедая падаль, они подвергают себя большой опасности. Это относится и к другим диким животным. Двадцать лет тому назад я взял из гнезда птенца грача, приручил его и отпускал летать по населенному пункту. С гордостью показывая маленького грача своим друзьям, я радовался, когда он перелетал с головы одного знакомого на голову другого и долбил их клювом. В течение нескольких недель все шло хорошо, но вот однажды он сел на голову одному ничего не подозревавшему прохожему, который оказался не из пугливых и тут же прикончил птицу. Прохожего нельзя обвинить в гибели грача, хотя он его и убил. Не виноват в своей гибели и сам грач, так как не мог вести себя по-другому: он был к этому приучен. Во всем был виноват я. То же самое случилось с прирученными беглянками. Деревня, где они поселились, находилась в 4 километрах от районного центра г. Бурга. В июле, когда рожь достигла молочно-восковой спелости, Лисичка и Рваное Ухо стали совершать большие переходы. Иногда они появлялись на окраине города. Однажды вечером один усердный домовладелец красил забор возле своего дома и получил толчок под зад. Оглянувшись, он чуть не умер со страха — позади него стоял большой дикий кабан. Откуда ему было знать, что это животное никаких враждебных намерений по отношению к нему не имеет — оно лишь просило поесть. Это была Лисичка. Громко закричав, хозяин дома побежал к своему соседу охотнику, а тот, не долго думая, застрелил Лисичку. Подобный конец постиг в дальнейшем почти все это стадо.

Я стремился не допустить установления контактов между «моим» стадом и посторонними людьми. Друзьям, знавшим о моем опыте, а также охотникам и лесникам, помогавшим в моей работе, я все же показывал своих кабанов. Но мои знакомые должны были выполнять одно непременное условие — не выходить из машин на подкормочной площадке. Стадо не должно было видеть ни других людей, ни чужих машин, которые выполняли роль подвижного укрытия для наблюдений. Мой кинооператор имел отличную возможность для съемок в различных местах охотничьего угодья.

К сожалению, пресса и телевидение очень часто делали сообщения о моей работе со стадом, а потому меня одолевали так называемые друзья природы: каждый из них хотел посмотреть на кабанов, разгуливающих на свободе. Многие пытались выследить меня, чтобы установить места моих встреч со стадом. Меня буквально преследовали любопытные товарищи. В конце недели машины прибывали прямо на место отвлекающей подкормки, приезжали целыми семьями и искали в лесу диких кабанов. Они очень мешали моей работе, так как кабаны в такие дни не выходили из своих укрытий. Тогда я решил переменить место подкормки, а на дорогах, ведущих к выбранной лесной площадке, поставил знаки, запрещающие проезд в лес. Дело в том, что поблизости было стрельбище и я воспользовался этим обстоятельством. Соответствующие органы охотно снабдили меня запретными указателями, а лесники не запрещали мне ставить их на лесных дорогах. Теперь в охотничьем районе снова воцарилась тишина.

Промелькнуло лето, а потом осень. У меня накопилось много впечатлений и снимков из жизни кабанов, например отснятые кадры гона, жировок в дубовых рощах и многое другое, о чем я расскажу в специальных разделах. Мои отношения с кабанами все улучшались, а в ноябре 1975 г. достигли высокой степени доверия. Кабаны в тот период не регулярно посещали отвлекающую подкормку, и мне приходилось ждать их прихода по нескольку часов. На мой голос они отзывались, но ко мне не выходили. В 1975 г. был необычайный урожай желудей, и кабаны после такого лакомого блюда, сонные и вялые, не очень охотно покидали свои лежки. Мое терпение лопнуло. Я взял в качестве приманки немного кукурузы и, непрерывно подзывая кабанов, пошел на розыски их нового укрытия. Дорога вела через заросли тиса к густому сосняку. Вдруг неподалеку я услышал присутствие кабанов, стал звать их более настойчиво — и сразу же попал в кабаний плен. За такое доверие ко мне я наградил их зернами кукурузы. Осмотревшись, я обнаружил новую лежку. Она находилась метрах в 20 от меня, а ее подстилка состояла из сосновых веток и сухой травы. Съев зерна кукурузы, кабаны ушли опять спать, не обращая на меня никакого внимания. Большинство их устроилось на лежках, отвернув от меня головы, что является с их стороны высшим признаком доверия — я стал членом их семьи. Чтобы утвердиться окончательно в своей догадке, я последовал примеру кабанов и лег рядом на земле. Лежа с ними, я подумал, что скажут мои товарищи охотники, наверняка примут мой рассказ за охотничий анекдот. Отснять в качестве доказательства всю эту сцену я не мог, хотя и приготовил кинокамеру, — в густом сосняке освещение было исключительно слабым. Что мне оставалось делать? Кабаны спокойно спали на своей подстилке. И все же я решил отснять их на киноленту длиной в 30 метров. При нормальном освещении скорость съемки составляла бы 24 метра в секунду и тогда она бы соответствовала скорости естественного движения объекта. Мне же пришлось, лежа на земле и опираясь на камеру, чтобы добиться четкости съемки, снимать со скоростью 8 метров в секунду. В этом случае света хватало. Конечно, если бы я снимал подвижные объекты, из моей затеи ровным счетом ничего бы не получилось, так как при показе на экране скорость превышала бы нормальную в 3 раза — это были бы кинокадры времен немого кино. Но на этот раз, поскольку объект был неподвижным, я сделал безукоризненный фильм.

В тот же вечер я проявил отснятую ленту, а на другой день с гордостью демонстрировал ее своим друзьям. Как я и предполагал, друзья, просмотрев фильм, сказали мне, что ни за что не поверили бы моему голословному рассказу. С этого дня я приходил на кабаньи лежки и снимал поведение моих подопечных.

Появилась у меня и еще одна важная проблема. Как мне научиться побыстрее находить кабаньи лежки? Охотничье угодье занимало большую территорию, а кабаны, все время меняя места своих укрытий, доставляли мне немало хлопот. Они очень редко используют старые лежки. На основании сделанных наблюдений я пришел к выводу, что места своих укрытий кабаны выбирают в зависимости от погоды и ветра. Спустя несколько недель я уже безошибочно знал, где мне искать кабанов. Если было тепло, они находились в сосновом редколесье, где грелись на солнце. При дождливой погоде они прятались в густом ельнике, который укрывал их от непогоды. При холодных восточных и северных ветрах звери укрывались в сосновом лесу с подветренной стороны холма. Когда шел снег, я находил стадо в непроходимой чаще соснового леса, который перемежался с высокими березами и густой молодой порослью. Там была для них хорошая защита от ветра и снега. Семилетний секач, обитавший в охотничьем угодье (я его хорошо знал) являл собой исключение из общего правила: в течение многих месяцев он использовал одну и ту же лежку.

Я не знаю, было ли свойственно подобное поведение только одному этому матерому кабану — он был самым сильным в окрестности — или всем другим сильным секачам. Этого я сказать не могу. Во время моих контрольных прогулок по лесу я почти каждый раз встречал его постоянно в одном и том же месте. Этот великан в 1976 г. был к тому же отцом всего потомства «моего стада». Он хорошо знал меня и никогда не убегал. Находясь в густой чаще, секач следовал сбоку за мной в 40–50 шагах и все время трубил, как будто у него был охотничий рог. В брачный период я был свидетелем того, как он метрах в 20 от меня покрыл самку.

Однажды мне пришлось пережить очень серьезную атаку со стороны этого великана. Совершенно неожиданно для меня в июне 1976 г. он оказался в центре стада и с молниеносной быстротой бросился на меня с поднятой на загривке щетиной и открытой пастью. В первые секунды я был как бы парализован и стоял не шевелясь — о спасении бегством нельзя было и думать. Потом моя реакция была молниеносной. Закричав во весь голос, я бросился навстречу секачу с поднятыми вверх руками. Его испуг был так велик, что, не добежав до меня несколько шагов, он чуть не перевернулся через голову, а затем развернулся и исчез в зарослях. Самым интересным при этом было то, что стадо совершенно безучастно наблюдало за этой картиной, продолжая кормиться.

Причину появления одинца в стаде в это необычное время, т. е. после того как окончился период спаривания, я выяснил, когда прошел мой страх и я немного успокоился. Одна пятнистая свинка, не покрытая в период гона, пришла в течку, и секач, учуяв это, пришел к ней. В моем лице он, очевидно, усмотрел соперника. Для разъяренного зверя я со своими поднятыми вверх руками показался достаточно сильным противником, и он решил, что не справится со мной. Одинец больше не показывался в стаде. Мы оба натерпелись страху. По вполне понятным причинам я скрыл от жены это происшествие, так как она по тем же причинам не доверяла диким кабанам. Наши знакомые часто ее спрашивали, не опасается ли она за мою жизнь.

Рискованный эксперимент провел я в июле 1975 г. Мне хотелось установить, как далеко простирается доверие ко мне со стороны вожака стада. Находясь в центре стада, я взял на руки ее поросенка, которому это не понравилось, и он начал вырываться и визжать. Но все свиньи, в том числе и мать поросенка, не реагировали на мои действия, на меня никто не напал. Этот опыт был мне нужен, так как я получил задание отобрать маленького самца для вольера, где содержались в неволе дикие кабаны: требовалось освежить их кровь. Мой опыт показал, что без особого риска можно поместить сеголетка в ящик и увезти его на машине. Поросята не очень любят, когда их поднимают высоко над землей, ведь свиньи никогда не носят своих детенышей в зубах. В этом нет необходимости, так как поросята уже спустя несколько часов после появления на свет бывают в состоянии следовать за своими матерями. Прямая противоположность — щенята и котята, которых матери в первые дни их жизни переносят с места на место в зубах. Поэтому они ведут себя в таких случаях совершенно иначе. Им нравится, когда их поднимают вверх.

Полной неудачей закончилась моя попытка отловить полуторагодовалого самца. Я хотел усыпить его с помощью инъекции. Был подготовлен пистолет с резиновым шлангом и стальной иглой на конце. Полные надежд, отправились мы в охотничье угодье. Помощники с ящиком и транспортом были оставлены на почтительном расстоянии, чтобы не мешали нам. Моего друга, доктора ветеринарных наук Вебера, и кинооператора я взял с собой, чтобы они могли оказать мне своевременную помощь в поимке и фотографировании самца. Мы отобрали сильного самца и подманили его к себе с помощью кукурузы. Я воткнул ему под кожу иглу и тут же ввел снотворное. Кабан сделал метровый прыжок в сторону и посмотрел на меня с недоверием. Мы с нетерпением стали ждать действия снотворного. Но время шло, а реакция не наступала. Очевидно, часть снотворного пролилась на землю, когда молодой самец после укола прыгнул от боли в сторону. В этот день он избегал меня и не давал к себе притронуться. Но уже на следующее утро, позабыв обо всем, он снова стал относиться ко мне с полным доверием.

Во время моих докладов меня часто высмеивали, когда я утверждал, что кабаны ведут себя в стаде со мной на «ты». Но смех быстро прекращался, как только я начинал показывать документальные фильмы.

Стремление к чистоплотности носит у кабанов ярко выраженный характер. Этому они посвящают большую часть своего дня. Свиньи чистят своих поросят, а поросята своих матерей, сеголетки и взрослые кабаны очищают друг друга от грязи, ищут друг у друга вредных насекомых. Мое положение в стаде в 1976 г. было настолько прочным, что большинство свиней, сеголетков и годовиков позволяло мне чистить их. Это, конечно, еще не доказательство, что я «свой» среди диких кабанов. Но вот однажды я улегся среди них, когда они занимались своим туалетом и, к моему удивлению, одна свинья тут же принялась меня «чистить». Я понял, что стал для них равным. Я потом часто провоцировал эту любопытную игру и мне удалось отснять ее на кинопленку. Итак, на всей территории, где проживало стадо, дикие кабаны меня признавали за своего. Ни один кабан не подавал теперь ни сигнала тревоги, не убегал от меня, если замечал, что я брожу по лесу или нахожусь рядом со стадом. Отныне я принадлежал к стаду, и мне не нужно было подкармливать кабанов, чтобы приманить их к себе.