Прошлое Американского материна

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Прошлое Американского материна

Теперь предстоит выяснить, что нам известно о геологическом прошлом обоих материков Америки, и попытаться восстановить их былые взаимоотношения друг с другом и со Старым Светом, наконец, выяснить, каким образом сложились их современные зоологические и географические особенности. Сначала мы посмотрим, что известно об отношениях Северной Америки к Старому Свету.

Если мы обратимся к тому еще очень молодому геологическому периоду, который именуют постплиоценом и который примерно соответствует послеледниковью или времени доисторического человека в Европе, то тотчас же найдем между неарктической и палеарктической фаунами гораздо больше близости, чем теперь. В то время в Северной Америке существовали еще различные крупные виды кошек, шесть представителей семейства лошадей, один верблюд, два бизона, четыре вида слонов и мастодонтов. Еще несколько ранее, в плиоценовом периоде, из которого к тому же известно не слишком много остатков животных, сюда присоединяется род Rhinoceros (носорог), семь видов верблюдов, несколько форм жвачных и дикобраз типа Старого Света. Еще в миоценовом периоде мы находим одно лемурообразное животное, большое количество насекомоядных, множество хищных, особенно кошек и собак, различные формы лошадей и тапиров, носорогов, верблюдов, оленей и вымершее семейство жвачных, Oreodontidae, родственное одновременно оленям, верблюдам и свиньям.[202] По слонов не было. В еще более ранний, эоценовый период большинство животных совершенно не походило ни на каких современных, но некоторые типы совпадали с одновременными европейскими, как, например, Lophotherium и семейство Anchitheriidae.[203]

Все эти факты вынуждают нас допустить, что в продолжение третичной эпохи в известные периоды возможность обмена между Америкой и Старым Светом крупными формами млекопитающих была гораздо больше, чем теперь. Так, например, в постплиоцене лошади Северной Америки и Европы были настолько близки, что становится бесспорным переселение их родственников с одного материка на другой. Точно таким же образом мы уверены и в том, что общие предки американского и европейского бизонов, лося и бобра переселились аналогичным образом. Доказательством этого является тот любопытный факт, что известные семейства появились на одном материке гораздо позднее, чем на другом. Так, например, кошки, олени, мастодонты, настоящие лошади, дикобразы и бобры существовали в Европе значительно раньше, чем в Америке, и так как теория эволюции не допускает возможности одновременного развития одной и той же группы в двух обособленных областях, то мы вынуждены допустить, что эти животные переселились с одного материка на другой. Напротив, верблюды, а может быть, и предковые формы лошадей появились в Америке ранее и в большом числе и, вероятно, оттуда мигрировали в северную Азию.

Есть два пути, по которым с некоторой долей вероятности можно допустить подобные миграции. От Норвегии в Гренландию через Исландию и через Баффинов залив до Северо-Американского материка простирается полоса сравнительно мелкого моря, и не исключена возможность, что здесь в миоценовом периоде или позднее существовало сухопутное соединение. Такое сухопутное соединение, еще более вероятно, существовало и проходило через Берингов пролив. Там находится обширное пространство совершенно мелкого моря, которое даже при незначительном поднятии дна могло превратиться в широкий перешеек, связывающий Северную Америку с северо-восточной Азией. Разумеется, при современных климатических условиях едва ли слоны, лошади, олени и верблюды могли проникнуть на север до Гренландии или Аляски; но мы постоянно должны иметь в виду необъяснимый, но все же несомненный факт процветания под теми же широтами в течение миоценового периода роскошной растительности, включавшей магнолии и другие крупнолистные вечнозеленые растения; таким образом, были налицо все условия – благоприятный климат и изобильное питание, которые делали такой обмен животными формами обоих материков не только возможным, но прямо-таки неизбежным, как только создавалось сухопутное соединение. Ничто не мешает предположить, что такие благоприятные условия, хоть и в уменьшающемся масштабе, продолжались и в течение некоторой части следующего, плиоценового периода.

Однако мы не должны забывать, что фауны обоих материков всегда были в значительной мере различны и своеобразны. Такие важные группы животных Старого Света, как виверры, гиены, жирафы и гиппопотамы, никогда не переселялись в Америку, а вымершие Oreodontidae и Brontotheriidae[204] и многие другие были неизвестны в Старом Свете. Это позволяет предположить, что соединение на севере никогда не было долговременным, а этим совершенно опровергается теория о существовании какой-то Атлантиды, которая будто в течение всего третичного периода перекидывала мост через Атлантический океан в пределах умеренного пояса.

Древняя история североамериканской фауны сильно осложняется вторым рядом переселений из Южной Америки, которые, подобно переселениям из Азии, происходили с перерывами и всегда, по-видимому, продолжались недолго. В постплиоценовую эпоху одновременно со слонами и лошадьми, переселявшимися из Европы или Азии, прибывало много гигантских ленивцев и других неполнозубых, лам, водосвинок, тапиров, пекари, которые характерны для Южной Америки. Некоторые из них не отличались от современных видов, в то время как другие близко родственны видам, находимым в бразильских пещерах и других одновременных с ними отложениях. С другой стороны, в Старом Свете в эту эпоху не встречалось ничего похожего. Мы, следовательно, можем быть уверены, что они переселялись из какой-нибудь части Неотропической области. Замечательно, что в Северной Америке в предшествовавшую плиоценовую эпоху не было обнаружено ни одного такого животного. Из этого мы можем заключить, что это переселение имело место благодаря известным благоприятным условиям в конце плиоценовой или в начале постплиоценовой эпохи, но что переселенцы затем быстро исчезли, не оставив потомков. Чтобы установить, как именно Южная Америка соединялась с северным материком или же отделялась от него, мы должны изучить ее геологическое прошлое.

Обильные ископаемые остатки постплиоценовых пещер Бразилии доказывают, что фауна Южной Америки, предшествовавшая современной, уже отличалась в общем теми же особенностями, как и эта последняя, но была несравненно богаче крупными млекопитающими, а может быть, и многими другими животными. Неполнозубые играли наиболее выдающуюся роль, но вместо ныне живущих ленивцев, броненосцев и муравьедов существовало бесконечное множество различных форм, частью принадлежавших к ныне живущим родам, частью совершенно различных и нередко гигантских размеров. Броненосцы достигали размеров носорога, в то время как мегатерий и различные другие вымершие роды ленивцев обладали массивностью слона.

Эндемические семейства грызунов Южной Америки – морские свинки, ежекрысы[205] и шиншиллы были представлены иными родами и достигали нередко значительных размеров. То же самое относится к обезьянам, рукокрылым и хищным.[206] Из копытных наряду с ныне живущими тапирами, ламами, пекари[207] и оленями существовало несколько видов лошадей и антилоп[208] и один мастодонт, все три рода, вероятно только что переселившиеся с северного материка.

Южнее, в Боливии, в Пампасах и Патагонии, встречается тоже немало ископаемых остатков, может быть несколько более древнего происхождения, чем фауна бразильских пещер,[209] по-видимому, правильно отнесенная к верхнему плиоцену. Здесь встречаются те же семейства грызунов и неполнозубых, большей частью с теми же родами, но и с некоторыми новыми. Здесь также попадаются лошади, пекари, один мастодонт, ламы и олени, но рядом с ними и совершенно своеобразные формы, как, например, Masraauchenia,[210] родственная тапиру и палеотерию. Homalodontotherium, родственный североамериканскому миоценовому Hyracodon и Toxodontidae,[211] группа очень крупных животных, родственных копытным, грызунам, неполнозубым и сиреновым и потому представлявших, наверное, очень древний тип млекопитающих.

Здесь, следовательно, мы видим смешение высокоразвитых и современных форм с примитивными и древними, но с заметным преобладанием последних. Наиболее вероятным объяснением этого факта, по-видимому, является то, что те же самые благоприятные условия, которые открыли мегатерию и мегалониксу[212] путь в Северную Америку, привели к иммиграции лошадей, оленей, мастодонтов и многих кошек в Южную Америку. Такие перекочевки в двух противоположных направлениях должны были происходить в различные отдаленные друг от друга периоды времени; северный и южный материки были по большей части совершенно разобщены, и каждый из них самостоятельно развивал свои жизненные формы.

Этот взгляд подтверждается замечательным фактом наличия многих совершенно идентичных видов морских рыб по обе стороны Панамского перешейка, в чем следует видеть указание на то, что оба океана еще недавно соединялись, а материки были разъединены. Моллюски же американского побережья Тихого океана тоже настолько близко родственны моллюскам Карибского моря и атлантических берегов, что приходится допустить более давнее и более длительное соединение морей. Пролив, соединявший оба океана, находился, вероятно, в Никарагуа и на юг от Панамы, так что нагорья Мексики и Гватемалы оставались соединенными с Северной Америкой.[213]

Мексиканский залив и Антильское море обрамлены поясом мелководья и при чередующихся поднятиях и опусканиях суши, которым была подвержена эта область, новообразовавшаяся суша прокладывала путь для миграций между Северной и Южной Америкой. Сильное понижение уровня моря, имевшее место, как полагают, в течение ледникового периода (и обусловленное сосредоточением воды в виде двух полярных масс льда), быть может, обусловило возможность последних переселений, которые в постплиоцене в сильной степени придали североамериканской фауне ее своеобразный отпечаток.

Среди изменений суши, быть может, наиболее значительным было разделение ее на большие отдельные острова. Такое разделение явственно доказывается широким протяжением и незначительной высотой над уровнем моря аллювиальных равнин Ориноко, Амазонки и Ла-Платы, но вместе с тем и известными особенностями распространения современной неотропической фауны. Понижение менее чем на 2 000 футов превратило бы нагорья Гвианы и Бразилии в острова, отделенные узким морским проливом от цепи Анд. Но в таком случае равновесие, вероятно, устанавливалось поднятием обширных отмелей у восточного побережья Южной Америки, которые у южной Бразилии и Патагонии имели местами ширину в несколько сот миль, включая в себя Фолклендские острова и простираясь к югу от мыса Горн.

Итак, анализ всех имеющихся в нашем распоряжении аргументов позволяет заключить, что геологическая история Северной и Южной Америки протекала совершенно различно, а во многих отношениях даже контрастно. Северная Америка в очень ранний период, несомненно, так тесно соединялась с Европой и Азией, что оба материка могли обмениваться высшими формами жизни, по мере того как таковые постепенно возникали в обоих полушариях. Такие более совершенно организованные существа быстро брали верх и обусловливали вымирание большинства предшествовавших им низших форм. Неарктика, таким образом, развивалась параллельно с Палеарктической областью, хоть ее фауна и является в настоящее время, да наверное и всегда была, менее разнообразной и более подверженной вторжениям низших типов из соседних стран южного полушария. Южная же Америка по ходу своей истории во многих отношениях была параллельна Африке. Обе части света долгое время оставались почти совершенно изолированными материками или группами крупных островов южного полушария, и обе поэтому соответственно развивали свои собственные формы животных из низших предковых форм, первоначально на них попавших. Только Южная Америка, по-видимому, обладала большим протяжением и более благоприятными условиями жизни и оставалась почти совершенно изолированной до более позднего времени. Здесь, следовательно, могла образоваться более разнообразная и богатая фауна туземных типов животных. Соединение Южной Америки с северным материком было настолько недавним и даже в наше время поддерживается таким узким перешейком, что они ни разу не заселялись более прогрессивными млекопитающими в масштабах сколько-нибудь сходных с теми, какие имели место в Африке. Поэтому Южная Америка почти в такой же степени, как Австралия, сохранила образцы целого ряда низших и древних млекопитающих, которые давно бы погибли, если бы вся эта страна не отделялась от северного материка в течение средне– и позднетретичного времени.