45

Дж. Б.С. Холдейн однажды предложил способ количественного определения скорости изменения любой переменной — длины птичьего клюва или числа завитков раковины аммонита, — назвав изменение на один процент за один миллион лет одним «дарвином». Холдейн считал, что скорость эволюции в таком случае пришлось бы измерять в миллидарвинах. Однако теперь мы знаем, что эволюция может происходить и с куда большей быстротой.

Это особенно верно на сравнительно недавно колонизованных океанических островах, которые, становясь пригодными для заселения флорой и фауной, часто предлагают новые экологические ниши, свободные от хищников и конкурентов. Процесс в еще большей степени ускоряется усилением «давления» на отбор — либо положительного, либо отрицательного. Так, несмотря на то что бананы появились на Гавайских островах всего тысячу лет назад, на них сразу же поселилась банановая моль пяти новых видов. С другой стороны, недавняя катастрофическая засуха на Галапагосских островах привела к ускорению темпов эволюции, как об этом сообщили Питер и Розмари Грант, наблюдавшие изменения вида зяблика Дарвина на острове Большая Дафна. После засухи на острове чрезвычайно быстро расплодились зяблики с измененной длиной клюва и размеров тела. Джонатан Уэйнер оценил скорость этой эволюции в двадцать пять миллидарвинов.

Геологические смещения пластов земной коры тоже создают новые экологические условия — озера, разломы, горы, — пригодные для заселения и освоения и, подобно островам, предрасполагающие к специализации видов. Так, озеро Виктория, возникшее всего двенадцать тысяч лет назад, уже заселено тремястами видами цихлид. В то время как зяблики Дарвина эволюционировали в двадцать различных видов в течение более четырех миллионов лет, цихлиды озера Виктория развивались в пять тысяч раз быстрее.

Особенно благоприятные или, наоборот, неблагоприятные условия обитания можно создать искусственно. Резник и другие сообщают о популяции гуппи, перенесенных из участка реки ниже водопада, изобиловавшего хищниками, в свободную от хищников заводь, расположенную выше по течению реки. За четыре года популяция гуппи претерпела разительную трансформацию, проявив темп эволюции, в миллионы раз превышавший нормальный.

Дарвин представлял эволюцию как медленный, но неуклонный процесс непрерывных изменений. Геологические данные, и это невозможно отрицать, были полны пробелов и скачков (часто было невозможно найти промежуточные формы), но Дарвин полагал, что это лишь незначительное число артефактов, утраченных вследствие исчезновения окаменелостей и ошибок при их сборе. В идеале, думал Дарвин, можно найти все последовательные, мельчайшие изменения, произведенные непрерывным процессом эволюции.

Однако теперь многие биологи-эволюционисты — и прежде всего Найлс Элдридж и Стивен Джей Гулд — совершенно иначе трактуют эволюционную историю и рассматривают прерывистости и пробелы не как артефакты, а как свидетельства прерывистости, присущей процессу эволюции. Так, они постулируют периоды равновесия или стабильности, способные продолжаться миллионы лет, в течение которых виды могут оставаться практически неизменными; эти периоды сменяются периодами относительно быстрых (и порой значительных) эволюционных изменений с появлением новых видов в течение нескольких тысяч лет (что является мгновением на геологической шкале времени).