Неуютности роста
До «большого взрыва» промышленной революции вмешательство человека в окружающую среду имело локальный или региональный характер. Его последствия могли быть довольно серьезны, но диапазон был ограничен. Ситуация изменилась, когда наступила эра ископаемых источников энергии. Уголь и нефть дали мощнейший толчок развитию промышленности, путей сообщения, сельского хозяйства, градостроительства и потребления. К сожалению, возникло одно непредвиденное побочное явление: бесконтрольные выбросы в атмосферу углекислого газа создают парниковый эффект. Повышается температура земной поверхности, тают полярные льды, происходят сбои в геотермальных процессах. Приходит время глобальных кризисов, не только финансовых, но и экологических. Стремительный экономический подъем развивающихся стран, прежде всего Китая, повышает экологические нагрузки. Когда миллиарды людей садятся за руль, пользуются компьютерами, живут в комфортабельных домах, летают на самолетах и поглощают бифштексы, становится предельно ясно, что прежний, ресурсоемкий способ производства не имеет будущего. Мы уже достигли стадии, когда издержки роста, поглощающего природные ресурсы, превышают эффект от роста благосостояния. Вместе с тем сокращение пахотных земель, перерасход питьевой воды, запрограммированное изменение климата не отражены в национальных счетах. Но это не значит, что за них не придется платить. И довольно скоро. Чем раньше мы сменим курс, тем меньше в будущем понизится наше благосостояние.
Чтобы стабилизировать климат, к 2050 г. общемировые выбросы CO2 нужно сократить наполовину. С этим, собственно, никто не спорит. Споры вызывает вопрос о том, что в связи с этим следует предпринять: нужно ли нам, привилегированному меньшинству, резко сократить запросы в надежде на то, что общества Азии, Африки и Латинской Америки устоят перед соблазнами Модерна? Последовать примеру Диогена с его бочкой, для которого умеренность являлась условием свободы, а стремление к роскоши, карьере, власти, славе лишь другой формой рабства? Заключается ли спасение в героическом отказе от искушений общества потребления, как поступил, например Одиссей, который велел своим спутникам залепить уши воском, а сам, чтобы не погибнуть, подпав под чары сирен, привязал себя к мачте корабля?
Критика экспансивной культуры, в основании которой лежат ускорение и все большая интенсивность жизни, имеет давнюю традицию. Похоже, сегодня она опять входит в моду. На фоне затянувшегося финансового кризиса, эксцессов в финансовой индустрии, утраты уверенности средних слоев и все более жесткого соперничества на мировых рынках растут сомнения в обществе роста. В духе времени — умеренность, надежность и непреходящие ценности, а не алчность, напряжение, риск или деньги. Это та почва, на которой произрастает новая критика роста, во многом повторяющая инвективы 1970-х гг. Спектр мнений широк. Многие полагают, что экономический рост возможен лишь за счет природных основ жизни. Другие считают, что потенциал роста европейских экономик ничтожен, а потому нам лучше настроиться на будущее без роста. Под таким углом зрения рост рассматривается как дорогостоящая фикция, а новый реализм — это благосостояние без роста[10].
Капитализм не имеет имманентных пределов роста. Его суть — перманентная экспансия. Это вступает в противоречие с исконно зеленой мыслью о том, что в ограниченном мире не может быть безграничного роста. Одних в этом экономическом укладе восхищает бесконечный поток новой продукции и потребностей, другим делается не по себе. Их смущает культура успеха любой ценой. Пьянящее чувство восторга от неолиберализма, открывшихся рынков, безудержного обогащения позади. Все больше хочется равновесия между материальным благосостоянием и нематериальными ценностями. Любовь, дружба, порядочность, радость жизни — «The best things in life are free» («Лучшее в жизни бесплатно»). Для многих представителей молодого поколения семья, друзья, свободный выбор сферы деятельности, работа, не лишенная идеалистических устремлений, важнее потребления и карьеры. Они подписываются под замечательными словами Вольфа Бирмана[11]:
Куда приятней проедать достаток,
Чем дать достатку пожирать тебя.
На передний план выдвинулось стремление иметь стабильный доход, квалифицированное медицинское обслуживание и поддающееся планированию будущее. Чем глубже мир погружается в кризис, тем больше оборонительные, консервативные ценности превалируют над всеми дерзкими мечтами и планами. Похоже, это не просто мода, а признак более серьезных перемен. Разве не замечательно, что рассуждения вроде «Деньги — это круто» или не менее вульгарное «Жадность — это круто» устарели, что ценности котируются выше быстрого успеха? Замечательно! Поколение моих дочерей уже не делает разницы между моралью в политике и частной жизни. В повседневной жизни они пытаются следовать законам глобальной справедливости. Многие стали вегетарианцами, отстаивают права человека и равенство, придают значение справедливой торговле (fair trade) и не обращают внимания на моду и всевозможные лейблы. Работа, по их мнению, должна не просто приносить доход, но иметь смысл. Молодежь готова трудиться, но не хочет пробиваться наверх любой ценой. Это вселяет надежду.
И все же дебаты о том, как выбраться из ловушки роста, пронизаны какой-то трудноопределимой, но ощутимой усталостью — чувством, что лучшая пора Европы позади. Центр динамики роста переместился в Азию, Китай вот-вот перегонит США, Африка пробуждается от долгой спячки, а Европа жаждет былого величия. «Let it be», да будет так! Нужно уметь проигрывать. Петер Гаувайлер (ХСС) рекомендует Европе вспомнить свои региональные традиции, ратует за ее расчленение на малые государства и советует держаться подальше от мировой торговли. Европейский союз как хор отдельных голосов, подпевающих великанам? Нет уж, спасибо! Мы прекрасно знаем, чем это кончается. Большой оригинал, консерватор Майнхард Мигель говорит об «истощении экспансионистских мыслей, чувств и поступков, которые породили в том числе и евро»[12]. Он резко нападает на бациллу отграничения, жалуется на дефицит безопасности и с каким-то удовлетворением отмечает, что не только Европу, но и добрую половину мира охватила «усталость». Все попытки при помощи кредитных инъекций ввести новый гормон роста суть-де лишь «бесплодные усилия любви»[13]. Европа просто-напросто выдохлась. Ее экономической витальности пришел конец. Сегодня необходимо сохранить дееспособность общества в условиях экономического сокращения. Иными словами, нам нужно организовать отступление, не развалив при этом социальную структуру.
Я согласен с таким диагнозом: Европе бесполезно плестись за старым ростом, т. е. ресурсоемким, с долговым финансированием. Так мы не избежим ни экономического, ни экологического кризиса. Но следует ли из этого, что нам придется окончательно распроститься с ростом? Отнюдь. «Нулевой рост не решает ни одной проблемы, только порождает новые», — констатирует Мартин Йенике, многолетний руководитель исследовательского центра «Экологическая политика» при Берлинском свободном университете[14]. С экологической точки зрения нулевой рост означает лишь, что интенсивность природопользования останется на том же уровне, а это ничего не дает. Призывы вырваться из золотой клетки консюмеризма недальновидны, так как даже не ставят вопроса о способе производства. Критика культуры не в состоянии заменить анализ производственных отношений, тут старик Маркс был прав. Требование отказаться от потребления радикально только с виду. Оно не затрагивает суть экологической трансформации — фундаментальное изменение господствующего способа производства в сельскохозяйственной, энергетической, транспортной и градостроительной сферах. Справедливость этого утверждения станет очевидной, если мы перестанем считать Европу пупом земли, а попробуем окинуть взглядом остальной мир.
Дебаты вокруг общества за пределами роста не учитывают перспективу глобальной динамики роста в ближайшие десятилетия. Будет расти мировая экономика или нет, решается не в Европе. Конечно, Китаю недолго быть мировым локомотивом роста с ежегодными темпами 8–10 %. И тем не менее к 2050 г. темпы глобального роста составят 3 %, скорее даже чуть больше. Об этом позаботятся страны, в которых живут миллиарды людей, главная цель которых на пороге индустриального Модерна — повышение уровня жизни. Они дадут очередной мощный толчок спросу на жилье, продукты питания, товары потребления, транспорт и различные виды услуг. Экономический рост является в основном следствием двух факторов: во-первых, растущих вложений капитала и труда, а во-вторых, научно-технических инноваций, обеспечивающих более высокую производительность. В ближайшие десятилетия не будет недостатка ни в том, ни в другом.
Динамика ослабевает как раз у стареющих обществ Европы и Японии. Но и они, если хотят решить демографические проблемы без значительного снижения уровня благосостояния, поступают правильно, усиленно инвестируя в образование, науку и инновации. В долгосрочной перспективе это лучший способ компенсировать уменьшение потенциала рабочей силы. Останется ли Европа в будущем столь же притягательной для квалифицированных иммигрантов, еще вопрос, поскольку привлекательность других регионов, куда переместился центр активности, также растет. Но и старый континент сохраняет шансы на устойчивый рост. Для этого необходимо увеличить экологические инвестиции в основной капитал, модернизировать инфраструктуру. В динамично развивающейся среде старое оборудование быстрее заменяется новыми, менее ресурсоемкими технологиями, чем на стагнирующих или сокращающихся рынках. Когда падают оборот, доходы, налоговые поступления, сокращается и финансирование модернизации. Хуже быть не может. Мы переживаем первый этап энергетической революции, когда требуются серьезные вложения в строительство ветряных и солнечных электростанций, транснациональных энергосетей, в развитие менее энергоемких технологий. Это касается и транспортного сектора. Новые, экологически чистые средства сообщения и гибкая транспортная система, комбинирующая частный и общественный транспорт, изменят облик наших городов. Сильно отстает по инвестициям сфера санации зданий. Так что речь идет о радикальном обновлении всего технологического комплекса и общественной инфраструктуры, сравнимом с модернизационными скачками эпохи грюндерства конца XIX в. и послевоенного периода. Крупных вложений требует образование, особенно профессиональное, повышение квалификации. Будет расти и качество услуг в сфере здравоохранения. Ввиду смены демографической парадигмы нам придется обращать больше внимания на уход за детьми и престарелыми. Все это предполагает максимально продуктивную экономику.
Что касается частного потребления, то живут в свое удовольствие, не считая денег, очень немного европейцев. Число людей, которые уже не знают, куда тратить имеющиеся средства, не так уж и велико. Даже в зажиточной Германии в 2009 г. у половины домохозяйств после вычета налогов и социальных платежей оставалось менее 1311 евро[15]. Так что страдают они не от избыточной, а скорее от недостаточной покупательной способности. Чем дальше на Восток, тем лучше видно, что огромное большинство европейцев живет вовсе не в постматериальном достатке. О «пресыщении» и говорить не приходится. И это тем более актуально, если взглянуть за пределы Европы. Большинство населения Земли живет сегодня более чем в скромных условиях. Миллиарды человек недоедают, не имеют электричества, водопровода, сносного медицинского обслуживания (при этом к 2050 г. предположительно население Земли вырастет примерно на 2 млрд человек). И экономический рост стимулирует потребности, желания и амбиции этих людей. Речь уже идет не о том, продолжится ли рост мировой экономики, вопрос скорее в том, как он продолжится. Нулевой рост — нереалистичная перспектива, а ввиду масштаба бедности еще и крайне нежелательная. Продолжать в том же духе тоже нельзя. Третий путь, ступить на который и предлагает эта книга, — экологически устойчивый, социально приемлемый рост[16].
Возможно, экономика, базирующаяся на синтезе природы и техники, тоже когда-нибудь достигнет пределов роста. Это вопрос открытый. Возможно, когда-нибудь материальные потребности все большего числа людей уступят место желанию располагать своим временем и максимально раскрыть свой потенциал. Но пока большинство граждан земного шара движется в противоположном направлении. Чтобы стимулировать индустриализацию развивающихся стран, запасов энергии более чем достаточно. Запасы угля и газа достаточно велики. Даже освоенных нефтяных месторождений хватит более чем на 40 лет. Нет недостатка и в металлах, минералах. Если предложение какого-то сырья начнет отставать от спроса, поднимутся цены. А повышение цен в свою очередь приведет к открытию новых месторождений, более эффективному использованию дефицитных веществ и их замене альтернативным сырьем.
Дефицит сырья — не главная проблема экономического роста. Куда более серьезную опасность для Земли представляет безоглядная эксплуатация имеющихся ресурсов. Если будет добыто и утилизировано еще хотя бы 10 % прогнозных запасов угля, нефти и газа, парниковый эффект перешагнет критическую границу глобального потепления (2 °C)[17]. Выброс вредных веществ в атмосферу, однако, не единственная проблема, порождаемая растущими ресурсными потребностями индустриального общества. Как правило, добыча и переработка сырья сопровождаются высоким потреблением энергии, воды и химикатов, оставляя за собой разоренные ландшафты и зараженные грунтовые воды. В развивающихся странах, где общественные институты слабы, а правящие элиты коррумпированы, особенно велика опасность того, что сырьевое богатство может стать проклятием. Вот почему так важно наладить эффективное потребление природных ресурсов, использовать дефицитное сырье в замкнутых циклах и постепенно заменять его экологически чистым. Это касается в первую очередь тех зеленых технологий, где требуются благородные металлы (серебро, платина, палладий) и медь (например, при строительстве ветряных и солнечных электростанций). Параллельно нужно создавать глобальную систему контроля за ресурсами, обладающую максимальной прозрачностью и высокими экологическими и социальными стандартами. При этом огромную роль начинает играть взаимодействие промышленных предприятий, правозащитных и экологических организаций, согласовывающих критерии устойчивого ресурсопотребления и сертифицирующих товары для лучшей ориентации потребителя[18].
Пределы экономического роста определяет выносливость важнейших экосистем — климата, почвы, воды. Наиболее опасным генератором кризиса может стать изменение климата. Если мы не хотим рисковать, нельзя допустить, чтобы содержание CO2 в атмосфере превысило 400 ррт (parts per million). Более высокие показатели угрожают непредсказуемыми климатическими последствиями. Из этого следует, что атмосфера в состоянии абсорбировать еще 840 млрд тонн углекислого газа. Звучит внушительно, но на самом деле это не так. В 2011 г. общемировые выбросы достигли рекордного показателя 34 млрд т. Если тенденция сохранится, через 25 лет наш «кредит» по CO2 будет исчерпан. Тогда к концу столетия температура земной поверхности повысится на 4–6 °C. Так что необходимость принятия решительных мер остра как никогда. У нас совсем немного времени, чтобы переломить ситуацию. Без радикального повышения энергоэффективности и перехода с ископаемых источников энергии на возобновляемые это сделать невозможно. Для ускорения процесса необходимо лимитировать выбросы CO2 и назначить на них цену, заключив соответствующие международные договоры. Параллельно нужно научиться очищать атмосферу от углерода — интенсивным ли лесоразведением, обогащением ли гумуса или использованием углекислого газа в качестве сырья для химической промышленности, — хороши любые способы.
Из данных климатологии вытекает необходимость срочных действий. Они, однако, не говорят нам о том, каким должен быть доступный человечеству объем товаров и услуг, который предотвратит климатический коллапс. Этот квантум в решающей степени зависит от двух динамических факторов: перехода с ископаемых энергоносителей на возобновляемые источники энергии и эффективности использования дефицитных ресурсов. Экономика, базирующаяся на солнечной энергии и биологических циклах, не создает экологических проблем. Пределы роста определяются пределами выносливости биосферы и изобретательским гением человека. Первые лимитированы, второй потенциально безграничен. В долгосрочной перспективе рост экономического благосостояния возможен лишь при условии перехода к менее ресурсоемкому, климатически нейтральному способу производства. Вопрос стоит так: зеленый рост или коллапс? Устойчивый рост возможен лишь в том случае, если нам удастся наладить производство, частично независимое от природопользования.