Тупики нулевого роста

Принцип «меньше значит больше» отдельным людям может принести счастье. Возможность распоряжаться своим временем, общение, приносящая удовлетворение работа зачастую определяют качество жизни не меньше, чем материальные блага. Но нулевой рост в Европе не выход, когда в остальной части мира наблюдается стремительный экономический рост. С поднимающимися нациями можно обсуждать любые вопросы, только не их «право на рост». Именно из-за этого потерпела крах климатическая политика после Киото[86]. Стоит экологии опереться на идею антироста, и она уже проиграла. Да и для окружающей среды совсем неплохо, если миллиарды людей вырвутся из нищеты, поскольку с ростом благосостояния растет и экологическая сознательность. Вместо того чтобы бороться с ростом per se[87], как Дон Кихот с ветровыми мельницами, легче просто изменить тип роста. Если оперировать исключительно категориями увеличения или уменьшения ВВП, мы уйдем не в ту сторону. ВВП — это всего лишь денежная величина, которая ничего не говорит об экологическом следе, оставляемом национальными экономиками. Речь идет не о том, на какую сумму было продано товаров и услуг, вопрос в том, сколько ресурсов потребовалось для их производства, каким количеством вредных выбросов сопровождался процесс и какой вред нанесен биосфере. Поэтому экологи должны сосредоточиться не на увеличении или уменьшении ВВП, а на сырьевом аспекте экономики. Мы должны поставить своей целью не замораживание экономической деятельности на нынешнем уровне, а стремление к обнулению вредных выбросов. С экологической точки зрения нулевой рост бессмыслен, с экономической и социально-политической — порождает массу сложностей: отток капитала, эмиграция активных граждан, снижение темпа инноваций, эрозия инфраструктуры, обострение и без того непростых проблем в системе пенсионного обеспечения и здравоохранения. На фоне демографических перемен, конечно, нужно стремиться ослабить зависимость от роста как социальной сферы, так и частной жизни. Но из этого никоим образом не следует, что мы должны стремиться к стагнации или тем более к сокращению экономики.

Нынешний европейский долговой кризис со всей очевидностью продемонстрировал все безумие критики роста. Со страниц газет и в конференц-залах звучит призыв забыть о наваждении роста, а политики и широкая общественность только и думают, как снова ускорить экономический рост в охваченных кризисом странах. И «зеленые» тут не исключение. Дебаты об обществе за пределами роста далеки от реальности, в жизни же федеральное правительство подвергается критике за одностороннюю политику жесткой экономии. «Зеленые» и СДПГ в целом единодушны в том, что европейская политика кризисного периода, увы, не мыслит в категориях роста. Навязывать другим экономию — значит просто-напросто вызвать экономическую рецессию, резкий спад спроса, рост безработицы и бедности, утрату надежд на лучшее будущее.

Сильнее всего кризис бьет по молодому поколению. Миллионы остаются без работы, стабильных доходов, без материальных средств, позволяющих создать семью. Во многих европейских странах уже говорят о «потерянном поколении». В начале 2012 г. в Великобритании безработными были 22,5 % молодых людей в возрасте от 16 до 24 лет, во Франции — 23,3 %, в Испании и Греции у половины молодых людей не было работы! В Италии на тот же период времени 25 % граждан в возрасте до 30 лет не имели ни оплачиваемой работы, ни диплома. Эти удручающие цифры кричат о необходимости увеличивать инвестиции в образование детей и юношества, а также реформировать профессиональное образование. Вместе с тем очевидно, что профессиональные шансы этого поколения напрямую зависят от того, насколько европейским экономикам удастся добиться устойчивого роста. Распределение одной рабочей ставки на несколько человек (jobsharing), индивидуальное предпринимательство, работа на общественных началах, проекты, финансируемые из казны, — весомые ответы на вызовы кризисных времен. И все же подобные меры не могут заменить возрождение производственного сектора.

Вопрос не в том, нужен ли Европе экономический рост, а в том, как усилить потенциал роста и в каком направлении двигаться: пытаться ли возродить старую модель роста или воспользоваться кризисом для того, чтобы дать толчок экологической перестройке городов, форсировать общеевропейскую энергетическую революцию, модернизировать транспортную инфраструктуру и запустить масштабные экологические научно-исследовательские и опытно-конструкторские программы?

Германии продолжительный нулевой рост не сулит никакого блаженства. Одновременно решать проблемы демографии, понижать до приемлемого уровня государственные долги, давать образование, обеспечивать рабочие места миллионам молодых иммигрантов, да еще сохранять социальную сферу в дееспособном состоянии — в любом случае крайне непросто. И практически невозможно, если экономика стагнирует или сокращается. Налоговые сборы государства так же зависят от экономического роста, как и финансирование социальной сферы. Широко распространенный подход jobless growth не оправдал себя на практике. Взаимосвязь экономического роста и занятости не разорвать, тут ничего не изменилось. Осенью 2012 г. занятость в ФРГ достигла пика. Вопреки общепринятому мнению число договоров, предусматривающих социальные выплаты работодателем, в последнее время росло быстрее, чем количество неполных ставок за минимально допустимую законодательством заработную плату (minijobs). С 2005 г. число работников, имеющих социальную страховку, увеличилось с 26 млн до 29 млн. Правда, этот прирост почти полностью объясняется увеличением неполных ставок[88]. Даже если сам рост — это далеко не райские кущи, то нулевой рост и вовсе означает чрезмерный экономический и политический стресс, сопровождающийся острой борьбой за распределение. Можно убедить себя в том, что при помощи жесткого перераспределения капитала «богатых» нам удастся еще какое-то время сохранять средний уровень жизни. Но ни одно общество не покроет будущие издержки, просто перераспределяя богатства. Рано или поздно (а скорее рано) наступит момент, когда общество начнет проедать то, что имеет. К чему это приводит, можно было наблюдать в ГДР в 1989 г.

Не в последнюю очередь экономический рост стимулируется обновлением основного капитала. Внедрение технических инноваций происходит прежде всего в периоды экономического роста, когда активно инвестируют в новые заводы и оборудование. Как правило, новое производственное оборудование с экологической точки зрения более безопасно и менее ресурсоемко, чем устаревшее. Во время экономической стагнации уменьшаются и инвестиции, а соответственно, замедляются и темпы развития национальной экономики. Это касается не только предприятий, но также частных домохозяйств и государственного сектора. При нулевом росте или в период спада личные домохозяйства также вкладывают меньше средств в санацию зданий, бытовую технику, транспортные средства и т. д. Старые машины и технику не меняют на новые, экологически более чистые. Государственные инвестиции тоже в конечном счете зависят от темпов роста экономики: если динамика ослабевает, уменьшаются налоговые сборы, а социальные выплаты растут. В результате сокращаются и государственные инвестиции, этому во многом способствует увеличение государственных займов. Следовательно, замедляется обновление общественной инфраструктуры, зависящее от государственных инвестиций (по крайней мере от государственных субсидий). Это касается городского, регионального и федерального общественного транспорта, экологического переустройства городов, поддержки научных проектов и т. д. Во всех этих областях для решения экологических проблем необходимы громадные вложения. Если вы, например, хотите транспортировать грузы по железным дорогам, вам придется расширить сеть железных дорог и модернизировать железнодорожные технологии. Если хотите понизить энергопотребление зданий, придется сочетать государственные программы с частными инвестициями. Проверено: чем интенсивнее динамика роста, тем быстрее обновляются жилой фонд, транспортные системы, инженерная продукция, промышленное оборудование и бытовая техника. Важно, чтобы в процессе обновления ресурсоемкость понижалась быстрее, чем росло потребление. Без такого инвестиционного и инновационного рывка мы не избавимся от старого оборудования, старых производственных способов и структур и в целом — от негативного экологического баланса. Двигаясь в направлении «меньше того же самого», можно, конечно, отодвинуть катастрофу, но не предотвратить ее. Для этого необходим устойчивый рост экологических инноваций, благодатной средой для развития которых является динамично развивающаяся экономика.

Расхожее мнение о том, что рост доходов и покупательной способности еще никого не сделал счастливее, похоже скорее на самовнушение, вызывая в памяти басню о лисице, для которой виноград чересчур кислый просто потому, что слишком высоко висит. Ничего удивительного, что в пору кризисов и неуверенности в завтрашнем дне преобладает потребность в стабильности и устойчивости социальных доходов. Страх социально деградировать затмевает надежды на лучшее будущее. Не стоит придавать этим настроениям слишком большого значения, считая их увертюрой к обществу за пределами роста. Связь между экономическим ростом и уровнем жизни сохраняется и в богатых странах, при условии, что плоды роста не монополизированы немногочисленными счастливчиками (happy few). Журналисты всегда спрашивают успешных и богатых людей: «Что для вас значат деньги?» Те, кто поумнее, отвечают: «Свободу». Это относится и к большей части населения. Повышение доходов расширяет наши возможности в выборе образа и места жительства, кроме того, во многих отношениях делает нас более независимыми, обеспечивает жизненный комфорт, дает больше удовольствий, гарантирует лучшее образование для детей и, в конце концов, при наличии крепкого здоровья продлевает жизнь. Состоятельные граждане пополняют государственную казну, платя более высокие налоги, финансируя тем самым культуру, образование, социальное страхование — «вещи», высоко ценимые и постматериальной буржуазией.

Утверждать, что деньги не приносят счастья, значит слегка лукавить. Для тех, кто экономит каждый евро и готов на любую работу, лишь бы свести концы с концами, подобная мудрость звучит дешевым утешением. То, что деньги сами по себе не приносят счастья, уже ближе к истине, хотя это отнюдь не ново. Те, у кого уже все есть, могут соловьем заливаться про мудрое ограничение — для большинства людей на этой планете повышение материального уровня жизни не утратило актуальности. И для наших состоятельных средних слоев характерен вовсе не отказ от удовольствий общества потребления, а более рафинированный стиль потребления. Новое направление — это не «больше и больше», а лучше, красивее и индивидуальнее. Fair trade и «био» — часть экологически просвещенного гедонизма, как и роскошные спортивные велосипеды, гибридные автомобили, каршеринг, аренда жилья в экодомах, йога и фитнес-клубы. Экологический след при таком образе жизни становится гораздо больше уже хотя бы потому, что люди занимают более просторные жилые помещения, чаще летают, не отказывают себе в бытовой технике, в отличие от тех, кто зависит от системы «Хартц-4»[89], кого угнетают куда более насущные проблемы, нежели заботы об экологии. Я далек от того, чтобы хулить образ жизни LOHAS[90], это в той или иной степени и мой образ жизни. Но не нужно строить иллюзий, внушая себе, будто зеленый гедонизм — убедительный ответ на экологический кризис. Без революции в промышленном производстве, энергетике, сельском хозяйстве и т. д. образ жизни экологического Модерна более невозможен.