Принятие решений

Известно, что, помимо области LIP, в процесс оценки ожидаемой полезности вовлечены структуры дофаминовой системы (прилежащее ядро, гипоталамус, стриатум). Особую роль в оценке полезности конкретного выбора играют именно стриатум и орбитофронтальная кора.

Согласно одной из базовых нейробиологических моделей нейросети собирают информацию от органов чувств (и систем внутренней мотивации), а далее производят сравнение альтернатив. Все поступившие сигналы (когнитивный, мотивационный, зрительный, слуховой и так далее) сравниваются в нейросети, а далее на выход подается результат сравнения – оптимальное (по мнению нейросети) решение.

Но обратите внимание: никто не говорит о том, что нейросеть будет сидеть и учитывать досконально каждый параметр предложенных альтернатив. Думаете, ей больше заняться нечем? Более того, она работает в условиях ограниченной информации.

Вообще, орбитофронтальная кора задействована в тех ситуациях, когда мозг когнитивно перегружен. Представьте: вы думаете, думаете, думаете, взвешиваете, анализируете, а потом говорите: «Эх, была не была! Будь что будет». Орбитофронтальная кора как бы разрешила эмоциям взять верх и принять решение. Потому что мозг устал разбираться, в чем там дело.

В реальной жизни на человека действуют самые разнообразные факторы. И далеко не всегда мозгу вообще есть смысл измерять ценность конечного результата. Почему? Потому что многое из того, что мы делаем (как мы уже выяснили ранее), – автоматизмы.

К примеру, супруги договорились, что каждую пятницу ходят в театр. Соответственно, на выходных или за несколько дней до наступающей пятницы они выбирают, на какой спектакль пойти. Это вариант целесообразного осмысленного поведения, потому что оно направлено на достижение конечной цели.

Но! Если супруги будут выбирать спектакль достаточно часто и регулярно, то в какой-то момент подобное поведение превратится в привычку. То есть процедура выбора перестанет быть зависимой от ценности ее результата.

И в итоге получается, что автоматизм – поведение, которое вообще не требует достижения цели. Здесь очень важно понять, что само по себе действие (этот автоматизм) обладает высокой ценностью для нас, но при этом не зависит от реальной цели. И тут кроется главное коварство всего механизма принятия решений.

Под воздействием внезапно возникших внешних условий может происходить сбой в цепочке событий «действие – награда». А это приведет к тому, что мозг ошибется в предсказании ценности решения.

Давайте рассмотрим пример. Вы любите пить кофе, и для вас это уже ритуал. У вас даже есть любимая кофейня. Вы приходите туда каждое утро перед работой. В какой-то момент уровень сервиса сильно падает, да и кофе будто стал чуть хуже, но не критично. Рациональная часть мозга, задействующая структуры префронтальной коры, должна отдать команду искать новое место. Но в силу сложившегося автоматизма сделать это крайне сложно. Вы эмоционально привязаны к месту, к запаху кофе в конкретной атмосфере.

Наши автоматизмы запускаются стриатумом (второй этаж мозга), а целенаправленное сложное поведение – префронтальной корой (третий этаж). То есть в какой-то момент изначально целенаправленное поведение, постепенно превращаясь в автоматизм, спускается в мозге с третьего этажа на второй.

Антонио Рэнджел из Калифорнийского технологического института (Пасадина) полагает, что процесс принятия решений также опосредован и классическим павловским рефлексом. И тогда получается, что принятие решений складывается из трех составляющих: систем целенаправленного поведения, автоматизмов и условных рефлексов.

Многим автовладельцам знаком пример, когда в веселой компании водителю активно предлагают выпить. Некоторые друзья могут быть настолько убедительными, что им практически невозможно отказать. Если у водителя еще и имеется привычка выпивать, то она, несомненно, подталкивает его принять порцию спиртного. Это вариант автоматизма (со второго этажа мозга). Но водитель не может не осознавать последствий. Ему об этом яркими образами и гипотетическими примерами напоминает префронтальная кора (система целенаправленного поведения).

Системы второго этажа, в частности стриатум и часть лимбической системы, здесь можно представить как капризного ребенка, который хочет немедленно удовлетворить сиюминутное желание. Тогда как префронтальная кора – воспитатель, не позволяющий ему это сделать.

Внутри мозга водителя возникает конфликт между его «ребенком» и «воспитателем». Человек начинает испытывать чувство вины. В итоге нейроны системы целенаправленного поведения должны подавить стриатум и другие структуры, отвечающие за наши привычки.

Но всегда ли так происходит? Всегда ли мозг принимает целенаправленное логичное (в некотором смысле социально безопасное) решение? Нет. Именно это и изучает нейроэкономика, а еще то, как это используется в рекламе и управлении мнением масс.

Системы Канемана

Даниэль Канеман сформулировал идею о двух системах мозга, обеспечивающих принятие решений. Система 1 – автоматическая, быстрая, практически спонтанная. Система 2 – целенаправленная, медленная. Вы, наверное, уже примерно поняли, о чем идет речь.

Классический рефлекс, описанный И. П. Павловым, и автоматизмы можно отнести к Системе 1, тогда как произвольные целенаправленные действия, контролируемые префронтальной корой, – к Системе 2.

Давайте вновь вернемся к игре «Ультиматум», где участники связаны одной суммой.

В 2003 году американский нейробиолог Алан Сенфи, используя методы фМРТ, показал, что в мозге игрока-получателя активируется островковая кора, если он считает предложение несправедливым. Известно, что эта зона задействована в те моменты, когда человек испытывает эмоцию отвращения. Так вот, оказалось, что активность островковой коры была тем больше, чем большую несправедливость ощущал игрок, которому предлагали ту или иную сумму.

Изменение активности также отмечалось в дорсолатеральной префронтальной коре и цингулярной (поясной) извилине. Эти структуры включаются в работу в процессах самоконтроля и при возникновении внутреннего конфликта.

Но еще более удивительным оказался тот факт, что по активности дорсолатеральной префронтальной коры и островковой коры, точнее по соотношению их активностей, можно было весьма точно предсказать, отвергнет игрок предложенную сумму или примет.

Как вы уже догадались, в случае, когда игрок отвергал предложение, активность островковой коры была выше, чем активность дорсолатеральной префронтальной коры.

Таким образом, ученые впервые получили возможность предсказать экономическое решение человека по активности его мозга.

Поскольку островковую кору можно отнести ко второму этажу мозга, в данном примере мы видим, как негативная эмоциональная реакция превалирует над рациональным желанием извлечь выгоду.

Рис. 55. Принцип действия метода транскраниальной магнитной стимуляции

Исследователи стали понимать, что порой структуры второго этажа мозга, отвечающие за эмоции, могут «перебить» активность даже такого серьезного игрока, как префронтальная кора третьего этажа (самого нового и совершенного). Благодаря чему это достигается? Благодаря скорости!

Такое нерациональное поведение продиктовано более быстрой работой Системы 1. Она древнее и эволюционно была заточена на то, чтобы как можно скорее реагировать на внезапную угрозу или спонтанно изменившиеся условия среды.

Но Дарии Нок и ее коллегам было мало данных, полученных Аланом Сенфи. Они хотели до конца разобраться в том, как дорсолатеральная кора взаимодействует с островковой и в 2006 году опубликовали результаты исследования, в котором применили метод транскраниальной («сквозь черепной») магнитной стимуляции (ТМС).

ТМС – это инструмент с магнитной катушкой, которую располагают у поверхности головы и стимулируют различные области мозга. Существовало две гипотезы о механизмах взаимодействия дорсолатеральной и островковой коры. Согласно первой, дорсолатеральная кора контролирует импульсивные эмоции. Ее подавление вызовет более бурную эмоциональную реакцию во время несправедливого дележа денег. Вторая гипотеза говорила о том, что рациональное (циничное) желание получить деньги нуждается в некотором контроле. В таком случае дорсолатеральная кора помогает сопоставить эгоистичные желания индивида с социально одобряемыми формами поведения.

Выяснилось, что если с помощью ТМС подавлять активность дорсолатеральной префронтальной коры в правом полушарии, то игрок склонен чаще принимать несправедливые предложения. Проще говоря, «цензор» отключается, и люди берут даже вроде бы невыгодные суммы.

Тут важно и другое. Отключение дорсолатеральной коры приводило к изменению только поведения. Оно становилось словно механическим. При этом испытуемые возмущались по поводу несправедливого решения. Представьте, будто кто-то о вас вытирает ноги, но ваши руки обездвижены, а на лице самопроизвольно появляется доброжелательная улыбка.

Вы только вдумайтесь: внутри у вас все бунтует, но вы не в силах отказаться и делаете выбор наперекор своим желаниям и эмоциям. Возмущение есть, а сопротивление подавлено!

Подавляя определенные области мозга, исследователи научились управлять процессом принятия решений и поведением людей.

На этом можно было бы и закончить книгу. Но у нас есть еще кое-что интересное. Выяснилось, что влиять на принятие решений можно и без магнитных стимуляторов.

В одном из исследований у игроков провоцировали плохое настроение перед игрой «Ультиматум». Ученые предположили, что негативный настрой будет еще больше активировать островковую кору, а это приведет к более частым отказам от несправедливых предложений.

Выяснилось, что после просмотра драматичного фильма испытуемые чаще отвергали несправедливые предложения.

Результаты не просто подтвердили иррациональность (нелогичность) нашего поведения, но и продемонстрировали тот факт, что даже незначительные изменения эмоционального состояния, никак не связанные с текущей задачей, могут серьезным образом влиять на экономические решения. Эти и другие исследования также подтвердили, что эмоциональная реакция на несправедливость часто превалирует над рациональной.

Способность оценивать, справедливо ли то или иное предложение, делает возможной кооперацию внутри социальной группы.

Люди, несущие деньги в никуда…

Мы выяснили, что ощущение социальной справедливости (или несправедливости) при дележе денег играет чуть ли не ключевую роль процессе принятия решений. Такие ощущения всегда имеют ярко выраженную эмоциональную окраску. Интересно, что игра в «социальную доброту» ведется с обеих сторон. И игрок, распределяющий деньги, и игрок, получающий их, хотят продемонстрировать своего рода социальную добросовестность. Распределитель старается все-таки не прослыть жадиной (особенно в тех случаях, когда за игрой наблюдают другие люди), а принимающий игрок не хочет выглядеть обделенным и обманутым (простофилей, если хотите). Оба стараются сохранить свой социальный статус. Интересно, что амигдала, о которой мы уже не раз упоминали в контексте переживания страха, заставляет человека задумываться о том, что он мог бы получить хоть какие-то деньги, если бы не отказался.

В норме у человека регулярно возникают негативные эмоции – сожаления о принятом решении. Но так происходит не у всех.

В ходе исследований установлено, что и Система 1 (непроизвольная, автоматическая), и Система 2 (произвольная, разумная) вносят приблизительно равный вклад в процесс принятия решений. Важен баланс в их работе. Если он достигнут, мы получаем гармоничный для нашего вида вариант поведения.

Нам с вами уже известно, что у пациентов с серьезными повреждениями лобных долей (например, орбитофронтальной коры) наблюдаются проблемы с планированием действий. Но в поведении таких пациентов выявилась еще одна необычная закономерность: они словно действуют себе во вред.

К примеру, такие пациенты, играя на бирже, снова и снова участвовали в операциях, которые заведомо вели к провалу. Либо они могли многократно инвестировать в проекты, которые уже были разорены! Здесь важно отметить, что эти люди отнюдь не глупы. Интеллект у них может быть даже выше среднего. Что же тогда с ними не так? Откуда такое поведение?

Оказалось, высокий уровень интеллекта никак не помогает, если нарушен механизм, который предсказывает последствия действий и будущие потери. У таких пациентов даже не возникает эмоциональных реакций, связанных с возможными потерями. Иными словами, даже зная, что могут потерять имущество на огромную сумму, они не будут испытывать сожаления и расстройства по этому поводу.

Благодаря экспериментальным играм доказано, что эти пациенты не только не избегают ситуаций, связанных с возможными потерями, но зачастую даже целенаправленно выбирают их (из-за своей сверхрациональности).

Самое интересное, что такие люди всегда предлагают рациональное объяснение своего поведения. Они принимают неверные решения об инвестировании или совершении сделки не потому, что они не понимают, что творят, напротив, они подходят к решению слишком рационально. У них нет страха потерь.

Кто-то, быть может, даже позавидовал бы им – вот же уверенность в себе! Но такое поведение сильно мешает в жизни. Оно распространяется не только на финансовую сторону, но и на личную. К примеру, если такой пациент выбирает место для семейного путешествия, вполне вероятно, что он вообще никогда не сможет принять окончательное решение. Его мозг будет бесконечно перебирать множество характеристик того или иного тура. Каждый элемент путешествия будет тщательно и рационально анализироваться. Пациент будет игнорировать эмоции негодования и раздражения других членов семьи. Поразительно, насколько нерациональное поведение может порождать чрезмерная рациональность!

Обычный человек, выбирая тур, руководствуется больше эмоциональным восприятием: красотой пейзажей, удобством, желанием оказаться в определенной культурной среде.

Таким образом, мы видим, что эмоциональные реакции оберегают нас от необдуманных поступков, позволяя предвосхитить разочарование.

Временное дисконтирование

Итак, мы выяснили, что в мозге работают структуры, оценивающие степень справедливости того или иного предложения. Часто наши решения попадают под спонтанное, эмоциональное влияние. То есть от наших эмоций зависит, как мы субъективно оцениваем величину вознаграждения.

В 2012 году исследователи из Медицинской школы Мэрилендского университета (Балтимор) обнаружили, что орбитофронтальная кора активируется в тех случаях, когда решение необходимо принять быстро. Если же оценка альтернатив была выполнена заранее (скажем, как в случае с нашими привычками), орбитофронтальная кора вообще не включается в работу.

Так стало понятно, что повреждение орбитофронтальной коры снижает способность оперировать предыдущим опытом во время принятия очень быстрых решений. Человек просто не способен оценить все последствия.

Оказалось, в таких ситуациях человек склоняется к более привычному поведению (либо к автоматическому), при этом выбирая тот вариант, который обещает наибольшее и скорейшее вознаграждение.

Полученные данные хорошо согласуются с таким понятием, как временное дисконтирование. В ходе экспериментов доказано, что людям свойственно занижать величину субъективной полезности вознаграждения, если оно сильно отложено во времени.

В то же время действует и обратная тенденция: мы склонны переоценивать значимость вознаграждения, если мы уверены, что получим его в ближайшее время. Нам нравится получать что-то здесь и прямо сейчас. Этим активно пользуются многие магазины, предлагая покупателям относительно дорогие товары в кредит или рассрочку.

В некоторых экспериментах испытуемым предлагали получить либо 10 долларов сейчас, либо 11 завтра. Люди, как правило, выбирали первый вариант. Но, если последствия принятого решения (вознаграждение) предлагалось отодвинуть на год, то есть 10 долларов человек мог получить ровно через год, а 11 – через год и один день, результаты получались прямо противоположные. Человек выбирал подождать год и день ради 11 долларов и пренебрегал дополнительным днем ожидания.

Таким образом, мы наблюдаем преобладание работы Системы 2, способной оценивать преимущества будущих вознаграждений над Системой 1, требующей немедленного поощрения.

Из этого следует еще один факт: принятие решений во время обработки информации Системой 1 и Системой 2 выстраивается на основе конкуренции различных областей мозга.

Социальная мораль при принятии мозгом решений

Многие из описанных выше ситуаций касались тех вариантов поведения, когда испытуемые действовали независимо, относительно автономно.

Однако в реальной жизни на человека воздействует множество факторов: люди, животные, климат и так далее. Каждый человек испытывает колоссальное влияние социума, на нас ежедневно обрушиваются тонны информации в виде рекламы, статей, постов друзей, видеоклипов, аудиосообщений.

Мы – социальные существа. И дефолт-система нам никогда не даст об этом забыть. Мы созданы для взаимодействия друг с другом, хоть и порой усиленно делаем вид, что не желаем этого. Даже люди, родившиеся в конце 1990-х, из так называемого поколения застрявших дома (stuck-at-home), все равно взаимодействуют с другими членами общества хотя бы посредством виртуального общения.

Мы всегда сравниваем полученную информацию с некоторыми устоявшимися нормами морали. Большинство из нас никогда не одобрит утверждение «убить человека – социально приемлемый поступок». Но вот если мы изменим контекст и заговорим об убийстве полицейским опасного преступника, наше суждение изменится. Такой поступок может быть оправдан или даже назван социально приемлемым.

Проводилось достаточно большое количество экспериментов, направленных на изучение моральных дилемм. В одном из них испытуемые должны были решить, на какой из двух путей они отправят трамвай. Либо он пойдет по обычному маршруту и тогда собьет пять зазевавшихся прохожих. Либо можно перевести стрелку и отправить трамвай на запасной путь, и тогда будет сбит один человек. В большинстве случаев испытуемые выбирали гибель одного человека.

Затем исследователи изменили условия эксперимента. Теперь каждому испытуемому сообщали, что он стоит на мосту рядом с крупным мужчиной, а внизу на пятерых человек мчится трамвай. Если испытуемый столкнет мужчину с моста, это остановит трамвай и спасет жизнь пятерым людям.

После эксперимента испытуемые сообщали, что пришли в ужас, когда осознали всю сложность ситуации: им нужно было самим убить человека. В отличие от предыдущего эксперимента, где испытуемый лишь управлял стрелкой (обезличенная дилемма), в этом случае он уже имел дело с последствиями собственных прямых действий (личная дилемма).

Исследования с фМРТ-сканированиями показали, что в случаях, когда испытуемым приходится решать личную дилемму, активируется цингулярная кора, связанная с эмоциональным восприятием ситуации. В ситуациях обезличенной дилеммы активнее работает дорсолатеральная префронтальная кора, ответственная за рациональные аспекты принятия решений.

Некоторые исследователи выдвигают идею, что эволюционно более древняя эмоциональная Система 1 отвечала за следование моральным, социально значимым табу. Именно эта система, скорее всего, и подтолкнула людей к созданию свода общественных законов. Система 2, возникшая значительно позднее, стала основой для морального утилитаризма и более циничных рассуждений о социальной нравственности. Именно эта система развязала не одну войну, создав страшные машины геноцида.

Важно заметить, что, зная специфику работы Систем 1 и 2, можно легко манипулировать массовым сознанием. Используя СМИ, несложно вносить изменения в баланс между утилитарным (цинично-прагматичным) и моральным (социально оправданным) мировоззрением людей.

Социальная конформность

Помимо решения социальных дилемм, психологи предлагали испытуемым участвовать и в других, не менее жестоких (в прямом смысле) экспериментах.

Один из самых знаменитых, эксперимент социального психолога Стэнли Милгрэма, был нацелен на изучение природы авторитета.

Испытуемому сообщалось, что в соседней комнате сидит человек, который должен заучить определенное количество слов. По условиям эксперимента испытуемому нужно было выполнять роль экзаменатора и в случае неверного ответа наказывать человека в комнате. Ученик выбирал ответ и нажимал на одну из кнопок. Ответ высвечивался на табло перед испытуемым, выполнявшим роль экзаменатора. В качестве наказания предлагалось несколько уровней напряжения электрического тока – от 15 до 450 вольт (В). Обратите внимание, что в наших розетках всего 220 В. А удар током с напряжением в 450 В приводит к летальному исходу. Всего на панели было 30 переключателей, и каждый последующий прибавлял по 15 В к предыдущему. Испытуемый, он же экзаменатор, начинал с 15 В и после каждого неверного ответа ученика переходил к переключателю с более высоким напряжением.

Рядом с «экзаменатором», находился сам экспериментатор в белом халате. Он контролировал ход эксперимента. Когда ученик, сидящий в другой комнате, умолял остановиться и не бить его больше током, ученый произносил одну из фраз, призывающих к продолжению. К примеру: «Совершенно необходимо, чтобы вы продолжили».

В этом, на самом деле страшном, эксперименте при подаче напряжения в 300 В ученик начинал стучать в стену, при этом переставая нажимать на кнопку с ответом. У испытуемого-экзаменатора была возможность остановиться. Некоторые в какой-то момент настойчиво отказывались участвовать дальше. Но таких было относительно немного.

А теперь результаты. Более половины (65 %) испытуемых готовы были нажать на переключатель «450 В» и, по сути, убить человека в соседней комнате.

Даже если вы уже слышали про этот эксперимент ранее и знаете, что роль ученика выполнял актер (он лишь имитировал ощущения от удара током, которого, к слову, и не было), просто задумайтесь над катастрофическим процентом. 65 % из нас способны на убийство при определенных обстоятельствах.

В этом эксперименте одним из ключевых факторов, как вы уже догадались, стало присутствие ученого в белом халате. Люди психологически не могли сопротивляться авторитету. Им нечего было противопоставить.

Вдумайтесь: нам свойственно просто подчиниться кому-то, кого мы считаем авторитетным. Такое явление называется социальным конформизмом. В широком смысле конформность – это способность изменить свое мнение под воздействием группы людей или какого-либо авторитета.

Многие наверняка попадали в ситуацию, когда ждешь, что светофор вот-вот загорится зеленым и можно будет перейти дорогу. Но кто-то чуть раньше ставит ногу на асфальт, и все тут же (так и не дождавшись зеленого сигнала) следуют его примеру. Это и есть проявление конформности.

Есть еще один эксперимент, обличающий все коварство человеческой конформности перед лицом авторитета.

В эксперименте психиатра Чарльза Хофлинга двадцати двум медсестрам во время дежурства звонил неизвестный доктор и сообщал, что им необходимо дать пациентам определенную дозу лекарства, которая значительно превышала предельно допустимую – по сути, приводила к летальному исходу. К счастью, лекарство оказалось сахарным сиропом, а врач был исследователем-социологом. Из всех медсестер лишь одна отказалась выполнять указания. 95 % медсестер готовы были ввести опасную дозу по указанию неизвестного врача! Вдумайтесь в эту цифру!

Из двух приведенных выше экспериментов следует еще одно важное предположение: сама по себе социальная конформность снимает с нас ощущение ответственности. Знаете, это как в детстве: виноваты во всем старшие братья и сестры или родители. Похоже, нам нравится творить всякие шалости и при этом не нести за них ответственность.

Есть множество других похожих экспериментов, в которых люди тоже демонстрировали свою склонность подчиняться мнению авторитета или группы.

Привлекательность лица

Различные эксперименты также показывают, что мы меняем наше мнение под воздействием группы лиц. К примеру, в комнате, где сидят несколько человек, экспериментатор спрашивает, какого цвета две пирамидки на столе. В группе лишь один человек является настоящим испытуемым, все остальные – подсадные утки. На столе одна пирамидка белого цвета, другая – черная. Подсадные утки спокойно отвечают, что обе пирамидки белые. Испытуемый – человек без каких-либо дефектов зрения или восприятия, – в общем-то понимая, что с ответами других людей что-то явно не так, повторяет за ними и сообщает, что обе пирамидки белые!

По окончании экспериментов испытуемые честно сознавались в том, что прекрасно видели различия в цветах пирамид, но не могли противиться мнению большинства!

Это и есть наглядный пример социального конформизма. С нейробиологической точки зрения это происходит по нескольким причинам:

1. Мы нуждаемся в одобрении окружающих.

2. Мы хотим во что бы то ни стало сохранить положительное представление о самих себе.

3. Мы хотим иметь собственное «Я».

Невозможно модифицировать поведение (то есть обучаться) без обратной связи от окружающих. Получая одобрение со стороны, мы закрепляем в нейронных связях удачные (оптимальные) модели поведения. Мы уже знаем, что наш мозг испытывает эмоции в зависимости от того, насколько совпал с нашими ожиданиями (превзошел или не оправдал их) тот или иной исход события.

Мы как бы постоянно предсказываем вознаграждение. Если мы его не получаем, то корректируем поведение.

Считается, что за результатом поведения активно следят цингулярная кора, стриатум и прилежащее ядро. Так вот, некоторые ученые предполагают, что когда мы ведем себя не так, как большинство, в нашем мозге возникает сигнал, схожий с тем, который появляется при ошибочном предсказании вознаграждения. Прилежащее ядро явно недовольно, когда вместо улыбок и одобрения мы получаем осуждающие взгляды.

Российский нейроэкономист Василий Андреевич Ключарев предположил, что конформность работает по тому же принципу, что и механизм обучения с социальным подкреплением. В таком случае по активности цингулярной коры и прилежащего ядра можно узнать, изменит человек свое мнение под действием авторитета (или группы людей) или нет.

Он создал элегантную экспериментальную парадигму, в которой студенткам предлагалось оценить привлекательность женских лиц. После того как студентка давала оценку, на экране появлялось мнение большинства. В действительности оценка генерировалась псевдослучайным образом (более высокая/ более низкая/совпадает с мнением испытуемой). В случае несовпадения оценок возникал конфликт мнений.

Через полчаса испытуемым вновь предлагали оценить те же самые фотографии, но уже в новом случайном порядке. Стоит отметить, что фотографий демонстрировалось достаточно много (несколько сотен). Запомнить оценки было практически невозможно.

Рис. 56. Вариант интерфейса программы для оценивания привлекательности лица

И что же в итоге?

Во второй раз испытуемые систематически меняли свои оценки в пользу мнения большинства! По всей видимости, это происходило полностью бессознательно.

Сканирование мозга испытуемых показало, что отличие (рассогласование) во мнениях приводило к активации центральной части поясной извилины. При этом наблюдалось подавление активности прилежащего ядра. Таким образом генерировался сигнал ошибки, и в мозге возникала программа, направленная на изменение мнения, чтобы оно больше соответствовало мнению большинства.

Результаты исследования говорят о том, что конформность – вариант автоматической реакции (как в случае с Системой 1). Вероятно, у такого феномена есть глубокий эволюционный смысл. Практически автоматическое подстраивание поведения под мнение большинства может быть оправдано тем, что группа моделирует реальность более адекватно, чем индивид. Также это позволяет избегать чрезмерных конфликтов и снижать количество агрессивных стычек внутри стаи. Нашим предкам нужен был вожак, которому другие члены стаи могли бы подчиняться. Автоматический механизм конформности это хорошо обеспечивал и обеспечивает до сих пор.

Рис. 57. Активация поясной извилины (белое пятно сверху) и подавление активности прилежащего ядра (белое пятно снизу) (по данным Klucharev et al., 2009)

Но в действительности он не всегда оправдан. Известны случаи, когда на одной территории встречается большое количество людей с лишним весом, и у них не формируется желания худеть. «А каков смысл?» – спрашивают они себя.

Вероятно, что этот же механизм может реализовываться в больницах и поликлиниках. Вполне себе здоровые люди, наблюдая за другими, действительно больными, могут начинать вести себя так же.

Получается, миллионы лет эволюции отбирали нас так, чтобы мы не отклонялись от оптимальной стратегии большинства. И по такой логике рациональное решение – следовать за большинством, а отклонение наказывается.

Но в современных реалиях нам необходимо создавать принципиально новые конструкции, продвигать уникальные идеи. Именно они ценятся. В таком случае эволюционно древний механизм социальной конформности явно играет против нашего общества индивидуалистов.