Высшая нервная деятельность
Высшая нервная деятельность
За 20–25 дней до начала опытов была сделана попытка охарактеризовать основные особенности нервных процессов каждой подопытной собаки, для чего проводились обследования с помощью проб, подробно описанных на с. 90 этой книги. В силу обстоятельств, изложенных там же, выводы, вытекающие из полученных материалов, носили предположительный характер.
У Тьмы, Мги и Шерны уменьшение интервалов между положительными раздражителями при пробах для определения силы возбудительного процесса не сопровождалось ни запредельным торможением, ни существенным изменением латентных периодов, ни появлением большого числа межсигнальных реакций. Значит, нервная система собак выдерживала длительное концентрированное возбуждение. Дифференцировки при удлинении действия тормозного раздражителя до 15 сек. и в большинстве случаев до 20 сек. сохранялись. Пробы для испытания баланса возбудительного и тормозного процесса также обнаруживали высокие показатели уравновешенности этих процессов. У Шерны возбуждение несколько преобладало над торможением, о чем говорили данные во время пробы с удлинением интервала перед тормозным раздражителем.
При исследовании высшей нервной деятельности Истры и Луги были получены факты, затрудняющие возможность характеристики основных нервных процессов коры мозга этих животных. Истра при пробе на силу возбуждения не реагировала на последние положительные сигналы, сильно изменялся у нее латентный период реакций, т. е. по сравнению с собаками, о которых говорилось выше, регистрировалась относительная слабость возбудительного процесса. Луга в пробе на возбуждение дала высокие показатели, а при пробах на торможение — выпадение реакций на положительные раздражители при четких реагированиях на торможение. Очевидно, относительно меньшая сила возбудительного процесса у этой собаки была связана с влияниями со стороны сильного тормозного процесса. После дифференцировок при перемежающейся подаче тормозных и положительных раздражителей — проба на баланс нервных процессов — эта собака часто не реагировала на положительные сигналы. То же имело место после одной из двух сдвоенных дифференцировок в пробе с увеличением интервалов между раздражителями. Число межсигнальных реакций у этого животного было небольшим.
Волхов при пробе с подачей 20 раздражителей с укороченным интервалом после шестнадцатикратного реагирования на положительные сигналы не отреагировал на два раздражителя. Животное выдерживало удлинение дифференцировочных раздражителей средней и большей интенсивности до 15 сек. (регистрировались межсигнальные реакции), при удлинении тормозных раздражителей до 20 сек. дифференцировки срывались. Все эти факты заставляли предполагать, что функции нервной системы Волхова, характеризуясь в основном сильными процессами возбуждения и торможения, в то же время определялись некоторым превалированием возбудительных процессов. Интересно отметить, что такое заключение в какой-то степени согласовывалось с поведением этой собаки, характеризующимся такими признаками, которые позволяли охарактеризовать это поведение как возбужденное.
У Клязьмы проба для характеристики возбудительного процесса (20-разовое применение положительных раздражителей с укороченными интервалами между ними) с самого начала сопровождалась большим количеством межсигнальных реакций. С 6-го до 8-го и с 10-го до 13-го раздражители реакций на положительные сигналы выпали, а с 15-го исчезли до конца обследования, что говорило о появлении запредельного торможения. Процесс торможения этой собаки, судя по данным, полученным при соответствующих пробах, также определялся многими показателями слабости: отмечались частые срывы дифференцировок, были сорваны все реакции на тормозные раздражители большой интенсивности и при удлинении их действия. При испытании баланса возбудительного и тормозного процессов создавалось впечатление о превалировании в реакциях нервной системы Клязьмы тормозных функций (при анализе полученных данных показатели, указывающие на ухудшение тормозного процесса, встречались в 63% случаев, а возбудительного — в 37%).
У Тосны слабость возбудительного процесса сочеталась с еще большей слабостью тормозного. При испытании силы раздражения была получена картина, напоминающая таковую у Клязьмы. При пробе на тормозной процесс оказались сорваны все дифференцировки. Их срыв часто наблюдался и при других пробах. Относительная слабость процесса торможения, очевидно, определяла превалирование у Тосны возбудительного процесса.
До начала экспериментов условные рефлексы всех собак обладали большой прочностью: собаки реагировали на все положительные раздражители с латентным периодом 1–2 сек., реакции на дифференцировочные раздражители отсутствовали, межсигнальные регистрировались в небольшом числе.
Исследование высшей нервной деятельности животных во время 20-суточных экспериментов проводилось в 1–2,8–13 и в 16–19-е сутки опытов. Конкретные данные этих исследований помещены в табл. 13.
В 1–2-е сутки опытов реакции нервной системы всех собак оказались существенно изменены. У трех первых животных были случаи отсутствия реагирований на положительные раздражители, несущественно изменялся латентный период реакций на положительные раздражители. Дифференцировки оказались сорванными, собаки реагировали даже на тормозные раздражители в виде света средней интенсивности. Регистрировались межсигнальные реакции.
Таблица 13. Число положительных условных реакций дифференцировок и межсигнальных реакций у собак во время 20-суточных опытов
У двух следующих животных также регистрировались срывы дифференцировок на раздражители большой и средней интенсивности, много межсигнальных реакций (44 и 56). У Истры отмечалось значительное увеличение латентного периода реакций.
Луга не реагировала на три положительных сигнала, латентный период ее реакций оказался увеличенным. Однако дифференцировки этим животным были выдержаны, число межсигнальных реакций минимально.
У Клязьмы и Тосны нарушения высшей нервной деятельности оказались особенно значительными: они реагировали не на все положительные сигналы, дифференцировки в преобладающем большинстве случаев были сорваны, отмечалось много (28) межсигнальных реакций.
Эти данные показали, что ухудшение в переходный период многих показателей вегетативных функций животных, показателей их поведения и психических реакций сопровождалось различной степенью функциональных сдвигов в нервной системе. Направление этих сдвигов было не однозначным и не обнаруживало прямой связи между поведением и изменением функций нервной системы. Так, например, Тьма — животное с сильными процессами возбуждения и торможения — вела себя на всем протяжении опыта относительно спокойно. И в этом отношении она была похожа на животное со слабыми процессами возбуждения и торможения (на Клязьму), у которого также не наблюдалось выраженных форм активности. Обращает на себя внимание и тот факт, что при обследовании высшей нервной деятельности в конце 1-х и во 2-е сутки у обеих собак наблюдались одинаковые сдвиги. Волхов и Тосна характеризовались значительной двигательной активностью, несмотря на то что их нервные процессы определялись различными исходными данными.
Отсутствие такой связи объяснялось многими причинами. Условия опыта по-разному влияли на животных в зависимости от индивидуальных особенностей их организма и их нервных процессов. Для одних собак сила таких условий была значительной, для других — менее существенной. Свою коррекцию в эти взаимоотношения вносили различные виды поведения, связанные с характерологическими особенностями животных, и неодинаковая степень угнетенного психического состояния.
Собаки с сильными нервными процессами не обязательно реагировали на ухудшение условий своей жизнедеятельности наилучшим образом. Например, у Шерны — собаки с сильными нервными процессами менее, чем у других животных, развивались компенсаторные двигательные и звуковые реакции. Развитые формы эти реакции приобрели только в конце эксперимента.
Обследование высшей нервной деятельности собак в переходный период опытов говорило о существенном ухудшении реакций нервной системы животных. В основном при этом страдал активный процесс торможения (дифференцировки оказались сохраненными в 37% случаев и полностью — только у одной из восьми собак). Некоторые факты позволяли также предполагать ослабление или даже истощение возбудительных процессов (у Клязьмы и Тосны). Отсутствие у Клязьмы и Тосны в 19% случаев реакций на положительные раздражители, увеличение латентного периода рефлексов заставляли предполагать ослабление возбудительных процессов. Тем не менее ослабление процессов активного торможения в коре мозга этих собак, очевидно, способствовало преобладанию процессов возбуждения.
В 8–13-е сутки в высшей нервной деятельности собак регистрировались более благоприятные сдвиги, чем ее показатели в начале эксперимента (см. табл. 12). Все собаки в целом реагировали на 97% подаваемых положительных сигналов. Дифференцировки не были нарушены в 75% случаев подачи дифференцировочных раздражителей. У Мги, Волхова и Луги возникали реакции на тормозной раздражитель большой интенсивности, что говорило о незначительных нарушениях в области условного тормозного процесса коры мозга. У Волхова также отмечалось появление многих межсигнальных реакций.
Более существенные изменения показателей нервной системы регистрировались у Клязьмы и Тосны. Собаки реагировали не на все положительные раздражители, латентный период их рефлексов был существенно замедлен, дифференцировки сорваны в пяти из восьми случаев.
В конце опытов обследования высшей нервной деятельности (см. табл. 13) наблюдалось дальнейшее улучшение функций нервной системы у преобладающего числа собак и резкое их ухудшение у одного животного (Тосны).
Большой интерес в этот период представляли материалы многократных обследований собаки Шерны. Несвойственные для этого животного ошибки при воспроизведении стереотипа и выработанных условных рефлексов в конце опыта были закономерным явлением. Они повторялись в различных соотношениях при специально проведенных исследованиях и показали, что срывы дифференцировок и другие отклонения от выработанного стереотипа реакций являлись результатом растормаживания, возникавшего у этой собаки под влиянием внешних воздействий и собственных двигательных или голосовых реакций: собака, например, до сигнала или в момент его появления начинала топтаться на одном месте или скулить, и это обусловливало появление ошибочных реакций. Растормаживанием также, очевидно, объяснялись многие межсигнальные реакции и других собак (например, у Волхова и Истры).
На 2-й и 3-й день после окончания опытов высшая нервная деятельность животных оказалась нормальной. Собаки реагировали на 100% положительных сигналов с латентным периодом до 1,5 сек. и на 94% тормозных, число межсигнальных реакций было минимальным.
Сбор характеристик по двигательному и звуковому поведению собак, по их эмоциональному и психическому состоянию, а также нервной деятельности позволили сопоставить эти факты на материале двух серий экспериментов, т. е. по 22 собакам, исключая животных с патологическими формами сдвигов.
В переходный период двигательная деятельность животных изменялась в разных направлениях, фиксировалось как ее увеличение, так и затаивание; в области звуков отмечались стоны, скуление и вой. Эмоциональные пробы указывали на изменения эмоций, заключающихся в появлении страха гипертрофированных форм. Обеднения положительных эмоций на этом этапе не отмечалось. Данные, полученные по изучению высшей нервной деятельности, также говорили о многих функциональных сдвигах.
В ходе дальнейшего опыта по мере привыкания к его условиям во всех системах организма и психики животных происходили изменения, в основном направленные на приспособление к обстановке. В области поведения это уменьшение движений у большинства неумеренно много двигающихся собак и увеличение двигательных реакций у малоподвижных животных, резкие сокращения скулящих звуков, а затем появление компенсаторных двигательных и звуковых образований. В это же время улучшались эмоциональные и психические реакции, нервная система собак правильно реагировала на большинство положительных и дифференцированных сигналов. Срывы дифференцировок в основном наблюдались при раздражителях большой интенсивности, число межсигнальных реакций сокращалось.
В последней трети опытов реакции поведения животных существенно, по сравнению с предыдущим этапом, не изменялись. Однако были и признаки, свидетельствующие о значительном его ухудшении, — возрождение и нарастание скуления.
Регистрировалось относительное благополучие в области функций организма (выделительных и других процессов). Реакции поведения, по сравнению с предыдущим этапом, так же значительно не изменялись. Собаки живо реагировали на все изменения в экспериментальной обстановке и, казалось, находились в хорошем психическом состоянии. Но появилось и стало развиваться скуление. В эмоциональных пробах при отсутствии гипертрофированных видов страха, характерных для переходного периода, регистрировалось некоторое ослабление положительных эмоций. Материалы по наблюдению за высшей нервной деятельностью говорили об отсутствии отклонений в функциях нервной системы.
Все сказанное позволяло сделать вывод о взаимосвязи в данных опытах состояния организма собак, их поведения, психики и высшей нервной деятельности. Очевидно, в необычных экстремальных условиях такая взаимосвязь проявляется с большей наглядностью.